***
Конечно, не зная этого, первым из всего молодняка Жардан продрал глаза Сесил. С минуту он ошарашенно соображал, где находится, пока не осознал, что лежит в постели Мануэлы. Чувства дежавю не вышло, в прошлый раз, проснувшись с ней в одной кровати, Эндрю до ужаса испугался, не представляя, что последует за той глупостью, что они совершили. Теперь же он знал, что даже если в пьяном угаре и повторил подобную глупость, ничего между ними это не изменит. Впрочем, в первую секунду после того, как мысль о возможных новых глупостях пришла ему в голову, он отметил, что это, возможно, было бы не такой уж дурной идеей. Через мгновение, конечно, одернул себя. Чтобы он посмел использовать Мануэлу таким недостойным образом? Нет, ни за что. Повернувшись осторожно наобум, он увидел её, лежащую словно в облаке своих пушистых черных волос. Она спала, без косметики, одетая в домашнее, значит, уложив его ночью, приготовилась ко сну, явно будучи в лучшем состоянии — от этой мысли на мгновение стало стыдно. Оглядев себя, Эндрю понял, что так и лежит в брюках и рубашке, Мануэла сняла с него только пиджак и ботинки. Мысленно поблагодарив подругу за то, что не отправила его в гостевую спальню, откуда о нём тут же узнал бы весь дом, Сесил аккуратно поднялся и нестройными шагами последовал в ванную комнату, чтобы хотя бы умыться. Немного освежившись, он решил поехать домой, переодеться и основательно принять душ, но уходить без прощания от спасительницы было неловко. Присев перед ней на корточки, Сесил понял, что и разбудить её для прощания тоже будет преступлением. Мануэла спала, как в кино, очаровательно подогнув ладони к груди, зажав коленями одеяло. Ощутив какую-то не очень правильную нежность, Эндрю поспешил осторожно потрогать её за плечо. Открыв глаза, она с пару секунд фокусировалась, а после лучезарно улыбнулась. — Ты в порядке, — проворковала она, потягиваясь. — Я боялась, что тебе будет плохо. — Всё хорошо, — почему-то шепотом ответил Сесил, не отрывая от неё взгляда. — Ты меня спасла, как… обычно. Улыбнувшись на это, Мануэла постучала по краю постели, он сел рядом. — Я хотела сказать, — проронила она, уложив голову ему на колени, — я знаю, как тебе обидно из-за того, что сказала Адель. Ты не должен принимать её слова близко к сердцу, ты ведь знаешь, как часто она говорит не то, что думает, чтобы не потерять лица. Помрачнев, Эндрю позволил себе вспомнить о произошедшем. Как назло, именно вчера Аделию хотелось сильнее всего, и он с особым трудом держался весь вечер. Он ведь обещал себе, что переспит с ней только в том случае, если будет уверен, что это лишь первый раз из многих последующих. Вчера сдержался из последних сил именно потому, что всё ещё был не уверен, как оказалось — не зря. В сущности, ничего нового не произошло, он лишь на мгновение поверил, что ей не плевать. Однако теперь Эндрю даже не злился, он был разочарован. — Не думай об этом, — коротко сказал он Мануэле. — У меня и Аделии изначально не задалось, думаю, пора привыкнуть к мысли, что это была неудачная идея — влюбиться в такую, как она. — Ты же этого не выбирал, — пожала плечами Мануэла, беря его ладонь в свои. — Я не хочу, чтоб тебе было больно. Я уже не уверена… что хочу помочь тебе с ней. То есть, — тут же осеклась она, — я буду помогать, если ты скажешь, что хочешь этого. Но я не хочу способствовать тому, чтобы она снова тебя ранила. Погладив её по макушке, Сесил вздохнул. Сдаться и оставить Адель в покое было обидно, как обидно бывало проиграть. Он не привык проигрывать, а оставляя её, как будто сдавался без боя. Казалось, чтобы спокойно спать по ночам он должен был сделать всё, что в его силах. И теперь Эндрю не понимал, упустил ли он что-то важное, или шанса никогда и не было? — Спасибо, что вытащила меня оттуда вчера… — просто сказал он. — Сомневаюсь, что теперь мне пригодится чья бы то ни было помощь. Довольно позориться. — Ты вовсе не позоришься, — возразила Мануэла в ответ, опершись на руку. — Эндрю, может, парни и посмеиваются над твоими попытками, но я вот… например, считаю, ты потрясающий молодец. Таких, как ты больше нет. От этой своеобразной похвалы стало неловко, Сесил замялся, пожав плечами. — Я не делаю ничего особенного, просто не скрываю то, чего, по-моему, не стоит стесняться. — Да, и это делает тебя сильнее, — покивала Мануэла. — Тебя этим никто не уколет. — Напротив, — хмыкнул Эндрю. — Они знают и колют меня этим без конца. — Только тебе не обязательно давать им знать, что ты это чувствуешь, — заговорщицки шепнула она. — Посуди сам, ты выставляешь свою слабость напоказ. Отчего, если не от уверенности, что в этом твоя сила? Бросив на неё взгляд, Сесил усмехнулся. Он ей доверял, если Мануэла говорила «это так», значит, так оно и было. По сути, он делал именно то, что она говорила, бросал людям в лицо правду, которую они бы тянули из него силком и насмехались. И никто, кроме Мануэлы не знал, каким слабым он порой себя из-за этой правды чувствовал. Тогда Сесил решил, что никто, кроме неё, никогда и не узнает. — Мне пора ехать домой. Завтра матч, я уже должен тренироваться. — Я обязательно приду поболеть за тебя, — клятвенно пообещала Мануэла, перекатываясь в постели. — Главное, что ты поправился. А Адель… оставь её на пару дней, не забивай голову. Всё само разрешится. Сесил только улыбнулся в ответ на это, чувствуя разливающуюся внутри теплоту. Удивительно, как Мануэла умудрялась влезть в самую душу, разворошить все старые и новые раны, при этом оставив такой приятный осадок. Эндрю впервые задумался о том, почему вообще позволял ей проворачивать это с собой год за годом, почему воспринимал её вторжение в свои мысли и сердце так покорно. Казалось, причиняя ему боль своими расспросами, она делила её вместе с ним, а не питалась ею, как другие. И глядя на её одновременно нежный и задорный взгляд, Сесил понял, что Мануэла просто была единственным человеком в целом свете, перед кем он не боялся выглядеть слабым.***
Дэмьен был прав: наутро Хантер чертовски обрадовалась тому, что проснулась одна, потому что поднялась она в таком ужасном самочувствии, что сразу по пробуждению захотела вымереть. Всё же она сумела добраться до зеркала. Вид был такой, будто она употребляла кокаин не дважды прошлой ночью, а ежедневно в течение десяти лет. Волосы спутались и приобрели вид пакли, опухшее серое лицо обзавелось километровыми синяками под глазами, сами глаза раскраснелись, будто Хантер всю ночь рыдала. Впрочем, она быстро вспомнила, что и порыдать прошедшей ночью пришлось. Тело было покрыто россыпью синяков неизвестной этиологии, по щекам размазалась вчерашняя косметика, губы потрескались, отзываясь вчерашними засосами, Хантер переломала все ногти, расцарапала локти и напрочь сорвала голос. — Как самочувствие, сестренка? — задорно поприветствовала её Дейдра, вваливаясь в комнату. — У нас на тебя сегодня большие планы. — О боже, что ещё? — испуганно прохрипела Хантер, с трудом возвращаясь в постель. — Я вроде уже отработала всё, что должна была… — Нет же, дурочка, — отмахнулась Дей, — всё сегодняшнее будет тебе на благо. Порш подъедет в Эл-Эй к трем, а до этого мне велено доставить тебя по двум адресам. — У Порш на мой счёт уже есть какой-то продуманный план? — удивилась Хантер, отпивая воды, заботливо принесенной, по-видимому, прислугой. — Когда она успела? — Недели три назад, — пожала плечами Дейдра. — Она знала, что тебя затопчут, это был вопрос времени. Молчаливо подивившись проницательности сестер, Хантер от известий почувствовала прилив сил. — Мне надо привести себя в порядок для