***
Аделия нервно ожидала такси, оглядываясь в поисках хоть одного курящего человека. Увы, хоть вечеринка была в разгаре, крыльцо Виньябле было пустым. Впрочем, в следующую же секунду она пожалела о своем желании, потому что на крыльцо выбежал Мэтьюз. Он держал в руках сигареты, а заметив Аделию, поспешил к ней. «Проклятье, где же это такси», — взмолилась себе Адель, она отвернулась, наивно полагая, что Джонатан не заметит её, единственную, стоящую на парковке. Он подошёл, окликнув её, Адель не отозвалась, но он взял её за рукав, заставив повернуться. — Аделия, где она? — взволнованно спросил он. — Тебе какое дело? — бросила Аделия. — Сесил и я позаботимся о ней, иди к чёрту! — Может, мне поехать с тобой? — уцепился тот. Адель перебила его. — Не вздумай! — Она сорвалась на крик, окончательно разнервничавшись, — иди к чёрту, Мэтьюз, ты уже достаточно сделал! Оставь уже, наконец, Мануэлу в покое! Или тебе мало того, как ты её унизил?! — Я хочу помочь! — выпалил он, ударив по околостоящей машине. — Думаешь, я рад, что всё так вышло?! В машине сработала сигнализация, оба поморщились от резкого звука, затем Джонатан быстро достал ключи и заставил тачку умолкнуть — Адель только теперь поняла, что, сама того не зная, остановилась прямо около его Порше. — Я не знаю, чему ты там рад, — прошипела она. — Ты — мой враг номер один, Джонатан Мэтьюз, понятно тебе? Ты — самый подлый, гнилой, бессовестный, чёрствый говнюк на свете! Не смей больше подходить к моей подруге! — Ты не знаешь ничего! — проорал Джонатан. — Ничего не знаешь, выслушай меня! — Больше мне делать нечего! — Адель залилась притворным смехом. — Впрочем, давай, скажи! Интересно даже, что же ты такого придумал, чтобы очистить своё паршивое имя! Кто тебя подставил, бедный Мэтьюз? — Никто, — выдохнул Джонатан, оба перевели дыхание. — Я заключил пари, но я не знал её. Не знал Мануэлу, когда спорил. Аделия промолчала, фыркнув в ответ. — Я не знаю, что мне делать, Адель, я не хотел, чтобы всё вышло вот так, — проронил Джонатан, закуривая. — Это пари было просто… Просто так, понимаешь? Я думал, развлечемся и разбежимся, а потом я узнал, какая она. Я не могу ей этого сказать. — Почему же? — поморщилась Аделия. — У меня перед ней всё немеет, мне так стыдно, что я ни слова не могу выдавить, — признался он. — Но я так хочу всё исправить, хоть и не знаю, как. — Зачем тебе это? — Она вскинула бровь, беря сигарету из его пачки. — Потому что я хочу вернуть её! — Джонатан посмотрел на неё, словно она сказала ему, что Земля плоская. — Аделия, плевал я на этот чертов спор, я был с ней так счастлив, а гребаный ублюдок Уоттс всё разрушил! В его лице в этот момент было столько горечи, что Аделия невольно промолчала все те обвинения, что хотела ему теперь бросить. — Я всё бы отдал, чтобы отмотать время назад и не заключать пари, — произнес Мэтьюз. — Но я не могу, это уже произошло! Помоги мне, Аделия! — И не проси! — возмутилась она. — Я на стороне Мануэлы, ясно? Если она решила больше тебя не знать, то и я не знаю. Такси, наконец, подъехало, Аделия бросила сигарету и сделала шаг. — Но она ведь страдает? — Джонатан уцепился за последнюю возможность и её руку. — Адель, она тоже страдает без меня, неужели ты не желаешь ей счастья? — Желаю, конечно, — покивала та. — Но вот сделаешь ли ты её счастливой? Сильно сомневаюсь. Она высвободила руку и села в подъехавшее такси, а Джонатан лишь проводил её взглядом, который Адель даже не смогла выдержать до конца.***
Когда МакЛарен подъехал к Шато де Перль, Мануэла снова забрыкалась. Она полуспала, бормоча какой-то бред, Сесил вынес её из машины, когда он подошёл к входу в поместье, туда же спешным шагом подбежала Аделия. — Ты быстро, — удивился Эндрю. — Я взяла такси, — отмахнулась она. — Твои родители ничего не скажут на это? — Аделия кивнула на Мануэлу, повисшую у него на руках. — Если повезёт, мы их не разбудим, — распорядился Сесил, звоня в дверь. Горничные с округлившимися глазами расступились перед хозяином, переговариваясь одними взглядами, Сесил обратился к одной из них. — Подготовьте, пожалуйста, гостевую спальню. — Может быть, чем-то помочь, мистер Эндрю? — прошелестела одна. — Нет, нет, всё в порядке, — отмахнулся он и, постаравшись быть бесшумным, пошёл по лестнице наверх. Аделия семенила за ним, он остановился около ванной и осторожно спустил ноги Мануэлы на пол. — Теперь мне и нужна твоя помощь, — шепотом проговорил он, — умой её, пускай придёт в себя. — Я устрою ей освежающий душ, — покивала Адель. — Эндрю, это ты? — Из-за угла послышался сонный голос, и к друзьям вышла Элен. — Бог мой, что это с Мануэлой? — Мам, всё в порядке, иди в кровать, — распорядился Эндрю. — Какое же это в порядке? — ахнула Элен. — Ты посмотри, она же вся продрогла! Где её одежда? — Мам, — умоляющим тоном произнес Сесил. — Я прошу тебя, позволь нам самим. Он долгим взглядом посмотрел матери в глаза, она цокнула языком и вздохнула. — Ладно, я только принесу Мануэле что-нибудь из одежды, не спать же ей в этом! — Она махнула рукой на качающуюся фигуру. — Горничным уже распорядились? — Распорядились, распорядились, — закивал сын. — И умоляю тебя, мам, ни слова об этом утром, обещаешь? Снова вздохнув, Элен кивнула и, зевнув, побрела к себе. Аделия приняла подругу на руки, Сесил открыл двери ванной комнаты, куда они обе вошли, и затворил за ними. Послышался шум воды, восклик Мануэлы, она стонала, что холодно, а после Сесил перестал разбирать её речь, да и перестал слушать вовсе. Прошло почти четверть часа, когда Элен снова показалась на этаже и молча дала в руки сыну стопочку одежды. Он кивнул в знак благодарности, Элен, не говоря ни слова, пошла прочь. Постучав нарочито громко несколько раз, Сесил открыл дверь в ванную и вошёл. Адель сидела на коленях около ванной, поливая Мануэлу из уже тёплого душа водой. Та сидела внутри, подтянув колени к подбородку, закрыв глаза, и горько ревела. — Малыш, — подбадривала её Адель, гладя по мокрой голове. — Малыш, что же это ты. Сесил положил одежду на тумбу около ванной, не отрывая взгляда от Мануэлы — ему вдруг стало жгуче жаль её. Она, наконец, успокоилась, больше не орала и не брыкалась, силы оставили её, а вместе с ними и гордость. Мокрые волосы облепили всю её белую фигурку в промокшем насквозь боди, сейчас Сесилу не хотелось даже пялиться, хотелось только взять её из этой холодной ванной, прижать к себе и успокоить, как ребенка. Он сел на край ванной, даже не стесняясь своего присутствия в этой, определенно, девичьей обстановке. Адель посмотрела на него долгим взглядом, в котором читалось желание облегчить боль, которую она облегчить ничем не могла. — Тебе лучше? — Сесил погладил Мануэлу по плечу. — Я имею в виду, физически, конечно. — Да, — сипло ответила она, отводя руки от лица. Её щёки были в подтеках туши, косметику смыли потоки воды, Мануэла была непривычно румяной и усталой одновременно. — Давай-ка уложим тебя поспать, — решила Адель, кивая Сесилу, чтобы он помог. Когда совместными усилиями они помогли Мануэле выйти из ванной, Сесил оставил их ненадолго, чтобы дать ей время переодеться. После Адель умыла лицо подруги ватными дисками и отвела её в гостевую спальню.***
