Какими мы были

Королевская власть опьяняла. Она не чувствовала себя королевой по-настоящему, пока не произошла её коронация через два дня после свадьбы. Тот день сам по себе был наполнен головокружительным блаженством — она ходила под руку с Рейгаром, слушая, как люди выкрикивают её имя, в платье из превосходной ткани, которая, казалось, целовала её кожу при каждом шаге и движении. Она была слишком счастлива, чтобы что-нибудь поесть или выпить, хотя, возможно, это было неразумно. С наступлением вечера она удалилась в свои новые покои. Они были гигантскими, с прихожей, с окнами до потолка, и обставлены мебелью практически по её вкусу. Она вернулась мыслями к тому завтраку в прихожей Лианны и не могла не отметить, что она была так же красива, как и её собственная. Спальня была ещё прекраснее, уже убранная в красный и золотой — цвета её Дома, с прекрасными дубовыми столом и стульями, и огромным шкафом, больше, чем был у её леди-матери, и нарядов в нём тоже было больше. Пол украшали мирийские ковры; золотые, серебряные украшения и драгоценности всех цветов лежали на комоде — подарок от Рейгара. Что больше всего привлекло её внимание — барельеф дракона и льва в изголовье постели. Дракон был лишь чуть выше, и у них были переплетены лапы. Рейгар был с ней удручающе нежен, до такой степени, что даже спросил её, возляжет ли она с ним этой ночью. Вопрос казался бессмысленным, так как она была его леди-женой и у неё не было выбора, но когда она сказала «да», ответ этот шёл из самого сердца. Она долго ждала этого момента; ничто больше не сдерживало её от этого. Сначала он распустил её волосы; его опытные пальцы находили удерживающие их шпильки, пока золотые локоны не опустились волной на её плечи. Затем он с благородной медлительностью расшнуровал её платье и снял его с плеч, так, что оно упало на пол. Ощущение его длинных, мозолистых пальцев на своей нежной коже оживило её пульс. Когда оказалась сброшена её сорочка, как и его одежда, Серсея подумала, что упадёт в обморок. Обнажённым его тело было ещё красивее — эти гибкие, сильные формы захватили у неё дух. Когда он снова прикоснулся к ней, чтобы притянуть к груди и поцеловать, Серсея уже была влажной. Она позабыла обо всём от острого наслаждения, когда он уложил её на мягкую постель и его тело воина вонзалось в её с каждым толчком бёдер. Тихие звуки заполнили спальню: Рейгар звучал чуть громче вздохов, Серсея подавляла свои более громкие стоны. Она рано дошла до пика удовольствия; до того, чем он излился в неё, но не раньше, чем он прошептал в её волосы: — Серсея. Никогда ещё её имя не звучало слаще, чем на этих губах. На следующее утро грех, казалось, покинул их постель. Она проснулась раньше него, по-прежнему в его объятиях. Он спал совершенно неописуемо, так красиво и спокойно. Когда она вспомнила предыдущую ночь, её щёки загорелись от мысли, что она лежит в постели с человеком настолько совершенным, что это казалось ей почти абсурдным, словно она в любой момент могла очнуться ото сна в своих старых покоях. Вообще, в то же время это было не так уж странно. Она всегда должна была быть его, его женой, а он — её мужем. Это всего лишь было украдено у неё. Сейчас это было не важно — она забрала его назад. Во вторую ночь их брака он отправился в постель волчьей суки. Серсея в ту ночь кипела, с мертвенной бледностью думая, что он покинул её постель уже через день после свадьбы. Понадобились часы, чтобы остудить её гнев, не без своего рода увещевания. Он пожалел её, ведь она такая жалкая. Его член в ней был величайшим прощальным подарком, о котором