***
— С днём рождения, мой котёночек! — пропела Робин, пританцовывая по столовой с тортом. — Кому двадцать пять? Моему котёночку двадцать пять! Кэмерон с улыбкой следил за её манипуляциями. Вокруг гремели какие-то олдскульные биты, в торт была воткнута длинная римская свеча, искрившая на всю столовую, Робин с собранными в хвост волосами, в спортивных бриджах и майке плясала и курила одновременно. — Котёночку, — кивнул Кэмерон, мать поставила торт перед ним, обнимая его за шею сверху и много раз подряд целуя в макушку. — Пускай этот год будет самым счастливым, дорогой, — прошептала она, гладя сына по голове. — И для тебя, мам, — добавил Кэмерон, отнимая у неё сигарету и затягиваясь. — Садись. Он стал резать торт, стараясь не заляпать чистенькое поло — в честь дня рождения Уоттс решил привести себя в порядок — умылся, гладко выбрил подбородок, оделся в приличную одежду и наконец, постригся — волосы больше не приходилось завязывать, теперь зачёсанная назад чёлка даже держалась сама. — Отец звонил, — будто невзначай проронила Робин. Кэмерон выпрямился. — Кэмерон, положи нож, — немедленно приказала мать. — Надеюсь, не собрался приехать, — процедил Уоттс. — Сказал, заедет поздравить, — нехотя выдала Робин. Он вздохнул, качнув головой, и снова принялся резать торт. — Все его поздравления… одно напоминание о том, какой я неудачный сын. — Прекрати, родной, отец тебя поймёт рано или поздно… или ты его поймёшь. — Не понимаю, почему ты считаешь, что я не должен его ненавидеть? — удивился Уоттс, кладя кусок торта в тарелку. — Он нас обоих в грязь втоптал. — Он никогда не любил меня, — вздохнула Робин, — я это знаю, но ты… ты — его сын. Тебя он должен любить. — Или нет. — Кэмерон пожал плечами. — У него уже есть сын, которого он любит, сын, который ему смотрит в рот и готов зад подтирать. — Стэнли просто хочет выслужиться, — рассудила мать. — И успешно, — протянул Уоттс. — Я не пойму, завидуешь ты или нет, дорогой, — проговорила Робин, жуя торт. Кэмерон поморщился, склонив голову. — Нет, — отозвался он. — Может, лет десять назад я и стремился привлечь к себе внимание папаши, но это время давно прошло. Плевать я хотел. — Ты мог бы просто поладить с ним, и Федерлайн взял бы тебя к себе работать, — предложила мать. — Не хочу я с ним ладить, — фыркнул Уоттс. — Пойми, он не желает добра мне, ему нужны надежные шестерки, вроде Стэнли — молчаливые, «свои». На глазах у которых можно красть, унижаться и быть говном, а никто не узнает. — Стэнли, кажется, всем доволен, — отметила Робин. — Доволен, потому что он такой же гнилой…. Да и как ты можешь предлагать мне это, мам, отец ведь ограбил тебя? — Кэмерон удивленно глянул на мать. Она пожала плечами. — Со мной всё ясно, но ты же не виноват в том, что у нас не сложилось. Я не хочу держать тебя здесь, котёночек. — Робин взяла его за руку. — Ты здесь из-за меня, я ведь знаю, а можешь строить свою жизнь. — Не сложилось? — рассмеялся Уоттс. — Нет, мам, это он повёл себя как кусок дерьма и продал всех, кого мог, а не у вас «не сложилось». Вертел я такую жизнь. Мне хорошо здесь. Он поцеловал мать в макушку и пошёл на кухню, чтобы заказать завтрак.***
Федерлайн не обманул — впервые за четыре года он приехал в Виньябле семнадцатого октября, в день рождения младшего сына. Робин по-дурацки мельтешила, прихорашиваясь. Кэмерон наблюдал за её стараниями с перекошенным сердитой гримасой лицом. — Ради чего всё, мам? — фыркнул он, увидев, как Робин привстала коленкой на комод и подводила глаза. — Не хочу, чтобы Федерлайн подумал, что нам тут без него плохо, — пропела она. Она лгала. Кэмерон это знал, так же как знал, что Робин всё ещё глупо, по-детски и безнадёжно любила его отца. Пожалуй, никогда и никому Кэмерон не признался бы, что всё его неверие и непринятие чувства любви пришло именно от матери: годами он наблюдал за тем, как разрушает себя самая близкая ему женщина, а виной всему была её любовь к мужу. Теперь она была сломлена и растоптана, потому что когда-то не смогла пойти против человека, которого любила, и оттого в душе Кэмерона разрослись, как сорняки, ненависть и страх к любому виду привязанности. Он любил только мать и ей одной мог доверить эту любовь — она не предала бы его, как предали бы все другие. Робин водила тонюсеньким коричневым карандашом по брови, Кэмерон замечал, как она нервно постукивает пальцами по крышке комода — конечно, она волновалась. Распустила тёмно-каштановые волосы, волнами спавшие ей на плечи, припудрила лицо, чтобы не было заметно синяков под глазами и мелких морщин. Нечем было Робин впечатлять бывшего мужа — два месяца назад ей исполнилось пятьдесят три. Она выглядела неплохо, точнее, не так плохо, как могла бы — из-за стресса и алкоголя она не набирала больше пятидесяти килограмм, худоба отнимала несколько лет, но изможденный вид и синяки возвращали их назад. Трель звонка оповестила, что истинный хозяин поместья прибыл. Робин пошла в прихожую, чтобы встретить его, горничные быстрыми шажками, приосанившись, побежали ей наперерез — они привыкли, что Кэмерон и его мать были лояльны к прислуге, но перед Федерлайном стоило держать марку. Сам Кэмерон неохотно поплелся за ними, только чтобы убедиться, что папаша не натворит дел сразу по приходу. И стоило Уоттсу преодолеть порог холла, ему поплохело. У входа уже стоял, снимая кожаные перчатки, Федерлайн, всё такой же, каким сын его запомнил с последней встречи — стройный, весь словно перетянутый веревками, до чего он был неповоротлив и собран. Уоттс-старший по жизни был человеком вертлявым, потому подсознательно никогда не хотел это показать, двигался размеренно, даже слишком, теперь вскинул голову, обозревая дом своим обычным надменным презрительным взглядом. Выражение его лица всегда было таким, будто окружающий мир кошмарно ему осточертел: брови — вверх, губы — вниз, узкое вытянутое лицо казалось ещё длиннее из-за залысин на лбу, а светло-русые волосы, зализанные назад, и не думали казаться седыми. Федерлайн вообще выглядел многим лучше жены, хотя был старше неё, он вечно до блеска выскабливал подбородок и щёки, носил отглаженные до хруста рубашки, постоянно скалился, обнажая нижние зубы, и имел тупую привычку смотреть на раздражающие его вещи из-под прикрытых закатанных глаз. Что Робин нашла в нём, было для Кэмерона загадкой всю его жизнь, характер отца был ещё более отталкивающим, чем его внешний вид. Федерлайн ни во что не ставил и жену, и сыновей, был брюзгой и хамом, зато отлично умел воровать, причём делал это не только в масштабах компании — в памяти Кэмерона по сей день несмываемым кадром стоял вечер у Мэтьюзов, когда отец прикарманил со стола серебряные часы Джонатана, подаренные тому Марком на десятилетие. Разумеется, на Федерлайна тогда никто не подумал, Марк решил, что сын потерял подарок, Джонатан ревел, отец подбадривал его, обещая другие часы, а Кэмерон долгие дни после ругал себя за то, что промолчал тогда. Серебряные часы он видел на правой руке Джонатана и поныне — и каждый раз ощущал неясную тоску, натыкаясь на них взглядом. Но приездом папаши пытка не кончилась — следом за ним в дом, отряхивая оксфорды от грязи, втоптался Стэнли, видеть которого не хотелось Кэмерону едва ли не сильнее, чем отца. Брат Уоттса тоже походил на Робин — это было отдельной причиной для злости Федерлайна — ни один из его отпрысков не был похож на него ни единой чертой. Стэнли, как и Кэмерон, имел черные волосы и брови, но в отличие от брата, его лицо