начала, — только сказала она Дейдре. — Да, это наш адрес номер один, — кивнула та. — Одевайся и запасись очками, жду тебя через пятнадцать минут на парковке. Позавтракаем тоже по пути! Сделав колесо, она тут же убралась, а Хантер успела отметить, что Дейдра явно приободрилась с утра, выглядела явно намного более энергичной, нежели сестра. Где пропадала Порш, Хантер спросить не успела, но поняла, что времени для этого еще будет достаточно. Выползя на улицу, она закуталась в свое старое дешевое пальто, нацепила очки и связала волосы в хвост. Дейдра уже договорилась с водителем, он ждал, покуривая около Крайслера цвета шампанского, в котором Хантер явно предстояло сегодня путешествовать. Наконец, Дейдра подоспела. Она пила апельсиновый сок из коробки и молча дала его Хантер, когда они обе сели в машину. — Ты как будто выспалась, — заметила Хантер. — Часом, не забрасываешься ли тоже коксом? — Я бы тогда выглядела как ты, — рассмеялась Дей. — Нет, в отличие от Порш, я не пропускаю утренних тренировок. — Занимаешься спортом, — присвистнула Хантер. — Гимнастика, кажется? — Да, спортивная, — кивнула Дей. — Когда-нибудь она мне сослужит неплохую службу, знаешь, когда отец доверит наконец оружие! Хантер на это только рассмеялась. Не верилось ей, несмотря на все гуляющие по Жардан слушки, что темная подноготная Люка содержала такие поистине кинематографичные составляющие. Дейдра, глупышка, думала, под его началом натренированные убийцы-гимнастки по крышам прыгают! Первым адресом, который значился в списке Порш, стал фешенебельный спа-центр в центре Лос-Анджелеса — одно из тех мест, куда Хантер за всю жизнь не надеялась попасть. Дейдра с важным видом вошла, будто бывала там каждый день, и за руку притянула Хантер на ресепшн. — Нам нужны все свободные специалисты, — распорядилась она. — Всё очень запущено и очень срочно. Девушки за стойкой слегка помялись, но Дейдра очень толсто намекнула на свою фамилию, и персонал зашевелился. Хантер проводили в салон, где для начала стащили верхнюю одежду и очки, усадив перед зеркалом и заставив устыдиться. Хантер заметила, что стоило Дейдре применить связи, как вокруг них засуетилось сразу несколько человек, каждый из которых пытался молчаливо привлечь внимание. Представившись ведущим стилистом, одна из женщин, взглянула в зеркало, приглаживая волосы Хантер и вопросительно обернулась на Дейдру. — Что именно желаете? — весело спросила она, показывая, что спектр возможностей безграничен. — После вас она должна выглядеть так, будто прожила двадцать лет во дворце, — отчеканила Дей. — Проще говоря, как я. Женщине даже не потребовалось пояснение, она просто кивнула и принялась что-то смешивать. Маникюром Хантер занялись две другие девицы в одинаковых халатах. Сказав о себе, Дей как нельзя лучше объяснила задачу. Сама она, стоя в спортивном костюме, с завязанными в хвост неуложенными волосами, выглядела далеко не простушкой, её и неряшливой-то язык не повернулся бы назвать. Шевелюра и кожа её были в таком состоянии, что просто притягивали взгляд. Подобно ей, после процедур Хантер должна была сверкать, даже будучи голой и нечесанной, и, стоило отметить, стилистки своё дело знали. Светло-русый цвет волос Хантер почти не изменился, как и их длина, но даже она сама едва узнавала свои пряди — сверкающие, будто изнутри налитые золотом, мягкие, как шелк, они теперь спадали на плечи, словно чьи-то чужие, неподходящие этому простому телу. Но срок жизни простоте шел на нет. Сразу после стрижки, коррекции бровей, наращивания ресниц, маникюра и прочих утомительных процедур, наступило время для процедур приятных. Алмазный пиллинг приятным, конечно, назвать не поворачивался язык, но стоило ему окончиться, как Хантер окунулась в мир ужасно дорогостоящих спа-процедур, о которых ещё недавно даже не мечтала. Её обернули шоколадом, помассировали, окончательно избавив от усталости после бессонной ночи, обложили горячими камнями, после окунули в ледяной бассейн, намазали чем-то приятно пахнущим, а напоследок даже оросили составом, подарившим коже загар, какой непременно появился бы у Хантер, проведи она прошедшее лето со своей новой семьёй. Когда она, понежившись вдоволь, через два с небольшим часа вышла в холл, там её ждали уже обе сестры. — Выглядишь уже вполне сносно! — похвалила Порш и протянула ей какой-то небольшой серебристый предмет. — У тебя сегодня день нового рождения. Поздравляю, это подарок. Взяв предмет, Хантер быстро поняла, что это миниатюрная камера. Щелкнув, она вновь увидела своё злополучное видео — на сей раз без звука. — Но он показывал мне ролик с сотового, по-моему, из хранилища, — напомнила она. — Разумеется, и там его тоже больше нет, — удовлетворенно кивнула Портия. — Это — последняя копия записи. Как с ней распорядиться — решай сама. От опьяняющей, почти сбивавшей с ног нахлынувшей радости Хантер едва не подпрыгнула. Она сдернула с носа очки и с глупой улыбкой воззрилась на сестер. — Да вы же меня спасли!.. — шепотом проронила она. — Я же говорила, что беру твою проблему с Грэгом на себя, — напомнила Порш. — Дольше такие проблемы и не решаются. Не за что. На радостях, обняв обеих, Хантер по-идиотски расхохоталась и вытянулась в струну. — Ну всё, теперь я точно ваша должница. — А вот это верно, — кивнула Порш. — Поэтому едем дальше. — Мы не позавтракаем? — уцепилась Хантер, следуя за ними на выход. — Сначала заедем в школу Сесила, а после — поедим прямо там, — кивнула Дей. — Зачем в школу? — удивилась Хантер. Все трое вышли на улицу, залитую солнцем. Портия развернулась к ней, нацепляя очки. — С сегодняшнего дня ты официально будешь там учиться, — оповестила она. — Теннису?! — опешила Хантер. — Я ведь ничерта не умею! — Это неважно, — отмахнулась Дей. — Сесил запишет тебя в младшую группу, будешь потихоньку махать ракеткой среди начинающих. — Но зачем? — не уставала глупить она. — Хантер, — укоризненно смерила её взглядом Порш. — Ты представляешь, сколько стоит обучение у Сесила в школе? Знаешь, сколько полезных знакомств можно завести, если просто временами появляться там в его фирменной форме? Тебе необязательно играть, главное — иметь возможность сказать, что ты там играешь. — Всё, вопросов больше нет, — покорно вскинула руки Хантер, рассмеявшись. Сестры явно всерьез взялись за её имидж. По пути Порш рассказывала про всех, кого можно встретить в школе Сесила, помимо него самого и уже известных Хантер игроков. — Я немного увлекаюсь, поэтому разряды знаю, — покивала она, экономя время. — Чудно, — кивнула Порш. — Играть ты будешь в женском одиночном разряде, если действительно увлечешься и начнёшь делать успехи — пойдёшь в парный, там есть шанс много с кем законтачиться. Эндрю, Мэтьюза и своего любимого близнеца встречать будешь нечасто, выберем тебе расписание, когда они по домам. — Почему? — удивилась Хантер. — Потому что, если играет Мэтьюз или Сесил, Олдос всю тренировку сидит с ними, а нам нужно, чтобы он был свободен и помогал тебе лично. Тебе не помешает запастись его протекцией. — Разве у нас нет женских тренеров? — Нет, — отмахнулась Дей. — Помощницы есть, но команда Олдоса любит все контролировать лично. — А ещё запомни фамилию Джеймсон, — учила Порш. — Это личный тренер Вудкастера, тренирует его с двенадцати лет. Хорошо бы тебе подмазаться и к нему. Если что, я попрошу за тебя у своего, но попытаемся вначале взяться за верхи. По приезде Хантер испытала легкий мандраж. Всего раз она была в школе Сесила, этом поистине мощном белокаменном строении в центре Жардан, в юности она думала, что поселок построили вокруг этой