Он не мог видеть. В детстве, о ярком небе и солнце, ему рассказывала мама, а отец смеялся, пытаясь описать капли дождя своему любопытному сыну. Смотрел на него и горько улыбался, не понимая за что его мальчику досталась такая судьба. Никогда не увидеть восхода и заката, не иметь возможности взглянуть на людей и только догадываться, что такое настоящая жизнь. Врачи пожимали плечами и просили прощения, а маленький Юри спотыкался каждый раз, когда пытался выйти на улицу. Он цеплялся за порог и летел вниз головой, но никогда не плакал. Лишь ярко улыбался, оборачиваясь, всегда зная, что родители будут там, позади него. Они и были, прибегали сразу же, желая помочь своему мальчику. Хватали за руки и помогали подняться, а после отряхивали одежду. Юри выглядел слишком хрупким, но не сломанным. В свои семь он сиял ярче любого солнца.
Юри учился всему постепенно. Впервые хватался за ручку, чтобы не свалиться за порог и смеялся. Водил руками по лицам родителей и заверял, что видит их. Да, по своему, но если не так, то как по-другому? И никогда не переставал улыбаться. Он постоянно падал, но поднимался. Распрямлял спину и шёл вперёд, зная, что вновь ошибётся, но остановить его это не сможет. Юри не играл с мальчишками в футбол. Не бегал в школу вместе со всеми и не мог узнать какой цвет глаз у девочки, протянувшей ему руку. Он лишь слышал её звонкий голос и ощущал жалость в нём. Но не сбегал от неё. Юри принимал это чувство, обращённое на него целиком и полностью. Распахивал объятья и тепло смеялся от непонимания. Он был счастливым ребёнком.
В двенадцать Юри впервые остался в комнате с телевизором один, когда мама бросилась на кухню, причитая о сгоревшем пироге. Он слышал, как заканчивается сериал так любимый матерью и только перебирал пальцами строчки книги. Юри читал сказку о маленьком козлёнке, попавшем в странный и непонятный ему мир. А после услышал чужой голос. Вскинулся, вслушиваясь в незнакомую речь и замер, поджав под себя ноги. Таким и застала его мама. Бросилась к нему и вместо обычной улыбки на лице сына увидела слёзы. Юри захлёбывался рыданиями, прижимаясь к груди матери, а после не мог объяснить причины. Но он рассказал о красивом голосе из телевизора и почувствовал слабую улыбку мамы. Та просто потрепала его по волосам и отправила спать. Несколько месяцев спустя Юри вновь расплакался, а прекратив, поднял голову и признался, что каждую ночь слышит чужой голос.
Юри узнал о родственных душах от отца. Случайно услышал его разговор с другом и не смог промолчать. Мальчик не мог видеть лица мужчины, но всем своим существом ощущал жалость. Родственные души видят друг друга во снах. Юри снов видеть не мог. Он был словно слепой котёнок, не знающий, куда ему податься, вот только котёнок вырастал, а у него такой возможности не было. И Юри смирился. Стёр слёзы и забыл обо всём на свете, что могло бы причинить ему боль. Он вновь широко улыбнулся, давая родителям то, что они так хотели — счастливого сына.
Но каждую ночь он слышал тот голос из телевизора и постоянно пугался, просыпаясь. Озирался, но увидеть ничего не мог. Сердце гулко стучало, а маленький Юри накрывался одеялом с головой, вздрагивая в темноте. А утром ни о чём не говорил родителям, не желая беспокоить. Смеялся больше, играл с единственной подругой, лишь бы чужой голос не мучал его на протяжении дня. И это единственное, что спасало его. К голосу он привык и больше не прятался под одеялом. Иногда даже не просыпался, а после ему казалось, что это всего лишь сон, только не такой как у обычных людей. Юри подумал рассказать родителям и обязательно сделал бы это, но в ту ночь услышал новый голос. И проснулся с криком, вновь плача.
