Народные методы

      Юра говорит об этом скучающим тоном и даже не смотрит в его сторону. Чертит что-то в тетради, прикусывает кончик карандаша и просто ждёт. И не то, чтобы Виктор не был заинтересован, но на часах семь и он совершенно не выспался. Он даже отмахивается лениво, глотая вторую кружку горького кофе. Ночная работа нисколько не помогала его самочувствию, а дневная вызывала желание пристрелить прямо здесь и сейчас. И пока Никифоров каждое утро жаловался на свою дерьмовую жизнь, Юра закатывал глаза и болтал не пойми о чём. О глупостях, точно, Виктор был уверен, наверное, поэтому и пропускал все слова мимо ушей, лишь кивал изредка.       За год совместного проживания он уяснил одну простую вещь — делай вид, что слушаешь, и жизнь будет вне опасности. Только Плисецкий никогда не отличался стабильностью, так что иногда внимательно глядел на него, затыкался и наблюдал за качающейся головой Виктора. И спрашивал потом с ехидством: «Правда?» А завидев кивок, бил сильно и не сдерживаясь. Ибо нефиг игнорировать. Виктор не обижался и редко психовал, только потирал ушибленное место, но ничему не учился. Вот и сейчас он вновь притворялся.       — И вот я весь в этой дурацкой геометрии, а тут отблеск, — говорит Юра. — Поднимаю взгляд, а там мужик бабу трахает.       Виктор давится кофе. И оборачивается. Плисецкий усмехается, а рука уже занесена для удара. Виктор даже подставляется под него, ведь заслужил. Тихо смеётся да глядит в окно. Дом напротив совсем рядом и кухня легко просматривается. Телевизор Виктор видит, но он выключен. И никого в комнате. Никифоров даже не пытается вспомнить, кто там проживает, ведь не запоминает своих соседей, что уж говорить о людях с других домов.       — Что за мужик? — спрашивает, выливая кофе в раковину.       — Я то откуда знаю? Какой-то мудак врубил порно в два часа ночи и мешал мне заниматься.       — Порно?       Виктор сам себе напоминает идиота, но не может перестать переспрашивать. Плисецкий медленно закипает напротив. Как ещё карандаш не ломает от прилива чувств.       — Телевизор, Витя, — поясняет он. — Порнуха, понимаешь? Или до тебя идиота не доходит?       — И как с геометрией? — смеётся мужчина. — Доделал?       О порно и соседе напротив он забывает к обеду. Перещёлкивает каналы, зевает и пролистывает ленту в телефоне. Сменщик пишет, что сегодня ночью он абсолютно свободен и может ни о чём не беспокоиться. Виктор так и делает. Смотрит скучный сериал, в ожидании Юры с учёбы, но засыпает ещё на середине. Его будит хлопок двери и ругань. Плисецкий спотыкается об порог и валится на холодный пол. Наставляет синяков и ругается так громко, что слышит весь этаж. Виктору смешно и он не спешит помогать, а Юра слишком занят, чтобы обратить на это внимания. Виктор соглашается помочь ему с чертежами и впервые видит всё собственными глазами. Ровно в час ночи телевизор в соседнем доме включается. И Никифоров действительно рад, что звука они не слышат. Юра материт всех на свете, а Виктор распахивает окно, вглядываясь в чужое. Там всё ещё никого нет и это странно. Они заканчивают в три, а порно меняется одно за другим.       — Я же говорил, — тянет Плисецкий. — Там явно живёт какой-то извращенец.       — Или подросток, чьи родители отправились в отпуск, — хохочет Виктор.       