школы и ради неё. Лишь немного поинтересовавшись теннисным спортом в Жардан, она поняла, что школу построили ради посёлка, а вернее, дабы задобрить одного из четырех главных вкладчиков. Олдос Сесил, конечно, задумал свою альма-матер ради одного-единственного ученика и был готов потратить миллионы, чтобы взрастить его одного. Школа, однако, выпустила не одного хорошего теннисиста и немало кормила Сесила-старшего, чем в разговорах и интервью он предпочитал пренебрегать. Немудрено, что хозяин поднимал такие суммы на обучении теннису амбициозных богатых подростков — каждая деталь интерьера школы сияла, будто крича «это высший класс». Хантер встречали, как маленькую королеву. Олдос самолично принял её в своем кабинете, стоило ему только заслышать о том, что к нему собираются пристроить ещё одну Фергюсон. Портия ежегодно золотила его казну на сумму, от созерцания которой Хантер стало нехорошо. Одним взмахом карточки такая же точно сумма сразу за целый год обучения поставила её саму в один ряд с самыми щедрыми спортсменами Лос-Анджелеса. Сесил-старший самолично повёл её по школе, чтобы показать все блага, которыми она теперь могла распорядиться. — Шестнадцать оснащенных по последнему слову техники тренировочных кортов, спортивные залы с новейшими умными тренажерами, всё индивидуально, тренировки будут расписаны на полгода вперед, так, чтобы мы могли дать вам гарантированно точный результат, — вальяжно объяснял он. Хантер держала марку, хотя в глубине души ей хотелось просто завизжать от счастья и запрыгать прямо по этому упругому настилу, вычищенному, будто по нему только что прошлись с пылесосом. Сесил не стелился перед ней, он знал, насколько товар хорош, и всё же расписывал преимущества школы с нескрываемой гордостью. — Я совсем не умею играть, боялась, что придется всему учиться вместе с детьми, — глупо хихикнула Хантер. — Никаких детей, у нас к каждому студенту индивидуальный подход, — успокоил её Сесил. — Вы сможете выбрать тренера и двух помощников, которые будут заниматься исключительно с вами. Насчет соревновательных проверок — не бойтесь, если решите, что готовы сыграть с кем-то в общем порядке, мы подберем студента вашего уровня. Вы не единственная, кто решил заняться теннисом, будучи взрослой, мисс Фергюсон. От обращения стало ещё теплее на душе. Хантер почувствовала, что даже хочет здесь заниматься. Пускай, сестры сделали ей такой подарок только из меркантильного интереса свести с кем побогаче и повлиятельней, но ведь спорт и впрямь не повредит. — Хочу выбрать тренера прямо сейчас, — довольно улыбнулась она, обозревая гигантский корт с трибунами, где проходили открытые игры и турнирные состязания. После того, как Сесил вкратце описал ей преимущества десятка заслуженных мастеров спорта, трудящихся в его элитном заведении, Хантер, проследив за взглядами сестер, ткнула в фото зрелого, но энергичного на вид мужчины с воинственным взором. — Честер Джеймсон, говорите, хороший специалист? — прищурилась она. — Дважды полуфиналист Открытого чемпионата в одиночном разряде и обладатель Кубка Дэвиса в две тысячи… четвертом, кажется. Да, Джеймсон — отличный специалист. — Он тренирует Вудкастера, — сделав вид, что прочла это, проронила Хантер. — Верно, он — личный тренер Грэга Вудкастера, одного из сильнейших наших учеников, — кивнул Сесил. На заднем плане Порш, пользуясь тем, что тот не видел, изобразила рукой болтающий рот и закатила глаза. Подавив смешок, Хантер стала усиленно проситься к Джеймсону, Сесил-старший обещал посодействовать. После вновь повёл сестер по белым коридорам, увешанным различными сертификатами. Хантер показали фирменную форму, которую прямо сегодня начнут шить на неё по индивидуальным меркам, похвастались новейшим дорогим инвентарем, отметив, что весь он, разумеется, будет в её распоряжении. Выходила из школы Хантер почти окрыленной. День и впрямь походил на второе рождение, тем более что, как только сестры присели отобедать в помпезном буфете теннисной школы, Порш преподнесла ей ещё один подарок: новенький телефон последней модели. — Мне кажется, меня кормят на убой, — расхохоталась она, вертя в руках тоненький сотовый. — Признавайтесь, в чём подвох? — Какой подвох? — вскинула бровь Порш. — Хантер, всё, кроме твоего чека за обучение, это по сути мелочи, и они должны сослужить тебе хорошую службу, чтобы потом ты сослужила хорошую службу нам. Пойми, ты должна стать неотличимой ото всех, среди кого теперь будешь жить. Это цветочки, получать новые примочки легко, сложно будет, когда мы будем тебя перевоспитывать. — И когда же вы начнёте? — удивилась Хантер. — Как только представится возможность. Начнем на завтрашнем матче, глядишь, если все пройдет гладко, поводов прибавится. После — закрепим на вечеринке Уоттса. — Нет, я не готова пока к вечеринкам, — охнула Хантер, набивая рот салатом. — Придется подготовиться, — отрезала Дей. — Как истинная жительница Жардан ты должна уметь надираться и обдалбываться, не теряя при этом здравого смысла и смекалки. — Это правда, — кивнула Порш. — Или хотя бы достоверно делать вид, что напилась или обдолбалась. — А как же Сесил? Он не употребляет и спокойно может об этом сказать, — возразила Хантер. — Да, только ты-то пока не Сесил, — усмехнулась Порш. — Расслабься, прорвёшься. Солнечная погода словно озарила весь этот особенный для Хантер день. Апгрейд только начался, сразу после завтрака сестры потащили её на Родео-драйв, где четыре часа подряд учили выбирать одежду. Не просто купили её Хантер, а долго и упорно объясняли, что можно надеть, а что нельзя, а главное — как всё это носить. Она и не думала, что существует столько правил, Хантер всегда казалось, Жардановцы могли напялить на себя что угодно, если у этого был ярлык, но все оказалось куда сложнее. Позволить себе одеваться безвкусно могли далеко не все. Кроме правил сочетания длин юбок и орнаментов на шарфах, медленно, но верно Хантер в голову лились различные подробности жизни златоглавого поселка, о которых она и не подозревала. Оказывается, вовсе не все жители Жардан были одинаково состоятельны, здесь были свои «богачи» и свои «бедняки». Самыми богатыми семьями в поселке были Сесилы и Ройе, за ними поспевал Мэтьюз, большую часть резервов хранивший где подальше, потому и отстававший. Вудкастеры, вопреки внешней помпе, которую они буквально бросали в лицо всем, с кем встречались — начиная от своего замкообразного особняка и заканчивая туалетами на приемах — в местной элите считались среднячком. Кроме того, уж больно мутными делами зарабатывал на хлеб Джордж Вудкастер, а потому и оценить его состояние объективно было сложно. Кристально ясен был источник столь щедрого дохода Олдоса, который постройкой школы буквально провёл долларовый трубопровод прямо себе в поместье, не вызывала сложных вопросов и адвокатская контора Бензли, срубавшая на одном процессе сумму, которую Аделия и её мать не успевали потратить за целый месяц. Фергюсоны, по словам Порш, как бы держались особняком. Доход Люка был немаленьким, но он, в отличие от соседей, не торопился выставлять его на всеобщий суд, пристраивая новые покои к замку или покупая незаслуженно дорогие машины. Таким образом, о его делах вроде как знали все и одновременно вроде как не знал никто. Честный заработок Арне тер Пэриша, однако, не ставил его в ряд с другими держателями долей Жардан — поговаривали, он только благодаря этой доле и держался. Жила семья Мануэлы на широкую ногу, но запросы их были много скромнее, чем у других, да и воспитывал Арне своих детей без лишнего баловства, даже Хантер, прожившей