Шестнадцатилетие Юри отметил в чужой стране. Лучший друг громко смеялся, помог Кацуки разрезать торт и до утра они проговорили. Пхичит рассказал ему о своей родственной душе, зевнул и пожелал спокойной ночи, не стараясь развить больную тему. Юри поблагодарил его мысленно и зарылся носом в мягкие подушки. Он впервые выехал за пределы Японии и надеялся, что незнакомые голоса остались в его комнате и по ночам до сих пор раздаются в темноте. И правда, Юри не услышал их. А проснувшись, поделился открытием с другом, на что тот напомнил о страшных японских ужастиках, говоря, что к Кацуки домой больше ни ногой. Юри лишь рассмеялся. Он и сам не хотел возвращаться. Скучал по родителям и сестре, но ночь его пугала. Голоса звали его, говорили что-то на незнакомом языке и всегда пугали его. Кацуки молился, чтобы это прекратилось, но ничего не менялось.
Пхичит был тем, кто познакомил его с фигурным катанием. Затащил на каток и крепко сжимал запястья, обещая не отпускать. Юри верил и слабо скользил по льду, чувствуя, как разъезжаются ноги. Пхичит смеялся и следовал своему слову. Он признался, что всегда хотел стать фигуристом, но упустил момент, потеряв свою мечту. Юри же сказал, что никогда не желал ничего так сильно, чтобы стремиться к этому. Ему бы видеть всё собственными глазами, но надежды на это никогда не было. О большем Юри даже не вспоминал. Иногда он мечтал о родственной душе, но быстро брал себя в руки и только сильнее растягивал губы в улыбке.
Они посетили цирк, зоопарк, где Пхичит не стеснялся верещать на всю улицу, лишь бы описать животных Юри. Кацуки краснел, но головы не опускал. Он прекрасно понимал, что это всё для него и не мог скрыть своей радости, стараясь повысить голос, чтобы соответствовать другу. Глотал слова и заикался на каждом слове, а Пхичит хлопал по плечу и прижимал к себе, шепча на ухо какие-то глупости. И в такие моменты мечты о родственной душе возвращались. Кого-нибудь, кто не стеснялся бы держать его за руку, кого-нибудь, кому не надоест вести его за собой и говорить, не прекращая. Юри желал слышать своё имя из чужих уст и понимать, что этот человек действительно любит его, не считая обузой. Наверное, поэтому и расстраивался, когда Юко в окошке скайпа смеялась на пару с Такеши, а Пхичит не замолкал о своей родственной душе. Ему было одиноко.
Юри зачеркнул очередной пройденный день в календаре, а после распахнул окно, впуская в квартиру свежий воздух. Он приехал в Россию год назад, и это была уже шестая страна, которую он посетил. В восемнадцать Кацуки несколько месяцев прожил в Англии, окончание года провёл в Канаде, а на свой день рождения отправился во Францию. Пхичит всегда был рядом, вовремя хватая Юри за руку и прося следовать за собой. Именно он водил Кацуки по музеям в Лондоне, пробовал с ним блины, политые кленовым сиропом, в Оттаве и восхищался Лувром, прося прохожих сфотографировать их с Юри. В Париже они задержались чуть дольше, но и оттуда «сбежали», перебравшись поближе к океану. В Брисбене Юри даже бы остался, но Чуланонта потянуло к «морозным» странам. Так они очутились в Питере в самый разгар зимы. И Юри не представлял, что его сподвигло отказаться от предложенной Финляндии, которая могла стать их следующим местом проживания.