она могла подумать. На следующий день рано утром шлюха уехала. Серсея с ликованием отметила, что она отсутствовала на её коронации. В тот день, когда Верховный септон возложил корону ей на голову, Серсея была наполнена столь острым восторгом, что, безусловно, боги были на её стороне, ведь только они могли дать ей такое чувство. Поднявшись и обернувшись посмотреть на публику в тронном зале, она обнаружила их всех на коленях. Это были лорды и леди, которых она видела ежедневно, с некоторыми она ужинала и прогуливалась. Все они были равны ей всего лишь день назад. Теперь она была значительней, величественней, мощней. Они будут кланяться, проходя мимо; научатся называть её королевой Серсеей, а не леди Серсеей. Я — королева, сказала себе Серсея, трепеща до кончиков пальцев. Как и должна была быть. Это не чувствовалось по-настоящему, пока Рейгар не взял её за руку и не наклонился поцеловать её в золотое кольцо с большим рубином в центре, которое он преподнёс ей. — Моя королева, — прошептал он между поцелуями, отзывавшимися у неё мурашками по спине, и она выдохнула: — Скажи это снова. Она почувствовала, как его неземные губы изогнулись в улыбке, и он подчинился, скандируя для неё: «моя королева, моя королева». Это опаляло её плоть вместе с его знойными поцелуями и обжигающими пальцами, ласкающими её бёдра. — Моя королева, — пробормотал он ей в затылок, и Серсея заплакала от радости. Их медовый месяц продлился неделю, хотя Серсее хотелось, чтобы он длился вечно. Целую неделю она краснела под его пламенным взглядом, целовала его голодные губы и получала его внимание, ни разу не покидая его. Между ними всё ещё присутствовал аристократизм их первой брачной ночи, но была и обжигающая страсть, дополняющая их жаркие объятия, заставляющая Серсею задыхаться и скручивать пальцы. Не было ничего лучше, чем слышать своё имя из его губ каждый раз, когда он достигал пика, и ничего не нравилось ей больше его имени на своих устах. Когда они вернулись к своим придворным обязанностям, это стало словно пробуждением ото сна. Радужный туман рассеялся, когда она вынуждена была проводить время вдали от Рейгара. Серсея урывала его мельком несколько раз в день, хотя ужинали они всегда вместе. Они едва ли когда могли побыть одни. Всегда находились люди, делившие с ними стол; послы и члены Малого совета, каждый из которых хотел что-то сказать ему. Эта ужинающая аудитория всё расширялась, пока Серсея не обнаружила, что едва ли ужинает с Рейгаром и видит его только ночью, когда он падал на кровать, раздражённый и обессиленный. Она тянулась к нему с намерением угодить, но он только целовал ей руку и желал спокойной ночи. Это так и полагается? спрашивала она себя, глядя на багряный полог своей золотой кровати. Вот что такое быть замужем за королём? Серсея вспомнила свой рисунок, нарисованный ей ещё девочкой, но уже ждущей выйти за него замуж. На нём её руки обхватывали его талию, когда они летали в небе на драконе. Дракона у них и не было, но в их союзе отсутствовало какое-то возбуждение. Оно исчезло, как только они погрузились в свои обязанности, к которым Рейгар был очень серьёзен. Она и не знала, насколько он посвящал себя этому. С ним на троне королевство всегда было в мире, за исключением Дорна, но дорнийцы всегда были упёрты. Выйдя за него, она осознала, насколько им руководил долг, заставляя его неустанно работать на благо королевства. Как бы замечательно это ни было, это значило, что её собственное счастье было принесено в жертву. Прошло чуть больше луны их брака, и Серсея нацелилась разрешить эту проблему. Она не