Пока Сесил ожидал её, распоряжаясь горничным о том, чтобы прибраться в ванной, и перепоручая им мокрую одежду Мануэлы, Адель укладывала подругу в постель, как ребенка. Мануэла была очень сонной, она всё всплакивала, что-то бормоча про Мэтьюза и его лживую любовь, Аделия знала, всё, что та хочет сказать, но ничем не могла ей помочь. Защищать Джонатана даже после его признаний она не была намерена, всё-таки впереди всего Мэтьюз унизил Мануэлу, а только после разбил ей сердце, и если второе Мануэла ему в теории еще могла простить, то первое — точно нет. Наконец, она уснула. Аделия укрыла её одеялом, притворила окно и выскользнула из комнаты. В коридоре у лестницы её ждал Сесил, бедняга уже с трудом держался на ногах, Адель похлопала его по плечу. Её сонное состояние теперь подсказывало ей всё более странные мысли, она вдруг прониклась к Эндрю какой-то благодарной нежностью. Он так трогательно заботился о Мануэле, что это впечатлило Аделию, а едва она вспоминала, с какой силой он накостылял Грэгу за оскорбление, у неё и подавно дрожали колени. Она проводила его до ванной комнаты, где умылась и присела на краешек ванны, рассуждая, куда ей деться. — Не хочу уезжать, уже так поздно, — зевнула она. — Останься, гостевых спален еще предостаточно, — ответил Сесил, умывшись. Он повернулся к ней, Адель закинула ногу на тумбочку и рассматривала стрелку на чулках. Она подняла голову и ради забавы протянула носок к его бедру. Сесил взял её ступню в руку. — А может, мне остаться у тебя? — игриво проговорила Адель. Игривость вышла натянутой, Адель была слишком сонной, чтобы кого-то соблазнять. — Я ведь сказал, что не стану спать с тобой, — напомнил Эндрю, глядя на неё сверху вниз. — Ты сказал, что не займёшься сексом со мной, — возразила Аделия. — А про сон ничего такого не было. Сесил усмехнулся. Адель протянула руку и привлекла его к себе, он поддался. — Могу же я просто раздеться и лечь рядом с тобой, — шепотом, стараясь говорить максимально елейно, произнесла она. — Ты меня обнимешь, а я усну. — Сняла бы ты хоть эту майку… — презрительно фыркнул Эндрю, кивнул на футболку с именем Уоттса. — Значит, всё же хочешь, чтобы я разделась? — игриво спросила она, склонив голову. — Адель, зачем тебе всё это? — спросил он так же тихо, пока она водила пальцами по его плечу. — Ты тоже можешь раздеться, — продолжала она. — Адель, — напомнил Сесил. — Хочу тебя, что ж тут неясного? — удивилась сама себе Аделия. Она и сама не поняла, в какой момент вдруг внутри неё появилось это навязчивое желание переспать именно с ним, может быть, в момент, когда он отказал ей? Рука Сесила больше не держала её ступню, теперь она переместилась на бедро, Аделия закинула ногу на тумбу, освобождая его руки, и нагло притянула его ближе, ухватив за ремень. — Это ничего не меняет, — произнёс Эндрю, но Адель поняла, что поймала его на крючок. Осознавая, что прибегает к запрещенным приемам, она взяла его руку и провела ею по внутренней стороне своего бедра, завлекая его ладонь всё дальше и дальше, пока его пальцы не уперлись в ткань её белья. Приём был гнусным, как черт знает что, но тем был и хорош — больше помощь Сесилу не потребовалась, его рука с некоторым промедлением изящно поддела кружево. Адель не сдержала взволнованного вздоха, она смотрела ему прямо в глаза, не решаясь оторвать взгляда, её руки поползли по его плечам, она потянулась вперед и поцеловала его. Сесил уже не сопротивлялся, он только прижался к ней всем телом, так, что Аделия почувствовала, что накалила обстановку до предела. Он снова целовал её как в ту ночь у Кэмерона, и Адель с позором осознала, что ждала этого. Сжав запястье его руки, той, что теперь касалась её разгоряченной кожи под кружевом трусиков, она, преодолевая стеснение, подтолкнула его быть смелее. Он повиновался, Аделия не сдержала тихого стона, сжимая свободной рукой его плечо, целуя его всё нахальнее. Собственная игра донельзя заводила и её саму, она чувствовала, что и сама не в силах больше ждать, что уж там до Сесила, который явно был в большем проигрыше, оттого, что был влюблен. — Мы можем пойти в твою спальню прямо сейчас, — шепотом проговорила она, отрываясь от него и тут же замолкая под его напором. — Я ведь сказал тебе, нет, — промурлыкал Сесил, при этом не убирая своих нахальных пальцев из-под её юбки. — Ты хочешь, чтобы я умоляла? — ахнула Адель. И вдруг Эндрю отстранился от нее на пару миллиметров и очень хитро усмехнулся. — Может быть, — проронил он. Аделия захлопала глазами, не ожидая такой прыти, но желания в ней сейчас было больше, чем гордости. — Тогда я умоляю, — прошептала она, целуя его в подбородок и расстегивая пуговицу на его брюках. — Можем даже никуда не идти, только запри дверь. Тогда Сесил выдохнул и резко развернулся к раковине. Включив воду, он стал умываться, пытаясь отдышаться. Аделия не двигалась с места, её сердце до сих пор стучало, как бешеное. Успокоившись, Эндрю взял полотенце, вытер лицо и бросил его на край раковины. — Идём, Аделия, я покажу тебе гостевую спальню, — вздохнул он и распахнул дверь, приглашая её выйти. Возмущенно выдохнув, она соскочила с края ванной и гордо проследовала мимо. — Я возьму такси, Сесил, спасибо, — подчеркнуто сдержанно промолвила она и зашагала прочь.***