В Питере и правда было холодно, но Юри всё равно открывал окно и ловил снежники руками, улыбаясь. Он знал, что вновь очутится в кровати под тремя одеялами и слишком обеспокоенным Пхичитом, предлагающим себя в качестве грелки. Опять невкусные лекарства, причитания лучшего друга над его глупостью и сухой кашель да алое горло. Но Кацуки слишком нравилось ощущение холода на коже. Мороз покрывал кожу мягкой плёнкой, а спустя несколько минут Юри и вовсе не чувствовал руку. Только стоило ему очутиться в тепле, как кожу щипало. Пхичит его мнения не разделял и приписывал это в странности, говоря, что совсем не удивлён. И именно он закрывал окна, натягивал на Кацуки кофту и отправлял пить горячий чай, чтобы не простудиться. Это практически не помогало, но Юри не сдерживал улыбки, крепко обнимая друга. Он боялся сказать, что голоса давно вернулись и пугают также сильно, как в детстве, а мороз словно замораживает все его переживания, лишая любых мыслей.
Пхичит проводил всё свободное время на катке, а Юри предпочитал оставаться дома. Он всё ещё не ознакомился с квартирой, хоть и прошёл год: натыкался на острые углы, сбивал костяшки пальцев, в очередной раз, зацепившись о дверной косяк ванны и не давал лучшему другу обклеить углы чем-нибудь мягким. Юри было необходимо это. Он хотел жить как обычный человек и обещал, что вскоре всё выучит, поэтому много времени проводит в квартире, ходя по ней. И пока Пхичит восхищался своими новыми русскими друзьями, Кацуки так и не познакомился ни с одним из обитателей холодного Питера.
Голоса по ночам становились всё более понятными. Теперь Юри знал язык, на котором они говорили и не так сильно пугался. Русский звучал приглушённо, словно откуда-то издалека. И они не прекращали звать его по имени. Кацуки просыпался моментально, прижимал одеяло к груди и тяжело дышал. Он одинаково хотел увидеть их обладателей и никогда с ними не встречаться. Они стали его маленьким ужастиком, которые так любили японские школьники. Необычные голоса из его комнаты, преследующие Юри уже несколько лет. И они говорили на русском. Кацуки смеялся, оставаясь в одиночестве, называя себя провидцем. Он уговаривал Пхичита посетить Россию и тогда даже не мог объяснить своего желания, а теперь понимал его. И было ли оно его собственным? Ужастик, который казался лишь детским воображением, привёл его в другую страну. Юри считал это достаточным, чтобы вскакивать по ночам от собственного крика. Но рядом спал друг, поэтому он лишь мог ловить ртом воздух и сжимать руки в кулаки, тяжело дыша.
Пхичит познакомил Юри со своими друзьями в самый неподходящий момент. Привёл их в квартиру, когда Кацуки вновь споткнулся о порог и не успел вовремя среагировать. Он как раз стирал кровь с лица, когда дверь распахнулась. Юри так и замер на пороге, невидяще глядя в пустоту. А после вспомнил о кипящем молоке на плите и бросился в кухню. Руки Пхичита обхватили его поперёк талии и Юри сразу же успокоился. Глубоко вздохнул, перевернулся в объятьях, прижимаясь сильнее к чужой груди. Пхичит представлял своих русских знакомых по очереди и кратко описывал их для Юри. Кацуки кивал и тепло улыбался. Одного из них Чуланонт представил как Юрий. Кацуки удивился тому, какими же похожими по звучанию были их имена. Единственная девушка в их компании предложила «увидеть» её и даже не вздрогнула, когда холодные руки Юри прикоснулись к лицу. Они выпили чай с печеньем и перебрались в гостиную к телевизору, а Юри остался на кухне. Он вновь распахнул окно, глубоко вдыхая. Он узнал этот голос. Юрий. Пятнадцатилетний парнишка, который пугал Кацуки на протяжении стольких лет, сидел на полу его квартиры. И даже не догадывался о душевных терзаниях японца.
Они ушли ближе к ночи, а Юри слишком замёрз, чтобы их проводить. Пхичит закрывал двери, а грубый голос Юрия позвал его откуда-то снизу. Мальчишка говорил по-английски с сильным акцентом и вечно переходил на свой родной язык, вставляя в предложения непереводимый матерный запас слов. Юри слегка выглянул из-за окна, а услышав русские маты, улыбнулся.