было лощеным, привыкшим притворно улыбаться. Он был раскормленным, мускулистым крупным мужиком тридцати трёх лет, любящим щелкать костяшками пальцев, теперь он стягивал шарф, бросая его на тумбочку, и оглядывал холл взглядом, совсем непохожим на взгляд отца — нет, Стэнли жаждал увидеть брата, чтобы убедиться, как низко тот пал. — Тебя кто звал? — простонал Кэмерон вместо приветствия. Робин обняла Федерлайна в знак приветствия, он хлопнул её по спине без доли нежности. — С днём рождения, Кэмерон, — сухо произнёс он своим шершавым голосом. — Вижу, праздник в разгаре. — Все твои друзья пришли тебя поздравить, — рассмеялся Стэнли до омерзения похожим на брата лязгающим высоким тоном. — Десять утра, дебил, — напомнил Уоттс. — Ты не очень-то радушно встречаешь гостей, — отметил Федерлайн, отдавая пальто Робин. — Неужто не рад нас видеть? — Со вчерашнего дня мечтал, чтоб ты приехал, — максимально елейно улыбнулся Кэмерон. — А этого ушлёпка мог бы оставить сторожить конуру. Стэнли рассмеялся отвратительно, как звенит будильник, и прошёл по холлу. — Да, поместье ты превратил в помойку, — присвистнул он. — Тебе какое дело? Понимал бы ещё что-нибудь в поместьях, — усмехнулся Уоттс. — Строит тут ценителя. — Кэмерон, ну что ты, не ссорьтесь, — попросила Робин. — Идёмте, Стэнли, дорогой… Прислуга накрыла шикарный обед, которых никогда не закатывали Уоттсы, будучи вдвоем. Пока Кэмерон дивился, насколько же мало гордости осталось у его матери, Федерлайн уселся прямо напротив него и воткнул вилку в цыпленка. — Не думал, что в этом доме меня ещё прилично накормят, — хохотнул он. — Здесь живёт хозяйка, которая кормила тебя двадцать пять лет, — напомнил Кэмерон, не притрагиваясь к еде. — Робин была белоручкой, — отмахнулся Федерлайн, не обращая внимания на то, что Робин сидела по правую руку от него. — Всё делали повара. Воспользовавшись паузой, Стэнли поднял бокал и рассмотрел его на свет. — Брют? Надеюсь, приличный? Он даже слова повторял за отцом, Кэмерон скрипнул зубами. — Приличный, приличный, — покивал он. — Забыл стрихнин добавить, прости. — Забыл, что ты у нас только в бухле и эксперт, — бросил Стэнли, поднимая бокал выше. — За твоё безоблачное будущее, братишка. И не дожидаясь других, выпил до дна, не чокаясь. — Послушайте! — Робин положила ладони на стол. — Я не хочу слышать распри хотя бы один день. Способны вы на это? Вы все. Она обвела взглядом стол и остановилась на Кэмероне. Он вздохнул. — Вы принесли мне подарки? — спросил он, тыкая вилкой в лист салата. Вилка неприятно скрипнула по тарелке, Робин поморщилась. — Конечно, — ответил Федерлайн. — Держи. Он протянул сыну коробку размером с ладонь. Кэмерон сглотнул и взял а, открыв, увидел брелок от Крайслера. — Машина? Или только брелок? — флегматично поинтересовался он, совершенно не удивляясь второму. — Машина, разумеется, — рассмеялся Федерлайн. — Я не настолько беден, чтобы не подарить сыну подарок в день рождения. — Два года подряд ты не дарил ничего, — подозрительно покосился на него Кэмерон. — Это Крайслер, особенная машина, — объяснил Федерлайн. — Каждый мужчина в моей семье получал его в подарок на двадцатисемилетие. — Мне двадцать пять, — проронил Кэмерон. Воцарилась тишина, Федерлайн продолжил жевать, и бровью не поведя. — Почему Стэнли не получил Крайслер? — помотав головой, сменил тему Кэмерон. — Он получил другой подарок, — нахмурился Федерлайн. — Ты не рад? — Рад, — кивнул тот. — Спасибо, папа. Робин невольно усмехнулась, услышав это. Она и не подозревала, как рот Кэмерона едва не свело от этого слова, слова, которого он старался не произносить уже почти десять лет. — А где твой подарок? — Он обратил взор на Стэнли. — Ну, так… это от нас обоих, — развёл руками тот, а после отмахнулся. — Ну, нам пора. Федерлайн покивал. — Да, верно. — Поднявшись, он взял бокал и отпил залпом. — Как, уже? — ахнула Робин. — Вы даже десерта не дождётесь? — Нет времени, мам, — ответил за него Стэнли и похлопал мать по плечу. — У нас важное дело в Пасадене в одиннадцать, так что время поджимает. Осознание не ударило поддых, как это бывало в детстве — разумеется, отец не проделал путь из Нью-Йорка до Лос-Анджелеса ради какого-то дня рождения сына, у него были здесь дела, вот и совпало. Кэмерон флегматично отпил ещё вина, пока Робин медленно опускалась за стол. — Идём, — скомандовал Кэмерон, поднимаясь. — Проводим дорогих гостей, мам. Выйдя из Виньябле, он сразу узрел свой подарок — новенький чёрный Крайслер, модель, которая никогда бы ему не понравилась, впрочем, Федерлайну об этом было невдомёк. — Я попробую? — Он махнул ключами, глянув на отца. — Разумеется, она твоя, — ответил тот. Сев за руль, Кэмерон снова бросил взгляд на мать, стоявшую словно в трауре. Глубоко вздохнув, он завёл мотор и, глянув вперед, выжал газ, что было силы. Машина разогналась за пару метров и с размаху влетела в фонарный столб. Кэмерона сильно тряхнуло, но он остался в сознании — а большего он и не добивался. Дым рассеялся, водитель дёрнул ручку дверцы и вылез. — Бог мой, Кэмерон! Как ты?! — кричала Робин, разгоняя дым руками. Федерлайн глядел на сына пристально, как змея, а в глубине его взгляда Кэмерон всё-таки углядел испуг и удивление — цель была поражена. Стэнли громко фыркнул, махнул рукой и пошёл в машину водителя. — Ты сильно ушибся? Дорогой! — Робин водила ладонями по лбу сына, а он улыбнулся. — Отличная тачка, — отметил он, кивнув на отца. — Спасибо за подарок. Если решу покончить с собой — сделаю это в ней. Наконец, он добился желаемого — Федерлайн вновь презрительно оскалился, закатил глаза и, не говоря ни слова, проследовал за старшим сыном.***
Дело было даже не в том, что Крайслер был любимой маркой Федерлайна и оттого еще более дерьмовым подарком, над которым он думал меньше двух минут, чихая, что может понравиться сыну на самом деле. Нет, у Кэмерона уже была машина — Астон Мартин Ванкуиш, модель, которую он купил еще несколько лет назад, приурочив покупку к двадцатилетию, хотя оно уже прошло. Это было время, когда деньги, присылаемые Федерлайном, вообще некуда было девать, и Кэмерон растрачивал их на самые абсурдные сиюминутные прихоти — он даже заказывал русскую жену, купил машину маме — Робин её сразу продала — и, кажется, в бреду или под коксом пожертвовал что-то кошачьему приюту. Среди всех этих необдуманных трат тачка стояла особняком — благородного шоколадного цвета громоздкий, хищный автомобиль запал Кэмерону в душу. Он не намеревался менять его ни на какую другую модель, считал, что Ванкуиш олицетворяет его самого — недружелюбная, но шикарная машина, чей салон был выполнен под старину, отделан натуральной кожей, пах успокаивающе приятно и особенно дорого — нестареющая классика. Ввиду своего пристрастия к алкоголю Кэмерон редко садился за руль, но всё же в редкие минуты трезвенничества совершал променад по Жардан на Астон-Мартине с самыми тонированными стёклами в мире. В салоне никогда не играло клубных песен — в душе Уоттс терпеть не мог хип-хоп — в машине он всегда включал классику или блюз. Здесь он не хотел напиваться и впадать в транс, потому биты ему были не нужны — машина была личным пространством Кэмерона, где он отдыхал. Нажрался он задолго до начала вечеринки. Робин всё носилась вокруг, настаивая на походе к доктору, но Уоттс отмахивался, говоря, что «стукнулся всего ничего». Сидя за накрытым, едва початым столом, он от скуки жевал фрукты вперемешку со стейком. — Ты хотя бы доешь свой торт? — со слезами