***
Если бы в этот теплый лениво-спокойный августовский вечер кто-нибудь из обитателей Тисовой улицы выглянул в окно, они бы не заметили решительно ничего странного. Самая, что ни на есть, обыкновенная улица, самого обыкновенного городка, ну разве что худенький паренек, прогуливающийся вдоль забора дома номер четыре, но что в нем необычного? Ну, пожалуй, черные волосы, собранные в хвост, чуть длиннее, чем хотелось бы, но так ведь мода молодежная нынче шалит. Гарри остановился напротив ворот, ведущих во двор дома, взгляд зеленых глаз скользнул по ухоженным клумбам и задержался на чистеньком, недавно окрашенном крыльце. Руки, небрежно засунутые в карманы темных джинсов, едва заметно сжались в кулаки. Трудно было поверить, что именно с этого, до тошноты аккуратного крылечка, четырнадцать лет назад забрал его Кроу. Неужели здесь ему предстояло расти, дожидаясь письма из магической школы? Вот в этом розовом, вылизанном до блеска доме? Какой ужас. Очевидно заметив за окном незваного гостя, из-за двери выглянула высокая, темноволосая женщина, с длинным, слегка лошадиным лицом и растянула тонкие губы в улыбке. — Ты кого-то ищешь, милый? — высоким голосом поинтересовалась она, оглядывая Гарри с ног до головы. А сам Гарри тем временем пытался вспомнить, как зовут эту бдительную женщину, по всей видимости приходящуюся ему родней. Он смутно помнил, что имя какое-то цветочное… Гортензия? Нет. Нарцисса? Вроде тоже не то… — Добрый вечер, миссис… — он вопросительно поднял бровь. — Дурсль, — отозвалась женщина, цепким взглядом ощупывая его лицо. Что-то в этом пареньке, с нелепыми длинными волосами казалось ей смутно знакомым, но вот что, этого она сказать не могла. — Петунья Дурсль. Петунья. Ну конечно. — Ма-а-а-м! — раздался изнутри дома требовательный визг. — Мам, где мороженое?! — Дадличек, дорогой, оно в холодильнике! — миссис Дурсль на секунду отвернулась, а когда снова взглянула на дорожку перед домом, никого не увидела. — Странно… — Ну, мам! — капризный голос сына отвлек ее от размышлений о странном пареньке. — Иду, милый! Гарри, скрыв себя амулетом, отводящим глаза, неторопливо двинулся вниз по улице. С несостоявшимися родственниками ему все было предельно ясно. Первый пункт из его списка был вычеркнут, вместе с возможными претензиями к учителю, по крайней мере по этому поводу. Какими бы ни были эти Дурсли, но жизнь в этом идеальном доме однозначно свела бы его с ума раньше, чем он научился бы ходить. Дойдя до поворота, Гарри, не сбавляя шага, коснулся амулета висевшего на шее, и растворился в розовом предзакатном воздухе.Глава 3
26 декабря 2016 г. в 17:27
Оказалось, что со сбором вещей Гарри поторопился.
В темной комнате, выбранной для проведения ритуала, горели всего несколько свечей, скорее подчеркивая густой мрак, чем разгоняя его. В центре, прямо на каменном полу был начерчен символ, призванный передать дар от одного некромага другому. Асмодей, сидевший в середине символа был неподвижен и, кажется, полностью ушел в себя. Его лицо, которое и обычно имело сероватый оттенок, побледнело еще больше, худые руки со скрюченными пальцами застыли на коленях. Он весь был напряжен до предела, словно натянутая струна, одно прикосновение и лопнет. Тонкие, обескровленные губы безостановочно шевелились, беззвучно произнося слова ритуального обряда. Гарри, сидевший напротив учителя, не отрываясь смотрел в его сосредоточенное лицо, бессознательно сохраняя в памяти его образ до мельчайшей черточки. Несмотря ни на что, он был благодарен этому человеку. Да, детству ученика некромага сложно было позавидовать, но кто знает, как сложилась бы его судьба, не окажись он здесь. Вполне вероятно, что могло быть и хуже.
Внезапно неслышный шепот некромага прервался. Глаза резко распахнулись, и Гарри на миг показалось, что из черных, не отражающих свет зрачков на него смотрит сама Бездна. Но спустя долю секунды наваждение развеялось.
— Ты готов? — из груди старика вырвался свистящий хрип.
Гарри почувствовал, как по позвоночнику пробежал предательский холодок. Был ли он готов к тому, что сейчас произойдет? Нет. Был ли у него выбор? Нет.
— Спасибо вам, — тихо сказал он, глядя в немигающие темные глаза учителя и, впервые за четырнадцать лет, увидел в них что-то отдаленно напоминающее человеческую эмоцию. Грудь сдавил спазм. Понимая, что еще секунда и выдержка ему изменит, он отвел взгляд. — Я готов.
— Тебе будет плохо, — неожиданно четким голосом произнес Кроу, Гарри вскинул голову и впился взглядом в белое, как мел лицо старика. — Тебе будет очень плохо. Возможно ты проклянешь эту минуту, возможно захочешь умереть, лишь бы прекратить это… — парень почувствовал, как у него затряслись руки. — Тебе будет казаться, что это не закончится никогда. Но помни, что это не так. Главное пережить первые несколько часов, дальше будет легче.
— Спасибо, что предупредили, — хрипло прошептал Гарри, облизнув пересохшие губы. — Есть что-то еще, о чем вы забыли мне сообщить?
