____________________________
— Она что? — воскликнула Серсея, широко раскрыв свои зелёные глаза. Она тяжело задышала и стала обмахиваться, и Рейгару показалось, что она сейчас упадёт в обморок. Он взял её за плечи. — Я знаю, что это безумие, но я должен покинуть тебя — это не может ждать, — убеждал он её, пытаясь успокоить её явно истерзанные чувства. Рейгар бессознательно положил руку на её живот. Она была беременна на пятой луне, но её живот оставался таким плоским, как только мог. В ответ на его беспокойство великий мейстер сказал ему, что каждая женщина во время беременности своеобразна. Он предположил, что это один из встречающихся необычных случаев. — Я должен поехать на Север и проследить за её здоровьем. — Почему Джейме не написал раньше? — спросила она, раздувая ноздри. Даже в гневе она была ужасно прекрасна, из-за чего на неё трудно было разозлиться. — Он говорит, что она написала мне, когда только узнала. Он написал сейчас, хотя и поздно, и спросил, почему я ещё не приехал к ней. — Значит, она солгала моему брату? — спросила Серсея, подняв брови. — Она предала тебя! Милорд, это почти измена. Она должна быть наказана за свою нечестность. — Рейгар проглотил комок в горле. Ведают боги, он не умеет наказывать свою жену; каждый раз, когда он пробовал, это заканчивалось страданиями для них обоих. Серсея взяла его за руку и сжала. — Милорд, Вы не можете больше спускать ей это. Она — Ваша жена, и должна относиться к Вам с соответствующим уважением. Если Вы продолжите отвечать добром на её невыносимое поведение, то это будет обращение не как с женой, и даже не как с ребёнком. — Серсея говорила правду, и он это знал. Его жена часто нагружала его советами, и он научился доверять большей части из них. — Она не грудной ребёнок, милорд. Вы не должны относится к ней, как к младенцу. Рейгар не смог удержаться от вздоха. — Что ты предлагаешь мне делать? — спросил он, пронзая её усталым взглядом. Его золотая жена облизнула губы и опустила глаза, а затем снова подняла их. — У меня есть несколько идей, — сказала она, потирая пальцем его костяшки. — Но сначала у меня к тебе есть просьба. — Её голос был слаще вина и глаже шёлка. Это сделало его чересчур уступчивым. — Что же это может быть, моя королева? — Я хочу поехать с тобой. Рейгар, не задумываясь, покачал головой. — Нет. Я должен совершить это путешествие в одиночку. — Пожалуйста, милорд, я хочу быть рядом с тобой. Быть без тебя будет для меня самой большой болью, которую мне довелось знать. Я не буду спать ни одной ночи. — Она взяла его за руку и положила у себя между грудями. — А что, если у тебя возникнут вопросы? Эти рыцари ничего не знают о женщинах. Возьми меня с собой, и так мы не будем разлучены. — Её острый зелёный взгляд грустно буравил его; два маленьких изумруда прожигали дыры в его коже. Рейгар вдохнул. — Хорошо, — смягчился он, заметно колеблясь. — Ты не должна брать с собой много людей. Может, только твои служанки, но на этом всё. — Это всё, что мне нужно, мой король. Спасибо. — Она улыбнулась, а затем прислонилась к его груди и обняла его. — И мы должны уехать завтра, — добавил он, когда она привстала на носках, чтобы поцеловать его в подбородок. Такие мягкие губы, ужасно мягкие, словно шёлковые подушки. Он наклонил голову и поцеловал её сладкий рот, вызвав этим огонь, отозвавшийся в руках и ногах. Рейгар подавил его и отстранился. — А сейчас иди в постель и отдыхай, — настоял он. Разочарование полыхнуло в её глазах, но она кивнула и подчинилась. Рейгар наблюдал за ней, как она переодевается в своё ночное одеяние, распускает золотистые волосы и заползает в постель. Его постель, вспомнил он, как бы странно это ни было. Ни