— И чего ты орёшь? — поинтересовался.
— Сдохнуть хочешь? — рыкнул Юра. — На улице -15, даже твой парень замёрз, а ты видимо совсем не беспокоишься, придурок.
— Но он не мой парень, — рассмеялся Кацуки, проигнорировав все остальные слова. — Иди домой, Юра. И чая горячего выпей. Школьникам нельзя болеть, каникулы то уже прошли.
— Бля, пошёл нахер.
Юри рассмеялся, но окно закрыл. И чай себе заварил, да, чтобы точно не заболеть. Кацуки мучился от воспаления лёгких каких-то три месяца назад и не хотел вновь страдать от этого. Пхичит уплетал оставшиеся печеньки и не замолкал ни на секунду. Ночью голосов Юри не слышал.
Юра приходил к ним вместе с Милой. Чаще всего они просто ругались и играли в приставку вместе с Пхичитом, а Юри проводил время возле окна. Но на этот раз не открывал. Мальчишка постоянно заглядывал к нему, проверяя не сошёл ли японец с ума. И не прекращал громко орать на русском. Кацуки ни слова не понимал, а Мила не спешила ничего ему разъяснять. А после просто всунула Юри телефон в руки и попросила поговорить с родственной душой Юры, чтобы тот не волновался. «
Мне не верит, что мы у друзей, а у тебя голос такой, что веришь всему сразу же». Кацуки сомневался в этом, но не отказал. Но сказать ничего не смог. Голос по ту сторону был слишком знакомым. Юри уронил телефон и наверняка разбил его, но даже не извинился. Попросил Пхичита выпроводить всех и игнорируя злющего Юру, захлопнул за ними дверь.
Юри позвонил родителям и впервые рассказал всё о голосах. И услышав их плач, расплакался сам. Через несколько дней ему сказали, что слепые от рождения не могут видеть сны. Кацуки грустно кивнул и прижался к Пхичиту. Он уже говорил об этом с врачом и не желал повторения, но друг не давал сбежать. «
Слепые не видят, но слышат. И я не знаю, кто ввёл вас в заблуждения о том, что родственная душа вам не предназначена. Вы должны были услышать её. Неужели не слышали?» Юри предпочёл не вдаваться в подробности. Он слышал, но они не слышали его. Каков подарок гнусной судьбы. Убит дважды, это про него. Юри собирался переехать в Финляндию и никогда не возвращаться в Питер.
Следующий раз он увиделся с Юрием в окошке скайпа, когда проходил мимо кровати. И пока Плисецкий кричал на него, Юри лишь улыбался. Он знакомился с новой квартирой, снятой в красивом городе Эспоо и мальчишка отвлекал его.
— Я замёрз, Юра, — тяжело выдохнул Кацуки на очередной выкрик со стороны мальчишки.
— Ты придурок, — возмущался тот. — Если проводить всё время возле распахнутого окна в середине зимы можно не только замёрзнуть.
— В Финляндии тоже холодно, — донёсся до них приглушённый голос.
— Свали в туман, старпёр, — заорал Плисецкий.
— Не то, — Пхичит слабо улыбнулся. — Юри постоянно бежит от судьбы и с каждым годом его сердце замерзает всё сильнее. Да, милый?
Пхичит коснулся его руки и прошептал, что теперь Плисецкий не один. Но Юри и сам всё понял. Виктор Никифоров уже был известен ему. Мировой призёр, популярный фигурист, чей голос Кацуки услышал в детстве по телевизору. Он родственная душа Юры, с которой Кацуки не познакомился лишь потому, что Виктор был в Москве. Он вернулся уже после того, как они с Пхичитом улетели.
— Убегать не лучшее решение, — заговорил Виктор. — И ледяное сердце ничего, кроме боли не принесёт.
— Иногда единственное, — не согласился с ним Юри, потирая ушибленное колено.