Пробило четыре, когда Хантер вновь поднялась в тронный зал. Она на какое-то время потеряла из виду Грэга — встретилась с однокурсницами, случайно забредшими на огонёк. Теперь она увидела его снова — Мэдли прикладывала к его затылку пакет с растаявшим льдом. — Что случилось? — ахнула она, подходя ближе. Затылок Грэга был ранен, Мэдли влажными салфетками вытирала кровь, на подбородке и лбу Вудкастера уже наливались багрянцем два здоровенных синяка, а вся правая щека пестрила россыпью мелких порезов. Сев около него, Хантер стала смахивать с его воротника мелкие осколки. — Бог мой, Грэг, что произошло? — повторила она. — Огрёб, — коротко заявила Мэдли. — Очень метко сказано, Мэдс, — кивнул Кэмерон. — Точно, Грэгори выпендривался, выпендривался… выпендривался, выпендривался, — нараспев проговорил он, — и наконец смачно огрёб от Сесила. — От Сесила? — удивилась Хантер. За то время, что она жила в Жардан и ходила к Уоттсу, она немного успела разобраться в здешних интригах. Был Джонатан, влюбленный в Мануэлу тер Пэриш, Мануэла, которая, в свою очередь, отшила его, узнав, что он ставил деньги на секс с ней, и была Аделия, в которую был влюблен Эндрю Сесил, а может, она в него — толком никто про них ничего не понимал. Однако ясно Хантер было одно — если Грэг огрёб от Сесила, это могло быть связано с ней. Она повернула голову к Вудкастеру и внимательно глянула. — За что это? — Да какая разница, — устало протянул Грэг. — Послушай, Хантер, идём уже в спальню. Она на мгновение потеряла дар речи, но быстро нашлась. — А голова не будет болеть? — усмехнулась она. — Переживу, — покивал он. Хантер засмеялась, ощущая похоть вперемешку с жалостью, которая, впрочем, только усилила первую. Но тут же она отвлеклась: в тронный зал вошли Портия и Дейдра. Следом за ними прибыл и Дэмьен — по виду упитый до состояния овоща, в сопровождении Изабель, заботливо ведущей его под руку. Хантер притихла, собираясь уже по-быстрому ответить Грэгу согласием, только бы покинуть поскорее место, куда прибыли её сестры, но тут её внимание снова отвлекли. Дейдра перекинула ноги и села почти на колени хозяину, заискивающе заглядывая в миниатюрный экран, что тот держал в руках — Хантер только теперь заметила, что Кэмерон гонял по залу маленькую радиоуправляемую машинку, снимавшую гостей с самых пикантных ракурсов. — Дей, — скривилась Порш, будто не замечая присутствия Хантер. — Не позорься. Хватит вешаться на Уоттса. Дейдра залилась краской. — Вовсе я не вешаюсь, — буркнула она. — Боишься за честь сестренки? — усмехнулся Кэмерон. — Расслабься, Порш, я же не самоубийца, чтобы тащить в койку дочку Фергюсона… В этот момент голову поднял Грэг. — Ой ли? — вдруг спросил он. — А что в них такого, Фергюсонах? Порш и Кэмерон рассмеялись в унисон, Дэмьен и Мэдли улыбнулись из солидарности, но чем больше улыбок наполняло зал, тем холоднее становилось на душе у Хантер. — Да потому что Люк — из тех, кто за подобное может подвесить тебя на крюках, — елейным голосом поведала брату Мэдли. Вудкастер резко поднялся. — Спорю, всё это бредни, — с улыбкой фыркнул он. — Или Люку впору и меня подвесить. — О чём это ты? — усмехнулся Уоттс. — Вот об этой малышке! — Грэг вдруг обнял Хантер со спины и прижал к себе, одновременно не упуская возможности полапать её за грудь. — Хантер ведь внебрачная дочурка Люка! Тронный зал обернулся на него — даже те, чьи лица были Хантер не знакомы. — Упс, вы не знали? — наигранно ахнул Грэг, вскинув брови. Хантер задохнулась от неожиданности и ужаса, не зная, о чём наперво подумать: целый рой мыслей, словно поезд влетел в её сознание, разрывая его на части: «Проклятье!», «Только не здесь!», «Мне крышка!» и, наконец: «Вудкастер… ублюдок!» — Что ты творишь?! — прошипела она, высвобождаясь. Грэг засмеялся — ядовито и мерзко, как он ни разу не смеялся в её присутствии. — Ничего себе завёл подружку, Вудкастер, — хмыкнул Кэмерон, повернувшись к Дейдре. — Это правда? — Да, — неохотно кивнула за неё Порш. — Хантер — наша сестра. Уоттс вскинул брови и пораженно покачал головой. — Это что, месть? — едва слышно проговорила Хантер, неотрывно глядя Грэгу в глаза. — Может быть. — Он мотнул головой и пожал плечами. — Твой брат меня избил! Она не могла поверить в то, что Грэг сейчас обвинял её, что всё ещё помнил об этой глупой ссоре с Дереком и более того — его злость, кажется, ни на секунду не ослабела. — Мой брат, а не я! — скривилась Хантер. — Или ты не умеешь отличать людей? Он смотрел на неё с таким холодом и презрением, будто бы не было между ним и Хантер никогда ничего хорошего. Его взгляд — тот же самый озлобленный взгляд, каким он смотрел на неё в ту ночь, когда подрался с Дереком, тот, который она успела застать, уходя — Вудкастер глядел на Хантер точь-в-точь так же, будто это произошло всего минуту назад. Словно символы вновь сияли на его лице синяки, и Хантер вдруг поняла, что никогда он и не был другим. Грэг Вудкастер от начала и до конца, от платиновой макушки до идеально начищенных носков ботинок был подлым, мстительным ублюдком, а вся его ласка стала лишь ловушкой для Хантер и вновь вознесла его триумфатором над ней. Теперь её брат сидел в тюрьме, а сама она была на волоске от того, чтобы пасть на самое дно пропасти, откуда так старательно старалась выбраться и ради чего даже продала своё тело этому чёрствому бесчестному отморозку. — Я умею отличать людей, — почти плюнул Грэг, — от сброда вроде тебя. Всё случилось в секунду. Хантер даже не нашла что сказать в ответ на его слова, но рефлекс сработал сам собой. Она вскинула руку и отвесила Вудкастеру оглушительную пощечину. Тронный зал замер. Лицо Грэга вытянулось от неожиданности, весь яд с него словно смыло вместе с усмешкой. Он в оцепенении тронул щеку, а Хантер, наконец, сделала вдох. — Что это с тобой? — язвительно промолвила она. — Тебя еще никогда не били по лицу? Грэг вскинул голову, но она вновь опередила его. — Ах, нет, погоди, — картинно вспомнила Хантер. — Кажется, мой брат тебе уже как-то раз вломил. Наверное, это у нас семейное. — Тут же она состроила очень испуганное выражение лица. — Надеюсь, ты меня за это не засудишь? Тишину прорезал оглушительны хохот Уоттса, ему вторила Порш. — Молодчина, крошка! — прокашлял Кэмерон. — А чего ты ждал, Грэг? Она же Фергюсон! Хантер словно выдохнула. Грэг молча скрежетал зубами, изумленно глядя то на неё, то на Уоттса. От пощёчины у него снова носом пошла кровь, Вудкастер стал судорожно стирать её с губ, взгляд его забегал, а глаза совсем потемнели от злости. — Идём, умоемся, Грэг, — поднялась с кресел Мэдли. — Отстань, — брыкнулся он, но сестра уверенно тряхнула его за локоть, тихо приговаривая: — Не спорь. — Она наклонилась совсем