хотела, чтобы они отдалились друг от друга так скоро; они только начали их совместное правление, и она поклялась себе и Джейме, что она сделает так, что он полюбит её. Дверь открылась, и вошёл её король. Серсея обнаружила, что уже улыбается, радуясь, что видит его. Он подошёл прямо к ней, кратко поцеловал в губы и начал раздеваться. Серсея вскочила и убрала его с руки с камзола, чтобы расстегнуть его самой. — Как прошёл твой день? — спросил Рейгар, положив руки ей на талию. — Прекрасно, я полагаю, — ответила Серсея, всё ещё улыбаясь. Его руки были такие тёплые. — А как твой? — Замечательно, — сказал Рейгар и сжал губы в тонкую линию. Она сразу поняла, что не всё было хорошо, но, прежде чем она успела задать вопрос, он прервал её своим собственным: — Не слишком ли ты много сделала за сегодня? — Нет, не очень. Всё замечательно, — ответила Серсея. Замечательно не то слово. Серсея провела день в садах с невыносимыми придворными дамами, каждая бесцветней другой. Одна из них недавно забеременела и хихикала об этом, будто она была первой женщиной, сделавшей это. Серсея высидела этот бесконечный разговор с натянутой улыбкой. — Приятно это слышать, — сказал Рейгар со вздохом облегчения. Он стянул блузу со своего ваяного торса, аккуратно повесив её на спинку стула, и провёл рукой по своим роскошным волосам. Это были действительно самые красивые волосы, которые она видела и к которым прикасалась; красивее даже, чем у её матери. Хотя обычно он носил их длинными, она была рада, что он подстриг их для свадьбы. Его бледные пряди сейчас едва задевали плечи. Ей так больше нравилось. — Ты опоздал ко мне сегодня, — промурлыкала Серсея низким шёпотом. Её пальцы скользнули по его гладкой щеке и ниже на подбородок. Этот царственный подбородок так подходил к его царственному лицу. — Мои извинения, — сказал он с легчайшей улыбкой. — Я задержался в комнате Джона, пойдя увидеть его. Привычка. Серсее стало дурно от этих слов, от имени, которое он осмелился произнести. Это было неприятным напоминанием о его прошлом и его вопиющем разрыве с настоящим, их настоящим. Было естественно скучать по своему сыну, думала она, но это был не её сын. Она не хотела иметь с ним ничего общего. Она не позволила себе показать эту неприязнь, улыбнувшись и слегка наклонив голову. — Это не имеет значения. Ты здесь. — Она прислонилась для поцелуя, который он охотно вернул. Чтобы подразнить его, она отстранилась, едва его язык лизнул её губы, и пошла обратно к кровати, скользнув под одеяло в ожидании его. Но он не пришёл в постель; вместо этого он повернулся и сел за письменный стол рядом с кроватью, притянув новый лист бумаги. Серсея могла видеть только выразительные мышцы его спины в то время, как он писал, и быстро почувствовала раздражение и нетерпение. — Что ты пишешь? — спросила она со всей ласковостью, которая, однако, была фальшивой. — Письмо, — услужливо ответил Рейгар. — Кому? — Я буду в постели через секунду, миледи, — сказал Рейгар, не ответив на её вопрос. Серсея нахмурила брови. Ей не нравилось, что её так холодно оттолкнули. — Письмо может подождать, милорд, — сладко промурлыкала Серсея, надеясь уговорить его. — Иди спать. — Всего несколько минут, — отрывисто ответил он, не почувствовав его гнев. — Это слишком долго. Приди ко мне сейчас. Она увидела, что он остановился; перо его замерло. — Это письмо большой важности, — произнёс он ровным, но нетерпеливым голосом. — Ты должна подождать. — Тогда не скажешь мне, в чём дело? — спросила Серсея, выскользая из постели. Она подошла к Рейгару и опустилась на колени, чтобы посмотреть