в голосе спросила Робин. — Конечно, ты же его мне сделала, — кивнул Уоттс. — Я его в магазине заказала, — всплеснула руками Робин. — Федерлайн верно сказал, я совсем не умею готовить. — Плевать, у нас есть повара, — отмахнулся Кэмерон. — Зато ты подарила мне настоящий подарок. — Не машину же! — ахнула мать. — Твои подарки намного больше мне по душе, чем эта дурацкая тачка, — поморщился он. — Да уж, мать года! Дарить сыну алкоголь, — вздохнула Робин, Кэмерон рассмеялся. Помимо премилого кожаного портмоне с именным тиснением, мать с утра пораньше вручила ему бутылку коллекционного односолодового британского виски. Робин подвинула торт к себе и, поднеся зажигалку, снова зажгла римскую свечу, она вспыхнула, разбрасывая столп искр по столу. Кэмерон усмехнулся, глядя на неё, и вдруг в голову ему пришла идея. — Ты же не против, что я устраиваю вечеринку сегодня, а не в выходной? — поинтересовался он, глядя в одну точку. — Веселись, милый, ты заслужил, — покивала Робин. Искры никак не давали Кэмерону покоя, а потому к девяти в Виньябле доставили почти сотню ящиков с фейерверком. Через каждые четверть часа со всех четырех сторон поместья, освещая парковку, словно солнце, громыхал салют, оповещая о совершенно особенном дне для всех гостей. Внутри каждого пришедшего ждало настоящее шоу: застеленный огнеупорным покрытием холл превратился на одну ночь в арену цирка — с десяток симпатичных девиц в бикини проделывали акробатические номера с горящими обручами и дышали огнём, заставляя качаться венецианские люстры. Алкоголя было столько, что, казалось, не выпьет и целый город: виски, ром, текила, коньяк, водка, джин, ликеры и настойки всех марок и вкусов, обложенные фруктами, сладости, сырами и зеленью. Повара крутились, словно белки: в сегодняшнюю программу входили и горячие блюда, огромный торт, похожий на свадебный, стоял прямо в тронном зале посреди стола. То ли приглашения подействовали, то ли день рождения хозяина стал интригующим поводом, но к полуночи Виньябле был забит до отказа. Приехали Вудкастеры и Дэмьен, вручившие Кэмерону яйцо Фаберже, доверху заполненное всем самым оригинальным из веществ, что они смогли достать за один день. Мэдли вошла с двумя подручными — носильщики внесли в особняк двухметровую Статую Свободы, сделанную на заказ с одним огрехом — кроме короны на ней не нашлось ничего из одежды. Кэмерон был в восторге, настроение его стало ползти вверх — он и не ожидал настоящих нормальных подарков — как правило, все приятели из богатых дарили ему по резиновому члену — проклятых страпонов была в Виньябле целая коллекция. Но в этом году всё изменилось. Сразу после близнецов прикатила Изабель. — Вот уж кого не ждали, — расхохотался Кэмерон, увидев её. Он сидел в тронном зале с Вудкастерами и Дэмьеном, последний пальцем собирал крем с торта. — Кого действительно не стоит ждать, так это Мануэлу и её свиту, — усмехнулась она. Грэга в ту секунду перекосило, словно от зубной боли. — Они приедут, — покивал Кэмерон. — Вот увидишь. — Что ж, дорогой, — зазывно улыбнулась Изабель, наклонившись к хозяину и хлопнув себя по коленям. — Вначале я хотела подарить тебе слепок своей вагины…. Кэмерон расхохотался. — Неужели не страпон, — качнул головой он. — Я впечатлен. Почему же не подарила? Не удержалась и переспала с мастером? — Нет, подумала, что слишком жестоко дарить тебе слепок того, чего ты никогда не увидишь, — расплылась в усмешке Изабель. — Поэтому держи. С днём рождения, сладкий. Кэмерон взял коробку и распаковал: внутри лежала маленькая машинка на радиоуправлении, к крыше которой была прилажена камера. — Давай, запускай, — скомандовала Изабель. Взяв пульт, Уоттс с тупой улыбкой пустил машинку по полу, глядя на экран, куда передавалось изображение. Машинка заехала под юбку Изабель. — Это что такое? Ты в белье? Зачем дарить такие подарки? — возмутился он. — Я же знала, что дарю, глупенький, — рассмеялась Изабель. — Вот придут твои девицы из высшего света, запустишь к ним. — Погоди-ка… — Кэмерон направил машинку правее и припарковал около кресла Мэдли. — Чёрт, нужно ещё фонарик приделать… — Уоттс, — недовольно пропел Грэг. — Поехали дальше, тут всё скучно, — полностью растворившись в игре, бормотал Кэмерон, запуская машинку по этажу. Тут же он рассмеялся и протянул монитор Вудкастеру. Тот расплылся в улыбке. — Нравится? — удовлетворенно отметила Изабель. — Ты ж мой маленький извращенец!***
У порога Виньябле снова образовалась очередь — входящие и выходящие люди мешали друг другу, словно в каком-то фешенебельном клубе. Сквозь толпу едва протиснулась Хантер — она сегодня пришла повеселиться. Уже неделю с ней не разговаривали сёстры, она восприняла это как вольную, а потому расслабилась. Порш и Дейдра тоже сегодня собрались к Уоттсу, но опаздывали — дурочки решили купить подарок. Хантер не стала заморачиваться такими глупостями, хозяин её всё равно не знал, а судя по обилию бухла и еды, даже не заметит присутствия не только её, но и целого армейского батальона. Каждая вечеринка у Кэмерона равнялась для Хантер свиданию с Грэгом, потому сегодня она была на высоте. Взяв из косметички Порш немного склянок, она прихорошилась, завила волосы в кудри, встала на каблуки и облачилась в новенькое винного цвета платье от Прада — её первую вещь с ярлыком! В особняке и впрямь собралось полгорода, было уже очень душно, а ещё жарче становилось из-за постоянных всполохов огня, которые то и дело грозили задеть чью-нибудь причёску. Огненное шоу было эффектным — прямо на глазах у Хантер какому-то очень дорого одетому парню почти ювелирным движением подпалили стопку с ликёром. В зале было накурено, Хантер поспешила наверх, углядев два платиновых затылка: один с идеально зачёсанными короткими волосами, другой — с длинными и растрепанными. К близнецам и лежал её путь. Подойдя к тронному залу, она недолго помялась: там уже было многолюдно. Помимо хозяина, уже подпитого, облаченного в явно подаренную кем-то футболку с огромной надписью «Я — Кэмерон Уоттс», вокруг огромного торта сидели Вудкастеры, оба с иголочки одетые, Мэдли — в белоснежное платье с пышной юбкой, а Грэг — в дизайнерские джинсы и тёмно-зеленый спортивный бомбер с кожаными вставками. Оба сложили ноги на стол рядом с тортом, на обоих была надета одного цвета обувь — вишнёвые кроссовки от Баленсиага. Рядом сидела девица, имя которой Хантер вечно забывала — еврейка из рестораторов, в длинной юбке из шёлка, она разглядывала что-то на маленьком экране и смеялась до слёз. А по правую руку от неё развалился на кресле Скотт Рэншоу — его имя Хантер знала хорошо, он был теннисистом. Это был парнишка с большими запавшими глазами, худым лицом и светлыми волосами, зачёсанными на пробор. Теперь и он, и Уэйн О’Берли, и Рик Хейли, и обставивший их всех Дэмьен Марлоу напивались с чувством выполненного долга — все четверо завершили отборочные. Остальных троих, к слову, видно не было, зато прямо на глазах Хантер к тронному залу размашистым шагом поднялся Сесил. Она увидела его и невольно улыбнулась, махнув. Он протянул ладонь и хлопнул её по руке, Хантер ощутила от этого некую толику гордости. «Сесил знает меня. Я знаю Сесила», — отбилось в её голове. — Сесил? — удивленно проронил Кэмерон. — По своей воле? — Я здесь не для тебя, — фыркнул Эндрю. — Только пригляжу за Мануэлой, которая изъявила желание посетить этот притон. Тут же словно в подтверждение его слов в тронный зал вплыли Мануэла и Аделия, первая вся сверкая камнями, в