А потом видит мужчину. Он заслоняет телевизор и смотрит прямо на него. Виктор отшатывается назад, а Юра с интересом выглядывает из-за стола. Плисецкий поднимается и подходит ближе. И смотрит так внимательно. Их сосед японец, ему двадцать шесть и каждую ночь с часа до пяти он включает порно на кухне. Его зовут Юри Кацуки, и он совсем недавно переехал сюда. Об этом ему сообщает Плисецкий на следующий день, а ещё о том, что Кацуки детский учитель, который слишком много себе позволяет. Глаза у Юры шальные, а губы искусанные и Виктору не нужны объяснения. Он запоздало вспоминает, что они, вроде как, встречаются. Плисецкий пожимает плечами и не извиняется. Виктору, наверное, плевать.       С Юри их знакомит не Плисецкий. Они встречаются на улице, вот только Виктору слишком тяжело поверить, что этот парень смог заставить Плисецкого гореть. Он не особо высокий, с простыми карими глазами, скрытыми за толстыми стёклами и с абсолютно дурацким румянцем на щеках. Виктор не замечает в нём ничего необычного. Он похож на тех людей, которые не знают настоящей жизни и уж такие точно не интересуют Юру. Японец смотрит на Никифорова затравленно. Тяжело даже представить, что этот ребёнок смотрит порно. Слишком невинно выглядит.       Он низко кланяется, просит извинить его, а после сбегает. Виктор же дожидается Плисецкого в квартире, чтобы узнать чего же такого необычного разглядел его парень. Юра не появляется дома, а когда с утра приходит у него всё тот же сияющий взгляд и покусанные губы.       Они даже ссорятся как-то совершенно нелепо. Без бьющейся посуды (Плисецкий рычит, запрещая считать его истеричной бабой, которой не хватает мозгов), без криков и слёз. Просто садятся на диван и молчат. Виктор не гонит его из своей квартиры и не просит собрать вещи как можно скорее. Он не заинтересован в этом, да и их отношения никогда не были искренними. Никифорову было одиноко, а Плисецкого мало кто принимал таким, как он есть. На этом и сошлись, а чувств, кроме дружеских, так и не появилось.       Плисецкий не спешит что-то разъяснять и даже не думает о переезде. Ему ведь никто не предлагал. Парень из дома напротив уверенный в себе, яркий и целуется уж слишком хорошо, но наглый. Прижимает Юру к стене, дотрагивается везде, где желает и трахает там же, не пуская в спальню. И Плисецкий не идиот, чтобы считать их парой. У него дома Виктор, понимающий и принимающий Никифоров, которому на всё плевать. Тому лишь бы работать и чтобы в квартире кто-то был. Юру всё ещё это устраивает и именно поэтому он не спешит с расставанием и переездом.       Кацуки соблазнительный и губы у него пухлые, как у ребёнка. Он ярко улыбается и жмётся ближе, и это даже не бесит. Взгляд японца направлен куда-то за спину Плисецкого.       В окне напротив виднеется Виктор. Совсем не злой и какой-то взбудораженный. Плисецкий запоздало понимает, что оставлять алкоголь на видном месте было не самым лучшим его решением. Не то чтобы Никифоров падок на подобное, но иногда напивается знатно. Кацуки просит у него телефон и звонит кому-то, а через несколько минут в квартиру стучат. Никифоров на пороге пьяный, но весёлый. Падает прямо в объятья японца и касается губами холодной кожи. Ему никто не мешает, позволяя. Целует в шею, слегка прикусывая бьющуюся жилку. Юра наблюдает за ними со скрещенными на груди руками. И ему нравится. Он знает Виктора целый год, Кацуки неделю и вместе они смотрятся правильно и гармонично.       Юри поворачивает голову и мягко улыбается, подзывая ближе. Плисецкий фыркает, но замирает рядом и тянется к Кацуки, срывая поцелуй. В спальне они не оказываются. Отчего-то Юри не пускает их, падая на диван в гостиной. А ближе к утру выталкивает их обоих за порог и захлопывает дверь.       