на него. — Если я — твоя леди-жена и твоя королева, то всё, чего я прошу — знать, что у тебя на уме, если, конечно, это касается вопросов твоего королевства. — Рейгар протянул к ней руку и погладил её по щеке. Она прислонилась ближе к его касанию, изголодавшаяся по его теплу. — Ты действительно хочешь знать? — спросил он, сверкнув глазами с предупреждением и чем-то ещё… чем-то вроде неверия. — Да, — выдохнула Серсея, слегка кивнув. — В королевстве неспокойно. Немногие любезно приняли наш брак. — Она расширила глаза, удивившись словам. Он улыбнулся мягкой улыбкой, хоть и очень грустной. — Это не твоя вина, милая Серсея. А только моя. — Почему? — спросила Серсея, в самом деле запутавшаяся. Это всего лишь брак. Множество их заключается каждый день, пусть и менее важные, чем её. — Ты прекрасно знаешь, что вторая жена не устраивает Веру, — объяснил Рейгар, всё ещё улыбаясь. — Это не устраивает и людей. — Ты — король, — неистово утверждала она; слова сами вырвались у неё изо рта. По коже пополз жар, поощряя пламя её гнева. — Ты можешь делать всё, что захочешь. Какое они имеют право жаловаться? — Короля должны уважать, обожать, и, прежде всего, повиноваться ему. Власть означала возможность делать то, что захочешь — Серсея знала это с тех пор, как была ещё ребёнком. — У них есть все права, миледи, пока они остаются смертными со своим мнением. — Его слова поразили Серсею своей кроткостью. Было известно, что Рейгар хорошо царствовал, ибо его правление было сильным и неоспоримым, но она не ожидала такой умеренности, когда дело зашло до удара по его врагам. Серсея полагалась на быстрое исполнение в решении проблем. — Ты должен заставить замолчать это сопротивление, — сказала ему она, встречая его глаза в тусклом свете. — Брак — это твой выбор. Вера не имеет права отказать тебе в этом. — Не имеет, — отозвался он. — Но это всё равно их не устраивает. — Тогда нужно заставить их, напротив, превозносить его, или пусть они захлебнутся своим же гневом, — ответила Серсея. Она опустила его руку с щеки себе на грудь. Она внезапно почувствовала себя безумной, словно сквозь неё прошла молния, и ей хотелось, чтобы Рейгар почувствовал это, разделил с ней это. Она хотела, чтобы загорелись его глаза, чтобы он широко улыбался, чтобы страсть опьяняла его. Она хотела, чтобы он был грозным и внушающим страх, чтобы королевство целовало ему ноги. Серсея хотела быть женщиной, которая даст ему эту силу, сделает его способным наказывать простой люд и дворян не только словами. Его первые две королевы уже загасили его, сказала она себе. Элия была слишком слабой, а Лианна — слишком жёсткой. Я же хочу быть для него идеальной. Рейгар моргнул, но ни удивления, ни неодобрения не мелькнуло в его глазах. — Это не так просто, — сказал он, убирая руку с её груди. Он поднялся на ноги, возвышаясь над ней, как высокое, молодое дерево. — Нужно учесть и другие вещи, — добавил он себе под нос, как раз достаточно громко, чтобы она услышала. Затем наклонился и поднял её на руки, которым Серсея мгновенно уступила. Он положил её на кровать и двинулся по направлению к столу. Серсея схватила его за руку, запрещая ему уходить. — Ты мне доверяешь? — неожиданно дико спросила она, широко раскрыв глаза, словно блюдца. — Конечно, — пробормотал он и повторил более твёрдым голосом: — Конечно. — Тогда позволь мне помочь тебе, — прошептала она надломившимся голосом. — Ты уже помогаешь, — сказал он ей, прежде чем поцеловать в губы и отстраниться. Серсея смотрела, как двигаются и перекатываются его мышцы на спине, прежде чем погрузиться в тяжёлый сон.