чёрном, будто в трауре — шикарном полупрозрачном платье до середины бедра с круглым воротом — а вторая, словно в противовес, в светло-розовом пышном платье-облаке. — Вот это подарок! — расплылся в улыбке Кэмерон. — Я боялся, что вы не придёте! — И правильно делал, — отозвалась Адель. — Мы не собирались, благодари Мануэлу, что она решила тебя проведать. — Бросьте, — по-доброму отмахнулся Уоттс. — Идите сюда, обе, ну же. Вы — мои самые желанные гостьи! Сесил, принеси выпить! — А газету тебе не принести? — вскинул бровь Эндрю. Мануэла подошла к столу, Кэмерон обнял её колени, глядя снизу вверх. — Ты же не обижаешься на меня, куколка? — протянул он. — Я знаю, ты меня любишь, давай, не дуйся. — Ты меня на посмешище выставил, — промолвила она с каменным лицом. — Глупости, мы все знали, что ты баба-кремень, — замахал руками Уоттс. — Но Джонатан такой чертовски горячий, что я и сам бы ему дал, клянусь! Я был бы рад проиграть… — Не хочу о нём слышать, — вальяжно приказала Мануэла. — Как скажешь, — мгновенно согласился Уоттс. — Так что, мир, малышка? Он заискивающе глянул ей в лицо, улыбаясь. Мануэла вымученно вздохнула. — Налей и мир, — бросила она. — Славно, вот и славно, больше не злись на меня никогда! — Уоттс открыл какую-то бутылку с пухлыми боками. Рядом с ним плюхнулась Аделия и, щелкнув зажигалкой, закурила. Сесил прислонился к колонне, стоя позади неё. — Милая у тебя шмотка, — заметила она, кивнув на хозяина. — Это? — Кэмерон дернул футболку. — Да, очаровательная. — Кто подарил? — осведомилась Аделия. — Думаешь, я помню? — поморщился Уоттс. — Она мне нравится. — Адель стряхнула пепел. — Хочу её. — Так может, снимешь её с меня? — расплылся в улыбке Кэмерон. Он отпил из своего стакана, Аделия вздохнула. — Просто так ты явно не отдашь, чего ты за неё хочешь? — Как насчёт оральных ласк? — предложил Кэмерон. — Мне хватит одной футболки, — невозмутимо отозвалась Адель. Хантер заметила, как дернулся мускул на щеке у Сесила, А Кэмерон меж тем расхохотался. — Я всё ещё зла на тебя, — повернулась к нему Адель. — Так что этот подарок частично мог бы загладить твою вину… возможно. — Подарки я сегодня получаю, а не дарю, милая, — напомнил Уоттс. — Что вы с леди Бриллиант принесли мне в честь юбилея? — Ах да, — кивнула Мануэла. — Едва не забыли. Аделия, куда ты положила наш подарок? Та сунула сигарету в зубы и принялась копаться в сумке. Спустя несколько секунд она извлекла бумажный пакет и протянула его Уоттсу. — С днём рождения, Ваше Величество, — оповестила она. Он распаковал и вытащил вначале книгу, на обложке которой значилось «Хочу быть стервой! Пособие для настоящих женщин», а затем, рассмеявшись, выпотрошил пакет, оттуда выпала пачка презервативов размера мини. — Тебе нравится? — притворно округлила глаза Адель. — Мы так долго выбирали! — Да, книга, вижу, подарена от души, — покивал Уоттс, улыбаясь. — Твоя настольная? — Мы уже от корки до корки, — подтвердила Мануэла, закуривая. — Что насчёт футболки? — напомнила Аделия. — Ладно, поцелуй меня и забирай, ещё тепленькую, — сдался Уоттс. Адель наклонилась и чмокнула его в висок. — Нет, так не пойдет, давай-ка с чувством, — среагировал Кэмерон. — Вот сюда. Он постучал пальцем себе по щеке, в паре миллиметров от губ. Аделия поцеловала его снова, медленно и томно закатив глаза. — Вот это другое дело, — улыбнулся Уоттс, бросив взгляд на скрежещущего зубами Эндрю. — Держи, кисуля. Он одним движением стянул футболку и отдал её Аделии. Та немедленно надела её на себя. Хантер воспользовалась этим, чтобы незаметно подойти к тронному залу и присесть на перила около стола. — Привет, — неловко махнула она Грэгу. — Пришла, — обрадовано ответил тот, протягивая ей руку и приглашая сесть к себе на колени. — Твоя подружка, Вудкастер? — усмехнулся Кэмерон. — А где мой подарок, милашка? Хантер села к Грэгу и ощутила нечто горячее внутри, когда его ладони проскользнули по её талии, бедрам и стали поглаживать ноги. — Он у меня, — отозвалась Хантер. — Отдам, если назовёшь моё имя. — Ах так, — хохотнул Уоттс. — Ладно, в этом году прощаю, но это тебе в кредит. Хантер удовлетворенно улыбнулась и протянула пустой бокал, который взяла под столом. Грэг наполнил его джином, долив бутылку. Она отпила, невольно замерев. Вокруг неё сидели все те, на кого она еще недавно так хотела быть похожей, в чью компанию так стремилась попасть. Мануэла, одним видом олицетворяющая маленькое произведение искусства, сверкающая, холеная до бархатного блеска, настолько ухоженная, что походила на куклу, лениво болтала трубочкой в стакане. Уоттс рядом с ней оборачивался по сторонам в поисках одежды, которую можно было бы накинуть на свой оголенный торс, и хотя у него абсолютно не на что было засматриваться — фигура у Кэмерона была подтянутой, но довольно худой — Хантер всё же засмотрелась. На его шее блестела золотая женская цепочка, он гладил собственное плечо ладонью, от чего мышцы на руках напрягались сильнее. По правую руку от него Аделия, вальяжно курящая, выпускала клубы дыма в потолок, бесшумно повторяя слова песни, что играла вокруг. Позади, бросая взгляды на её худые бедра, стоял Сесил, что-то разглядывая на экране сотового. Кэмерон повернулся к нему, словно вспомнив, что тот еще здесь. — Это что, пиджак Ив Сен Лоран? — осведомился он, поддев подол коричневого блейзера, наброшенного поверх футболки. — Кажется, да, — пожал плечами Эндрю. Он покосился на хозяина, готовясь отказать, если тот попросит его одолжить вещицу. — Так это же бабская фирма, — расхохотался Уоттс. Сесил закатил глаза и вернулся к созерцанию коленей Аделии, притворяясь, что смотрит в телефон. Хантер невольно улыбнулась. Она и не заметила, как привыкла быть среди этих людей. Грэг, гладящий её бедра, казался почти родным, Хантер уже ждала момента, когда он снова опустит её на подушки, будто это было чем-то естественным между ними. Мэдли и подавно стала неким символом — каждый раз видя её, Хантер ощущала радость, ведь близнецы везде находились вместе. «Неужели я и впрямь могу… вписаться?» — думала она, разглядывая огненные всполохи сквозь стекло бокала. — Пойду-ка я вниз, — распорядилась Мануэла, поднимаясь. — Здесь выпивка какая-то неоригинальная. — Я тоже, — кивнула Адель. За ними собрался отчалить и Сесил. — Поищи Марлоу, — попросил Кэмерон. — Если увидишь, скажи, чтобы шёл сюда. — Непременно, — бросила Мануэла и вальяжно покинула тронный зал в сопровождении своей свиты. Хантер, признаться, немного расслабилась после их ухода. Слишком высокомерно эти трое глядели вокруг себя, впрочем, все сидящие вокруг неё явно знали что-то, чего она не знала. — Что у вас тут происходит? — спросила она Грэга. — Вы переругиваетесь между собой… разве вы не друзья? — Нет, — фыркнул тот. — Не бери в голову. — Грэгори обижается на Аделию за то, что она заложила его папаше-адвокату, — просто объяснил Кэмерон. — Он сбил кого-то на дороге и уехал, а Аделия настучала, и его едва не посадили. Он улыбнулся, раскрывать чьи-то грязные тайны явно было ему в радость. — А они трое сидели тут как на гвоздях потому что Кэмерон поставил деньги на то, что Мэтьюз трахнет Мануэлу. Он трахнул, а она всё узнала, — в свою очередь поведала Мэдли. — Ничего себе, — выдохнула Хантер. — Так Порш говорила правду, ты действительно уехал после аварии? Грэг! — Не хочу об этом, — бросил Вудкастер, настроение которого резко испортилось. — Сука эта Аделия, только и всего. — Мог бы поиметь её, кстати, — отметил Кэмерон. — Аделия