одна его жена никогда до этого не настаивала спать в его покоях, и по правде, он предпочитал именно такое положение дел. Ему нравилось то, что было известно, что он уклоняется от своей постели, чтобы отправиться в покои жены. Серсея, похоже, к этому не стремилась. Рейгар не понимал, почему. Он смотрел на негорящий, наполненный пеплом камин. Его глаза нашли плитку за ним, единственную красную среди белых, и сосредоточились на двух золотых буквах каллиграфическим переплетающимся почерком, так, что они словно держались за руки: RL._____________________________
Поездка заняла не больше недели (прим. пер.: косяк автора; разумеется, дорога из Королевской Гавани до Винтерфелла занимает больше времени — месяц-полтора). Дорога большей частью была приятной; Рейгар был рад, что они так хорошо провели время. Днём они тяжело и нудно ехали, а короткими ночами спали. Серсею оставили в карете, чтобы избавить от утомления езды верхом, и Рейгар видел её только вечерами, когда ложился в постель рядом с ней. Она часто говорила с ним в эти ночи; её нос касался его, когда она бормотала свои советы. — Ты не должен быть снисходителен, мой король, — таково было поучение большинства её заявлений. — Ты не можешь позволить ей думать, что она может быть настолько нелояльной тебе. — Он знал, знал это, и, боги, это злило его. — Она лгала окружающим. Она не уважает тебя. Ты был так добр, что отпустил её на Север, а она обманула тебя. За это ты должен наказать, мой король. — Он кивал и слушал её дальше, целуя кончики её пальцев. — Не колебайся перед ней. Она негодная. Ты должен исправить это быстро и равнодушно. — Подобные советы он слышал от своей матери: «Ты слишком мягок с ней, Рейгар». — Если она будет кричать, плакать и презирать тебя за это, пусть будет так. Она научится преодолевать жалость к себе и быть преданной тебе. Ты ведь знаешь это, не так ли, мой король? Он знал. Таким образом, со словами Серсеи в голове и новоприобретённой решимостью Рейгар решил, что он будет делать. Слова Серсеи и матери раздавались в его голове, когда они подъезжали к воротам Винтерфелла. Ты должен наказать её. Ты слишком мягок с ней. Она не проявляет уважения. Напомни ей её место. Эти слова выстраивали в нём гнев, но всё это мгновенно отошло на второй план, как только они въехали в грандиозные железные ворота Винтерфелла. Причина была проста. Первым, на ком он остановил свой взгляд, был Джон. Несмотря на то, что все вокруг него опустились на колени, его маленький сын с широкой улыбкой на лице подошёл к его лошади. Рейгар не мог даже подумать сказать всем подниматься; он спрыгнул с лошади и взял улыбающегося сына в свои объятия, подняв его над головой — он знал, что ему это нравится — а затем прижал к груди и поцеловал в разрумянившуюся щёчку. — Я скучал, папа, — зазвенел голосок Джона, по-прежнему улыбающегося. Слова жестоко резанули его, когда он осознал, до какой степени он скучал по своему сыну, своему маленькому мальчику, единственному сыну, которого он оставил. В более интимной обстановке, Рейгар, возможно, заплакал бы. Вместо этого он снова поцеловал его в щёку и крепко сжал. Он поднёс губы к его уху и прошептал: — Я скучал по тебе больше, мой маленький принц. С большой неохотой Рейгар снова поставил Джона на землю, который тут же схватил его за штанину и последовал за ним, когда он шагнул вперёд. Тогда он увидел её, преклонившей голову, но не колени, стоявшую между двумя коленопреклонёнными людьми: с прекрасными рыже-каштановыми и короткими тёмными волосами. Её живот был невероятно раздут, вероятно, препятствуя возможности склонить колени или сделать реверанс; или это было оправдание, которое он для неё придумал. Ярость снова