______________________________

— Ты ещё не беременна? — Холодные глаза отца устремились на неё с обычным равнодушием. Серсея покраснела, хоть и больше от гнева, чем от смущения. Её характер в последнее время ужасно испортился; она обнаружила, что всё менее и менее терпелива к бесцветным придворным дамам и ещё менее к тем, кто занимал время её мужа. Она обнаружила, что огрызается на своих служанок за малейшие провинности, проклиная их неспособность и угрожая уволить. Когда она пожаловалась на них Рейгару, он только сказал: «Делай то, что считаешь необходимым, моя милая». Это был вообще не ответ. — Ещё нет, отец, — ответила Серсея сквозь зубы. Даже Рейгар не давил на неё в этом деле. Конечно, не сегодня-завтра её лунные крови не придут. — Он в твоей постели каждую ночь или нет? — спросил Тайвин, постукивая пальцами по столу. — Прошло уже больше двух лун. — Я не думаю, что хочу обсуждать это с Вами, — резко ответила Серсея, метая взглядом кинжалы в своего сурового отца. Она сразу же пожалела о своих словах, когда отец выгнул бровь, а его верхняя губа изогнулась в пугающей усмешке. — Теперь, став королевой, ты сделалась лучше меня? — спросил он, и его слова вызвали уничижительный холод по спине. Она не смогла больше выдерживать его непоколебимого взгляда и опустила глаза на колени. Это не помогло. — Тогда, я, пожалуй, не поделюсь с Вами сведениями, которые я узнал о Вашем муже, ведь я так низок для этого. Её глаза снова поднялись, расширившиеся от любопытства. — Рейгар? — спросила она, произнеся его имя с трепещущим жаром; сладчайший вкус наполнил её рот. — Что с ним? — Почему бы Вам не спросить его самой, Ваше Величество? — продолжал отец с уничтожающей издёвкой. — Вы не пожелаете услышать это из уст того, кто настолько ниже Вас. — Я не имела это в виду, отец, — быстро сказала Серсея и наклонилась, чтобы накрыть его руку. Он убрал её, но продолжал пристально смотреть этим принижающим взглядом, сокрушая её, пока она снова стала не больше, чем ребёнком. — Мои извинения, лорд-отец. Глаза её отца сверкнули не с прощением, но с предупреждением. После паузы, которая, он должен был знать это, резала её, словно нож, он начал говорить: — Наш король хочет примириться со своим народом и Верой. Ему предложили решение. — Серсея наклонилась ближе. — Низвести одну жену до любовницы. — Не меня, я надеюсь? — Слова вылетели из её рта прежде, чем у неё был шанс обдумать сказанное. Не может быть такого, чтобы это была я, лихорадочно думала Серсея. Я лучше. Я красивее. Я дам ему ребёнка. — На данный момент это ни одна из вас, — сказал ей Тайвин с усмешкой. — Пока она далеко, он не примет решения, а народ не поднимется. Мы должны сделать так, чтобы она осталась на Севере. — Он как бы между делом вытащил из стола лист бумаги и взял в руку перо. — Ты рассказала Джейме о нашем желании? При его упоминании Серсея сглотнула. Она нисколько не могла избавиться от мыслей о своём близнеце и выкинуть его из головы. Они расстались в гневе; вернее, только он. Серсея была одурманена восторгом, когда он видел её в последний раз. Было бы неправдой сказать, что она сожалела о том, как кончилась их последняя встреча, так как она ни разу не тосковала о нём с тех пор, как он уехал. У Серсеи был Рейгар, и это всё, что имело значение. Теперь ей нужно было его удержать. — Я сказала ему, — проговорила Серсея хриплым шёпотом. Джейме тогда не понравилось её предложение, но, конечно, когда его гнев остынет, он примет это. В конце концов, это сошло с её губ. — Сделает ли он это? — спросил лорд Тайвин со своим обычным скепсисом. — Сделает, — слабо подтвердила Серсея; она едва ли могла убедить себя в этом, но в глубине души знала, что он сделает всё, о чём она его попросит: от невинного поцелуя до пролития крови. Он слишком сильно любил её, чтобы в чём-нибудь отказать. — У Джейме есть недостатки, — сказал её отец ровным тоном. — Среди них — привязанность к своему королю. Я не исключаю вероятности того, что он