— По рассказам Юры я считал тебя счастливым.
— А я и счастлив, — Кацуки улыбнулся. — Просто по-своему.
Юри перестал слышать их голоса и наконец-то успокоился. Ему стало казаться, что жизнь вновь наладилась. В парке он познакомился с мужчиной, которому не составило труда посадить его на нужный автобус. Юри даже пригласили на свидание в кафе и Кацуки согласился. Вскоре, Пхичит встретит свою родственную душу и больше у него не будет причин нянчить лучшего друга. Собственная жизнь без Чуланонта казалась несуществующей. Юри пора было найти себе Герду, способную растопить его замерзающее сердце, и тогда этот мужчина казался наилучшим вариантом. Он прекрасно говорил на английском и даже немного знал японский. Юри любил разговаривать с ним по телефону и больше не обращал никакого внимания на Плисецкого в окошке скайпа. Кацуки перестал улыбаться ему, а голоса взяли да вернулись. И звали они его так жалобно, что сердце болело. Юри переехал в чужую квартиру, забывая о родственных душах, оставшихся в далёкой стране.
***
Виктор услышал о родственных душах от тренера. Яков с насмешкой смотрел на Никифорова, спрашивая, достаточно ли тот любит свою родственную душу, чтобы заслужить мировое признание. Вите было совсем ничего, и он не представлял, о чём ему говорят. Он просто любил кататься и не мог представить своей дальнейшей жизни без коньков. И Виктор побеждал только для себя. Откатывал программу и слышал восторженные аплодисменты, взлетал всё выше на пьедестал. Он больше не боялся соперников и вскоре перестал считать их таковыми. Он был Виктором Никифоровым, лучшим в фигурном катании и никто не мог с ним сравниться. Яков вновь спросил его о родственной душе, а услышав в ответ «
не нужна, никто не сможет сравниться со мной», ударил его. Виктору разбили нос, а он не плакал и не кричал, и к родителям жаловаться не бежал. Улыбался широко и называл тренера сломленной куклой, не умеющей жить без дурацкой родственной души. Он тогда не понимал, что вскоре и сам не сможет даже спокойно вздохнуть без снов о своей половинке.
Ему приснился мальчишка. Виктор понял это лишь из-за голоса, так как сам мальчик не спешил к нему приблизиться. Он стоял не так далеко и Никифоров бросился к нему, чтобы приказать убираться навсегда из его жизни, но сколько бы не бежал, достичь так и не смог. Мальчик оставался на том же расстоянии, хоть Виктор и преодолел его уже несколько раз подряд. Улыбка незнакомца слепила его и не давала нормально думать на протяжении всего дня. Вскоре он стал падать на тренировках, а соперники превратились в препятствие, которое Виктор не мог преодолеть. Никифоров злился и терял терпение, всё ещё обвиняя родственную душу во всех своих бедах. Яков вновь ударил его, только на этот раз разбил губу и несколько раз потянул за уши, чтобы не брыкался. А после посмотрел на него и в глазах тренера Виктор не увидел ненависти к себе. Ему сочувствовали, но как это выразить, не знали.
Виктор слышал от других ребят о судьбе тренера. Его родственная душа не пожелала связывать свою жизнь с ним. Повстречалась с ним, даже согласилась на женитьбу, а после оставила. Яков потерял кусочек собственного сердца и больше никогда никого не любил. Никифоров не мог понять этого тогда, но Яков слишком сильно боялся, что из-за своей эгоистичности и внезапной обострившейся звёздной болезни, мальчишка упустит самое важное в жизни. Он не хотел, чтобы однажды Виктор проснулся в пустой квартире, после бурной ночи в клубе, осознав, что у него нет ничего, кроме холодных медалей на столике и пива в холодильнике. Ничего, что могло бы радовать до конца жизни. Яков ведь был знаком с его родителями и не понимал, почему те не объяснят сыну, что отказываться от родственной души нельзя. Сердце заледенеет однажды, а после расколется на миллионы осколков, которые обязательно растают на солнце.