от него без ума. Хантер слушала, не веря своим ушам. Скорее она даже не верила тому, что её посвящают в такие подробности, но общее впечатление отчего-то стало паршивым. — Ни хрена она не без ума, — поморщился Грэг. — Была бы без ума, не стала бы закладывать меня. — Чёрт их поймешь этих баб, — вздохнул Кэмерон. — Куколка сохла по Мэтьюзу, благодаря моему спору он её уложил — она недовольна. Бог мой, да я практически сам Купидон с волшебными стрелами! Отвечать на это Хантер даже не хотелось — перед её глазами всё еще стояла сцена, в которой Уоттс выталкивал из дома избитую им девушку. Спросить и об этом она не решалась, но вечер откровений вдруг стал её тяготить. Впрочем, что и говорить — она была наслышана о дурном нраве всех жителей Жардан задолго до того, как приехала сюда — даже её собственные сёстры вели себя как последние стервы. Прожив здесь уже почти две недели, она потихоньку смирилась с тем, что живёт в террариуме, но вот Грэг… Его Хантер воспринимала иначе, нежели других. Казалось, о нём все ошибались. Но сидя здесь, в тронном зале, Хантер на мгновение задумалась: быть может, не стоило так безоговорочно оправдывать его? — Я думала, ты — хороший парень, — неуверенно проронила она, глянув на Грэга. — Ну, хороший парень вроде Сесила. — Сесила? — расхохотался Кэмерон. — Чем это Сесил тебе хороший парень? — Он добрый, неиспорченный… так говорят, — отметила Хантер. — Ты сейчас говоришь о человеке, который никогда в своей жизни не спал ни с одной девицей с приданым меньше миллиона долларов… неиспорченный Сесил, — фыркнул Уоттс. — Нет в Жардан хороших парней. Такие как я и Грэг лишь не цепляют маску добродетели, крошка… Чёрт, как тебя зовут в конце концов? — Хантер Д… — проронила она и умолкла. Говорить фамилию Дерека не хотелось, фамилию Люка всё ещё было нельзя, потому она сделала вид, что отпивает из бокала. — Меня зовут Хантер.***
Спускаясь по лестнице, Мануэла жалела, что отпила за столиком Уоттса так мало. Она пришла развеяться, немного отвлечься от бесконечных мыслей о Мэтьюзе, но только теперь поняла, что приглашение мог получить и он сам. Впрочем, Уоттс что-то канючил о том, что никто не посетил его в прошлый раз, стало быть, и Мэтьюз тоже, и наверняка он ещё злится. Выйдя в холл, Мануэла стала искать глазами кого-то, с кем можно было выпить — Адель и Сесил около лестницы зацепились языком с Уэйном О’Берли, Эндрю что-то спрашивал насчёт тенниса. Народу было полно, в чёрном синтетическом платье было до ужаса жарко, Мануэла решила выпить чего-нибудь со льдом и направилась на кухню. Там около холодильника всегда наливали холодного. Она оказалась права — на кухне было прохладнее, там настежь раскрыли окна, Мануэла протиснулась сквозь толпу к кухонной стойке, за которой, словно бармен, стоял Дэмьен. Он наливал себе в огромный графин для воды, смешивая в нём алкоголь почему-то почти в ювелирных пропорциях. Увидев Мануэлу, он сразу протянул ей руку и притянул к себе поближе. — Заказывайте, сеньорита, — произнёс он заплетающимся языком. На вид Дэмьен был фантастически обдолбан. — Маргариту, — попросила Мануэла. — Со льдом, пожалуйста. — Я тебя знаю! — с восторгом пролепетала какая-то девица рядом с Мануэлой и погладила её волосы. На всю кухню громыхал смутно знакомый весёлый рэп, Мануэла рассмеялась. — И тебя я знаю! — выдала девица, ткнув в Дэмьена. На вид она была примерно в той же стадии, что и он. — Маргарита моей королеве, — заявил Дэмьен, ставя на барную стойку бокал для виски. Внутри, впрочем, оказалось нечто, довольно прилично напоминающее маргариту, Мануэла взяла, радуясь, что он не забыл лёд. Ею овладело весёлое настроение. — Идём танцевать, Дэмьен, — мурлыкнула она, чувствуя себя в центре внимания. Отчего-то захотелось повыпендриваться. Мануэла села на краешек барной стойки и отпила, игриво глядя на приятеля. — Конечно, идём, — развёл руками он. — Да хочешь, хоть весь вечер будем делать всё, что скажешь! — Вот это здорово, — обрадовалась она. — Хочу танцевать! Дэмьен оставил свой графин, вынырнул из-за стойки шаткой походкой и взял Мануэлу на руки, словно ребенка: также осторожно и как-то особенно тепло. Она стала смеяться и визжать от страха, Дэмьен понёс её прочь из кухни, ловя восхищенные и любопытные взгляды. Маргарита кончилась ещё до того, как они достигли танц-холла. Музыка там играла ещё громче, уши с непривычки заложило, но Мануэла была довольна — она ощутила прилив мимолетного счастья, ступая ножками в каблуках на пол. Дэмьен выпрямился рядом с ней, улыбаясь, как дурак, она перестала обращать внимание на его оглушительное наркотическое опьянение, решив отдаться веселью целиком. Перед ней был прехорошенький парень, которому она доверяла, веселый и готовый выполнять все её прихоти — ах, как она к этому привыкла! Кружась, Мануэла то и дело поглядывала на него. Дэмьен танцевал так, будто был полностью трезв, беззвучно повторял слова песни, глядя в пол и отбрасывая со лба волосы. Лучи софитов так падали на его лицо, что оно всегда было освещено только с одной стороны, но Мануэле удавалось разглядеть его: сосредоточенно полуприкрытые глаза, рот, изящно шепчущий что-то в темноту, лёгкая небритость, которая вечно навевала ей мысли о чем-то дерзком. Дэмьен и без того был дерзким, а с щетиной над губой становился дерзким как сам чёрт. Он оделся в одну лишь белую футболку, довольно облегающую, джинсы с высокими подворотами и кроссовки, название которых Мануэла вечно забывала. — Ещё маргариты? — спросил вдруг он, наклонившись к самому её лицу. — Да! — с готовностью отозвалась Мануэла. — Две! Дэмьен на мгновение пропал, но тут же вернулся снова, в его руках было две текилы. — Не маргарита, — заметила Мануэла, показав на стопки. — Лучше! — перешел на язык примитивизма Дэмьен. Мануэла решила согласиться и взяла стопку. — Я хочу сегодня веселиться без остановки! — произнесла она, как тост. — Заказ принят, — покивал Дэмьен, они оба выпили. Музыка стала приятнее, Мануэла танцевала, без стеснения падая на Дэмьена, решив, что рыцарь ей сегодня не повредит. Впрочем, какой из Марлоу был рыцарь? Она и не заметила, как самозабвенно крутила бедрами и волосами, пока Дэмьен прижимал её к себе спиной, довольно нагло обнимая за талию. От его прикосновений она ощутила какие-то смешанные чувства: на грани между смущением и желанием. Идея позволять себе вешаться на Дэмьена под текилой её не прельщала, но его общество определенно было приятным. — Как хорошо иметь друзей, — проговорила она достаточно громко, чтобы он расслышал. — У меня столько друзей: и ты, и Сесил… На других девушек только слюни роняют. — На тебя тоже, — произнес Демьен шепотом, прижавшись к её шее. Мануэла улыбнулась сама себе. Ну, конечно, на неё тоже! Развернувшись к Дэмьену, она взяла его за воротник и притянула поближе, показывая, что хочет сказать. Он послушно наклонился. — Что ты подарил Уоттсу? — спросила она. — Наркоты, — ответил Дэмьен. — Грэг выбирал, я просто вкинул денег. — Почему не страпон? — удивилась Мануэла. — Решили соригинальничать, хозяин нас целый год поил, — пожал плечами Дэмьен и рассмеялся очаровательно, так по-доброму, что даже перестал быть похож на себя. Мануэла улыбнулась ему в ответ, сама не заметив, как взяла его за руки. Крутясь под музыку, она держалась за его крепкие ладони и ощущала на себе его взгляд — Дэмьен не отрываясь, смотрел на неё, будто любуясь. — Отойдём подальше? — попросил он, притянув её к себе. Она повиновалась, Дэмьен отвёл её от колонок