близко к его уху. — Это достойная причина увести тебя отсюда. Не дослушав, Грэг быстрым шагом пошёл прочь, сестра засеменила вслед. Хантер бессильно опустилась на кресла, будто на эти несколько слов отпора ушли все-все её силы без остатка. — Мне конец, — почти бесшумно проговорила она самой себе. — Отчего приуныла, милочка? — ткнул её Дэмьен, садясь рядом. — Послушай, я хотел уточнить, голубых кровей у нас только ты или и твой сумасшедший родственник, с которым у меня не лады? — Только я, — вздохнула Хантер. — Дерек… Из-за него мне и пришлось переехать к отцу. Черт подери, если то, что верещал здесь Грэг, дойдет до моего отца или… его жены… — Хантер закрыла лицо руками. — И как же оно дойдет? — удивился Уоттс, наклоняясь над столом, чтобы себе налить. — Лично я с донесениями к Фергюсонам не побегу, Вудкастеру жизнь явно дороже чести, а Изабель подавно дела нет. Я прав? — Он кивнул на Кикенфилд. Изабель расправила юбку, затягиваясь тоненькой кофейной сигаретой. — История занятная, — протянула она. — Но девчонка мне понравилась, боевая, в духе Фергюсонов. Трахнула Грэга, стало быть, а потом втоптала в дерьмо… Я такое люблю. Недурно, Хантер! — А что насчет тебя? — Хантер обернулась на Марлоу. — У тебя с моей семьей счеты, так ведь? Если решишь потопить меня, как того хотел твой друг Грэг, лучше скажи сейчас. Я всё равно ничего не смогу поделать. — Счёты у меня, насколько помнится, с господином Доусоном, — картинно сложил руки Дэмьен. — А ты, кажется, Фергюсон? Нет, с Фергюсонами я дружу. Он елейно улыбнулся, подняв руки вверх в примирительном жесте. Хантер огляделась. Она так старательно скрывала своё происхождение ото всего мира, а едва правда вскрылась, оказалось, что акулы не едят себе подобных. Хантер оглядела окружающих её — вдруг даже скотина Уоттс показался… своим парнем? Она вдруг поймала себя на мысли, что не испытывает неловкости перед ними теперь, как это было раньше, когда она приходила в Виньябле с Дереком. Теперь эти люди запоминали её имя, они сжимали её руку в знак приветствия, Уоттс обращался к ней, не запуская ладони под бельё, Дэмьен подливал алкоголя, больше не глядя с презрением сверху вниз, и что было ещё невероятнее — девушки стали говорить с ней! Как правило, внимание к беднячкам в Жардан проявляли только парни — это им нужны были спутницы на ночь — а девицы не удостаивали низшую касту даже взглядом — они приходили к Уоттсу исключительно украсить его клоаку своими монаршими лицами и изредка, как Изабель, снять какого-нибудь теннисиста в шмотье от Гуччи. Теперь же Изабель кивала, слушая Хантер, сама Хантер заметила, как внезапно переменились к ней взоры всех, кто её окружал, едва вскрылась правда. Парни, как один, отвели похотливые взгляды — теперь они глядели на Хантер как на закадычного знакомого. Девушки, наоборот, из презрительно-равнодушного сменили взгляды на притворно-заинтересованный, перешли в наступление — девушку своего круга нужно было держать на мушке. И хоть Хантер теперь стоило бы почувствовать себя более неловко, на деле она расслабилась. Неужели опасность отступила, и она в кои-то веки сможет вкусить здешней жизни на правах члена клуба? — Если кому и закладывать тебя, то сёстрам, — напомнил Дэмьен, кивнув на Порш. Та пожала плечами. — Хотели бы заложить — уже бы заложили, — фыркнула она. — И мне понравилось как ты дрессировала козла Вудкстера. Живи. Она улыбнулась так же ядовито, как обычно, но с некой искрой снисхождения. Дейдра захлопала в ладоши. — Мировая! — провозгласила она. — Выпьем? Уоттс разлил, вручив Хантер бокал. — Добро пожаловать в Жардан Рояль, новая мисс Фергюсон, — провозгласил он. — И не связывайся больше с Вудкастером, — шепнула ей на ухо Изабель. — Эта гнильца для беднячек. Рассмеявшись, Хантер соединила свой бокал с другими, впервые с самого приезда в Жардан ощущая себя в своей тарелке.***
Уже почти час Коллин слонялась по особняку, не зная, чем заняться. Она потеряла Элиота из виду, когда он пересылал что-то хозяину на сотовый, а теперь хотела взять такси домой, но никак не могла найти Дюаваля. Она поднялась в тронный зал, там в тысячный раз поднимали бокалы за здоровье Кэмерона, Коллин подошла к столу и тоже взяла бокал, чтобы привлечь внимание. — Поздравляю, Уоттс, — проскандировала она. — Ты — самый щедрый человек из всех, что я видела. «И на оплеухи тоже», — пронеслось у неё в голове. — Оставайся таким и дальше, — продолжила она. — А ещё скажи мне, где Дюаваль. — О, он вроде бы в холле пошёл на бар… — ответил Кэмерон, почесав нос. — А знаешь, Коллин, давай, садись-ка, выпей с нами! Тут у меня отменный бурбон, твой актёр подождёт. — Я бы лучше нашла его и… — запротестовала она, но Уоттс притянул её к себе и усадил рядом в кресло. — Брось, — замахал руками он. — Я говорю тебе, у меня тут намного веселее. Она огляделась, вокруг уже мало что осталось от светской тусовки, что сопровождала Кэмерона в начале вечера. Около хозяина, подобрав ноги, как кошечка, сидела Дейдра Фергюсон, она по виду прилично набралась и теперь полуспала на плече у Уоттса. По правую руку от него сидел Мэтьюз, мрачный, как смерть, он в одно жало употреблял Граппу, переливая в стакан из-под виски. Напротив расположилась незнакомая Коллин девчонка в вишневом платье, она явно перебрала и всё время над чем-то смеялась, её русые волосы растрепались и выбились из высокого хвоста, винного цвета помада слегка смазалась, а щёки зарумянились, будто от холода. Её веселил сам Уоттс, не обращая внимание на Дейдру, спящую под боком, он показывал девице что-то на маленьком экране и называл имена и какие-то названия. — Рассматривать чужое белье не интереснее, чем поехать домой с актёром Голливуда, Кэмерон, — укоризненно протянула Коллин, глянув в экран. — Чёрт возьми, она права! — покивала девица. — Ты живёшь с Дюавалем? — Да, вроде того… Коллин Шепард. — Она протянула руку. — Хантер Фергюсон, — с готовностью отозвалась та. — Очень рада. — Обманщица, это не настоящая твоя фамилия! — заулыбался Уоттс. — Хантер у нас вроде как Кэтрин Мидлтон … — Кэтрин Мидлтон — это скорее я, — справедливо рассудила Коллин. — Золушка, которая удачно нашла мужика. — Да, ты права, — покивал Кэмерон. — Умная ты, рыжуля, Дюавалю с тобой повезло! Хантер — блудная дочь. Того самого, — покивал он, не продолжая. — А я погляжу, ты уже не боишься козырять родством? — Какой толк, — отмахнулась Хантер