Они пьют кофе уже у себя и долго молчат. Виктор посматривает на часы, подсчитывая сколько ещё часов сможет поспать перед работой, а Юра не знает, о чём говорить. Он впервые был сразу с двумя партнёрами. И они знают, что ему понравилось. Плисецкий уверен, что Юри понял, что тот хочет продолжения. Никифоров садится и тяжело вздыхает. Их обоих напрягает тишина, но слов просто нет.       — Тебе на учёбу, Юр, — говорит Никифоров. — Иди, поспи часик. Я разбужу.       — Витя, — тянет Юра, отводя взгляд.       — Всё потом, — кидает он. — Сначала сон, а после поговорим.       На учёбу Плисецкий опаздывает, а Виктор пропускает работу, отсыпаясь после бессонной ночи. Юра хватает сумку и бросается вниз по ступенькам, на ходу натягивает шапку и совсем не смотрит вперёд. Громкий окрик раздаётся слишком поздно, и Плисецкий врезается в кого-то. Кацуки с кругами под глазами, какой-то слишком помятый и со слабой улыбкой на губах. Он какой-то неловкий, странный и выглядит так, словно не он вчера отсасывал ему. Юра хватает японца за руку, а тот дёргается и затравленно смотрит.       — Вам что-то нужно? — голос у Кацуки едва слышный.       А Плисецкий просто не понимает ничего. Он видит, что пугает Юри. До дрожи в коленках, до заикания и не знает, что с этим делать. Это ведь не он стонал ему на ухо, не он изгибался, словно кошка. Именно Кацуки просил ускориться, ругался и кусал Виктора, чтобы не кричать. А теперь стоит и боится. И всё ещё делает вид, что они незнакомы. Да, они не говорили по душам и вообще больше занимались сексом. Он не пустил их в спальню и сразу расставил грани, но не слишком ли это? Плисецкому хочется наорать на него, лишь бы не показывать, как больно становится от осознания того, что за порогом квартиры японца, он пустое место. А после замирает на месте. Возможно ли, что Никифоров заменил его?       Юра отталкивает растерянного паренька и проходит мимо. А вечером проверяет свою догадку. Тащит несопротивляющегося Виктора за собой и громко стучит в дверь. Открывать им не спешат, поэтому Плисецкий барабанит по двери, пока Никифоров за его спиной сонно моргает. Кто же виноват, что он проспал до самого вечера, пропустив работу? Кацуки открывает только спустя минуту. Он тянет длинную майку, чтобы прикрыть ноги и смотрит на них, прищурившись. Волосы у него растрёпанные и всё ещё мокрые.       — Да? — буквально пищит Кацуки.       — Заткнись, придурок, — шипит Юра, толкая японца. — Да кто ты такой, чтобы игнорировать меня? Думаешь, раз мне понравилось с тобой трахаться, так теперь можно всё?       — Что?..       — Мудак, — уже кричит он.       И бьёт. Виктор остановить не успевает, но зато окончательно просыпается. И видит он больше, чем ослеплённый злостью Плисецкий. Страх в глазах Юри неподдельный. Он вскрикивает от боли и оседает на пол, и смотрит, как загнанный в ловушку зверёк. А Плисецкий не собирает заканчивать на этом. Жестоко хватает за волосы и целует тоже грубо. Виктор напрасно пытается отцепить его от японца, тот просто не реагирует, вцепившись в паренька. Приходится применять силу. Никифоров со всей дури тянет Юру назад и хватает поперёк талии, чтобы не дёргался. Но кричать ему никто не мешает. И он материт японца так громко, что соседям впору начать жаловаться.       — Юра, закрой свой рот.       — Этот кусок говна…       Никифоров легко бьёт парня по голове, заставляя замолчать, а после переводит взгляд на Юри. Он действительно похож на маленького зверька. Прижимается к стене и дрожит. Жалкий и слабый, но Виктору хочется успокоить его, лишь бы не видеть слёз. А в том, что Кацуки вскоре расплачется, он даже не сомневается.       — Прости за вторжение, — произносит медленно, буквально по слогам. — Я Виктор, он Юра. Мне хотелось бы поговорить с тобой. Можно нам всем вместе выпить чая?       — Зелёный подойдёт?       Они пьют чай с печеньем в тишине. Виктор не знает с чего начать, Юра всё ещё на взводе, а Юри не может перестать дрожать. Ему бы в ванную за штанами, чтобы не так холодно было, но поворачиваться к этим двоим спиной не хочется. Он корит себя за то, что не выставил их сразу же, испугался.       Свою одежду он всё-таки получает, а ещё тонкий плед из гостиной, который постоянно лежит на кресле. Юра протягивает ему это и неловко улыбается. И больше не походит на озлобленного. Он даже выглядит не таким пугающим. Юри благодарит и быстро натягивает штаны прямо на шорты, а после накидывает плед поверх, хватая чашку с чаем.       — Не знаю, как лучше об этом сказать, но ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает Виктор.       — Да, всё нормально, — кивает Кацуки.       — А много нервничаешь?       — Бывает, — Юри мнётся. — Работа нервная в последнее время. Но зачем я всё это вам рассказываю?       — Кажется, тебе нужен врач, Юри.       Кацуки выталкивает их за дверь и это так похоже на прошлую ночь, а через два дня стоит на пороге их квартиры с домашним печеньем в руках. Просит прощения каждую минуту и старается не столкнуться с ними взглядами, и краснеет постоянно. Виктор умиляется, тепло улыбаясь, а Плисецкий молчит, но в комнату не уходит. Сидит на диване и только смотрит внимательно, чем вызывает у Кацуки ещё большую панику.       — Эй, свинья, — тянет Юра. — Раз мы со всем разобрались, значит, можно продолжить начатое?       — Юр, перестань.       — Свали, Никифоров, — рычит он. — Ты трахал меня, заставлял обманывать любимого парня — возьми на себя ответственность.       — Ты не особо против был, — усмехается Виктор. — И когда это мы врали друг другу?       — Мне так жаль.       — А мне плевать, свинья. Отвечай за свои поступки.       Виктор закрывает за Юри дверь. Смеётся с выражения лица Плисецкого и тянет того в спальню. Раздевает и заставляет лечь в постель, а ночью слышит как Юра пробирается в кухню. Они смотрят в окно вместе, а там снова порно. Плисецкий натягивает куртку на пижаму и совершенно не слушает возражений своего парня. Ему плевать на последствия. Кто знает, что этот придурок выкинет в следующий раз? Найдёт ещё себе кого другого, пока они тут раздумывают, что им делать дальше. С него станется.       Плисецкий ложится спать в чужой квартире. Пробирается в «запретную» спальню и тянет всех за собой, падая на мягкую постель. Зарывается в подушки и сонно мычит, чтобы разбудили его на учёбу. А утром просыпается от громкого писка Кацуки. Ещё бы, травма на всю оставшуюся жизнь — два голых мужика по бокам. Юра бы тоже орал, проснись он так.       Юри записывается на приём к врачу. Виктор помечает этот день в календаре, а Юра ворчит из-за учёбы, которую пропустить никак нельзя, чёртовы экзамены. Кабельное они отключают, а телевизор переносят в шкаф, чтобы больше никакого порно по ночам. И Кацуки с собой забирают. «Квартира уютная, но такая маленькая, втроём не поместимся», — тянет Никифоров. Юра соглашается, а японцу слова никто не давал. Днём у них милый и стесняющийся мальчишка, а ночью сам дьявол — ненасытный и страстный. И это, вроде, так серьёзно, но Плисецкий продолжает говорить, что будет скучать по ночному Юри, а Виктор просит прикусить язык. Кацуки краснеет и уходит в комнату.       Курс лекарств закончен, приём у врача пройден, а по ночам Юри спит, прижавшись всем телом к Плисецкому. Ныть Юра перестаёт. Виктор лишь смеётся.