и остановил около стены у лестницы. — Тебе надоело? — удивилась она. — Нет, — качнул головой Дэмьен, бегая глазами по её лицу. — Мануэла, я хочу сказать. Он выглядел взволнованным, его ладони, которые она всё еще держала в руках, дрожали, взгляд бегал, он закусил губы, вдыхая побольше воздуха. — Ты мне очень нравишься, — вдруг выдал он. — Очень-очень-очень, Мануэла. Ты потрясающая. После этого он вскинул свой испуганный взгляд на неё, ожидая ответа. — Ого, — протянула Мануэла, во все глаза глядя на него. — Ты это серьезно? — Да, — кивнул он. — Уже давно. Не найдя что сказать, Мануэла медленно выдохнула. — Почему ты решил сказать сейчас? — проговорила она, чтобы занять паузу. — Я не хотел говорить вообще, так… так вышло, — буркнул он, пряча взгляд. Кажется, он уже жалел о сказанном, Мануэла невольно расплылась в улыбке. — Ты чего? — Она подняла его подбородок одним пальцем. — Ты расстроился? — Нет, — мотнул головой он. — Извини, я… — Ты тоже мне нравишься, — покивала Мануэла. — Ты очень милый, Дэмьен, это правда. — Да? — Он глянул заискивающе. Снова покивав, Мануэла, не отрываясь, смотрела ему в глаза, просто не зная, что сказать ещё. Слышать подобное было не только неожиданно, но ещё и ужасно неловко, она даже не могла толком объянить, почему. Может, потому что Дэмьен был намного пьянее её, и она ощущала, что он раскрывает ей свою душу больше, чем она свою. Так или иначе, её сомнения быстро развеялись — Дэмьен уперся локтём в стену у её виска, наклонился и поцеловал её. Мануэла снова ощутила это чувство — между стеснением и желанием — но второе быстро побороло первое. Она и сама не поняла, как её ладони скользнули по его спине, прижимая Дэмьена теснее, а его пальцы уже перебирали её волосы. Кажется, это было тем, чего ей не хватало последние недели, отдушиной от мучительных мыслей о предательстве, да и просто средством от напряжения — в том числе и сексуального, ведь Мэтьюза больше не было рядом. «А, собственно, почему бы и нет», — решила она, кладя ладонь на плечо Дэмьена и привлекая его ближе. В холле было до того жарко, что хотелось раздеться прямо тут, хоть Мануэла и не была настолько пьяна. Впрочем, прижимаясь к Дэмьену, она ощущала, что их желания схожи. На мгновение оторвавшись от неё, он провёл кончиком носа по её щеке. — Ты ещё больше, чем потрясающая, Мануэла, — пробормотал он, беря её за подбородок. Она снова поддалась на поцелуй, ощущая лёгкое покалывание от соприкосновения своих нежных щёчек с небритым подбородком Дэмьена. Вокруг сновали люди, Мануэла краем глаза видела проходящие фигуры, в тот момент, когда её ладошка проникла под воротник Дэмьена и легла на его горячую спину, она вдруг краем глаза уловила что-то знакомое. Она заметила, как одна из фигур дернулась и замерла. Сфокусировав взгляд, Мануэла вдруг поняла, что прямо перед ней с шокированным видом застыл Мэтьюз. — Джонатан! — вырвалось у неё, а руки сами собой резко оттолкнули Дэмьена. В груди на несколько секунд жгуче застучало чувство вины, в первое мгновение ноги Мануэлы едва не заставили её кинуться к Джонатану, чтобы попросить прощения. Дэмьен обернулся и усмехнулся. — Привет, Мэтьюз, — бросил он и вновь повернулся к Мануэле. — Может, хочешь уехать отсюда? Не в силах произнести что-либо, она всеми силами старалась унять проклятую вину, снедающую её изнутри, но от осознания на глаза накатывали слёзы. Она смотрела на Джонатана, потерянного, которого будто окатили ледяной водой, и ощущала, что предала его. — Да, пожалуй, — едва слышно произнесла она, стараясь успокоить бешеный стук сердца. Джонатан стоял прямо перед ней с такой болью в глазах, что она невольно сглотнула. «Нет, это он, он предал меня…», — напоминала она себе, стараясь спрятать взгляд, но не могла. — Джонатан, что это с тобой, дружище? — фыркнул Дэмьен. — Ты же не закатишь сцену? — Что здесь происходит? — едва слышно выдавил Мэтьюз. — Мануэла? Он смотрел на неё во все глаза, она почти физически ощущала, что он испытывал боль — не обиду, не ревность, не злость, а боль — очень похожую на ту, что сейчас испытывала она сама. — Идём, Мануэла, — позвал Дэмьен. — Не стоит задерживаться, здесь стало тесновато. Она отвела взгляд, собираясь уже покинуть лестницу, но её остановил голос Мэтьюза: — Мануэла, ты не можешь так уйти! — воскликнул он. — Могу, — бросила она. — Я предпочитаю проводить время с теми, кто не делает на меня ставок. Дэмьен нахмурился, глядя на Джонатана. Он протянул руку Мануэле, она почти дала ему свою, когда её снова догнал голос Мэтьюза: — Он поставил восемь сотен. Замерев, Мануэла опустила руку и вскинула голову на Дэмьена — и по его лицу сразу поняла, что это правда. Он закатил глаза и стиснул зубы, с ненавистью поглядев поверх её головы. — Сначала поставил четыре, а потом удвоил ставку, — продолжил Джонатан. — Был уверен в моей победе. — Мануэла, — начал Дэмьен, но, как ни странно, её ярость была направлена теперь не на него. Развернувшись на Мэтьюза, она сжала кулаки. — Доволен? — спросила она. — Наверное, ждал момента, чтобы сказать это? Да, ещё одни грабли, ну я и молодец, верно? Ты доволен Мэтьюз? — Нет, — тихо ответил он, глядя ей в глаза. — Нет, Мануэла, я только хотел, чтобы ты знала правду… — Правду? — сипло переспросила она. — Ах, правду! Так что ж ты не сказал мне правды, когда ставил деньги? — прокричала Мануэла, чувствуя, как от слёз окружающее поплыло. — Что ж ты не сказал правды, когда трахал меня за них?! — Мануэла, прошу! — воскликнул Джонатан, делая шаг к ней. — Нет! — оглушительно вскрикнула она. — Я сказала, чтобы ты не смел меня трогать! Выдохнув, она поспешно стерла слезы, успев заметить, что глаза Джонатана тоже подернулись пеленой. Повернувшись, она увидела, что Дэмьен, белый, как полотно, все еще стоит позади нее. — Пошел прочь, — устало произнесла она. — Послушай! — Он взял ее за руки. — Я могу объяснить… — Что ты можешь объяснить, Дэмьен? Ты ведь… Бог мой, ты хуже их всех. — Она потерла лоб. — Мэтьюзу было плевать на меня, когда он заключал пари, Уоттсу плевать и сейчас, а ты? Говоришь, что без ума от меня, а сам позволил уложить меня другому? До чего же ты… — Я только проверить хотел… — Слова застряли у него в горле. — Проверить, даю ли я? — горько усмехнулась она. — Даю. Всем подряд, каждому ублюдку, и тебе бы дала сейчас, я же просто несчастная брошенная баба, которую продали за пять кусков. Чего я стою? — Не говори так, — тронул ее за плечи он. — Да, я знал о споре, но это ведь… это такие люди, Мануэла, — из последних сил попытался он. — Кем бы я был, если бы сказал? — Ты был бы честен хотя бы с кем-то, — проронила Мануэла. — Оставь меня, Дэмьен, это все. Он часто задышал, бросив ненавистный взгляд на Джонатана. — Зачем тебе это, Мэтьюз? — выкрикнул он. — Спор-то окончен, чего ты добиваешься? Оставь уже беднягу Мануэлиту, ты ей принес достаточно горя! — Я тебя сейчас убью, — произнес Джонатан без капли ярости, но судя по виду, вряд ли мог даже покалечить кого-нибудь — слишком уж подавленно выглядел. — Дебил хренов, вот же приспичило тебе явиться, — прорычал Дэмьен. — С тобой уже по-любому покончено, успокойся! — Ничего со мной не покончено, — кашлянул лающе Мэтьюз, стискивая кулаки. Мануэла поняла, что слушать больше нечего — у них обоих кончились тузы в рукавах. Оба выложили все до последнего, но больше всех проиграла она. Воспользовавшись перебранкой, Мануэла бросилась в толпу, слыша крики, призывающие её остановиться. Но она не слушала, просто мчалась прочь, дальше и дальше, выше и выше и, наконец, остановилась у тронного зала. — Куколка, — удивился Уоттс, сидящий там, уже хорошенько надравшийся. — Что случилось, милая? Тебе не весело у меня? — Твой проклятый спор разрушил мою жизнь, Уоттс, — проскрипела она, обрушиваясь рядом с ним на кресло. Он обнял её за пояс и притянул к себе, погладив по голове. — Есть отличное средство забыть обо всех проблемах, принцесса, — услышала она его голос. — Бурбон! Подняв голову, Мануэла взяла из его рук бокал. — Пойдет, — едва слышно кивнула она и стала отпивать маленькими глотками, стараясь, чтобы её не стошнило. — Кажется, принцесса и впрямь в отчаянии, — заметил Уоттс. — Держи, дорогая, так лучше пойдёт. Он сунул ей в руки стакан с колой, с ней и впрямь дело пошло быстрее. Опрокинув один бокал, Мануэла решительно протянула его хозяину. — Давай ещё, — скомандовала она. — Поосторожнее, — предупредил он. — Ты же не хочешь напиться до беспамятства? — До беспамятства, — повторила Мануэла. — Это то, что надо.***