вернётся вместе с королевой и её ублюдком, и в их жилах всё ещё будет бежать кровь. — Он стал писать на бумаге, и в следующую минуту звук пера, царапающего слова и иногда звенящего о стеклянную чернильницу, было всем, что могла услышать Серсея. — Это ты убедишь его избавиться от неё. — Джейме сделает это, — настаивала Серсея уже с большим жаром. — Я напишу ему, я… — Не Джейме. Рейгара. — Тайвин приостановился писать и взглянул на неё. — У женщины есть своё оружие, не так ли, милая Серсея? Серсея знала, что это были за оружия. Ими была наделена каждая женщина, и большинство из них неизменно имели влияние на мужчин. Это были слёзы, раны, дети и то, что находится между ног. Но Рейгар был не простым мужчиной; конечно, он был выше таких низменных зрелищ. — Он всё ещё сохраняет наклонность к старковской девице, — продолжал её отец. — Похоже, она хорошо знает своё оружие. — Я хочу, чтобы её не было, — тихо прошипела Серсея. — Я не хочу, чтобы она или её щенок были рядом с ним. — Серсея вспомнила прошлую ночь и упоминание Рейгара о своём сыне. Ребёнок слишком похож на неё и служил слишком сильным напоминанием. Серсея смогла бы разобраться с его матерью; а вот мальчишка должен был умереть. — Тогда твоя обязанность — изгнать её из его разума. Он может разместить её куда-нибудь ещё, возможно, даже не на территории замка. Мальчик, несомненно, останется здесь. — Её отец сухо улыбнулся. — Что очень близко, на самом деле. — Я пыталась, — признала Серсея, вспоминая свои попытки завлечь его в страсть, когда он был утомлён до мозга костей. — Это непростой подвиг. — Она сказала это с разочарованием и злостью. Она не думала, что может проиграть глупой северной суке; она не проиграет. — Как же так? Он пал так легко перед девицей, бывшей наполовину ребёнком, — грубовато заметил лорд Тайвин. — Рейгар слаб. — Рейгар мягок, — настояла Серсея сквозь зубы, взбугрив ткань платья на коленях. — И это его слабость, — ответил Тайвин, не жалея её своим взглядом. — Слишком мягок, чтобы подавить инакомыслящих, наказать мятежников, привести к своему правосудию. Слишком мягок, чтобы избавиться от девушки, которая является только бременем. — Это не его путь. Он не любит насилия и жестокости. Он не похож на тебя. — Её отец только улыбнулся на эти слова. — Нет, он не таков, — сказал Тайвин. — Джейме рассказывал мне, как она кричала на него, как какая-то сумасшедшая дикарка, слишком смелая, чтобы держать язык за зубами, в то время как твой милый король сносил это без всякой реакции. Если бы она вышла замуж за Роберта Баратеона, как и должно было быть, он бы, конечно, побил её за такую дерзость. — Ты когда-то готов был отдать меня этому человеку, — с насмешкой напомнила ему Серсея. Она ненавидела упоминания о нём; её отец отказался от рискованной вероятности того, что Рейгар выиграет, и предложил её руку этой скотине. Да, ей говорили, как он красив, как силён и как обольстителен, но он был заведомо глуп, любил вино и женщин до крайности. Он был хорошей партией для скучной Лианны Старк, но непривлекательной для Серсеи, чей принц был ещё жив, когда отец уже распорядился её рукой. — И отдал бы, если бы он стал королём. Вместо этого мы имеем безвольного короля вместо глупого. — Он не бил свою визгливую жену, и поэтому безвольный? — с гневом спросила Серсея, начиная горячиться. — Он проявил силу перед Лианной. Элия была кроткой рядом с ним, и ему достало смелости короновать и увезти её. Теперь она подавляет его. Это в ней проблема, а не в Рейгаре. Он потерял с ней, бесчестной, всю свою силу, и я должна вернуть её ему. — Это моя мечта. — Тогда сделай это, — сказал ей Тайвин, опустив перо в чернильницу. — Если ты хочешь, чтобы он полюбил тебя, чтобы забыл эту глупую шлюху, чтобы твой сын сидел на троне — оберни его против неё. У тебя есть оружие; используй его. Он говорит это так, как будто это так просто, бурлила внутри себя Серсея. Рейгар слишком умный человек. Но он человек. А все люди имеют слабости.