прихлынула к нему, начиная медленно закипать. — Встаньте! — призвал он толпу, и все они быстро подчинились. Джон хихикнул рядом с ним, будто удивлённый его силой. Рейгар шагнул вперёд к Эддарду Старку, сжав его руку и плечо и обменявшись с ним стальными взглядами и пустыми любезностями. — Приятно видеть тебя снова, названый брат, — произнёс Рейгар с притворной теплотой. — Могу сказать то же самое, Ваше Величество. Винтерфелл принадлежит Вам до тех пор, пока Вы того желаете, — ответил Эддард, закончив их натянутые приветствия. Рейгар подошёл к Кейтилин Старк и поцеловал ей руку, заметив, что другой она держит пальцы Лианны. — Вы прекрасны, леди Старк, — пробормотал он. Между ними появился мальчик с медными волосами и голубыми глазами, и Рейгар знал, что его, к сожалению, зовут Роббом; он был всего на пару лун старше Джона. Он с улыбкой взъерошил его волосы, а затем поцеловал крошечные пальчики ещё более маленькой и более прекрасной Сансы. Рейгар сознательно и, возможно, холодно, пропустил Лианну. Он слышал, как Серсея рядом начинает выражать ей уважение, а сам закончил встречу с высоким мужчиной слева от Лианны. — Бенджен Старк, Ваше Величество, — ровно сказал он. — Боги, я помню Вас совсем другим, когда видел в последний раз, — громко удивился Рейгар. Но когда это было? Шесть лет назад, в Харренхолле? — Как поживает Ночной Дозор? — Можно было бы побольше людей, Ваше Величество, — заметил Бенджен; старая жалоба Стены. — Я займусь этим. Только тогда он наконец позволил себе взглянуть на неё. Она смотрела вперёд, в пустоту, со стальной решимостью, словно это было состязание, которое она хотела выиграть. Тогда же он заметил и сира Джейме позади неё, выглядевшего почти столь же стоическим, как и она. Он на мгновение задумался, не отвести ли ему рыцаря в сторону и не задать ли множество вопросов, на которые ему нужны были ответы, но знал, что не сможет их найти у лихого гвардейца. Нет, только Лианна будет отвечать за всё, что произошло. — Лорд Старк, — выкрикнул Рейгар — между ними было три человека. — Не могли бы Вы предоставить мне Ваш кабинет? Я хотел бы побыть наедине с Вашей сестрой. — Не моей женой, не королевой; Вашей сестрой. Вашей проблемой. Эддард Старк поклонился и повёл его внутрь. На секунду Рейгар подумал было увидеть жену, её сопровождающих и рыцарей, но этот момент прошёл, уступив место раздражению. Маленькая процессия Рейгара сможет сама о себе позаботиться; ему же нужно увидеть непокорную волчицу. К нему подошла Серсея, серьёзно глядя на него. — Позвольте мне пойти с Вами, милорд, — холодно произнесла она. — Нет, моя королева, мне нужно побыть с ней наедине, — резко сказал он себе под нос. Он не хотел обидеть её; он знал, что Лианна будет ещё неуживчивей с соперницей в одной комнате. Серсея кивнула, но на её губах можно было заметить призрак гримасы. Когда она удалилась, Рейгар посмотрел себе под ноги и увидел, что Джон тоже ушёл, возможно, понимая необходимость этого уединения и уже присоединившись к старшему двоюродному брату. Затем он последовал внутрь за беременной фигурой Лианны. Никто из них не говорил ни слова, пока дверь кабинета не закрылась за ними, и Рейгар не дал ей шанса. Он хотел произнести свои слова до того, как успокоится его гнев и он уже не сможет ясно дать ей понять, как сильно она разозлила его. — Я думал поговорить с сиром Джейме или твоим братом, чтобы потребовать объяснений, — сердито начал Рейгар, выпрямив спину и став ещё выше. Она стояла по другую сторону стола, сохраняя расстояние между ними, и так же сердито на него смотрела. — Но мне ясно, что никто не виноват, кроме тебя самой. — И ты совершенно прав, — парировала она, упрямо сжав челюсти. — Я