в поселке всего ничего, это было заметно. Голова пухла от новой информации, Порш посоветовала просто запомнить, что Мэтьюз и Сесил — самые богатые мужики в Жардан, а стало быть, самые завидные партии, а потому ещё какой-то год-другой, и за них крепко возьмутся все окрестные состоятельные наследницы. Среди наследниц, в свою очередь, наибольшим успехом будут пользоваться держательницы долей в поселке. Остальное, дескать, так, массовка, разберут кто попроще. — А почему бы тем, кто держит доли… ну не пережениться между собой? — хохотнула Хантер, она принимала на грудь кристалл, отдыхая между примерками в Валентино. — Это было бы весьма выгодно, — кивнула Порш. — Куколка и Мэтьюз молодцы, если у них сложится, они очень порадуют этим свои семьи. А вот Бензли, слыхала, Сесила недолюбливает. — И ты не знаешь, почему? — с интересом вгляделась ей в лицо Хантер. — Нет пока, но, может быть, благодаря тебе, узнаю, — прищурилась хитро Портия. Из Эл-Эй Хантер уезжала с багажом — знаний и пакетов с новыми фирменными шмотками. Дома понадобилась ещё пара часов, чтобы всё перемерить, Портия следила за движениями. — Когда говоришь с кем-то, — поучала она — смотри на ворот его одежды. Одним взглядом показывай ему его место, кем бы он ни был. — А если это кто-то вроде отца? — испуганно спросила Хантер — Тогда на подбородок, — нашлась Порш. Прогуливаясь в новеньких подбитых шпильками лодочках по комнате, Хантер тренировала походку а-ля «этот мир меня недостоин». Ступать нужно было так, будто снисходительно решила пройтись по жуткой грязи, вниз, дабы сберечь нервы, даже не глядя. Вокруг — тоже. Только на цель, а если хочется отвлечься, закрываешь глаза и принюхиваешься к собственным духам. — Мануэла прислала мне сообщение в Снэпчат, — поделилась Хантер, присев на постель отдохнуть от каблуков. — Замечательно, что пишет? — осведомилась Дейдра. — Она только поднялась с постели, — хохотнула та. — Спроси её, какие планы, — посоветовала Порш. — Старайся общаться так, чтобы диалог не прекращался, отвечай редко, тяни разговор до следующего дня, когда можно будет найти ещё повод что-то спросить или сказать. Хантер только вздохнула, послушно набирая сообщение в ответ. В стратегии Порш она верила только наполовину, искренне веря, что ещё пара дней — и ей не придется задумываться перед каждым словом. Тренировки подействуют. Она станет одной из них.***
Кто уж точно этим многострадальным утром по-настоящему восстал, так это Дэмьен. Он очнулся в собственной спальне, одетый и угашенный в стельку. Поднявшись, он осмотрелся, с сомнением взглянул на кружевные черные чулки, лежащие на полу, планшет, к сожалению, почти чистый, и прозрачный пакетик, к сожалению, пустой. Дэмьен ощутил навязчивую тошноту и пополз в душевую, чтобы немного привести себя в порядок. Стянув влажную рубашку и пропахшие дымом брюки, он бросил все прямо на полу и на несколько минут утопился в ванне. Лучше не стало, потому что вслед за мозгом медленно начинала работать и память. Вчерашний день поделил жизнь Дэмена на до и после, по крайней мере, среди друзей теперь всё будет иначе. Он всё же решил совершить попытку как-то загладить впечатление от вчерашнего кошмара и, приняв душ, переоделся и пошёл вниз. В доме царил бардак. Конечно, не такой разрушительной силы хаос, какой обычно встречал наутро хозяев Виньябле, но всё же уборка требовалась основательная. Дэмьен вспомнил, что продул вчера в карты почти пять кусков, на столе остались две сотни, брошенные кем-то из тех, кому повезло больше. Кроме них на столе валялось чьё-то незнакомое портмоне, Дэмьен повертел его в руках и увидел фамильный вензель «К.У.». Смекнув, что кошелёк принадлежит Кэмерону, Дэмьен проверил, открыв, и не ошибся — бумажник был абсолютно пустым. Прислав Уоттсу сообщение в Снэпчат, Дэмьен пообещал отдать кошелек на завтрашней игре. Кажется, хозяин бумажника еще спал, хотя время уже перевалило за три часа дня. Проследовав в столовую, Дэмьен застал там прислугу. — Какого черта? — недовольно поприветствовал он. — Почему в доме такой срач, а вы тут прохлаждаетесь? А ну живо за работу! — Простите, сэр, — кашлянула деликатно женщина без имени, вроде как управляющая остальными халдеями. — Мы постеснялись напомнить, но… нам не заплатили за этот месяц. — Как это? — нахмурился Дэмьен. Женщина явно собрала тут в обеденной какой-то тайный совет, у неё на лице было написано, что она вот-вот заявит требования, а у Дэмьена не было на это совершенно никакого времени и желания. — Мистер Марлоу перечислял нам ежемесячно, а теперь он… как бы это сказать… — замялась та, — он больше не заведует нами, а миссис Марлоу не перечислила ничего. — Она в отпуске, — отрезал Дэмьен. — И что теперь? Это что, повод устраивать в доме такой бардак? Вы хотите, чтобы я к чертям всех поувольнял? Управляющая подскочила, изменившись в лице. — Но мистер Марлоу нам всегда… — залепетала она. — Мистер Марлоу — это я, — отрезал Дэмьен, придав хрипотцы голосу. — Мой засранец-отец здесь больше не живёт, а вот я всё ещё ваш хозяин. И если хотите сохранить работу, советую немедленно здесь всё до блеска вычистить, а мне подать завтрак. И не дай бог ещё одну такую выходку застанет моя мать. Вам ясно? — Конечно, мистер Марлоу! — не дождавшись ответа управляющей, выкрикнул парень в колпаке, кажется, повар. — Что подать к столу? — Курицы давай, остренькой, и поживее, — покивал Дэмьен. — И не заикаться мне больше про выплаты! Я вам не нищеброд какой-нибудь, чтобы меня попрекать. К обеду разберусь с вашими счетами, получите свои деньги… с вычетом. Я вас за это сборище штрафую. Словно по мановению волшебной палочки после этих слов прислуга разлетелась по дому, только её и видели. Курицу карри с базиликовым салатом и отменным белым коллекционным вином подали Дэмьену ровно через десять минут, и к тому времени почти весь дом уже сиял. Жуя мясо, он размышлял о том, что припугнул челядь просто от неожиданности. В сущности, они были правы, отец свалил из дома, никому ничего не передав, мать подавно деньгами никогда не занималась — про прислугу попросту забыли. Только авторитет теперь для Дэмьена стоил дороже правды.***
Нечего и говорить — на новое противостояние Мэтьюза и Сесила собрались даже те, кто не пришел в прошлый раз. Вип-ложи были выкуплены за две недели, трибуны расходились со скоростью звука, прямо на входе какие-то умники продавали билеты на места, которых уже не было. Впервые за сезон мест не оказалось даже на парковке перед школой. С совершенно перекошенным от злости лицом вышел из застрявшей на дороге машины и пешком преодолел с два десятка метров до входа Грэг Вудкастер. За ним поспевала сестра. — Какого чёрта, — шипел он сквозь зубы, — я тут не хрен с горы какой-то… я столько денег плачу… Достигнув входа, он увидел машину, что перекрыла проезд — громоздкий Роллс-Ройс, откуда вылез на его глазах Джонатан. — А, — раздраженно закивал он. — Всё ясно. Сегодня чемпион почивает на лаврах! Ну так это ненадолго, Мэтьюз! Тот вальяжно обернулся и озарил приятеля улыбкой из-под солнечных очков. — Да ладно тебе, Грэг, глядишь, ноги размял, — проронил он и полез в машину за сумкой. Сзади засигналили, и, совершив весьма сомнительный маневр, почти чудом в образовавшуюся секунду назад щель втиснулся МакЛарен Сесила. Он едва не проехал Грэгу по ноге, тот громко выматерился и отпрыгнул, вызвав приступ смеха у сестры. — Ты падла, смотри, куда!.. — начал было орать подпрыгнувшим от злости голосом Вудкастер, когда нос к носу столкнулся с вылезшей с пассажирского сидения Мануэлой. — Ой, — произнес он отрывисто