______________________________

У неё не было чёткой причины, почему она пошла в покои Рейгара. Может, она искала что-то, но что — не знала. Вероятно, она хотела быть в его собственном личном месте, которое было наполнено его личными вещами. Было известно, что Рейгар редко задерживался в своих покоях, кроме, возможно, проведения аудиенций с посетителями в своём кабинете. И, так как он каждую ночь спал в спальне своей королевы, его кровать, очевидно, не использовалась. Но когда Серсея вошла внутрь, она обнаружила чистые покрывала, закрывающие большую постель; деревянные поверхности были свободны от пыли, и всё сияло на свету. Эти была именно такая спальня, которые ей нравились, и меньшего она от Рейгара и не ожидала. — Я должен сказать Его Величеству королю, что Вы пришли сюда, — проворчал позади неё в предупреждение сир Барристан. Серсея закатила глаза; она возмущалась, что её поручали столь утомительно благородному рыцарю, хотя и знала, что Рейгар не хотел ничего плохого. Это было лучше, чем сир Освелл, который бы, несомненно, разил спиртным, и гораздо лучше, чем дебошир сир Лонмаут. — Скажите ему, сир. Я уверена, что со всеми его проблемами он будет рад услышать, что королева посетила его покои, — резко ответила Серсея. — Подождите меня снаружи, если желаете. Сир Барристан не издал ни звука протеста, но Серсея знала, что разозлила его. Ну и прекрасно; в любом случае, он не больно-то ей нравится. Свет струился через окно, смягчая чёрные тона по всей комнате. Было больше чёрного, нежели красного, заметила она. Постельные принадлежности были в основном чёрными, древесина гардероба также была покрашена в чёрный, а в углу стояли доспехи из чёрной брони. Красный акцентировал всё это, преимущественно, в виде трёхглавого дракона, смягчая темноту, но лишь немного. Если бы не мягкий бежевый цвет стен, эта комната была бы сущим мучением. Серсея прошагала к кровати. Она была больше, чем у неё, чего и следовало ожидать, и грандиознее. Золото было инкрустировано рубинами, подмигивающими ей на каждом шагу. Она провела рукой по атласным простыням, проверяя их мягкость. Затем в акте, который мог быть назван не иначе как ребячеством, Серсея легла на них, прижавшись щекой к большой подушке. Перина под ней опустилась, а атласные простыни своей прохладой приятно остудили жар вокруг неё. Я должна попросить Рейгара спать здесь, сказала она себе. Она гораздо лучше моей, и я буду ближе к нему. Кроме того, она хотела бы здесь трахнуться. Серсея села и оглянулась. Возле кровати стояла тумбочка из того же тёмного дерева. Она стремглав бросилась к ней и открыла ящик. Там был неожиданный беспорядок случайных предметов — колец, пуговиц, каких-то драгоценностей, верёвок, верховых перчаток — без всякой связи друг с другом. На мгновение Серсея подумала, что в этом и есть загадка Рейгара — в неорганизованности. Но она знала, что это не так. Она отодвинула какие-то предметы и нашла ожерелье. Оно было из золота, инкрустированного рубинами, хоть и с впадинами, откуда некоторые выпали; но не это привлекло внимание Серсеи. Подвеска размером была почти с её ладонь и изготовлена в форме прямоугольника. Серсея вытащила её и заметила, что металл был слишком тусклым, будучи долго не полированным. Её пальцы нашли застёжку, ослабшую не сразу, и кулон раскрылся на её ладони. В нём был портрет женщины, восхитительной, как только могли сотворить боги. У неё была смуглая, загорелая кожа без изъянов, потрясающие зелёные глаза и длинные чёрные волосы, прямые, как спица. Серсея чуть не позеленела при взгляде на неё, пока не узнала, кто это была — Элия Мартелл. — Мой бедный король, — вздохнула она. — Всегда такой преданный. — Серсея не чувствовала ревности к тому, что муж держал этот портрет. Нет, Серсея не могла бы; Элия Мартелл мертва, а мёртвая соперница лучше, чем живая. Она положила портрет на место