солгала им, когда сказала, что написала тебе. — Как свободно ты признаёшься в лжи и предательстве! — воскликнул он, хлопнув по столу и наклонившись вперёд. — Ты приезжаешь на Север по моей милости, на земли твоего брата и под присмотром сира Джейме, и ты решила обмануть нас всех! — Так нужно было, — загадочно ответила она с суровым взглядом серых глаз. — Я — твой муж, — прошипел он. — Этот ребёнок внутри тебя — моё семя, и как только оно укоренилось, ты должна была написать мне. — Это было, возможно, жестоко, но он затем добавил: — Он мой, не так ли? — Он сказал это, чтобы вызвать реакцию, но вместо этого она обдала его ледяным взглядом. — Меня ранит то, что ты спрашиваешь такое, — прямо сказала она, обнажив зубы. — И всё же я спрашиваю об этом, поскольку, кажется, я ошибался в том, чтобы доверять тебе. — Слова Серсеи отозвались в его голове. — Неужели ты столь мало почитаешь меня? Неужели я был слишком добр? — В ответ на её молчание в нём вспыхнула ярость, и на мгновение глаза ему застило красным. — Испорченная! Меня поражает, как я мог взять в жёны такую, как ты. Я устал быть добрым к тебе… — Добрым! — усмехнулась она, и в её глазах тоже появилась злость. — Был ли ты добр, оставив меня рожать в башне одну? Был добр, когда привёз в Королевскую Гавань и ни разу не помогал мне приспособиться? Был ли ты добр, позволив пятерым моим детям быть похороненными без всякого расследования, а потом не смог увидеться со мной, когда я потеряла наше последнее дитя? Милорд, ты не был добр. Ты сместил меня и женился на другой, а сейчас у тебя хватает наглости привезти её сюда, в мой дом… — Довольно! — крикнул он, заставив её замолчать. Он видел, что она задохнулась своей тирадой и использовал это, чтобы заговорить самому. — Ты — моя жена, и отвечаешь передо мной. То, что ты сделала, совершенно непростительно. — Лианна отвернулась от него, опустив подбородок к плечу. Он увидел красивый кусочек её белой шеи, который закрыли упавшие на него каштановые локоны. Внезапно обессилевший, Рейгар застонал и наклонился вперёд, положив руки на стол. Корона на голове вдруг показалась ему невероятно тяжёлой; он снял её и опустил рядом. Рейгар провёл рукой по лицу и снова посмотрел на свою жену. Он любил её, когда она была беременна. Нет, он всегда её любил, но тогда особенно. Она источала восторг, и её слоновой кости кожа почти светилась. Она была гораздо менее защищённой, её сердце было открытым и свободным, она чаще улыбалась. Боги, она была ужасно весёлой и интересной, когда хихикала и трещала над каждой мелочью, и всегда тянулась к нему ночью своим голодным ртом. В дни, когда она была более смирной, она была милой или невыносимо грустной, но в любом случае она обращалась к нему за вниманием и утешением, которые он всегда рад был ей дать. Хоть эти прелести и уменьшались с каждой последующей их трагедией, он по-прежнему любил эти времена, когда они возникали. Вместо этого Рейгар упустил восемь лун совместной радости со своей ставшей почти чуждой женой. — Зачем? Зачем держать это в секрете от меня? — проскрежетал он, пытаясь сохранить в голосе силу. — Разве ты не думала, что мне хотелось бы, чтобы ты была рядом со мной? Заботиться о тебе, как я люблю делать? — Она не повернулась к нему, её глаза оставались устремлёнными в пол. — Мне нужно было доказать, что я всё ещё могу это сделать, — тихо сказала она. — Я хотела показать тебе, что я всё ещё могу дать тебе детей, только не в Королевской Гавани. Королевская Гавань — яд. — Я устал от этого оправдания, — с горечью заметил Рейгар. — Это правда! — лихорадочно воскликнула она, обращая свой взгляд к нему. Он увидел в нём какое-то злое отчаяние, какое бывает у