__________________________________
— Выходит, ты будешь сопровождать королеву на Север? — спросил после свадьбы сир Барристан. Джейме задумчиво сидел с кубком в руке, отлично зная, что Рейгар сейчас трахает его сестру, которая, вне сомнения, убеждала себя, что он делает это из любви к ней. Он хмуро посмотрел на Барристана. — Да, — ответил он, вспомнив свадебный пир. Король сидел между двумя своими жёнами с царственным спокойствием, несмотря на то, что был зажат прямо в середине осязаемой напряжённости, которой Джейме никогда не испытывал (а Джейме сражался со множеством людей). Его сестра вся сияла; глаза её сверкали подобно драгоценным камням; она покраснела, как послушная невеста. Лианна сидела неподвижно; её холодные глаза смотрели куда-то прямо перед собой; челюсть упрямо выступала вперёд. Хорошее было зрелище. — Это странно, сир Джейме, но по некоторым причинам я не могу доверять тебе, — сказал старший рыцарь, встретив его взгляд. — Какая досада, сир Барристан, ведь я, конечно же, Вам доверяю, — ответил Джейме с нотками веселья. — Имей в виду, Джейме, — промолвил Барристан голосом холодным, как лёд. — Если под твоим присмотром с ней что-нибудь случится, я буду винить тебя. — Джейме молча на него уставился, и на мгновение в его жилах заструился страх от того, что Барристан мог знать о данных ему распоряжениях. Он не может знать, сказал себе Джейме. Таким старым ублюдкам, как он, ума не достанет для интриг. Он поднял бокал, сверкнув злобно-насмешливой улыбкой. — Да здравствует королева, — сказал он и опустошил свой кубок. Барристан кивнул. — Надеюсь на это. Да, надейся, хотелось сказать Джейме. Боги, конечно, послушают тебя.______________________________
Надзор за королевой был утомительной задачей. Она слишком любила длительные поездки в случайное время, означающие, что Джейме должен был оседлать лошадь и следовать за ней, пока она изучала одну территорию за другой. Они ни разу не отваживались уезжать далеко от Винтерфелла, но Лианна любила задерживаться, чтобы рассмотреть цветы, попить из ручья, поспать в траве. У него была далеко не одна возможность покончить с ней, когда она была отвлечена. Она так крепко спала, прикрыв рукой глаза и оставляя шею открытой, но Джейме не мог заставить себя сделать это; по крайней мере, не таким образом. Однажды она отправилась в богорощу, заставив Джейме неохотно за собой последовать. Лес здесь был тревожный, кишащий жизнью и неведомыми, невидимыми звуками. Треск ветви сбоку заставил его схватиться за меч, а от карканья ворона сверху по спине побежали мурашки. Королева, однако, в этих лесах казалась умиротворённой, молча проделывая свой путь в такой манере, которая подразумевала, что она их хорошо знала. Как кто-то мог различать этот густой лабиринт, это отвратительное место, окружающее его? Она привела их на поляну, где сквозь полог землю освещал свет. Здесь был небольшой пруд; рядом стоял жертвенник. Позади него росло дерево, самое большое, какое видел Джейме, с багровыми листьями и белой обветренной корой, на которой был вырезан лик. Он узнал в нём сердце-дерево, пережиток старобожья. По какой-то странной причине оно ещё больше вывело его из колеи — его впалые глаза, казалось, следят за ним, куда бы он ни пошёл. Он наблюдал, как Лианна слезла с лошади и опустилась на землю, захрустев листьями. Джейме, изнемогший, сделал то же самое. — Оно не изменилось, — размышляла Лианна. — Знаете, в этой богороще я проводила целые часы. — Я слышал, здесь есть медведи, — резко ответил он, вспомнив, что ему говорила Серсея. — И волки, и олени, и кабаны, — добавила Лианна. — Хотя я никогда не видела никого из них. Дерево всегда защищало нас. Джейме с издёвкой усмехнулся на это детское представление. — А сейчас тоже? — рассмешённый, поддразнил он. Она кинула на него вызывающий взгляд. — Я не лгу, сир Джейме, и это больше, чем я могу сказать другим людям, — ответила она. Хоть она и не назвала имён, Джейме понял то, что она подразумевала. — И у меня нет ложных представлений о Старых богах. Они более жестокие, чем ваши южные. Но сердце-дерево — другое. — Её рука порхнула к лику, высеченному на старой коре. — Эти лики были вырезаны Детьми Леса. Старая Нэн постоянно