Меньше чем за час Аделия набралась до состояния легкого покалывания в пальцах и решила, что этого довольно. Сесил куда-то пропал, кажется, со своей теннисной тусовкой, которую он редко встречал на вечеринках, Мануэла крутилась около Дэмьена, тот явно вешался на неё, Аделия решила, что разрядка подруге не помешает. Она не знала, что разминулась с Мануэлой всего на пару минут, когда входила в тронный зал, где официанты уже убирали то, что осталось от торта. Там, забросив ноги на освободившийся стол, Кэмерон смолил, глядя в потолок, у перил, едва стоя на ногах, расположился Вудкастер, уже набравшийся до состояния агонии. Аделию кольнуло едва ощутимое чувство страха — именно в этом состоянии Грэг прослыл двинутым, примерно в такой кондиции он и вытворял большую часть своих безумных выходок. Отбросив, однако, дурные мысли, Аделия продолжила подъем. За столиком, помимо Мэдли, танцующей одними руками, сидел Рэншоу, копаясь в раскрытом яйце Фаберже, стоящем на столе. Кэмерон наставлял его, что тому лучше принять, чтобы это не выявили турнирные тесты, Скотт сомневался. Аделия присела напротив хозяина и заглянула в яйцо, там и впрямь было, чем поживиться. — Неужели, — захлопал вдруг в ладоши Кэмерон, поднимаясь. В тронный зал, улыбаясь зазывно и довольно, вошёл Элиот Дюаваль с рыжеволосой смутно знакомой Адели девицей. — Знаменитости у меня! — обрадовался Уоттс, пожимая ему руку. — Наконец-то, Дюаваль, я уж подумал, ты забыл старого друга! — Как можно, — улыбнулась девушка. — Только о тебе всю неделю и твердил. — Ты с женой, — протянул Кэмерон, целуя руку девчонки. — Женой? — удивилась Аделия, глядя наверх. — Ты не помнишь Коллин? — Кэмерон указал на рыжеволосую девицу. — Она спасла нашему Элиоту жизнь, и теперь они неразлучны. — Вот как, — хохотнула Адель. Она вспомнила девчонку: Коллин и впрямь спасла Элиота — первой заметила, что с ним неладно. Адель сглотнула, стараясь избавиться от неприятных воспоминаний, и протянула руку. — Аделия, — проговорила она, вежливо кивая, однако, не глядя на Коллин. — Мне очень приятно, — произнесла та с придыханием, с которым все бедняки говорили с Аделью. — Очень рад, что вы выбрались, — покивал Уоттс. — Ну, что, Дюаваль, Шотландия или Франция? — Он взял в одну руку бутылку скотча, а в другую — вина. — Нет, мне ничего из этого пока нельзя, — с тоской отозвался Элиот, разваливаясь на кресле рядом с хозяином. — Ты слышал? Эти суки меня уволили. — Да что ты, — хохотнул Кэмерон. — Так ты скоро съедешь от нас, сыночка? — Смейся, — покивал Дюаваль. — А я может, как раз и съеду. Аделия продолжила разглядывать новенькую девицу: она была симпатичной, белокожей, в мелких веснушках, придающих ей несколько утончённый вид, со слегка курносым маленьким носом, пушистыми ресницами и пухлыми губами. Почему она всё ещё была рядом с Дюавалем, оставалось для Адели загадкой, но то, что Уоттс помнил её имя, внушало уважение. К тронному залу подтягивалось всё больше народу — сзади Кэмерону прикрыла глаза подошедшая Портия, он замер, не имея даже понятия, кто это может быть, рядом с ним на подлокотник бесшумно опустилась Дейдра. — Ставлю полтинник, что если ты откроешь глаза, я всё равно не вспомню твоего имени, — предположил Уоттс. — Проиграл, — легко ответила Порш, опуская руки и обходя его. — У меня сегодня настоящий аншлаг, — присвистнул он, Дейдра придвинулась ближе. — Мы не могли пропустить такой день, — заверила она, заискивающе глядя ему в глаза. — Все знают, что сегодня особенная вечеринка! О том, что юная Фергюсон была без ума от Уоттса, тоже знали все. — Где мои подарки? — спросил он. — Держи, — с готовностью протянула коробку Дейдра. Уоттс распаковал её — Дейдра подарила ему весьма раритетный на вид Кольт Патерсон, глаза хозяина расширились от радости. — Ничего себе, спасибо, Дей, — протянул он. — Какая прелесть! Он в сердцах прижал её к себе и поцеловал в макушку, Дейдра залилась краской и воспользовалась случаем, чтобы переложить ноги ему на колени. Решив, что в тронном зале стало слишком тесно, Аделия поднялась, неудачно столкнувшись с Вудкастером, который тоже зачем-то решил отчалить. — Смотри, куда прёшься, — вырвалось у неё. Грэг поднял голову, Аделия встретилась с его пустым, холодным взглядом. Он никак не мог сфокусироваться на её лице, зрачки бегали, кожа на лбу была белой, словно у покойника, в то время как щеки почти горели. Грэг промолчал, но осадок оставил не из приятных, Адель переступила через ноги Скотта и стала спускаться. — Эй, Аделия, — услышала она голос Грэга. — Постой-ка. Не желая останавливаться, Адель сделала вид, что не слышала, но в следующую секунду рука Вудкастера схватила её за локоть и протащила назад. — Что творишь? — взвизгнула она, вырывая локоть. — Поговорить хочу, — произнёс Вудкастер. — Может, хватит строить из себя… строить из себя… чёрт, — сглотнул он, несколько раз потерев лоб. — Короче. — Он вскинул голову на Аделию и вперился в неё своим опустошенным взглядом. — Хватит выпендриваться, ясно? — О чём ты? — поморщилась Адель. Она обернулась, Грэг вытащил её обратно на этаж, потому тронный зал ненавязчиво обернулся на их голоса. Уоттс приподнялся, удивленно глядя на Грэга. — Я говорю… — продолжил он. — Бесят эти твои переглядки, что ты как… успокойся уже, поняла? — А то что ты сделаешь? — фыркнула Аделия. — У меня нет желания с тобой разговаривать, иди к чёрту, Вудкастер. — Я говорю, не беси меня, — прорычал Грэг. Теперь Аделия испугалась в самом деле, Вудкастер вполне мог сейчас взмахнуть рукой и впечатать ей по лицу или сделать что угодно, с его нынешним состоянием сложно было предугадать следующую выходку. Его без конца шатало, дергало из стороны в сторону, он то вскидывал брови, то хмурился, синхронно сжимая зубы и кулаки. — Ты меня пугаешь, — произнесла она. — Что? — скривился Грэг, будто кашлянув. — Да что с тобой, Адель? А? А? Мы тысячу лет друг друга знаем… Да знаешь… и пошла ты. Он выдохнул, помотав головой, а затем вскинул руки. — Пошла ты, Аделия! — бросил он. — Чёрт… едва не закатала меня в тюрьму, ну ты и сука… — Закрой рот, — сморщилась Адель. — Ты это заслужил. — Заслужил! Да что ты знаешь! — проорал он, Аделия поняла, что пьяная агония снова захлестнула его. — Что ты знаешь вообще! А ещё говорила… хочет меня… сука. В тронном зале зашевелились, кажется, Скотт поднялся с места, подозрительно глядя на эту сцену. — Заткнись! И забудь! — перебила она. — Не смей говорить об этом! Я тебя