отвергнутой женщины. — Клянусь тебе, этот ребёнок выживет, и это потому, что я далеко от этой гадючьей ямы. — Эта гадючья яма — мой дом, — резко заметил он. — И твой тоже. — Не мой, — яростно сказала она. — Не мой. Рейгар заскрипел зубами. Он предпочёл не останавливаться на этом вопросе и двинулся дальше. — Мы уже говорили с великим мейстером. Он сказал, что дело в твоём чреве и твоём теле, а не месте нахождения. — И всё же моё чрево быстро принимает твоё семя. Я не доверяю этому великому мейстеру. Я знаю, что в столице есть какая-то сила, которая ненавидит меня… — Довольно! Я больше не буду слушать эту детскую чушь, — воскликнул Рейгар, выпрямляясь и вставая во весь рост. Он подошёл к её стороне стола, но сохранял несколько футов между ними. — Иди сюда, — тихо сказал он. Она не подчинилась. Она опустила глаза вниз, уставившись в пустоту; ноги словно приросли к месту. Всё такая же упрямая. — Я больше не буду тебя просить, Лианна, — предупредил он. Он видел, как стиснулись в неповиновении её челюсти, но она всё же медленно закрыла расстояние между ними. Как только она приблизилась, Рейгар сделал то, что, как он знал, заденет её: он положил одну руку ей на живот, а другой задрал её подбородок вверх. Она обнажила зубы, словно его прикосновение обожгло её, и, по правде говоря, он так и хотел. — Обсудим вопрос о твоём наказании. Лианна усмехнулась. — Замечательно, — сухо сказала она. — Когда-то ты настаивал, чтобы я прекратила вести себя, как ребёнок, а теперь ты относишься ко мне именно как к нему. — Я делаю это в надежде вырастить из тебя наконец взрослую женщину, — ответил ей Рейгар. Её красные губы сморщились в отвращении. — После того, как ты родишь ребёнка и оправишься, — он сделал паузу исключительно ради эффекта, твёрдо и непоколебимо встретив её взгляд, — ты вернёшься со мной в Королевскую Гавань. Её глаза расширились в потрясении, и она отпрянула от его прикосновений. — Нет! — выкрикнула она, словно загоревшись огнём. — Нет, Рейгар, ты обещал мне год, целый год… — Я ничего тебе не обещал, — резко возразил Рейгар, придвинувшись ближе. Она ударилась об стол и завела руки за спину для равновесия. — Ты злоупотребила моей щедростью… — О, прошу! — снова попыталась она задрожавшим голосом. — Прошу, Рейгар, любовь моя, я хочу свой год. Мне нужны эти последние луны… — Тебе следовало подумать об этом прежде, чем действовать за моей спиной. — Я должна была, Рейгар, ты не понимаешь? Мне нужно было сделать это для нашего ребёнка, и для Джона тоже… — Ты потеряла свою привилегию! — неожиданно свирепо сказал Рейгар. — Если бы ты была честна со мной с самого начала, я бы мог позволить тебе остаться. — Мог, — упавшим голосом выплюнула она. — Из-за этой неопределённости я и скрывалась. О, как ты не понимаешь? — Не понимаю, — серьёзно произнёс Рейгар. — Ты тоже ограбила меня, Лианна, лишила нечто ценного. Ты лишила меня времени, которое я мог провести с тобой и Джоном, а я был так глуп, что считал это благородной жертвой. — Он скучал по своему сыну, его милых манерах и всех тех причудах, напоминавших ему самого себя. Он скучал по нему с его улыбками матери и её серыми штормовыми глазами; как он смеялся и кричал «папа», когда играл с ним. И Рейгар бы солгал, если бы сказал, что не скучал по Лианне и её изнуряющему характеру, которые так легко было любить, потому что она отдавала эту любовь обратно, но с большей неистовостью и страстью, чем он когда-либо был способен. Он скучал по её громкому смеху и по тому, как она сворачивалась калачиком рядом с ним, а он охватывал её руками, словно дракон, охранявший своё самое ценное сокровище, которым было не золото или серебро, а маленькая страстная волчица. Боги