и злобно, затыкаясь — так Грэг извинялся. — Удачной игры, Джонатан, — промурлыкала Мануэла, проигнорировав Вудкастера. Тут же за ней показался и Сесил, сразу в своей ослепительно белой форме. — Удача ему сегодня не помешает, — покивал он. При виде него позади кто-то по-идиотски завизжал, все пятеро удивленно обернулись. За спинами какие-то девчонки, на вид школьного возраста, затихли и с алыми от смущения лицами гуськом последовали к собравшимся. — Можно автограф? — пропищала одна, благоговейно глядя на Сесила. — У меня? — глупо переспросил он, поглядев на всякий случай по сторонам. — Ты же Эндрю Сесил, — проронила девочка. — Говорят, ты будущая первая ракетка мира! — Хочешь, я тебе распишусь? — плотоядно улыбнулся Грэг. — Это я будущая первая ракетка. — Распишись мне! — выпалила другая, стоявшая позади. Вудкастер взял из рук девчонки маркер и стал выводить автограф на её плоской груди. Эндрю согласился на фото, пообещав, что сделает всё, чтобы когда-нибудь этот снимок стал очень почётным. Мануэла поторопила всех присутствующих. Настроение Грэга улучшилось, он даже смолчал, идя ко входу, Сесил, Мэдс и Мануэла пошли, обсуждая предстоящую игру, а Джонатан на минутку притормозил, оглядывая подходящий народ. — Будущие ракетки, — усмехнулся он шепотом. — Посмотрим ещё… И, окинув взглядом пустеющую парковку, с улыбкой побрел в школу.***
Это был настоящий день для шоу. Каждый из присутствующих ждал его, и маэстро не собирался разочаровывать своих зрителей. Сесил знал, что его травмы посеяли много сомнений и слухов, сегодня он должен был выложиться так, чтобы все они уяснили: чемпион в этой школе бессменен. Сегодня был один из немногих дней, когда он готов был позволить себе закатить шоу самолюбования — только потому, что это было необходимо. Гиены оскалились, почуяв кровь, стоило издать победный рык, чтобы заткнуть их. Мэтьюз ожидал удобного момента, чтобы устроить собственное шоу — особое, которого сегодня точно никто не ожидал. Он ходил по корту, будто примеряясь, рассматривал трибуны, пока сверху его, словно подопытного кролика, оценивающе оглядывали. Грэг, Дэмьен и Уоттс намеренно выкупили вип-ложу на троих, чтобы без косых взглядов обсуждать происходящее. Вудкастер светил лицом, будучи лидером группы и уже отмучавшись на предтурнирных играх, теперь он ходил на корт, вальяжно выдавая, что просто отмечает характерные ошибки будущих соперников. Дэмьен делал вид, что поступает так же, на деле же наблюдал игры группы А с волнением — эти соперники редко оказывались ему по зубам. В групповом этапе повезло, он тоже был лидером предурнирных состязаний, однако уже в следующем матче это не будет иметь никакого значения — с первого дня турнира весь счёт обнулится. Кэмерон только и пришёл, что подержать кулачки за проигрыш Сесила, да забрать кошелек, принесенный Дэмьеном, он ещё немного верил в то, что приносит теннисистам неудачу одной своей персоной, и с радостью решил этим пользоваться. Говоря по правде, ему было абсолютно плевать, кто победит, ради проигрыша Сесила он, пожалуй, отдал бы какую-нибудь незначительную часть тела, однако и провалу Мэтьюза, признаться, позлорадствовал бы не меньше. — Что-то ты зачастил на матчи, Кэмерон, — сказал Грэг, наконец усаживаясь и открывая маленькую бутылку с текилой. — Ты же ненавидишь теннис. — Всё равно заняться больше нечем, — хмуро буркнул Уоттс, — хоть погляжу, как инвалида сделают. — Кто тебе сказал, что его сделают? — усмехнулся Дэмьен. — Матч играют со второго сета, Сесил уже ведёт. — Ходят слушки, — усмехнулся ядовито Кэмерон, — что у Чемпиона намечается очень плохой сезон… — Да брось, — отмахнулся Грэг, — сейчас об этом в Жардан только ленивый не трубит — пустословят. Такого предугадать никто не может. — У меня источники проверенные, — покивал хитро Уоттс. Он пробормотал ещё что-то невнятное, приложившись к Грэговой бутылочке, когда внимание всех троих привлекла троица, занявшая места в вип-ложе напротив. — О, поглядите-ка! — задорно выдал Вудкастер, ткнув пальцем. На сидениях расселись все три сестры Фергюсон в полном составе. Приглядевшись, Уоттс впервые за день просиял улыбочкой и замахал рукой, как идиот. Из соседней ложи ему скромно махнула Хантер и едва не перевалилась через поручень, посылая воздушный поцелуй, Дейдра. — Приоделась Золушка, — отметил Кэмерон. — Так и не скажешь, что из низов. — Хани-Бани? Да какие там низы, она же Фергюсонова дочурка, — хмыкнул Дэмьен. — Верхи по праву рождения, так сказать. — Оно и видно, быстро втянулась, — рассмеялся Уоттс. — Грэг, а это правда, что ты ей тогда за какую-то услугу вдул? — Почти, — неохотно протянул Вудкастер, закурив и прищуренно оглядывая корт, откинувшись на спинку. — Скажем так… это была обоюдовыгодная сделка. — Это как? — вскинул бровь Марлоу. — Я думал, она просила тебя о чём-то, так ведь? — Ага, она так думала, — криво усмехнулся Грэг. — Только её папаша меня попросил раньше. Представляешь, какая удача? Кэмерон впервые с начала разговора нахмурился и выпрямился, поглядев на приятеля. — Ты знал, что она — дочка Люка? — Не знал, — протянул Грэг. — То-то я думал, чего она Люку сдалась… он ещё до суда меня поймал, попросил привезти её в посёлок. — Попросил? — насмешливо уточнил Уоттс. — Фергюсон? Попросил? — Настойчиво… попросил, — скомкано ответил Грэг. — В общем, сделал такое предложение, которому я не смог отказать. А эта дуреха, небось, думает, я человек слова! Какая умора! Он расхохотался, пока Уоттс почесывал нос, задумчиво разглядывая приятеля. — Чего это Фергюсон тебе поручения раздает? Что у тебя с ним за дела? — фыркнул Кэмерон, снова прикладываясь к бутылке. — Нет у меня с ним дел! — миролюбиво поднял руки Грэг. — И без его семейки проблем не оберешься… Фергюсон знал, что я буду судиться с Доусоном, вот мне и поручил передать кое-что его сестре, я всяко с ними двоими пересекся бы… — Нашёл, кому поручить, — расхохотался Дэмьен. — Не шибко-то Люк заботится о дочурке! Подозрительным долгим взглядом смерив Грэга, Кэмерон напоролся на недовольный, но непонимающий ответный взгляд и сдался, откинувшись на спинку кресла. — А тебя, сладкий, вообще не волнует, что лучший друг твою подружку вертел? — ткнул он в бок Дэмьена. — Или она тебя тем и привлекла? Улыбку сдуло с лица Марлоу, он нервно подскочил и схватился за сумку. — Пошёл ты! — плюнул он Уоттсу в лицо, тот рассмеялся, и вдруг Дэмьен столкнулся взглядом с Хантер, пристально наблюдавшей за ним с трибуны напротив. Стушевавшись, он плюхнулся обратно на сидение, пойдя пятнами от злости. — Да не кипятись ты так, — хлопнул его по плечу Грэг. — Мы ж и так её на двоих хотели… У Уоттса всё об одном, знаешь, какие про него слушки ходят в Жардан? Мне тут одна шмара из прислуги донесла, поговаривают, Кэмерон у нас латентный… то самое. Даже не потрудившись сделать вид, что обиделся, Уоттс легко рассмеялся, Грэг стал набрасывать шуток, а Дэмьен только покачал головой, снова бросив взгляд напротив. — Чего это он так пялится? — хмыкнула довольно Порш, разглядывая Марлоу в бинокль. — Не знаю, — отмахнулась Хантер. — Кажется, они обсуждают тебя, — заметила Дейдра. — Может, кого-то из вас! — возразила Хантер. Переглянувшись, сестры снова взглянули напротив. — Нет, — протянула Дей. — Тебя, — покивала Порш. Хантер снова обратила взор на вип-трибуну впереди. Дэмьен наконец отвел глаза от неё, и она смогла его поразглядывать. Выглядел он намного лучше, чем в последний вечер, что она его видела — кажется, этим утром обошёлся без наркотиков, зато прямо на глазах Хантер отпил из бутылки, что взял из рук Грэга. В