К словам тренера Никифоров не прислушался, но каждую ночь старался достичь своей родственной души, чтобы хоть увидеть его лицо. Красивый ли он? Виктор знает, что нравится другим и, глядя в зеркало, может с уверенностью сказать, что есть за что. Ему хочется, чтобы его половинка тоже была такой: яркой и притягательной. Только Витя сомневается в этом. Он идеальный, но в жизни не может везти во всём, значит, его родственная душа ему не подходит. Он решается больше не пытаться приблизиться к нему. На тренировках Виктор больше не падает. Яков считает, что Виктор наконец-то понял, а мальчишка не спешит разуверять его в этом.
Он выигрывает очередные соревнования и тепло улыбается фанатам. Волосы неприятно липнут к телу, и Виктор обещает себе, что обязательно обрежет их, сколько уже можно растить. Золотую медаль он ставит на полку рядом с остальными и пропадает на неделю, не отвечая на звонки тренера. Подождёт, ничего с ним не случится.
Он не в первый раз пробует алкоголь, но всё ещё морщится каждый раз от его вкуса. Виктор не может точно сказать нравится ли ему. Он устал видеть один и тот же сон, а после просыпаться с чувством, что его родственная душа нуждается в помощи. Виктор не спаситель и совсем не благодетель, чтобы защищать невинные души. У него подготовка к соревнованиям и нет никакого дела до своей половинки.
Виктор видит Юрия Плисецкого в своём сне. Мальчишка неловко перебирает ногами в коньках и спотыкаясь, летит на землю. Он не даёт ему упасть. Держит в своих руках и смотрит уж слишком внимательно. Не понимает, что происходит. Поднимает взгляд и там вдалеке знакомый силуэт. Не исчез. Они сидят на зелёной траве и смотрят туда вместе, боясь заговорить. Виктор в растерянности, а Плисецкий слишком маленький, чтобы осознать всю масштабность проблемы. На катке они встречаются взглядами, а на улицах ищут друг друга в толпе. Никифоров решает, что может подождать Юру. Тот слегка разбалован, в самом разгаре подросткового возраста, но не самая плохая кандидатура. Он точно вырастет красивым и достойным соперником. Возможно, даже потеснит его на пьедестале. Виктор мог себе представить, как рядом с его медалями стоят чужие. Он посчитал это хорошим знаком.
Юра спросил, что им делать с парнем из снов. Виктор предложил забыть о его существовании.
Плисецкий редко увлекался кем-то. Наверное, единственный, кто когда-то его интересовал, был сам Виктор. Никифоров даже не скрывал, что ему льстило это. Давнейший эгоизм «залёг» на дно, но до конца от него мужчина избавиться не мог. Он считал, что переболел им, но Яков был не согласен. Тренер всё также спрашивал, на что Витя готов ради своей родственной души, а на Плисецкого смотрел с раздражением. Словно это не то, что Яков ожидал.
— Он же также хорош, как я был в самом начале, — Виктор кривился и всё ещё не понимал. — Так почему ты так смотришь на нас?
— Витя, говорят, что когда встречаешь свою половинку, то потухшее вдохновение вновь просыпается, так где твоё?
Виктор всё ещё катался и золотые медали тоже получал. Откатывал программу без души и видел это лишь Яков. Он ведь и сам не понимал, что не так. Юра под боком, мальчишка из снов исчез и теперь всё действительно хорошо. Он, наконец, целый. Так почему не получается? Никифоров больше не видит смысла в катании и не может заставить себя даже встать раньше, чтобы потренироваться. Он всё делает с крайней неохотой и чаще всего лениво посматривает на Юру, который поступает в точности до наоборот. У того желание сиять, а Виктор сломлен. Любой порыв ветерка и его скрутит надвое, словно тряпичную куклу.