милостивые, он бы не хотел разлучаться вновь. Казалось, она сейчас заплачет; её глаза наполнились влагой, но Рейгар не поколебался. Он хотел, чтобы она вернулась домой не только по своим эгоистическим мотивам, но и потому, что ей нужно было наказание. Как и говорила его мать, он был с ней слишком мягок. Хоть он и знал, что по-настоящему это никогда не изменится, но, возможно, жёсткость должна применяться наряду с добротой. — Это моя вина в потере детей, — еле слышно проговорил Рейгар. Пятнадцать лет, широко раскрытые в изумлении глаза и тело ребёнка, ещё только обещающего превратиться в женщину — вот какая она была. Великий мейстер тоже говорил об этом: её юный возраст и неразвитое тело поспособствовали неплодовитости. Глядя на разбухший живот Лианны, он осознал, что чувствует не волнение, а боль. Он знал, что будет с ними обоими, и это было трагедией для них двоих. Тем не менее, он предпочёл бы, чтобы они скорбели вместе в их постели в Королевской Гавани, а не на незнакомом холодном Севере. Лицемерные мысли для того, кто когда-то оставил её горевать в одиночестве. — Рейгар, прошу тебя, пожалуйста, дай мне мой год, — снова начала она дрожащим голосом. — Мне нужно это больше, чем что бы то ни было. — Нет, — твёрдо ответил он. — Ты вернёшься вместе со мной. — К лучшему это или к худшему. Лианна открыла было рот, чтобы что-то сказать, но только поджала губы, ничего не произнеся. Она выпрямила спину, сцепила руки перед собой и присела в небольшом реверансе. — Как пожелаете, милорд, — продребезжала она, прошла мимо него и вышла за двери. Внезапно его череп расколола головная боль. Рейгар тихонько зашипел, прижав ладонь к виску и откинувшись на стол._____________________________
В тот день Рейгар каждое мгновение проводил с Джоном. Даже когда он говорил с лордом Старком или рыцарями, рядом с ним был Джон, улыбающийся и держащий его за руку. Это была невыносимая боль тоски по своему единственному ребёнку, и он не мог от неё избавиться, даже когда он был рядом. Джон протащил его по половине замка; показал спальню, которую делил с двоюродным братом, комнату Лианны, библиотеку и оружейный склад. За ужином его сын весь вечер сидел у него на коленях, подпрыгивая на них и время от времени болтая на разные темы. Было странно это говорить, но он не ронял ни единого лишнего слова. Джон часто молчал, острыми серыми глазами рассматривая то, что его окружает, и открывал рот только тогда, когда хотел озвучить своё наблюдение. — Робб упал, — сказал он однажды, и, посмотрев на того, Рейгар увидел, что он завалился боком на колени своей матери. — Мама грустная, — сказал он в другой раз и нахмурился, показывая на неё, сидевшую рядом с Бендженом Старком с нечитаемым выражением на лице. Столь проницательное наблюдение понравилось Рейгару, и он приписал это дару сына. В конце концов, принц, что был обещан, должен быть умён. — Кто эта леди? — спросил Джон с тихой вежливостью, указывая на Серсею. Его жена разговаривала с Кейтилин Старк и не услышала его. — Она — моя жена, — сказал он прямо, гадая, понимает ли он. Джон наморщил нос. — Мама — твоя жена, — почти вопросительно произнёс он. — Да, — ответил Рейгар с напряжённой улыбкой. — И она тоже. Джон не ответил. Он посмотрел на Рейгара, на Серсею, затем на Лианну в другом конце зала, и, наконец, на пустую тарелку перед собой. Рейгар почувствовал сильную боль в груди. Задай ещё вопрос, Джон, побуждал он его про себя. Спроси о ней и кто она для тебя. Возможно, он многого просил от ребёнка. — Её зовут Серсея, — сказал Рейгар, почти просительно. — Она — часть нашей семьи, как Робб или Санса. — По-прежнему нет ответа. — Хорошо? — осторожно спросил он. — Хорошо, — неуверенно ответил Джон; его серые глаза всё ещё оставались льдинками. Рейгар поднял его, поставил на ноги и поцеловал в розовую щёку. — Будь добр с ней, ладно? — спросил он с улыбкой, надеясь, что Джон тоже улыбнётся. Он этого не сделал. — Ладно, — сказал он тем же тоном, что и раньше, и оглянулся на свою мать._______________________