движением, которое безошибочно указывало на её опьянение. — Если кто-то из твоих гостей и решит заложить меня — в дом Люка ещё поди попади… Мне для этого пришлось ублажить Вудкастера! Кошмар, признаться… но оно того стоило! Я теперь, погляди, пью с тобой на брудершафт. Уоттс рассмеялся, подливая и ей, и себе виски. — Значит, Вудкастер в постели — бревно? — осведомился он. — Я не знаю, что значит это ваше «бревно», — пожаловалась Хантер, размахивая бокалом. — Он эгоист от макушки до пят, спать с ним — всё равно что терпеть насилие… Она на мгновение замолкла, сглатывая, а Коллин вдруг стало очень неуютно. — Кэмерон, я пойду. — Она поднялась. — Кошмарно устала, да и Дюавалю тусовки в таких объемах явно еще вредны. Было очень приятно познакомиться, Хантер. Та лишь усмехнулась и хлопнула её по ладони. Уоттс протянул руки, чтобы остановить Коллин, но вновь отвлекся на экран в своих руках и разразился хохотом. Покинув тронный зал, Коллин спешно пошла вниз, стараясь выудить из памяти направление, указанное ей Уоттсом. Дойдя до импровизированного бара, она заметила затылок Дюаваля, в кудрях и натянутой поверх мятой шляпе. Коллин не увидела, что он делал, потому что в ту же секунду прямо перед ней полыхнула огнем одна из девиц-аниматоров, Коллин машинально вскрикнула и поспешила пробежать мимо неё. Тут же она остановилась: Элиот сидел прямо на стойке, у него на коленях примостилась какая-то мадам, одетая бедно и вульгарно. Она заливалась смехом, Дюаваль поил её Космополитеном прямо из своих рук, а она гладила его волосы — от этого в Коллин в секунду вскипела злость — кудри принадлежали ей! Она даже не знала, что сделать: броситься и устроить сцену или обратить всё в шутку? А может быть, уйти и сделать вид, что она ничего не видела? Тут же внутри Коллин отозвалось болью это проклятое чувство неуверенности — она ведь не была настоящей девушкой Элиоту — какое право она имела закатывать ему скандалы? Однако через мгновение колющая боль сменилась режущей — Дюаваль отставил бокал и с чувством поцеловал девицу, руки которой тут же обвились вокруг его шеи. Коллин едва не поперхнулась, теперь идея закатывать сцену казалась ей единственно возможной, но вопреки всему она попятилась, чтобы никто не заметил её поблизости от Элиота. Спрятавшись за пирамидку с бухлом, Коллин стала наблюдать за своим актёром, стараясь как можно скорее придумать ему логичное оправдание. Это игра? Бутылочка? Он делает это на спор? Чёрт возьми, Элиот, выкручивайся! Однако других игроков вокруг явно не наблюдалось, а Дюаваль явно исследовал девицу ртом не из чувства долга. Осознав это, Коллин хотела больше не смотреть, но всё равно продолжила и увидела, как Элиот соскочил со стойки, держа девчонку на руках, и пошёл куда-то в сторону комнат. А едва он ушел, словно рассеялось наваждение, и Коллин осталась один на один с осознанием: Дюаваль трахает другую. Прямо сейчас. Зная, что Коллин в этом самом гребаном здании. Выйдя прочь из холла, Коллин остановилась на крыльце особняка, где было непривычно тихо, и уставилась в горизонт, где вот-вот готовилось подняться солнце. Осознание того, что Элиот ни на секунду не поверил в то, что что-то должен ей, ударило не очень больно — Коллин и без того это подозревала. Больнее ударило другое: Коллин ощутила отвратительное, тянущее, унылое чувство ревности. Проведя с Элиотом почти целый месяц, она наивно верила в то, что делает это из внутреннего чувства долга или из интереса или на худой конец ради выгоды знакомства со знаменитостью. Но в глубине души Коллин, кажется, всегда знала — она осталась рядом с ним потому, что он цепанул её в самое сердце. Тем, что невольно показал себя таким слабым перед ней, таким беззащитным — а ей всего-то и осталось, что защитить. А после цеплял всё глубже, когда с трудом говорил и ел, когда хмуро сообщал, насколько одинок, когда признавался, что не умеет готовить. Когда целовал её, ни секунды не робея, когда пел свои песни, отпускал свои шутки и прижимался к ней во сне. Коллин не солгала — она пожалела его — и эта жалость засела таким острым осколком в её душе, что теперь впору было жалеть себя. И вот, мгновение, и всё разрушено. Доверие, которого и раньше в ней к Элиоту было на грош, таяло в предрассветном тумане вместе с глупой надеждой на будущее герцогини Кембриджской. Сев на выступ, Коллин похлопала себя по карманам, но сигарет не нашлось. Чем ей было себя утешить? Рыдать настроения не было, тоска разливалась в груди всё отчетливее, Коллин оказалась в таком ступоре, что даже не знала, куда ей податься. Вернуться в Виньябле и устроить сцену? Подняться в тронный зал и прижать за горло Уоттса? Вернуться в Вуаль Руж одной? Или подождать здесь, на ступенях, пока Дюаваль развлечется, и поехать с ним? Один вариант был тупее другого, и Коллин ничего не придумала лучше, чем позвонить Натали. Сидя теперь, как когда-то она сама, на ступенях Виньябле с подступающими на глаза слезами, она вслушивалась в гудки, умоляя, чтобы подруга проснулась. — Что? — сонно произнесла наконец та. — Коллин, что случилось? — Я у Уоттса, — всхлипнула Коллин. — Он там с какой-то девицей, Натали… — Ничего странного, — рассудила она. — Она там постоянно с какой-то девицей и обычно даже не с одной. — Не Уоттс, а Элиот, — опомнилась Коллин. — Элиот кого-то снял! — Тот же сорт дерьма, — протянула Натали. — Что будешь делать? — Я потому и звоню — не знаю, — мяукнула Коллин. — Я же теперь живу у него… Не хочу ложиться к нему в постель… — Почему? — резонно поинтересовалась Натали. Коллин осеклась. — Ну… вроде как мерзость? — Ляг отдельно… ты же говорила, у вас вроде как фиктивный брак, — напомнила Натали. — Ладно, брак был фиктивным только наполовину, — сдалась Коллин. — Мне не всё равно. — Да уж вижу, — присвистнула Натали. — Ты его хочешь? Дюаваля? — Хочу, — ответила она, промедлив секунду. — Конечно, я его хочу. Что сделала бы ты? Натали помолчала. — Я бы пошла и повырывала этой стерве все волосы, — наконец, отозвалась она. — А потом взяла бы твоего актёришку за шкирку, привела домой и ублажала целую ночь. Наутро он уже точно забыл бы обо всех своих похождениях! — Ох, Натали, — едва не всплакнула Коллин. — Ты ведь знаешь, что я не могу… дать ему всё то, что эти его девчонки. Подруга вновь понимающе умолкла. — И ты это стерпишь? — вопросила она. — Нет, — качнула головой Коллин. — Точнее… Если я закачу ему