рассказывала нам про них истории. — Она тихонько рассмеялась, хотя Джейме не находил здесь ничего смешного. — Мы с Бендженом притворялись, будто мы — Дети Леса. Мы крали с кухни ножи и вырезали на деревьях лики. Отец нас поймал однажды, когда мы возвращали ножи на место; он был так разъярён. Он пригрозил наказать нас за это, но так этого и не сделал. Он никогда не поднимал на нас руку. По крайней мере, на меня. — Может, он боялся Вас, — с улыбкой предположил Джейме, обходя пруд на противоположную от неё сторону. Он уже видел её гнев раз или два; он действительно устрашал. Именно поэтому её до сих пор называли волчьей сукой. — Боялся меня? Он был моим отцом, сир Джейме, — сказала она, как будто это и так не было известно. Она опустила взгляд на пруд, любуясь солнечным светом, искрившимся на его безмятежной поверхности. Красный лист упал на неё, вызвав рябь. — Вы были там, не так ли? — неожиданно кротко спросила она. — Когда они… Брандон и отец… Ей не нужно было продолжать. В то же мгновение его ноздри наполнились запахом горелого мяса, уши — звуком безумного смеха, а весь рот словно заполнил пепел. — Да, я был там, — шёпотом признался Джейме, стыдящийся даже выговорить это. — О, — промолвила она, как будто не ждав утвердительного ответа. Они замолчали, но Джейме был рад этому. Это был не единственный случай, когда он позволил людям умереть — то же самое было с Элией и её детьми: он выбрал допустить их смерть от огня. Он не хотел ничего больше вспоминать о своей трусости, замаскированной под верность. — Почему Вы выбрали охранять меня? — спросила она мягко, но неожиданно, как если бы она уже давно остро хотела задать этот вопрос, но до сих пор не решалась на это. — Неужели больше никого не было? Сир Барристан, сир Освелл — они не предлагали? — Сир Барристан предлагал, — сказал Джейме. Он был единственным из них, кто всё ещё был привязан к королеве, находя в ней что-то, что напоминало ему о той, которую любил. — Но Рейгар выбрал Вас. Кажется, он имеет пристрастие к Ланнистерам. — Её глаза потемнели и безучастно посмотрели на багряный лист сердце-дерева. — Знаете, сир Эртур и сир Освелл любили меня. Вернувшись в Башню, они были так добры ко мне… — Её затихший голос подразумевал изменение в этом, о котором Джейме был в курсе. Эртуру она действительно не нравилась, хотя он никогда об этом не говорил. и, вероятно, не будет. Так же было с Элией — он никогда не говорил о покойной принцессе, но его названые братья знали о его любви к ней. Он никогда не предпринимал ничего по этому поводу, и когда её обугленное тело лежало посреди пепла её детей, это разбило его вдребезги. Что до сира Освелла, он отказался от неё не из неприязни, а, скорее, из-за своего разбитого сердца. Однажды, когда он был очень пьян, он сказал Джейме, что не может смотреть на Лианну; каждый раз, когда он делал это, ему хотелось убить себя за это, а мысль о том, что руки другого мужчины имели честь доставлять ей удовольствие или возможность причинить боль, неоступно преследовала его. Джейме обошёл пруд и сел напротив Лианны, посреди красных листьев, затрещавших под ним. Он посмотрел на неё, сидящую перед жертвенником, столь благочестиво сложившую руки на коленях, с взглядом, простиравшимся, казалось, на тысячу миль, и удивился тому, что в ней больше женского, чем он думал. — Вы не должны быть здесь со мной, — прошептала она, всё ещё отводя от него глаза. — Королевская гвардия клянётся защищать короля, а не королеву. Не королеву. — Он видел, как её губы изогнула дрожащая усмешка. — Королевская гвардия защищает и королеву, Ваше Величество, — тихо сказал он в ответ. Внезапно его голову заполнил голос королевы Рейлы, и он почувствовал нехватку воздуха. — Но только по приказу короля, — поправила Лианна. «Ты делаешь мне больно», кричала Рейла достаточно громко, чтобы услышать через дверь. «Ты делаешь мне больно» — её муж оставлял ей синяки и укусы, когда должен был быть любящим и нежным. — Это наш долг — так говорит король, — машинально сказал Джейме, ненавидя себя за это. — Долг? Ха! — издала она короткий смешок. — Долг работает до поры до времени, пока люди не становятся эгоистичными, и, кажется, они только такими и могут