и мягко закрыла ящик. Осмотревшись вновь, она выхватила глазами письменный стол в углу, из дерева чёрного, словно крылья ворона, как это было типично для всех наиболее посещаемых Рейгаром комнат. Такой же был в её спальне и ещё один — в спальне Лианны; его часто охватывала необходимость что-то записать, и не всегда по дипломатическим соображениям. Он до изнеможения работал за столом, чтобы написать для неё стихи, каждый из которых был красивее предыдущего. Она покинула кровать и направилась к нему. На нём не было ничего, кроме стопки бумаг, перьевой ручки, свечи, печати и чернильницы. Её глаза и руки опустились к ящикам сбоку. Она открыла первый и нашла там запасные ручки с перьями всех цветов. Присев, она стала открывать второй; она дёргала его изо всех сил, пока не послышался шорох бумаги и он не поддался, открыв взору страницы писем, уже вскрытых. На печатях была вытиснена голова лютоволка. Серсея неистово схватила одно и дрожащими руками открыла его. Дорогой Рейгар, было там написано. Прошу, приходи, я так хочу тебя видеть. Хотя бы на одну ночь. Жду тебя. Оно было подписано: «Лианна Старк». Вытаскивая письмо за письмом, Серсея находила их все, заканчивающиеся так же, пока груда бумаги не окружила её ноги. Каждое было нежнее предыдущего, каждое всё более раздражающе интимное. К тому времени, как её пальцы скребнули по дну ящика, Серсея думала об огне. Она хотела предать огню их все, чтобы сжечь эти тошнотворные остатки их любви. «Он любит эту дьявольскую женщину», раздался в её голове голос Джейме. «Больше нет», хотелось сейчас сказать ему Серсее. Её пальцы двигались против её воли, разрывая первое письмо надвое. Затем второе, третье, четвёртое… — Серсея? — позвал голос из дверного проёма, голос столь сильный, что мог принадлежать только Рейгару. Она подняла глаза и встретилась ими с его спокойным взглядом. — Рейгар, — пробормотала она дрожащими губами. — О, Рейгар. — Эти письма… — Он подошёл, наклонился и поднял одно разорванное письмо. — Зачем ты это делаешь? — спросил он, явно разочарованный. Серсея заплакала; было это настоящим плачем или организованным, она даже не знала. Он обхватил её руками, и она прижалась к его плечу, как плачущий младенец. — Мне так грустно, Рейгар, — пробормотала она в его камзол, слезами делая его ещё чернее. — Почему? — спросил он, потирая круги на её спине. — Я не выношу этих писем, прошу тебя, избавься от них, — сказала она с непритворной свирепостью. — Это только слова, — мягко сказал он в ответ. — Сожги их. — Она откинулась назад, чтобы встретить его взгляд, найдя на его лице, как обычно, выражение хладнокровия. Никаких эмоций не промелькнуло на нём, и сожаления тоже, когда он усадил её на кровать. Он нашёл огниво, подошёл к камину и ударил сталь о кремень, высекая искру, которая упала на дрова, порождая пламя. Серсея наблюдала, как он сжигает письма одно за другим; все эти признаки любви сворачивались в пепел и превращались в дым. Закончив, он пристально взглянул на неё, как бы спрашивая, удовлетворена ли она этим. — Ты рада тому, что видела, как они уничтожены? — спросил он, подходя к ней. Он опустился на колени и взял её за руки, уже не дрожащие. — Да, — ответила Серсея с кивком головы. — Они значили для меня довольно много, но ради тебя я избавился от них. — Её охватила легкомысленная эйфория, и она улыбнулась, глядя на него сверху вниз с пьянящим ликованием. — У меня есть ещё одна просьба, — сказала она. — Говори. — Я хотела бы спать в Ваших покоях, Ваше Величество. Он облизнул губы, наверняка обдумывая предложение, но позволил ей и это. — Мои покои — твои, — сказал он. — Не сомневаюсь, что малышу это понравится не меньше, — сказала Серсея, убрав свою руку из его ладони и приложив её к животу. Когда он толкнул её на спину, приложившись в горячем поцелуе к её шее, Серсея знала, что это только начало её победы.