сцену, это разрушит всё между нами, я знаю. Я должна быть умнее. — А как же твоя гордость? — ахнула Натали. — Позволишь ему трахать других баб, а тебя использовать в качестве бесплатной сиделки? — Натали, много у тебя было парней из Голливуда? — вздохнула Коллин. — Вот не нужно этого скепсиса! — парировала подруга. — У меня был Уоттс, и я уж наверняка знаю, что это за люди! — Я не об этом, — усмехнулась Коллин. — Красавцев актёров возможно больше не встретится на моем пути, чтобы я так легкомысленно ими разбрасывалась. — О, ну да, это повод терпеть унижения! — воскликнула Натали. — Коллин, в кого ты превратилась? Ты — самая независимая и гордая девица из всех, что я знаю, ещё со школы! Тебе все эти мужики были до лампочки, ты же посылала к чертям любого, если приходилось терпеть хоть каплю неудобств. Помнишь, что ты говорила мне? «Если ты у мужчины не на первом месте — смени пьедестал»! — Нэт, ты же понимаешь… — Коллин потерла лоб. — Элиот не такой, как все они. — Ты это серьезно? — расхохоталась Натали. — Я думала в точности, как ты, что Уоттс не такой, как все, что все ошибаются насчет него! А на деле ошибалась я, а он в самом деле был ублюдком! Кто советовал мне забыть о нем и жить своей жизнью? Теперь я советую тебе! Коллин не нашла что сказать. — Коллин, — позвала подруга. — Просто вспомни, кто ты. Он — просто парень, сегодня его физиономия на биллбордах и телеэкране, но кто знает? Быть может, завтра он снова станет таким, как все. — Вот именно, Нэт. Дело не в том, кто он, — проронила Коллин. — А в том, кем я становлюсь рядом с ним. Понимаешь… Всё стало совсем иначе. — Как всегда, когда влюбляешься в кого-то, — протянула Натали. — Просто скажи «я влюбилась в него», и я отстану, клянусь! — Она рассмеялась. — Я… думаю, что я влюбилась в него, — сдалась Коллин. — Так и думала, — отозвалась Натали. — В таком случае… Иди и делай, что считаешь нужным. И высказав своё фи, Натали отключилась.***
Кэмерон был очень доволен собой. Вечеринка превзошла все ожидания, под полночь в толпе даже мелькнул худенький репортер из какой-то желтой газетенки, а журнальный фотоотчет о дне рождения Его Величества был той самой вишенкой на торте, что ему недоставало. Сотня людей напилась, наелась, обдолбалась до исступления и наполнила особняк шумом и весельем, а Вудкастер в доле с Куколкой любезно предоставили имениннику настоящее шоу. Подарки были столь же бесполезны, сколь очаровательны, абсолютно весь свет Жардан уважил Уоттса присутствием, и это вновь вознесло его на собственный личный Олимп гордыни и самолюбования. Сидя в тронном зале, Кэмерон ощущал себя победителем — словно из уважения, в Виньябле сегодня даже не появился Уэстбрук, а вечер без рожи надоедливого детектива радовал Уоттса больше всех подарков вместе взятых. Сам он развалился на кресле, размышляя о футболке, что подарил Аделии. Его забавляло её отношение к нему — как и все девицы её статуса и возраста, маленькая Адель фыркала при виде него, как научил её отец, но в душе её нет-нет да тянуло к опасному типу Уоттсу. Кэмерон же не воспринимал её всерьез — Мануэла была права, сказав когда-то, что Аделия ему не по зубам. Разумеется, ему льстило её редкое внимание, но на Уоттса вешалось достаточное количество восемнадцатилетних красавиц, чтобы зацикливаться на девчонке, с которой априори всё было бы «слишком сложно». Новоявленная дочурка Фергюсона почти спала, накидавшись за здоровье хозяина, подле неё свернулась её младшая сестра, Порш нигде не было видно, зато на освободившемся месте восседала Изабель. Она пила ром и читала по памяти какие-то стихи, непонятно, зачем, ведь её никто не слушал. В самом отдаленном уголке тронного зала вдвоем молчаливо бухали Дэмьен и Мэтьюз. Молчаливо — означало молчаливо в самом деле, они не произнесли ни слова с тех самых пор, как Дэмьен забрался по лестнице и хмуро сел напротив приятеля. Уоттсу было тоскливо, он уже устал пить. Выискав в гардеробе новую футболку, он натянул её вместо подарочной и теперь курил, пуская кольца и бросая взгляды на двоих в углу. — Что это у вас там за военные переговоры? — усмехнулся он, кивнув на Джонатана. — Эй! Мэтьюз! Он поднялся и сделал пару шагов в сторону того. Джонатан проводил его ненавидящим взглядом, а Кэмерон в наглую уселся на кресло вместе с ним, оказавшись в слишком непосредственной близости для любого нормального мужика. — Ну, малышка, — потрепал его за волосы Уоттс. — Что ты такой кислый? — Кэмерон, сейчас не время, — отозвался Дэмьен, разглядывая бурбон сквозь стакан. — У нас разговор, ты не видишь? — Какие у вас от меня могут быть секреты? — возмутился Кэмерон. — Дэмьен, ты уложил Куколку? Мэтьюз вскинул голову и сжал зубы. — Нет, нет! — Дэмьен поднял руки в примирительном жесте. — Но хотел, — догадался Уоттс. — Хотел, — сдался Дэмьен. — Так вот в чём разлад, — заулыбался Кэмерон. — А вы её поделите, ну знаете, как детей при разводе — по нечетным Мэтьюз, а по чётным… — Заткнись, — бросил Джонатан, поднимаясь и садясь подальше. — Заткнитесь оба. Ты, — ткнул он в Дэмьена, — говно, а не друг. Пошёл нахрен, понятно? Просто пошёл ты нахрен, Дэмьен. — А я? — обиженно переспросил Уоттс. — А ты заткнись, — распорядился Мэтьюз, отпивая. — Я и раньше знал, что вы все… — Гнильё, — подсказал вдруг Дэмьен, покачав головой. — Верно, так и есть. И что с того? А, Мэтьюз, что? Ты не такой, как мы? Разве? — Нет, — прорычал Джонатан. — А кто деньги ставил? — поразился Уоттс. — Заставлял тебя кто-то? Мэтьюз ничего не ответил, он только сжал зубы и снова сделал несколько глотков. — Ты именно оттого и бесишься, — вальяжно заявил Кэмерон. — Оттого, что знаешь — ты не лучше нас. Никто не лучше. Знаешь, что сегодня сказала новая Фергюсон? Она говорит «я думала, ты хороший, как Сесил», — прокривлялся Уоттс, изображая женский голос. — Сесил! Знаете, я многих на свете ненавижу, прямо всей душой, но вот Сесила особенно! Долбанный святоша, чтоб он провалился… — Чем Сесил плох? — фыркнул Джонатан, не глядя на него. — А чем он хорош? Мерзкий высокомерный, капризный, истеричный выродок, — словно выплевывал ругательства Уоттс. — Видели его? Каждый уикенд приходит сюда, чтобы посмотреть на нас, как на говно, закатить глаза и пойти обратно в свой замок. Сука! Кэмерон и сам не ожидал, что так разозлится. Да, Сесила он всегда не терпел больше, чем других, Эндрю его раздражал, он никогда не был желанным