Асмодей молчал, вглядываясь в своего ученика. Взгляд черных глаз встретился со взглядом зеленых. В первых было безграничное спокойствие и мудрость, накопленная столетиями, во вторых смятение, страх и какая-то отчаянная решимость. Старик протянул руки, ладонями вверх, и Гарри с легкой опаской вложил в них свои.
— Не будь дураком, Гарри Поттер, — наконец сказал Кроу, его лицо искривила жутковатая, но удивительно живая усмешка.
Увидев ее, парень слегка расслабился, а в следующий момент понял, что учитель только этого и ждал. Его голова резко запрокинулась, из горла вырвался страшный, совершенно нечеловеческий крик. Морщинистые пальцы сжали руки Гарри с такой силой, что у того перехватило дыхание. А затем все вокруг вдруг погрузилось во тьму.
Ему казалось, что он барахтается в вязком, черном мазуте, изо всех сил пытаясь оставаться на поверхности, но что-то внутри тянет его на дно, заставляя захлебываться, биться в конвульсиях. Легкие горели огнем от нехватки кислорода, кожа покрывалась волдырями, будто он тонул в кипящей смоле. В сознании острыми вспышками проносились жуткие видения. То стая черных, полуразложившихся воронов, слетевшихся на падаль, казалось, он отчетливо чувствует тошнотворный запах гниения. То раскаленная лава, из которой к нему тянутся чьи-то костлявые руки, а в ушах грохочет леденящий, демонический хохот, сводя с ума, заставляя молить о смерти, лишь бы прекратился этот нескончаемый кошмар. В какой-то момент ему почудилось, что он ощущает на лице обжигающее дыхание ада, зовущего его, обещающего избавление, но он знал, что нельзя. Нельзя поддаваться. Он сильный. Он выдержит. Выдержит… Разрывающий барабанные перепонки хохот взорвался в голове. Все тело пронзила резкая боль, он выгнулся дугой, а затем рухнул без сил, ощущение было, словно у него переломаны все кости разом. Он выдержит… Он должен…
Гарри очнулся спустя почти двое суток. Все тело нестерпимо болело, но боль эта была скорее отходящей, как после долгой болезни. Слабость была такая, что даже открыть глаза не представлялось возможным, но через несколько минут стало легче, и Гарри заставил себя приподняться на локтях. Одежда была насквозь мокрой от пота, перед глазами все плыло, но тем не менее, он сумел разглядеть окружающую обстановку. Он лежал на полу, в той же комнате, где проводился ритуал. Символ исчез с каменных плит, словно его и не было. Как исчез и Кроу. Не осталось ничего, даже горстки пепла. Только свечи, горевшие ярким, зеленоватым пламенем, напоминали о том, что здесь произошло. Невероятным усилием воли Гарри заставил себя подняться на дрожащие, подкашивающиеся от слабости ноги. Кое-как, удерживая реальность, сквозь густой туман, застилавший сознание, опираясь на скользкие, сырые стены подземелья, он добрался до комнаты, служившей ему спальней, и выхлебав, почти залпом, графин воды, рухнул на кровать, уснув мертвым сном.
Проснулся он спустя еще сутки. Боль, терзавшая каждую клетку измученного организма исчезла без следа, все тело наполняла приятная, бодрящая легкость. Гарри настороженно прислушиваясь к своим ощущениям сначала сел, а затем встал, с удивлением осознав, что проведя почти трое суток без еды, не чувствует ни малейшего признака истощения. Щелкнув пальцами, он зажег свечу, стоявшую на столе, и открыв ящик, откопал на самом дне осколок мутного, запылившегося зеркала. Он попытался вспомнить, когда последний раз видел свое отражение, но не смог. И тем не менее лицо, смотревшее на него с обратной стороны зеркала определенно принадлежало ему. По крайней мере шрам в виде молнии был на месте. Всему остальному пришлось просто поверить. Больше всего он сейчас напоминал себе вампира, причем после столетней голодовки. Бледная, какого-то пепельно-серого оттенка кожа, запавшие глаза, окруженные почти черными синяками, абсолютно белые губы, ну чисто утопленник… И в довершение образа рокового красавца спутанные, свисающие лохматыми прядями волосы по обе стороны от лица.
Гарри показал себе язык, в робкой надежде, что жуткая физиономия все-таки не его, но мерзкое отражение повторило его гримасу, чем окончательно доконало хозяина. Зеркало полетело в стену и, разбившись, обиженно зазвенело по полу осколками. Гарри кое-как собрал длинные, чуть ниже плеч волосы в хвост, переоделся в чистую одежду и ополоснув лицо остатками воды из графина, решительно отправился наверх.
Свежий воздух подействовал отрезвляюще, прояснив мысли и слегка успокоив расшатанные нервы. По счастью оказалось, что на улице глубокая ночь, а ночь для некромагов время наиболее энергетически сильное. Конечно, некромаги не вампиры и дневного света не боятся, но и любви особой не испытывают. А вот луна совсем другое дело. Мягкий, слегка рассеянный полупрозрачными облаками, серебристый свет окутал стоящего в дверях полуразвалившегося дома парня, и он закрыл глаза, впитывая его в себя, чувствуя, как в теле постепенно пробуждается сила. Сила… Темно-зеленые, в лунном свете отдающие серебром, глаза открылись. Гарри застыл, вслушиваясь в себя, ощущая, как где-то глубоко внутри формируется нечто новое, незнакомое, но такое естественное… Подчиняясь внезапному порыву, он широко раскинул руки и издал глубокий горловой звук, напоминающий птичий крик. Глаза закатились, и спустя мгновение в воздух взмыл крупный черный ворон, разрезая широкими крыльями ночную тьму.