быть. Я всегда ненавидела, ненавидела то, что я не могу быть эгоистична, как мужчины, брать, что хочу, и делать, что хочу, а мир извинит меня за это. — Её глаза пронзили его, словно за то, что он родился мужчиной. — Рейгар вернулся в Королевскую Гавань героем, я же — шлюхой. Но это именно он просил меня бежать, разве нет? Это он спрятал меня в башне и… — Она остановилась, возможно, боясь своих следующих слов. Затем она на миг закрыла глаза и выдохнула. — Как я это понимаю, сир Джейме, есть два рода долга: один — для других, второй — для себя. И смертный может долго делать что-то для других, но потом они оставят его, чтобы помочь себе. Джейме задумался над этим, глядя на чистый пруд перед собой. «Позаботься об Элии и детях ради меня», отозвался в голове стальной голос. Это был его долг — защитить их, этих маленьких беспомощных существ, но Джейме был эгоистом. У него были все шансы вогнать Эйрису в брюхо меч и покончить с этим… Почему, спросил себя Джейме. Разве твоя честь стоит больше твоей жизни? Стоять возле Безумного Короля важнее, чем защитить принцессу и её детей? Возможно, его долг оставил его ни с чем, кроме себя самого и своих жестоких, примитивных желаний. Шло время; не было слышно ничего; только шелест листьев и их тихое, ровное дыхание. Джейме всё смотрел на пруд и своё искажённое в нём отражение и спрашивал себя: почему? Почему? Движение Лианны вытащило его из своих мыслей, и он стал наблюдать, как она подошла к пруду напротив него, опустилась на колени и наклонилась вперёд, чтобы тоже посмотреть на своё лицо. — Вы любили когда-нибудь, сир Джейме? — неожиданно спросила она хриплым, лёгким тоном. Джейме поднял взгляд и обнаружил, что она смотрит на него; серые глаза сквозь белые доспехи заглядывали прямо в сердце. — Я королевский гвардеец, мне не позволено любить, — ответил он с усмешкой, но она только продолжала холодно на него смотреть. — Хотя, может быть, один или два раза, — добавил он тихо и и неожиданно смирно. — Это странная вещь. Вначале ты так ужасно любишь, не обращая внимания на слова или поступки, которые сейчас видятся совсем по-иному. Затем ты открываешь глаза и понимаешь, что это был яд с самого начала. Но прошлое есть прошлое, и больше ты не можешь туда вернуться. Что сделано, то сделано. — Что сделано, то сделано, — бездумно повторил Джейме. — Но это больно, совсем немного, когда ты понимаешь и осознаёшь, что в тебе больше не нуждаются. Ты становишься никем, просто человеком, которому можно сказать «Я любил тебя когда-то», не понимая, что ты-то не переставал любить. — Его голову заполнили мысли о Серсее, как и всегда, когда он более всего в ней нуждался. Милая Серсея с её требовательными губами и сладкими улыбками. Прелестная Серсея с её ярко-зелёными глазами и нежной кожей. Дорогая Серсея, единственная, кого он мог любить. Но сейчас она не любит его, а он её — да. Это больно. — Оглядываясь назад, я понимаю, что не стоило вообще влюбляться, когда это навредило стольким людям. Людям, которых любили; у которых были отцы, матери, мужья, жёны, сёстры, братья. Людям, которых я сама любила. — Она снова посмотрела на Джейме этим пугающим взглядом. — Мы не должны причинять боль другим, потому что любим. Вы согласны? Джейме отвернулся с пристыженным лицом. Ведь он планировал сделать именно это: обеспечить любовь Серсеи смертью ребёнка. Он делал ужасные вещи, чтобы удержать её рядом с собой, чтобы сохранить свою любовь в тайне, когда всё, чего он хотел — сбежать с ней и жить, не стыдясь. Но он всё равно будет делать их, только ради неё. — Согласен, — решительно ответил он, преисполненный честности. Он не знал, что повлияло на это; возможно, спокойствие богорощи, или благосклонная аура королевы, но он чувствовал потребность говорить правду. — Но страх навредить кому-то не остановит меня. — Меня это остановит, — твёрдо сказала ему Лианна. — От твоей руки или нет, люди не должны страдать, потому что ты кого-то любишь. Эгоистично так думать. — Тогда, возможно, я эгоист, — сказал Джейме со слабой усмешкой, несмотря на то, что это было правдой. — Я так не думаю, — тихо ответила Лианна. — А я — да. Она отвернулась, но не смогла скрыть лица. На нём отпечаталось горе; боль, которую