У Никифорова встреча с Яковом в Москве, а Юра слишком возбуждённо верещит о новых знакомствах. Виктор помешивает бульон в тарелке и ни слова не понимает. Он так устал улыбаться всем подряд и играть одну и ту же роль. Перед Юрой это делать не надо, но тот всё равно пытается. Тянет неловкую улыбку, запускает пальцы в растрёпанные волосы, а после не выдерживает и просит замолчать. Плисецкий действительно замолкает.
— Эй, Вить, у него улыбка красивая, — шепчет Плисецкий. — И голос такой…
— Какой такой?
— Родной.
Виктор складывает вещи в чемодан и просит у Якова уехать раньше. Его отпускают только спустя несколько дней. На вокзале встречает Юра и он зол, а ещё кажется расстроенным. Мальчишка с красивой улыбкой исчезает из их жизни, а Никифоров так и не успел увидеть его. Да, ему даже жалко становится. Интересно же было, что там за чудо такое.
Юра говорит с кем-то по скайпу на английском. Виктор морщится от акцента и перебирается на кровать, оставляя коробку с вещами на полу. Незнакомый голос сообщает что-то о холодном Питере и замёрзшем сердце, а Никифоров вздрагивает, вспоминая метафору Якова о людях, оставивших свою родственную душу. Он придвигается к Юре и встречается взглядом с улыбчивым азиатом. Тот активно кивает ему. Виктор не сразу замечает на заднем плане ещё одного. Невысокий, чуть пухловатый и с синяками на бледной коже. Когда незнакомец спотыкается, морщась от боли, Витя охает, наконец, понимая. Улыбка у него очень красивая, а голос действительно родной. И ему нет дела до того красив ли Виктор. Он даже смотрит в другую сторону, когда говорит с ним. Сердце у Никифорова бьётся чуть быстрее.
Плисецкий звонит им довольно часто. Японец всегда на заднем плане, но его улыбка всё равно освещает всё вокруг. Он практически не говорит и предпочитает читать книги, пока его друг не замолкает ни на секунду. Виктору нравится наблюдать за Юри, и он наслаждается этим несколько месяцев. В скайпе всё чаще лишь Пхичит и только голос Кацуки доносится до них. Такой радостный, но Виктору неприятно. Юра кривится рядом с ним и просит позвать японца. Пхичит пожимает плечами и едва слышно шепчет, что не может. Юри не до них. Мальчишка из их снов возвращается. Теперь они бегут к нему вместе, но ничего не меняется. Он как будто ещё сильнее отдаляется.
Виктор на катке, когда его телефон звонит. Он пропускает тридцать звонков, пятнадцать смс, а после пролистывает всё это, сидя в автобусе. Юра встречает его на пороге квартиры и говорит, что Кацуки съехал от лучшего друга. К другому парню.
***
Он не видит в нём ничего привлекательного. Пухлый, да ещё слепой, такой нелепый в этой растянутой майке и с обожжёнными пальцами. Юра следит за движением его головы, когда тот говорит и хмурится. Обводит взглядом всё тело, подмечая каждый синяк. Сжимает кулаки и ворчит. Мила бьёт его по рукам, а после предлагает Юри коснуться своего лица. Плисецкий начинает ненавидеть её ещё сильнее.
Мальчишка торчит в окне, смотрит совсем не на него и высовывается ещё сильнее. Юра орёт громко и припоминает, наверное, все маты из своего словарного запаса. Ему страшно, но признаваться даже себе не хочет. Японец игнорирует его и говорит какие-то глупости о горячем чае. Но окно закрывает. Плисецкий смотрит в последний раз на второй этаж и возвращается домой. И Виктору не звонит. Впервые.