какой-то момент ей даже стало грустно — она ощутила себя последней подстилкой, и даже не из-за того, что так легко распоряжалась своим телом — а оттого, что так легко позволяла себе привязываться к тем, кто ею пользовался. Вот и теперь, сидя и рассматривая украдкой парня напротив, Хантер чувствовала постыдное тепло, лившееся по телу от воспоминаний. Он проявил нежность к ней, как и Грэг, даже сделал это без каких-либо объективных причин, стало быть, просто из прихоти. Именно прихоти. Хантер давно поняла, что была для всех этих людей сиюминутным желанием, Грэг тешил своё самолюбие и утолял потребности, Дэмьен — просто доказывал себе, что хочет женщин, и удовлетворял жажду, которую удовлетворял каждый вечер новыми. Не то, чтобы она так уж скрупулезно пеклась о своей девичьей чести, гораздо больше Хантер ранило то, что делали эти двое с её ещё слишком наивным для Жардан сердцем. Даже оплачивая телом услугу, что оказал ей Грэг, Хантер делала это охотно, Вудкастер ей нравился — конечно, только потому, что она толком не знала его. Развлечься с Дэмьеном и вовсе побудила глупая жажда перебить проклятый осадок, что оставил его приятель, просто ощутить чьё-то тепло. Но оба они были холодны. Хантер даже стало казаться, что никто теперь не будет больше горячен, ни один мужчина её вот такую опустошенную и униженную не захочет. Что ей всю жизнь вот так и придется, подобно Изабель или собственной сестре, искать ласки в объятиях чужих ей людей, ищущих ласки в её чужих объятиях. Поразмыслив над этим последние пару дней, Хантер уже утвердилась в мысли, что стоит прекратить искать ласки хоть в чем-то, так как занятие это потенциально приносит только боль и разочарование. В первую очередь — разочарование в самой себе.***
Прозвучал свисток, и шоу самолюбования Эндрю началось. Олдос вышел на судейскую стойку и махнул кому-то за бортиком. Голос по громкоговорителю холодно объявил, что матч будет переигран со второго сета. Счёт по первому — пять ноль в пользу Эндрю Сесила. Даже запись сопроводили бурные овации, а после Эндрю самолично вышел на корт, махая ракеткой в знак приветствия. Его проводили не только аплодисментами, но и подбадривающими радостными выкриками вроде «Удачи, Сесил» и «С выздоровлением, Сесил», среди которых выбился один «Пошёл ты, Сесил», принадлежащий Уоттсу. Когда трибуны, наконец, утихли, игроки немного размялись, а после свистка Сесил уже начал набивать мяч о настил, чтобы подать, когда Джонатан глянул на трибуны и поднял руку, призывая корт к тишине. Пришло время прервать шоу Сесила его собственным. — Я не могу играть! — выкрикнул он, заставив некоторых особо впечатлительных зрителей ахнуть от удивления. Олдос только успел нахмуриться. — Не могу играть, есть, пить и спать по ночам, а всё потому что моё сердце разбито на тысячу кусков! Сесил закатил глаза почти одновременно со своим отцом. — И я не протяну ни одного больше дня! — громогласно продолжил Мэтьюз. — Без моей возлюбленной! Мануэла! Он развернулся лицом к трибуне, где она сидела, и с размаху плюхнулся на колени. — Я молю тебя простить меня, королева моего сердца! — проорал он. — Я не заслужил ни тебя, о прекраснейшая из женщин, красивейшая и добрейшая, ни твоего прощения за мою постыдную, жалкую, мерзкую выходку! Но я прошу, я умоляю тебя пожалеть меня и принять назад! А иначе! — вскинул он вверх сразу обе руки с указательными пальцами. — А иначе я упаду прямо здесь, на этот холодный чёрствый песок и, рыдая, проведу остаток жизни в воспоминаниях о тех драгоценных минутах, что я провёл с тобой! Мануэла на трибуне, не скрывая этого, исходила хохотом, медленно, но верно им занимались все трибуны, кто-то умиленно ахал, кто-то бил рукой в лоб, большинство смеялись. Мэтьюз и сам едва скрывал улыбку, продолжая надрывать свои связки. — Дай мне ответ прямо сейчас, любовь моя, Мануэла! Простишь ли ты жалкого, недостойного ублюдка, позволишь ли ему снова приползти, чтобы провести свою никчемную жизнь у твоих прекрасных ног?! Скажи мне «да», или я умру от горя прямо здесь и сейчас! Она меж тем, кажется, начала рыдать от смеха, с вышки послышался недовольный голос Сесила-старшего: — Мануэла, если можно, окончите поскорее эту юмористическую паузу, — проворчал он. — Да… — прокашляла Мануэла. — Конечно, Джонатан… ты прощён… Она и сидящая рядом Адель согнулись от хохота и залезли куда-то под сидения, Джонатан удовлетворенно поднялся, отряхнул колени и спокойно взял ракетку, раскланявшись перед хохочущими трибунами. — Хвала небесам, — кивнул он. — Теперь я могу сыграть! — Действительно, хвала небесам, — флегматично цокнул Сесил и отошел на подачу. Побеждать он начал сразу, гейм за геймом, судья объявил брейк-пойнт уже после третьего, Эндрю размял плечо, которое даже не травмировал, из приличия похмурился перед подачей и ударил. Джонатан отбил, разыграли довольно живо, и вдруг, бросив взгляд на трибуны, залитые солнцем, скандирующие его имя, на соперника, чьи глаза искрились от азарта, Эндрю улыбнулся и опустил ракетку. Мяч пролетел мимо, послышался свисток, победа была засчитала Мэтьюзу. Тот удивленно проводил жест соперника взглядом, а после задорно усмехнулся. — Поленился что ли, Сесил? — бросил он через корт. — Не хочу тебя так быстро отпускать, — хмыкнул он. — Я и не собирался тебя бросать, пупсик! — рассмеялся Мэтьюз. Подойдя к сетке, он облокотился на неё, опустив ракетку и серьезно проронил: — Я не шучу, Сесил, поддаваться не вздумай. — Поддаваться и не собирался, — пожал плечами Сесил. — Это компенсация за первый сет. Я не одобряю того, что они его отменили. — Ишь ты трудоголик, — заулыбался Мэтьюз. — Расслабься, я тебя и за два сета сделаю. Пободаемся ещё, Сесил. Тот только кивнул, отходя на подачу, Мэтьюз пошёл к себе на место. То ли по случайности, то ли всё же из умысла, но сет Сесил проиграл. Уступил всего одно очко, очень правдоподобно не отбив свечу, нареканий у соперника не вызвал. Олдос объявил перерыв, Мэтьюз сразу пошёл к трибуне, куда спустилась, кокетливо цокая каблучками, Мануэла. Он бросил ракетку на лавку и обнял подругу прямо через бортик, она поддалась объятиям. — Моя принцесса больше не злится? — улыбнулся он, вороша её волосы. — Принцесса давно перестала злиться, — рассмеялась Мануэла. — У тебя все шансы победить сегодня. Не расслабляйся. — Болеешь за меня? — вскинул бровь Мэтьюз. — Признаюсь честно, Сесил эту победу больше заслужил, — протянула она. — Но я хочу, чтобы победил ты. Потому что вижу, что ты тоже хочешь. — Ещё бы, — задорно вскинул голову он. — Я им покажу класс, из принципа возьму этот чертов кубок! Ещё никто в школе больше одного раза Сесила не обыгрывал, я сотворю историю, Куколка. Вскинув бровь, Мануэла молча уколола его взглядом. — Прости, — стушевался Мэтьюз, опомнившись. — Привычка… больше не буду. Поцеловав её напоследок, Джонатан схватил ракетку и бегом достиг своей позиции. Сесил вернулся, испив где-то воды, а Мануэла медленным шагом пошла наверх. Там её уже ждала Адель, укутавшаяся в шарф и поедающая какие-то ужасно вредные буррито из местного бара. — Ну как там? — поинтересовалась она. — Не спросила у Сесила про его плечо? — Я говорила с Джонатаном, — напомнила лукаво Мануэла. — А плечо Сесила в порядке, погляди, как машет! Сесил и впрямь несколько раз взмахнул ракеткой, разминаясь, а после перебросил её в правую руку. — Думаешь, он ещё обижен на меня? — протянула Аделия. — Он мне, знаешь ли, сказал, что с тобой завязывает, — усмехнулась Мануэла. — То есть? — опешила Адель. — Он что, меня разлюбил?! — Ой, знаешь, я его понимаю, — покивала, издеваясь, подруга. — Даже