она отчаянно старалась отогнать. На мгновение Джейме увидел женщину, сломленную, но ещё державшуюся. И на мгновение Джейме стал рыцарем, а Лианна — его королевой. Он протянул к ней руку через прудик, но сделал это только наполовину. Она, должно быть, почувствовала движение, и повернула голову, с любопытством глядя на него. — Вы предлагаете мне руку, сир Джейме? — Он вдруг почувствовал себя глупо, и хотел было убрать руку, но она положила свою ладонь в его, сжав пальцы. — Как рыцарски с Вашей стороны, — с усмешкой сказала она, прежде чем улыбка озарила её лицо. Джейме удивился, как она нашла в себе силы так красиво ему улыбнуться. Вдруг её пальцы выскользнули из его руки и переместились ей на живот. Джейме вопросительно заглянул ей в лицо, обнаружив, что она побледнела больше, чем обычно, а свет в её глазах, казалось, мерцал и колебался. — Вы в порядке, Ваше Величество? — спросил Джейме, нахмурившись и поднявшись на ноги. — Ничего, — заверила она его слабым голосом. — Просто приступ головокружения. — Она также встала, но закачалась и протянула руку к сердце-дереву, чтобы устоять. — Нам нужно вернуться, — с беспокойством сказал Джейме. — Нет, нет, — прошептала она. Её рука подлетела ко рту, и она согнулась, упав на колени. Джейме бросился к ней и приподнял её на руках. Её глаза, серые, словно камни, посмотрели на него на мгновение, прежде чем сомкнуться.________________________________
Мейстер сказал, что не о чем беспокоиться. Просто небольшое перенапряжение, эмоциональное и физическое, и это было естественной реакцией, учитывая, что она беременна. Не о чем беспокоиться. Первой мыслью Джейме было написать Серсее, или отцу, или, может, даже Рейгару. Кто-то должен был знать, и, ведают боги, Серсея предпочла бы узнать об этом первой. Она расскажет Рейгару, Лианну отправят обратно в Королевскую Гавань, и через несколько недель королева будет истекать кровью. Если она выживет, то сможет опять похоронить своего ребёнка. Но Джейме не сделал ничего из этого. Его прогнившая совесть настояла сперва поговорить с Лианной. Идя к ней, он чувствовал, как её брат сзади метает в него кинжалы. А как иначе? Джейме мог разрушить её жизнь. Из-за одного письма она может быть отправлена назад вместе с сыном, не имея времени подготовиться к войне. Королева сидела на своей постели, выкручивая на коленях руки. Она подняла на него испуганные глаза, но не дрогнула заговорить первой. — Ты не можешь рассказать Рейгару, — свирепо настаивала она. — Ты не можешь рассказать никому. Прошу, сир Джейме, я не могу вернуться, пока нет. Пожалуйста, прошу Вас… — Он должен узнать рано или поздно, — прервал её Джейме, не желая слушать её мольбы. — Не думаю, что он хорошо воспримет то, что Вы вернётесь через год с ребёнком на руках. Просто подумайте над этим. — Он улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, но Лианна осталась сурова. — Я знаю, что честь обязывает Вас сообщить об этом, но я прошу Вас, пожалуйста, не говорите ему. По крайней мере, пока. Напишите, когда станет слишком поздно, чтобы я могла приехать. Может, около восьми лун… — Вас посещали мысли о том, что со мной будет в случае, если я промедлю? Или Вашего брата, если он не сообщит об этом? — Я знаю, это опасно. Знаю, что многого от Вас прошу, но если Рейгар спросит Неда, почему он не сказал ему раньше, он мог бы сказать, что я обещала написать ему. А Вы можете сказать, что написали сразу, как только узнали, но вороны всё время терялись в пути. — Отчаяние сделало её речь частой и запинающейся. — Прошу, сир Джейме, жизни меня и моих детей находятся в Ваших руках. Вы поклялись защищать нас. — Я отвечаю перед королём, — механически ответил Джейме, хотя это была наглая ложь. Он отвечал перед отцом, Серсеей. — Я возьму на себя вину за всё это. Если он пригрозит чем-нибудь Вам с Недом, я убежу его, что здесь только моя вина. Я скажу, что солгала и пригрозила, что сказала, что напишу, а сама не сделала этого. А если он заупрямится… — Она сделала паузу, глядя на свои руки. — Жена знает способы, как сделать мужа податливым. До тех пор, пока он является мужчиной, он должен оставаться восприимчивым к этому. — Она встала и подошла к Джейме, взяв его за руку, чем