ненавижу! — Хрена с два! Хрена с два! — возопил Вудкастер. — Надо было всё-таки трахнуть тебя, может, успокоилась бы тогда… — Он вскинул голову, кашляя от смеха. — Чёртова шлюха… сколько ты мне испила крови… чёртова… Договорить он не успел. Аделия не поняла, как всё произошло, но в следующую секунду Грэга впечатало в стену позади с такой нечеловеческой силой, что она вскрикнула от неожиданности. За спиной Вудкастера оказалась настенная панель из дерева из стекла, она треснула и посыпалась осколками, а Грэга за горло уже прижимал Сесил. Он размахнулся и изо всех сил ударил Вудкастера в челюсть, затылок того снова вбило в панель, Вудкастер заорал от боли и страха. Сесил сжал его горло сильнее, Грэг стал кашлять, а Эндрю наклонился поближе. — Я думаю, тебе стоит извиниться перед Аделией, — вкрадчиво произнёс он. Мозг Вудкастера, по-видимому, почуял от удара реальную угрозу жизни, потому что тот моментально протрезвел. Он часто задышал, оглядывая окружающее одними глазами — роскоши повернуть голову Сесил ему не оставил. — Да, — прохрипел он. — Прости, Адель… я перебрал… и был не прав. Прости меня. Сесил отпустил его, а как только Грэг расслабился, размахнулся и ударил его снова. На этот раз в разбитое стекло он влетел щекой, от неожиданности да и от силы удара, подобную которой Аделия вообще видела впервые, Вудкастер не удержался на ногах, крутанулся и повалился на колени. Сесил выдохнул и перешагнул через него, собираясь уйти. — Спасибо, Эндрю, — прошелестела Аделия, уже не обращая внимание на Грэга, к тому с взволнованным воскликом спешила сестра. — Рад помочь, — сглотнул Сесил, а после быстрым шагом пошёл прочь. Аделия не стала его останавливать — она видела, что он был в настоящем бешенстве, ему явно требовалось время успокоиться. Впрочем, время унять взбесившееся от страха и восхищения сердцебиение требовалось и ей самой.***
Сестра повела несчастного Грэга приложить лёд, приговаривая, что он бесит слишком большое количество людей, чтобы быть таким нерасторопным. Кэмерон был доволен: драки как раз не хватало для его идеальной тусовки. Составляющие эталонной вечеринки были известны ему давно: реки бухла, куча еды, чья-то разбитая морда и настоящее шоу. Всё было учтено, и даже шоу было неплохим, но всё-таки, чего-то не хватало. В тронный зал вошёл Джонатан, угрюмый и поглощающий водку прямо на ходу. — А, Мэтьюз, — улыбнулся Скотт Рэншоу, скидывая ноги, чтобы тот сел. — Ты что-то не весел. — Нет поводов для радости, — проговорил Джонатан. — Всё из-за твоей очаровательной подруги? Говорят, вы расстались, — протянул Скотт. Мэтьюз на мгновение вкинул голову на него, а после снова уткнулся взглядом в пол. — Мы просто поругались, — процедил он. — Неужели? — рассмеялся Уоттс. — А я слышал что-то о том, что ты для неё умер. — Да пошли вы, — фыркнул Джонатан. — Это всё из-за тебя, чёртов Уоттс. — Но ты ведь больше не обижаешься, а, Мэтьюз? — уточнил тот. — Пришёл же сюда. — Я не обижаюсь, — поморщился он. — Я тебя ненавижу. А пришёл только, чтобы повидаться с Мануэлой. — Вот как! А я даже не стал дуться, что ты без подарка, — обиженно выдал Кэмерон. — Слишком велико было желание повредить тебе подарком лицо, — устало выдохнул Мэтьюз. — Стало быть, свидание не сложилось, Джонатан? — усмехнулся Скотт. — Подруга тебя отшила? Мануэла прелестница, я бы на неё денег не поставил… Она же принцесса, такую только ублажать да ублажать… — Закрой рот, — оборвал Джонатан. — Она моя. — Да, кажется, уже не только твоя, — разглядывая содержимое бокала, пропел Кэмерон. — Аделия с полчаса назад здесь давала добро на то, чтобы её подругу утешил Марлоу. Джонатан стиснул зубы, а после, кажется, решив, что с него довольно, резко встал и поспешил вниз. — Постой, Мэтьюз! — рассмеялся Кэмерон. — Ну, что ж ты такой ранимый… Он поднялся и неторопливо последовал за приятелем. Джонатан спустился в зал и стал искать глазами любую выпивку. Он услышал чьи-то взволнованные оклики, в толпе кто-то рассмеялся, охнул, холл зашумел. Мэтьюз пригляделся и замер от неожиданности. Ступив на одно из возвышений для танцовщиц туфлей на высоченном каблуке, на постамент с трудом взобралась Мануэла. На вид она была мертвецки пьяна, прикрывала глаза, словно вот-вот уснёт. Люди вокруг неё подрасступились, позволяя оглядеть её стройную фигуру целиком, Джонатан тоже смотрел, не отрываясь, не сразу осознав, что она собирается сделать. Музыкальный ритм стал немного тише, и Мануэла воспользовалась этим, чтобы прочистить горло. — Смеетесь? — выкрикнула она охрипшим голосом, кто-то внизу и впрямь посмеялся. — Разве не смешно? Готова поспорить, вы все хотите увидеть тело, которое стоило пять кусков? Внутри Мэтьюза всё похолодело. — Да мне не жалко, смотрите на здоровье, — фыркнула она, едва не оступившись. Шаткой, но определенно безумно соблазнительной походкой Мануэла двинулась вперед, на ходу расстёгивая пуговицы на горловине своего платья. Спустя мгновение она одним движением скинула ворот вниз, и платье стремительно поползло по её плечам, обнажая ткань полупрозрачной белой кружевной майки, надетой вместо нижнего белья. Всего секунду стояла тишина, а после толпа внизу Мануэлы зашумела восторженными возгласами. Джонатан в секунду сорвался с места под оглушительный хохот стоящего позади Уоттса и бросился в толпу. Платье Мануэлы упало на постамент, она перешагнула через него своими сверкающими каблуками и остановилась около шеста, держась за него руками. Её лицо было будто сонным от выпитого, волосы, заколотые сзади, выбились из причёски и спадали на щёки. Одежды на ней в ту секунду было грамма два, тоненькая майка из шёлка оказалась боди, так что теперь у неё оставался всего один ход. Сквозь белое кружево тонюсенького бюстье просвечивала её светлая кожа, Мануэла слабым движением поддела лямку на плече и выдавила из себя ядовитую улыбку. — Оно того стоило, да, Мэтьюз… — Договорить она не успела, сзади её схватил за пояс Сесил. Он резво стащил её с постамента, вопреки возмущенным крикам толпы, Джонатан замер, так и не успев преодолеть толщу людей на пути к Мануэле. Сесил стянул свой пиджак и завернул в него Мануэлу, словно в пеленку. Он держал её за пояс, спиной к себе, она что-то плевала в сторону толпы и, кажется, в его сторону тоже. Сесил сжимал зубы и тряс её, чтобы привести в чувство, Джонатан оттолкнул какого-то парня, освобождая себе путь. — Мануэла, — только и смог выпалить он, оказавшись с ней лицом к лицу. — Нет! — истерично заверещала она. — Не смей! Не смей меня трогать! Сесил оттащил её подальше, отвернув от Джонатана, бросив на него один полный злобы взгляд. Тот услышал, как Мануэла всхлипывает, едва держась на ногах, Сесил поднял её на руки и быстро понёс прочь из зала, а Джонатан снова не решился следовать за ними. — Потрясающе! — аплодировал материализовавшийся из воздуха рядом Уоттс. — Это моя лучшая вечеринка, клянусь! Жаль, она не успела раздеться целиком! Горечь и бессилие, которые охватили Джонатана в ту секунду, вдруг обернулись вспышкой ярости. Он сам не понял, как его руки вдруг схватили Уоттса за воротник. Прижав к стене, локтём он неслабо ударил того в подбородок, а затем сдавил его горло так, что Кэмерон побелел и схватил ртом воздух. — Заткнись ты уже, сука, — прорычал Мэтьюз. — Помолчи хоть секунду, способен ты на это, чёрт тебя дери? Кэмерон лихорадочно закивал, расплываясь в улыбке, Джонатан разжал хватку, а сразу после пошёл прочь, пока в его ушах отдавался набатом заливистый смех хозяина.