гостем в Виньябле, и Уоттс с каким-то необъяснимым трепетом в душе ждал особого момента, чтобы с наибольшим шумом и позором выставить говнюка из своего дома. — Ты бесишься оттого же, — проронил Джонатан, осушив бокал. — Ты знаешь, что Сесил лучше тебя. — Нет! — вскрикнул Уоттс. — В том-то и дело, ничерта он не лучше! Он не бухает и не снимает баб, потому что брезгует — только что от этого выигрывают другие? Придурок сдохнет лет на десять попозже меня, но кто от этого стал счастливее? Говоря по правде, прибухивай он посильнее, многим бы сделал одолжение. — Что-то я не помню, чтобы Сесил бил баб, — отметил Дэмьен. — Мы этого не знаем, — бросил Уоттс, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. — Да брось, я уверен! — поморщился Мэтьюз. — Вам обоим защищать его паршивее, чем всем остальным! — воскликнул Кэмерон. — Разве не ты мне жаловался весной, как он выпендривается на корте, а Мэтьюз? Кто мечтал проломить ему череп ракеткой, не ты ли, Дэмьен? Визгливый мудак всех достал. Джонатан невольно усмехнулся. — Да, Сесил истерит на корте, потому что это важно для него. И ты прав, нам стоило бы беситься из-за этого, а из-за чего беситься тебе? — Да из-за того, — сжал зубы Кэмерон, закуривая. — Бабы на него вешаются целыми пачками… «Сесил хороший, Сесил неиспорченный»… А он на них и не смотрит — ублюдок нос воротит! Ему подавай одних принцесс! Он и сюда приходит только затем, чтобы посмотреть на нас с вами сверху вниз, фыркнуть «а я не такой!», посмотреть из-под каблука, как две его госпожи восторженно ахнут, и довольно убраться. — Я всегда удивлялся, как он так долго живет без секса, — проронил Дэмьен. — Если не снимает баб по выходным… тяжело же ему должно быть, а? — Дрочит, глядя в зеркало, бьюсь об заклад, — плюнул Уоттс. — Зачем секс, когда есть чувство собственного достоинства, верно? — он протянул это, имитируя тягучий гундосый голос Эндрю. Все трое разразились смехом, даже Мэтьюз не выдержал и расхохотался. — Можешь ненавидеть его, но его есть за что уважать, — произнёс Джонатан, пересаживаясь ближе. — Сесил много работает, чтобы достичь того, чего он хочет. — Я тоже много работаю, и при этом не корчу из себя святого, — поморщился Дэмьен, откупоривая бутылку виски. — Работаешь? — усмехнулся Мэтьюз. — Сравнил себя и Сесила? — На его фоне я теперь довольно неплохо смотрюсь, — справедливо заметил Дэмьен. — Я завершил отборочные, к тому же я лидер в своей группе, а Сесил того и гляди уедет на третье место, если ты хорошенько его оттрахаешь в среду. Джонатан потёр лоб, воспоминания о предстоящей игре его явно не грели. — Оттрахаешь его, как же, — пробормотал он. — Его еще уговори с собой поиграть… — О, и тебе он крови попортил! — оживился Уоттс. — Что он там вытворил на той неделе? Дай угадаю, поступил, как выскокомерный истеричный мудак? — В точку, — сдался Джонатан. — Я не ненавижу Сесила, он просто иногда бесит. В любой компании есть такой парень, который всех бесит. У нас это Сесил. Дэмьен рассмеялся, разливая виски по бокалам. Уоттс взял, не открывая глаз, будто интуитивно чувствуя, где бухло. — Что, Мэтьюз, мировая? — спросил Дэмьен. — Был неправ, признаю, но Мануэла теперь нас обоих не простит, так что… — Иди к чёрту, — поморщился Джонатан. — Не сравнивай меня с собой, ясно? Я её не просто в постель затащить хочу, как ты, отродье. Я её люблю. — Я бы её тоже любил, если б она позволила… — пробормотал Дэмьен. — Долго и очень горячо. Он расхохотался и мгновенно получил легкую зуботычину. — Ладно, Мэтьюз, ты упорный малый, думаю, своего добьёшься, — распорядился он. — Не держи зла, договорились? — А как мне быть с тем, что ты хочешь мою девчонку? — осведомился Джонатан. — Да её полгорода хочет, — рассмеялся Уоттс. — Признаюсь, я бы Мануэлу и сам опробовал, будь она чуток посговорчивее. — Пошли вы оба, — обобщил Мэтьюз, поднимая бокал. — Выпьем за нас, за прогнивших до основания! — За гнильцу! — вскинул бокал Дэмьен, расплескав немного содержимого. Позади обернулась Изабель и подняла бокал в знак солидарности. — Оригинальные у вас нынче тосты, но и я присоединяюсь, — покивала она. — За хозяина! — Кое-кого не хватает, — отметил Кэмерон. — Где Грэг? Гниловечеринка без него не та… Иза, ma belle, сходи за ним, будь так любезна, я соскучился. — Только в честь праздника, — покачала головой Изабель, поднимаясь, — я позволяю тебе делать из меня девочку на побегушках. Она побрела по лестнице вниз, оглядываясь и попивая свой ром, а Кэмерон снова закурил. — Знаете, что? Я готов поспорить, у ублюдка есть тайна, — поведал он. — У Сесила? — удивился Джонатан. — Точно. Грязная, порочащая всю его хваленую честь тайна, которую никто не знает. Вот увидите, очень скоро она всплывет, и тогда он падет на самое дно… а мы все посмеемся. Джонатан лишь помотал головой, Дэмьен взял из пачки хозяина сигарету, оглядывая спящих у тронного зала сестриц Фергюсон. — Эй, что это с тобой? Чувак, тебе плохо? — послышался совсем поблизости внизу мурлыкающий голос Изабель. — Эй… На мгновение она затихла. — Боже мой… Кэмерон! — заверещала она в ту же секунду. — Кэмерон! Кэмерон! Он мертв! Уоттс подскочил, словно его ошпарило кипятком, и бегом помчался на зов. Джонатан и Дэмьен опрометью кинулись за ним. — Что за чёрт здесь происходит?! — прорычал Уоттс, расталкивая нескольких зевак, успевших забрести на шум. — Что случилось, Изабель? — Он мёртв! — захлёбывалась слезами та, сидя на коленях около какого-то парня. Кэмерон подошёл ближе и перевернул парня, всё ещё в глубине души надеясь, что Изабель почудилось спьяну. В следующее мгновение он сглотнул и прикрыл рот рукой, чтобы его не вырвало. Перед ним лежал Скотт Рэншоу, и он определенно был мёртв. Лицо его было серым и грязным, губы — синими, глаза закатаны, Скотт не дышал, лежал, уткнувшись лицом в пол, кулаки его были сбиты, а ворот рубашки расстегнут явно рывком — на нем не было пуговиц. — Проклятье, — выдохнул Дэмьен и тут же развернулся, закашлявшись. — Что делать? — шепотом произнес Джонатан, в трансе глядя на Скотта. — Кэмерон! — Он пнул того в плечо. — Звонить копам? Кэмерон мотнул головой. — Нет, — поднял глаза он. — Звони Бензли.***