святой за тобой столько времени бы бегать не стал. — Ты меня разыгрываешь, — покивала Адель. — Никуда Сесил не денется. Он просто давил на меня, вот и всё, я ничего такого не сделала… а если он обижаться вздумал — так это его проблемы! Это, чтоб ты знала, не по-мужски! Вот ты себе представила бы… — Адель, да ты успокойся, — насмешливо оборвала её тираду Мануэла. Та обиженно умолкла, сложив руки на груди, но стоило свистку вновь прорезать тишину, выпрямилась в струну. Последний сет начался почти в полной тишине, но каждая ошибка сопровождалась шумной реакцией трибун. В первом же гейме Сесил оставил игры и стал методично вбивать сопернику, не размениваясь на жалость. Джонатан скакал по корту, как сумасшедший, но это не помогало. Не он один решил собраться перед турниром, чтобы показать класс — Сесил всё ещё задолжал публике класс с того позорного матча с Вудкастером. Пытаясь отдышаться, Джонатан смекнул, что сыграть с Грэгом Эндрю обязательно вновь предстоит на турнире, и вот это как пить дать будет противостояние года. Если даже ему Сесил накидывал с такой методичностью и почти ожесточенностью, то Грэга за свой позор он будет рвать зубами. Сесилу снова объявили брейк-пойнт, и он буквально одним пальцем блестяще его взял. Второй гейм поддался ему так же легко, почти всухую, Джонатан начал осознавать, что причина у такой отличной игры может быть только одна — Эндрю наконец совладал со своими эмоциями. Эмоции были его слабым местом и на корте, и в жизни, и это единственное, что мешало ему побеждать, теперь не мешало ничто. И он побеждал, гейм за геймом выбивал из Мэтьюза дух, покуда тот явственно чувствовал на своих горящих легких и пронизанных болью икрах каждую прогулянную тренировку. — Брейк-пойнт! — снова прозвенел над ухом проклятый голос из громкоговорителя. Джонатан подал, и Сесил зашвырнул мяч куда-то в небеса, где Джонатан, сквозь плавающие в глазах точки и пятна даже не смог его различить. Корт взорвался овациями, Голос снова зарябил в ушах, оповещая о победе Эндрю Сесила в матче и занятом им втором месте в таблице плей-офф. Подавив желание повалиться на корт от усталости и обиды, Джонатан вскинул взгляд на соперника как раз в тот момент, когда Сесил вдруг прижал к губам два пальца и воздел руку к трибунам, где находилась Мануэла, стреляя в неё глазами. Она и сама, кажется, не ожидала, уже успела сойти с места, чтобы первой достигнуть бортиков, и тем самым обратила на себя внимание всего корта. По её лицу расплылась растроганная, почти виноватая улыбка, она помахала победителю рукой и бросила взгляд назад, где минутой раньше сидела — там, словно облитая холодной водой, восседала Аделия. Не стоило и гадать, Сесил выждал момент так, чтобы ни одной живой душе не показалось, будто он салютовал ей. Джонатан только покачал головой. Что-что, а мстить Сесил умел.***
— Какой вообще смысл в этих матчах, если никто не выбыл? — пораженно вопрошала Аделия, садясь в машину к подруге. — Это предтурнирные игры, Адель, они показательные, — объяснила Мануэла. — Игроки весь год тренируются отдельно, это — их шанс понять, чему научился соперник, чтобы быть готовым. Кадиллак двинулся от школы в сторону Пуарье. — Бред какой-то, — отмахнулась Аделия. — Уверена, весь этот сыр-бор ради того, чтобы Сесил-старший срубил пару сотен на зрительских билетах. — Вздор! — нахмурилась Мануэла. — Олдос как раз против зрителей, он считает, подобные матчи должны быть закрытыми… А что это ты такая сегодня недовольная? — Настроения нет, — буркнула та. — Не из-за Эндрю часом? — прищурилась Мануэла. Аделия фыркнула, отвернувшись и вперившись в окно. Мануэла по-прежнему чувствовала какую-то глупую вину за то, что получила это посвящение, хотя вообще-то получала их лет с четырнадцати и давно успела привыкнуть. — Послушай, ты Сесила на глазах у всех унизила — он тоже так умеет. Не дуйся, — отмахнулась она. — Мне вообще всё равно, — фыркнула Адель. — Скажи лучше, какая тогда разница вообще между этими матчами и теми, что будут на турнире? Может, проще было бы просто кубок вручить и всё? Столько времени бы сэкономили… — Там всё серьезно, — вздохнула Мануэла. — Пять сетов вместо трёх, подсчёт очков, игроки будут выбывать. Первая игра точно будет у Грэга — он лидер плей-офф, сможет выбрать соперника из группы Б. — Выберет самого слабого? — усмехнулась Адель. — Должно быть, это в его стиле, — рассмеялась Мануэла. — Только со смертью Скотта в группе Б не хватает игрока, ещё и О’Берли схлопотал дисквалификацию из-за той истории с допингом… наверное, на их место встанет кто-то из тех, кто не прошёл отборочные, а это лотерея… Отмахнувшись, Адель перевела тему — говорить о теннисе, когда в нём не было места Эндрю, ей явно было скучно. Приехав домой, Мануэла застала дома отца, он считал какие-то чеки, сидя за столом в обеденной. Луз сидела рядом, обеспокоенно пялясь в листки, Мануэла невольно постучала, не решаясь войти без слов. — Как дела? — спросила она почти шепотом. — Ох, Мануэлита! — всплеснула руками мать, поднимаясь. — Я не могу на это смотреть! Она быстрым шагом вышла из обеденной, так резко стуча каблуками, что Мануэле стало не по себе. Она подошла ближе и села рядом с отцом. — Пап, — протянула она. — Мы банкроты? — Ну, что ты, конечно, нет, — выдохнул Арне, откидываясь на спинку и массируя виски. — Мы… у нас просто естественный спад. Нельзя же всё время… находиться на одном уровне, ты падаешь, потом снова взлетаешь… — Может быть, попросить у кого-то в долг? — осторожно спросила Мануэла. Арне тяжело вздохнул и обратил на дочь очень усталый и печальный взгляд. — Прости меня, Мануэла, — проговорил он вдруг, глядя ей прямо в глаза. — Прости, малышка, я вас всех подвёл… Он опустил голову, подперев лоб ладонью. Дочь замерла, боясь нарушить молчание. Неужто всё так плохо? А если придётся продать Пуарье, уехать из Жардан? И как ни старалась она себя запугать, Мануэла поняла, что её это вовсе не пугает. Всё, что тяготило её днями напролет — горестные вздохи мамы, да усталое, вымотанное лицо отца. Что такого в этих бумажках, что они так убиваются? Не обязательно же шиковать, она сама, Мануэла, переживёт без новых нарядов и украшений, вот только бы сумочку новую, взамен той, у которой сломалась молния… Она отвлеклась и полезла в сумку, которую бросила около ножки стула. — Я хотела сказать, только боялась, что ты будешь ругаться, — проронила она, отец поднял голову. — Я играла в покер у Марлоу на выходных, обобрала Вудкастера на десять штук. Она сложила купюры вдвое и протянула их отцу. — Возьми, может, это хотя бы немного поможет? Арне потёр глаза и рассмеялся, а после подхватил дочь под коленками и посадил себе на руки, чтобы обнять. — Мануэлита, — покачал головой он. — Ты моя маленькая добытчица… Я так горжусь тем, какой ты стала, милая. — Мне теперь придётся… — запнулась она, — выйти замуж, да? — Нет, — покачал головой Арне, посерьезнев. — Нет, Мануэла, каким бы банкротом я ни стал, тебя я никому не продам. Я женился на твоей маме по любви — и ты тоже сделаешь свой выбор сама. — Но ты был бы рад, выбери я Джонатана, правда? — усмехнулась грустно она. Отец снисходительно рассмеялся. — Да, малышка, это было бы очень-очень кстати, если бы ты выбрала Джонатана. Но я не хочу, чтобы ты торопилась с замужеством из-за меня. Я всегда решал свои проблемы сам, не позволяя ни друзьям, ни семье терпеть убытки из-за меня. Моей дочурке тоже не позволю. Он поцеловал её в макушку, взяв деньги, сложил их вдвое и сунул обратно в лежащий на столе кошелёк Мануэлы. Проследив за его движением, она невольно остановила взгляд на камнях, вызывающе переливавшихся на полуденном солнце. По крайней мере, на чёрный день у неё всегда останется план Б.***