Уложив Джона в кровать, он отправился в постель, приготовленную для них с Серсеей. Кости ломило от боли, подобающей больше для пожилого человека, но то была боль не физическая. Он был психически и эмоционально истощён дорогой, Лианной, количеством Старков и Джоном. Сейчас мне нужен хороший, долгий сон, подумал он, уже слегка улыбаясь перспективе полноценного ночного отдыха. Он кивнул сиру Герольду, отворил дверь своих покоев и обнаружил там Джейме Ланнистера. Он разговаривал с Серсеей, стоящей спиной к Рейгару, и, казалось, на его точёном лице было что-то вроде злости. Они, должно быть, спорили, но остановились, когда вошёл Рейгар. — Ваше Величество, — пробормотал Джейме, положил руку на грудь и низко поклонился. — Приношу свои извинения за всё происшедшее. Я должен был написать раньше, но внял словам королевы. — Я не виню Вас, сир, — категорично сказал ему Рейгар. — Хотя согласен с тем, что Вы должны были написать раньше. Вы же не считали меня настолько равнодушным мужем, способным оставить свою жену в Винтерфелле одну, когда она вынашивает его ребёнка. — Прошу прощения, Ваше Величество. Она сказала, что это Ваше пожелание, — ответил рыцарь с рукой, всё ещё прижатой к сердцу. — Сейчас это не имеет значения, — сказал Рейгар, пожимая плечами. — Благодарю Вас за Вашу службу. Не знаю, слышали ли Вы уже, но мы уезжаем, как только королева Лианна родит и восстановится. Сир Джейме кивнул, затем открыл рот, чтобы что-то сказать, но сделал перед этим тяжёлую паузу. — Ваше Величество, если позволите, я попрошу у Вас кое-что, — осторожно проговорил молодой рыцарь, подходя ближе к Рейгару. — Говорите, сир. — После того, как мы вернёмся, я бы хотел попросить Вас уехать, чтобы навестить Утёс Кастерли. Рейгар обдумывал это секунду, но только для виду. Он в первый раз посмотрел на Серсею и увидел, что её лицо превратилось в мрачную гневную маску. Он свёл брови и снова посмотрел на Джейме. — Вы можете уехать отдохнуть, сир. Вы хорошо мне послужили. — Затем с улыбкой добавил: — И я не сомневаюсь, что Вы устали от Севера. Он так однообразен. — И холоден, и дик, и упрям, как и его люди. Джейме улыбнулся и пожал плечами. — Это не для меня. Лучше подходит для Старков и медведей, а не южан. — Затем он отдал ещё один поклон и ушёл, звеня доспехами. Рейгар снова посмотрел на Серсею, увидев всё ещё блестевшие от ярости глаза спустя ещё несколько секунд после того, как Джейме ушёл. Было необычно видеть такую тихую злость, привыкнув к более очевидной как в его семье, так и в отношениях. Было что-то в её зелёных глазах, указывающее на злобу и раздражение, как во взгляде Тайвина, посланном принцу Дорану, когда тот предложил понизить Серсею до любовницы. Интересно, что сказал или сделал её брат до того, как он вошёл в комнату? Ярость ушла с её лица, и она любовно улыбнулась ему. — Мой бедный король, — сладко сказала она, закрыв расстояние между ними. Её руки перешли к застёжкам его дублета, и она начала расстёгивать их одну за другой. — На Севере, кажется, не найти ни единой души, заслуживающей доверия. Рейгар состроил гримасу. — Кажется, да. — Она раскрыла дублет и помогла стянуть его с плеч. Затем она нашла шнурки его блузы и начала их развязывать. — Трудно с ней пришлось? — спросила Серсея, имея в виду одного конкретного человека. — Естественно, — отметил Рейгар с усмешкой. — Но я