удивила рыцаря. — Не говори ему, пока я не скажу. Тогда ты скажешь, что я скрыла это, что я сказала тебе, что просто потолстела, что я солгала тебе. Рейгар не любит спорить, а так как ты брат королевы и сын мастера над монетой, он не сделает ни тебе, ни твоему положению никакого вреда. Уверяю тебя. — Почему Вы мне доверяете? — Он вспомнил их совместные поездки; как она спала в траве; их время, проведённое в богороще. Много раз он мог покончить с ней, а после выдумать историю. — Вы знаете моих отца и сестру, но так быстро, кажется, доверились мне. Почему? Я мог бы убить Вас уже тысячу раз. Глаза Лианны смягчились. — Но не убил, — напомнила она, сжав его пальцы. — У меня нет выбора, кроме как доверять Вам. Я сделаю всё для Вашего молчания, сир Джейме. — Он заметил, как её пальцы дрожат, прежде чем она вытянула их из его руки. Она прикоснулась ими к его щеке, задевая её легко, словно шёпот. — Всё, сир Джейме, — повторила она, и огонь в её глазах пояснил смысл этого предельно ясно. — Ничего этого не нужно, — сказал Джейме, мягко убирая её руку от своего лица. — Я поклялся защищать Вас. Я полагаю, что смогу хранить секрет-другой. — Спасибо, сир Джейме, — выговорила она с улыбкой облегчения. Джейме на мгновение подумал, как бы отреагировала его сестра. Он представил, что это будет подобно дикому огню; она заскрежещет зубами и затопает ногами, требуя сказать, почему, ну почему он утаил от неё такое? И, возможно, он сказал бы, что вороны всё время терялись в пути.______________________________
Он проник в её комнату поздно ночью, с опьяняющим разум лицом Серсеи в голове. Они были в Винтерфелле месяц, в этом дьявольски холодном месте. В его жилы и сердце проникал лёд, оставив там немного любви, но много желания, неизлечимого желания золотой львицы, которая не любила его без пользы от него. В чём-то он ей уже отказал… но кое-что всё ещё оставалось. Её сын, Джон, спал подле неё, лёжа на спине, в то время как его мать прижалась к нему, своей рукой на его животе словно защищая его. Её нос зарылся в его волосы, тёмные, как её собственные. Но в ночи всё выглядит тёмным. Джейме навис над ними, и слова Серсеи эхом отозвались в его голове. «Если ты убьёшь щенка, я не сомневаюсь, что его сучья мать наложит на себя руки. Если ты убьёшь щенка. Убьёшь щенка». Он поклялся защищать королеву, но что насчёт её сына? У меня есть привязанности, напомнил себе Джейме. К моей семье. К отцу. К Серсее. Эртур Дейн говорил ему иное, но он не Эртур Дейн. Трудно будет объяснить смерть? Пожалуй, да. Но королева сама сказала: он был братом королевы и сыном мастера над монетой. Всё, что ему нужно будет сказать, это то, что в ту ночь перед её дверью стоял другой стражник, что он отлучился лишь на минуту, только отлить… Меч висел у Джейме сбоку, а улыбка Серсеи согревала его. Меч — это было слишком; это должно быть быстро и чисто. Он вытянул из сапога кинжал из валирийской стали, отделанный рубинами и золотой рукоятью — подарок, который он получил на шестнадцатые именины. В том году Серсея получила платье и нитку жемчуга. Она завидовала ему. Как только он приложил его к глотке ребёнка, его глаза открылись. Они блестели даже во тьме едва различимым бледно-серым цветом. На мгновение Джейме запаниковал и сказал себе: прикончи его, дурак, пока он не наделал шума. Но мальчик был спокоен, даже благосклонен, глядя на Джейме с тем невинным доверием, с каким мог смотреть только ребёнок. Таким же взглядом пронзала его Лианна. Он тут же вышел из транса и вдруг увидел картинку, как кто-то смотрит через затуманенное окно. Там был рыцарь в белых доспехах с кинжалом у горла беззащитного ребёнка, в то время как рядом спала его мать. И ради чего? Трус, пробормотал про себя Джейме, пряча кинжал в ножны. Усмирённый ребёнком. Он уже потерпел неудачу с двумя королевами; может, в этот раз он послужит королеве и защитит её детей. Он мог бы открыть дверь в спальню и повелеть королю оставить её в покое. Он мог бы броситься в дикий огонь и вытащить тела её и детей из пламени. «Ты нужен мне здесь, чтобы защитить моих жену и детей, пока меня не будет», сказал ему Рейгар годы назад у ворот Красного Замка. Может, он выполнит свой долг, хоть однажды.