В Пале дэ Фонтен уже встречали Джонатана, он намеренно пытался войти потише, но не вышло — семейство уже собралось в зале. Напрасно он просил их не приходить на игру, разбора всё равно не избежать. — Джонатан! — воскликнула Миа, отбрасывая в сторону планшет. — Вот это был матч! Школа уже трубит! Подавив желание закатить глаза, Джонатан вдруг вспомнил о том, что говорила ему Мануэла. Скрыть от них своё расстройство сейчас было бы неплохим защитным механизмом, только он отчего-то больше не хотел защищаться. Этот несчастный матч выбил почву из-под ног, слишком многое он себе перед игрой пообещал. Сегодня Мэтьюз так хотел победить, что, проиграв, просто не смог, как обычно, убедить себя в том, что вовсе и не хотел выиграть. — Точно, — покивала мать, с порога обнимая сына за плечи. — Говорят, ты здорово играл! — Нет, — отрывисто бросил Джонатан. — Я играл отстойно. Потому и проиграл. Сестра осеклась, Рипли и Марк посмотрели на сына с нескрываемым удивлением. — Ты расстроился, хомячок? — подпрыгнувшим голосом посочувствовала мама. — А что, не должен был? — развернулся Мэтьюз, швырнув ракетку за обувную полку. — Сесил меня, как ребенка, сделал. Встал с больничной койки две недели назад! Чуть не помер, а едва встал на ноги, набросал мне по самое не хочу даже, мать его, не прилагая усилий! Он сам и не заметил, как сорвался на ор. — Раньше проигрыши тебя… не сильно заботили… — глупо напомнила Миа. — Я просто молчал, — огрызнулся Джонатан. — Что это изменило бы? Всплеснув руками, Марк, вопреки всему, рассмеялся. — Да всё! — ахнул он. — Чёрт возьми, я теперь понимаю, что не зря трачу деньги! Джонатан удивленно поморщился, стаскивая обувь, Марк хлопнул в ладоши, потирая их с воодушевлением. — Ты хочешь выигрывать, Джонатан? Да? — настойчиво вопросил он. — Конечно, хочу, чёрт подери! — заорал Мэтьюз, швыряя ботинок о стену. — Хочу! Я люблю играть, я хорошо играю! У меня нет таланта от бога, как у Сесила, ну и плевать! Я хороший теннисист! — Ещё бы! — взвизгнула Миа и расхохоталась. — Вот это да, Джон! Она подскочила к брату и глупо повисла у него на шее, целуя в щёку, Джонатан растерялся от такой внезапно нахлынувшей ласки и сник. Рипли довольно сложила руки на груди, окидывая сына молчаливым гордым взглядом. — Ну, а теперь намотай сопли на кулак, — распорядился Марк, потрясая пальцем перед лицом сына. — Завтра на тренировку встанешь в восемь. И не дай бог я узнаю, что ты опять проспал! Понял меня? — Понял, — бросил Мэтьюз, размашистым шагом поднимаясь по лестнице. И только скрывшись от глаз семейства, он бесшумно рассмеялся, сдавив руки в кулаки, чтоб остановить непрошенные слёзы.***
Без конца хмуря брови, Коллин поймала такси и втолкнула туда Дюаваля. Тот, растрепанный, белесый, с синяками под глазами, явно говорящими о бессонной ночи, недовольно заныл о том, что ему холодно, Коллин раздраженно приказала ему заткнуться. — Нашёлся покупатель на Ягуар, — бросила она, глядя в экран сотового. — Надо было хоть памятные фотки с ним сделать, — простонал актёр и нарвался на убийственный взгляд. Они вывалились из такси, едва подъехав к центру, Элиот снял очки и, схватив Коллин под руку, потащил её прямо по Родео-драйв. Уже спустя пару минут на него стали пораженно оборачиваться прохожие, что узнавали, Коллин задергалась в его руке, пытаясь стащить в обочине, но актёр упрямо тянул её вперед. Она оделась целиком в чёрное: юбку в пол и кардиган, на глаза нацепила круглые солнечные очки — словно хотела слиться с тенью. — А ну прекрати это, Элиот! — воскликнула на всю улицу Коллин, тогда он резко оттолкнул её от себя и бессильно навалился на фонарный столб. — Ещё полудня нет, а ты уже в говно! — Хватит меня строить! — возмутился он в ответ. — Я несчастный человек, поняла ты?! Завтра, может, вообще не проснусь! — Проснёшься, если перестанешь постоянно упарываться, черт тебя дери! — осадила Коллин, утыкая руки в боки. — Тебя так ни в какой новый проект ни в жизнь не возьмут! Кому нужен вечно обдолбанный, трясущийся от страха слабак! — Ах так! Так что ж ты с этим трусливым слабаком возишься, а?! — Я о тебе забочусь! — затянула Коллин. — Ты мне не жена! Пошла к чёрту! — взвыл Дюаваль, Коллин взмахнула рукой, но в последний момент остановила себя. На парочку быстро обратили внимание, Коллин уже заметила пару снимающих сотовых, Дюаваль запнулся о собственную ногу, упал на землю и стал пытаться подняться, выкрикивая проклятия. Она поспешила помочь, приговаривая, что они вот-вот соберут толпу. — Элиот! Элиот! — прорезал воздух чей-то наполненный любопытством аж до звона голос. — Элиот, расскажите, за что вас уволили из «Певцов»? К ним подлетела какая-то девица с короткой стрижкой, а за ней тут же подоспел парнишка с камерой. Коллин вытянулась в струну, закрывая Дюаваля собой. — А ну пошли вон! Никаких интервью! — воскликнула она, но девица оказалась из пробивных. — Оставь её в покое! — проорал Элиот, хватаясь за колени девчонки, чтобы устоять на ногах. — Пусть знают! Пусть они знают! Эти твари уволили меня за то, что я чуть не умер! — Что вы имеете в виду?! От неожиданно привалившей удачи девица пошла пятнами и ткнула Элиота микрофоном в нос. Он смерил её недовольным взглядом, отмахнулся от микрофона и посмотрел в камеру. — За мной охотится убийца! — прошептал он, кивая, как болванчик. — Мне подсыпали яд… Так подло… — Яд ему подсыпали! — недовольно добавила Коллин. — В лошадиную дозу ЛДС тебе его подсыпали? — Именно так! — закивал он опять. — Именно так! Этого ублюдка зовут Кас! Снимите это! Снимите это! Меня хотят убить! Мне подсыпали яд в наркотики! — Да замолкни ты! Не хватало ещё, чтобы о наркотиках узнали на твоем канале… — запричитала Коллин, хватая актёра за шкирку и оттаскивая к ближайшему такси. Девица с камерой попыталась преследовать, но Коллин уже решила, что спектакль окончен. По горящим от воодушевления глазам и раскрасневшимся щекам журналистки она поняла — позорящая честь Дюаваля сенсация не заставит себя долго ждать. Завалившись в такси, Элиот поправил волосы и отряхнул колени. — И пусть ещё кто-нибудь скажет, что я плохой актёр, — резонно проронил он, глядя в карманное зеркальце и стирая влажной салфеткой намалеванные под глазами синяки. Готовясь к этому особенному утру, Элиот с утра принял душ, умылся, а после старательно растрепал волосы на голове, чтобы кудри спали на глаза, припудрил лоб какой-то белесой ерундой, что дала Коллин, напялил шляпу, подрисовал синяки побольше тех, что и так покоились под глазами без выходных, и приоделся в одинаково дорогую и мятую одежду. Сегодняшнее шоу должно было решить его актерскую судьбу, если всё пойдёт так, как предположила Коллин. Скандал, который СМИ раздуют из его передозировки, навсегда вышвырнет его из сериалов на детском канале, подбросив на ступень повыше. — Да уж не придерёшься, — усмехнулась Коллин. — Не слишком я тебя осадила? — Значит, трясущийся от страха слабак? — прищурился Дюаваль. — Да, это было жестковато. Коллин рассмеялась. Признаться, ругая его на публику, она немного выпускала пар, особенно после всего, что он в бреду (или нет, разбираться она пока не желала) наговорил ей за последние дни. — Потерпишь, — отмахнулась она. — Во всяком случае, так они поймут, что ты действительно напуган. Удачный будет ход. Помолчав с минуту, Элиот почесал нос и неохотно откинулся на спинку, в пол-оборота глядя на Коллин. — Удачный, — кивнул он. — Тем более что это правда.