Хантер проснулась от чьих-то вскриков, шум нарастал, она поднялась и шатко побрела на звук. Первой на глаза ей попалась Изабель, которая ревела в голос, закрыв лицо руками. Она сидела прямо на полу, Хантер перевела взгляд правее и едва не потеряла сознание — прямо перед ней лежал труп Скотта Рэншоу. То, что это был именно труп, она безоговорочно поняла сразу — он выглядел так, как обычно выглядят трупы — совершенно синий, недвижимый, будто его налили цементом, словно восковая фигура, он лежал, а подле него уже собралась толпа. Кэмерон что-то орал в трубку, едва не плача, Дэмьен Марлоу часто дышал, облокотившись на перила, прямо на глазах Хантер его шумно вырвало на пол. Около Изабель вертелся Джонатан Мэтьюз, едва ли не такой же белый, как виновник шумихи Скотт. Мэтьюз что-то говорил ей, а сам глядел на свои руки, трясущиеся мелкой дрожью. Хантер сделала ещё один шаг, её нога предательски подвернулась, и она упала на колени прямо на ступеньки лестницы. Джонатан вскинул взгляд на неё, а Хантер вдруг поняла, что нужно увести отсюда Дейдру, пока она ничего не увидела. Метнувшись, насколько ей это позволяло её состояние, Хантер преодолела пару ступеней до тронного зала и взяла сестру за плечи. Дейдра продрала глаза, воззрившись на неё, как котёнок, Хантер заставила её подняться. — Идём, Дей, нам пора уходить отсюда, — проговорила она. — Послушай, там кое-что случилось, ты должна сделать так, как я скажу, поняла? — Что случилось? — спросила она. — Потом, — приказала Хантер. — Ты закроешь уши, хорошо? И глаза, пообещай мне. Я провожу тебя вниз и там мы сядем в машину. Ты должна пообещать. — Хорошо, — с сомнением проронила Дейдра. Она поднялась и взяла сумочку из-под стола. Хантер провела её по лестнице, как и пообещав, закрыв ей глаза ладонями. Пройдя мимо Уоттса и Джонатана, она спустилась еще на несколько ступеней, когда к ней подскочила раскрасневшаяся от волнения Порш. — Что ты… — только и успела спросить она, когда Хантер со слезами на глазах мотнула головой в сторону верха. Порш сглотнула и молча покивала. — Идём со мной, — сказала она Дейдре. — Не открывай глаза, идём в машину, водитель нас уже ждёт. Хантер! — Та обернулась. — Ты идешь? — Поезжайте, я узнаю, что случилось, и приеду следом, — не зная, зачем, проговорила Хантер. Она ждала, что Порш начнет фыркать или отправит домой её саму, но она только кивнула и спешно повела младшую сестру к выходу. Охваченная липким ужасом, словно облепленная жвачкой, Хантер поднялась назад по лестнице, всё же не решившись дойти до трупа. Около неё метался Уоттс, он оглушительно орал на Дэмьена, а после вдруг вскинул голову и в ярости, какой Хантер ещё никогда в своей жизни не видела, проорал: — Где этот гребаный выродок Вудкастер?! Уоттс повернулся к ней и грубо схватил за локоть. — Найди его, — прорычал он. — Иди и найди Вудкастера сейчас же, мать твою, найди его мне! Он вновь сорвался на крик, а Хантер вырвала локоть, поспешив исполнить его приказ, боясь, как бы теперь по лицу от него не прилетело ей. Она бегом соскочила с лестницы, найти Грэга сейчас казалось ей жизненно необходимой миссией, ведь всё вокруг неё за какие-то несколько минут превратилось в сущий ад, и, судя по воплям хозяина, именно Вудкастер был к этому как-то причастен. Она забежала на кухню, где было подозрительно мало народу, и увидела Мэдли. Та вжалась в стену и поглядывала в холл, боясь издать звук. — Где твой брат? — выкрикнула Хантер. — Мэдли, где Грэг? — Я не знаю, — проканючила та, вскидывая бровки, как она обычно делала, когда хотела кого-то провести. Хантер вдруг преисполнилась злостью, она схватила Мэдли за плечи и тряхнула. — Говори, — прошипела она. — Где Грэг, чёрт подери! Она вдруг вспомнила, как впервые оказалась так близко к близняшке Вудкастера — во время драки Грэга и Дерека, в тот момент, когда та пыталась выцарапать ей глаза. И словно в подтверждение её мыслей, с лица Мэдли словно сдуло глупое боязливое выражение — оно стало злобным и хмурым. — Убери руки, — прошипела она, больно вцепляясь ногтями Хантер в запястья. Но в то же мгновение Хантер кто-то грубо схватил за ворот и оттащил от Мэдли, она повернулась и улицезрела Грэга. — Как обычно, забился подальше, крысёныш, — фыркнула она, высвобождаясь. — Чтобы ты знал, там умер человек. И, кажется, ты к этому руку приложил, не так ли? — Заткнись, — окончательно сбросив маски, прорычал Грэг. — Ну, что, золушка, насладилась триумфом? Хантер осеклась. То, что Грэг был зол на неё за своё унижение, было очевидным, но в свете последних событий она, признаться, несколько забыла об этом. — А теперь послушай меня. — Грэг вытащил руку из кармана, сжимая новенький дорогущий телефон. — Ты будешь вести себя очень тихо, Хантер Доусон, и делать всё, что я скажу. Сейчас пойдешь отсюда к чёрту, тихо-тихо, поняла? — Да пошёл ты нахер, Вудкастер! — сглотнув, произнесла Хантер. Глядя на его самодовольную рожу, ей одновременно хотелось как следует съездить по ней чем-нибудь тяжелым и плакать — ведь Грэг всё ещё ей довольно сильно нравился, хоть она и понимала, что это чувство стоит забить в себе до основания. — А я сказал, пошла прочь, — процедил он. — Или я тебя из принцессы верну обратно в болото одним щелчком. Он поднял сотовый и нажал что-то на нём, Хантер взглянула в экран и увидела темную неразборчивую картинку. — Что это? — фыркнула она, поморщившись. И вместо ответа в эту секунду она услышала голос из динамика телефона: «Что, Хантер, нравится тебе?» — спросил голос Вудкастера. «Да», — простонал её собственный голос! Вглядевшись в экран, Хантер замерла. Внутри неё всё похолодело от страха, от омерзения, неожиданности и боли. В секунду она ощутила себя настолько беззащитной и растоптанной, будто бы с нее стащили всю одежду посреди людной площади. Слёзы сами собой навернулись на глаза, а Хантер не могла даже поднять взгляд на Грэга, отлично зная, что сейчас он смотрит на неё с триумфом. И это видео было именно той недостающей частичкой пазла, которой не хватало до полной картины «Вудкастер — говнюк года». — Ты поняла меня? — прошипел он снова. — Не будешь послушной — твой порно-дебют увидят все твои новые друзья, ты же этого не хочешь? Он наклонился к самому её уху и отчетливо с металлом в голосе отчеканил: — А теперь пошла отсюда вон. Словно в трансе, Хантер развернулась и покинула столовую, борясь с одновременным желанием упасть перед Грэгом на колени и умолять о пощаде и схватить какую-нибудь сковородку и раскроить ему голову. Выскочив из Виньябле, она схватила ртом воздух и, наконец, достигла нужной степени отчаяния. Опустившись на ступени, она зарыдала в голос.