Оставаясь в одиночестве, Юра постоянно боится уснуть. Ему кажется, что как только закроет глаза, мальчишка из прошлого вернётся. Он знает, что пообещал Виктору никогда о нём не вспоминать, но ничего не может с собой поделать. Смазанный образ из снов всё ещё такой яркий. Плисецкий никогда не слышал его голос, но ему кажется, что он должен быть таким же тёплым, как и у японца. Юра доволен Виктором и пусть они часто ссорятся, он ни о чём не жалеет, но ему не хватает кого-то. Но Никифоров либо не понимает, либо просто делает вид, он в этом большой мастер. Наверное, в этом причина, почему японец всё ещё в его мыслях. Он не играет ни в кого и остаётся самим собой. Пхичит по секрету сообщает, что Юри сам готовит им и каждую свою неудачу принимает с улыбкой.
— Синяки на его теле…
— Это боевые раны, — смеётся Пхичит. — Так говорит Юри. Он постоянно спотыкается, а потом поднимается и так каждый раз. Они даже проходить не успевают, как уже другие. Но Юри даже не плачет.
Юра вспоминает, как сильно были разодраны его ноги после катания и ему стыдно. Он плакал в объятьях Виктора и проклинал тот день, когда выбрал этот вид спорта. Плисецкий представляет японца в обтягивающем костюме, в сверкающих коньках на льду и с этой широкой улыбкой. Он бы смог привлечь внимание, и даже Виктор посмотрел бы на него. Юра уверен в этом. Плисецкий даже просит привести Кацуки на каток, но тот не соглашается. «
Когда-то я помогал ему, но больше Юри не катается».
Он звонит Виктору и рассказывает о Кацуки. Не просит приехать, чтобы познакомиться с ним, зная, что Никифоров и без этого поймёт его. Но дождаться не успевает. Пхичит звонит ему с утра и извиняется. Говорит, что они улетели вчера вечером, а дальше Юра ничего не слышит. Юри ничего не должен ему, но Плисецкий чувствует себя преданным. И это чувство преследует его до того момента, пока он не слышит слова Пхичита о переезде Кацуки.
Виктор кажется сонным, а Юра заталкивает его вещи обратно в чемодан. И ему абсолютно плевать на то, что скажет Никифоров. Но Витя молчит, а потом и вовсе заказывает билеты на самолёт. Тащит парня спать, ночь ведь. «
Не сбежит, не боись», — обещает и засыпает мгновенно. Снится им одно и то же. И мальчишка всё ещё далеко.
Пхичит обнимает крепко и обещает доставить их чемодан в целости и сохранности в свою квартиру. Протягивает листик с адресом и желает удачи. Им она, несомненно, нужна, но Плисецкий отмахивается. Они едут в тишине. Виктор копается в телефоне, Юра смотрит на пейзажи за окном. Красиво. Неудивительно, что Кацуки выбрал этот город для переезда. Не Россия, но красотища та ещё.
Им открывает не Кацуки, а долговязый мужчина. Молча смотрит и пропускает в квартиру. Юра находит японца в ванной. Вода холодная, а Юри напоминает льдинку. Дышит слабо и даже не сопротивляется, когда Плисецкий вытаскивает его из ванны. Закутывает в полотенце, растирает кожу, а японец лишь дрожит. Виктор разогревает воду в чайнике, закидывает заварку в чашку и просит немного подождать.
— Какое оно? — спрашивает Никифоров, стоит Кацуки чуть согреться.
— Ледяное, — хрипит он.
— Ничего, — тянет Витя. — Отогреем и заставим вновь биться. Правда, Юр?
Юра спрашивает, что им делать с парнем из их снов. Виктор просит перестать его вспоминать, а Юри недовольно шипит, захлопывая все окна в квартире. Пхичит отправляет ему фото со своей родственной душой, а Юко предлагает навестить родителей. «
Голоса ведь исчезли, Юри, мы ждём тебя дома».
Никифоров шутит о милой Герде, называет себя ледяной королевой и говорит, что Юри слабо похож на Кая. И радуется, что удар у обеих его половинок, не такой сильный, как у Якова.