сделал так, как ты говорила. Я был твёрд и зол; боги, я был зол. — Его блуза была снята, и теперь её руки прижимались к его груди. — Она всегда была хороша в этом. Клянусь, ей нравится видеть, как моя кровь закипает. Серсея отвела его на стул, мягко прислонила к спинке и встала на колени, чтобы снять сапоги. — Она жестока, если наслаждается этим, — горько заметила она. — Не знаю, наслаждается ли она, — размышлял Рейгар, подперев подбородок рукой и глядя в потолок. Серсея стояла перед ним, но он на неё не смотрел. — Она так же расстроена, как и я. Боги, помогите ей… Рывком её руки ночная рубашка Серсеи упала на пол, обнажив в полумраке её тело. При виде её округлых, полных грудей с розовыми сосками, узкой талии и широких бёдер и этих прекрасных-прекрасных ног глаза Рейгара расширились. Он почувствовал, как шевельнулся член в брюках, и чуть не проклял его рвение. — Прекрати говорить о ней, милорд, — хрипло пробормотала она и опустилась ему на колени, обхватив его за талию. Рейгар положил руку ей на спину и повёл её вверх, зарывшись в её волосах. Его другая рука легла ей на бедро и подтянула её ближе, чтобы ощутить жар в своих чреслах. — Ясно, что она только злит тебя. В то время как я… — Она прижала свои губы к его. Рейгар ощутил вино и её страсть, смешанные вместе подобно головокружительному напитку. Рука извивалась в его волосах, зеркально отражая ту, что затерялась в её золотых локонах. Другая его рука потянулась к груди, которая легко вместилась в его ладонь, и сжала её, вызвав у неё низкий стон. Он продолжал месить мягкую плоть, особенно уделяя внимание отвердевающему соску, а затем перешёл ко второй груди. Пока он наслаждался издаваемыми ею звуками, Серсея энергично действовала: её руки вскоре оставили его волосы, чтобы потянуться развязать шнурки его бриджей и мягким движением направить его внутрь себя. Она, как и всегда с ним, была тёплой и влажной, и покачивала бёдрами с почти яростной страстью. Её ногти бороздили его грудь, зубы пощипывали ухо, а губы так ласково целовали подбородок. — Рейгар, — низко и сладко стонала она в ухо. — О, Рейгар. Он поцеловал её в плечо и остановился, уткнувшись в изгиб её шеи; она изгибала спину при каждом касании его губ. Его рука оставила её бедро и легла на округлое полушарие, и она выдохнула и запрокинула голову. Из её губ снова слышалось его имя, а скорость её покачивающихся бёдер уменьшилась. Она достигла своего пика, а скоро до него доберётся и он. Он чувствовал, как напрягаются его мышцы, как в животе разливается тепло и движется вниз, вниз, вниз, пока не рассеялось во внезапном всплеске, и он излился внутрь неё. Он ощущал, как смягчается в ней, но она не слезала. Серсея тяжело дышала ему на ухо, её руки скользили вверх и вниз по его бокам. Казалось таким естественным быть вместе вот так с Серсеей Ланнистер. Это были драгоценные металлы и камни вместе: золото с серебром, изумруды с аметистами, оба извлечённые на юге, оба подходящие для господства. Он поместит в неё своих серебряных младенцев, и в своей утробе она сделает их красивыми. — Я люблю тебя, — прошептала Серсея ему в ухо и поцеловала впадинку под ним. Рейгар молчал. — Люблю тебя, — снова сказала она. Те же три слова пришли ему на язык, но не ушли с него. Было просто озвучить их, отразив её, как серебро должно дополнять золото, но он даже не мог притвориться. Эти слова принадлежали кому-то другому, до, во время и после того, как они занимались любовью, и всякий раз, когда она хотела их услышать. Сейчас он был расстроен и слишком зол на этого человека, но всё-таки сдержал эти три слова на языке и не выпустит их, пока не придёт время. — Хорошо, — только и прошептал он в волосы Серсеи.