Нед
Нед вернулся в Винтерфелл даже без тела сестры, и от этого было горько. — Ты ничего больше не мог бы сделать, милорд, — уверял его добрый голос Кейтилин, и мягкая рука поглаживала его. Её глаза покраснели от слёз, вызванных, вне сомнения, скорбью по королеве, с которой она сблизилась, и детях, умерших такими маленькими. — Ты не мог предвидеть этого. И всё же, где-то в глубине души, Нед знал, что мог бы. Он мог бы назначить своих людей, сильных и верных ему, охранять двери Лианны от всякого входящего, и особенно от Джейме Ланнистера. Он всегда чувствовал, что не может доверять ему так, как доверял король. Он был Ланнистером, а людей с более мерзкой натурой не найти ни в каком другом Доме. Может, если бы он хотя бы попытался, ему перестали бы видеться эти сны. В них его сестра была мёртвой, была живой, рыдающей, улыбающейся, ковыляющим ребёнком и испуганной женщиной. Некоторыми ночами он видел её детей, с позолоченными коронами на головках, и кровь бежала из-под них по лицу. Элия, так она назвала последнего ребёнка — дорнийское имя для валирийской принцессы — её глаза сияли ярко-фиалковым, а на щеке было словно красное вино… Он не мог списать это на глупость Рейгара, хотя должен был. Он потерял жену и детей ещё раз, и снова одним махом, и горе, подобно буре, бушевало в его мрачных глазах — глазах мертвеца, которому снятся кошмары и который умоляет о пробуждении. Но Нед не разбудит его, даже если бы мог. Часть вины за всё лежала и на нём, и, возможно, вечное страдание станет надлежащим наказанием. Но его вовсе не успокаивало горе короля. Тело, это всё, что я хочу, как-то ночью молился он богам. Позвольте ей вернуться домой. Позвольте ей упокоиться рядом с братом. Не допустите, чтобы она умерла так далеко от него. Интересно, нашёл ли её уже Брандон там, на небесах. Или она так далеко, что он всё ещё её ищет. Он может искать вечность, чтобы вернуть сестру домой. Нед вот не смог. Луны сменяли друг друга без всякой надежды. Джейме Ланнистер исчез, словно его унесло ветром, хотя король по-прежнему рассылал своих людей по всем уголкам Семи королевств и даже за море в Эссос. Цена за его голову всё росла и росла, пока не стало представляться, что даже в королевской казне не наберётся столько монет. Золото Утёса Кастерли также помогало в поимке своего лорда, ведь король по-прежнему был женат на Серсее Ланнистер. Нед не занимался политикой. Он не писал королю. Больше не путешествовал ворон, летающий в Королевскую Гавань. Мейстер Лювин даже сказал ему, что тот внезапно умер, и нужно научить нового. Неду было всё равно. Его настроение не поднималось до кануна третьих именин Сансы, когда Кейтилин, вырисовывая круги у него на груди, не сообщила, что у них будет ребёнок. Их любовные игры утратили свою частоту до недавнего времени, когда их общее горе превратилось в неотложную страсть, и теперь они навёрстывали упущенное, едва, казалось, сдерживая себя. — В самом деле? Ребёнок? — спросил он, мягко сжав её плечо. — Да, любовь моя, — призналась она, и красивый румянец залил её щёки. — У меня нет лунных кровей. — Её голубые глаза встретились с его, и в их глубинах он прочитал любовь. Нед положил руку ей на живот и почувствовал головокружительное волнение. Он широко улыбнулся и запечатлел на её губах поцелуй. Её руки легли ему на щёки, а затем на затылок, запустив волосы в пальцы. — Боги! — прошептал он ей в губы, всё ещё улыбаясь. — Ты принесла мне самую радостную весть, какую может услышать любой мужчина. Боги да благословят тебя, Кет! — Он опустил губы на её шею и ощутил вибрации от её довольного смеха. Её ногти впились ему в спину, в то время как его губы продвигались всё дальше и дальше, прокладывая следы поцелуев от груди к животу. Затем он оставил ещё один на бедре. — Когда я закончу с тобой, напишу… Он внезапно остановился, вновь осознав ужасную правду. Напишешь кому? спросил он самого себя. Был только один человек. которому он писал о своих радостях, и больше он ей никогда не напишет. — Нед, — тихо пробормотала Кейтилин, поняв его ошибку. Она выскользнула из-под него и села в кровати. Нед посмотрел на неё затуманенными глазами, и ему словно выбили дыхание из груди. Она была прекрасна, его жена, вне всякого сравнения. Каштановые волосы были распущены по её веснушчатым плечам, кончики округлых грудей выглядывали из-за восхитительных кудрей. На животе у неё были шрамы от беременностей; шрамы, которые он любил целовать и прикасаться к ним. И она моя, напомнил он себе. Как и я — её. Больше не было навязчивых мыслей о Брандоне и его правах. Он больше не позволял им поселяться в его голове. Его разум и Винтерфелл освободились от ещё одного призрака. — Кет, — пробормотал он в ответ, взяв её лицо в ладони. — Кет, прости меня. — За что, любовь моя? — спросила она, положив руки ему на бёдра. Её мягкое прикосновение мгновенно успокоило его, расслабив мышцы. — Прости меня за то, что я не могу больше сдерживаться, — ответил он начавшим дрожать голосом. — Я люблю тебя, моя милая, дорогая жена. Я люблю тебя больше, чем могу сказать.— Через мгновение он обнаружил себя в её руках, прижатым головой к её груди. — Почему это нуждается в прощении, любовь моя? — спросила она, поцеловав его голову.— Твоя любовь — не бремя. Не тогда, когда я люблю тебя тоже. — Клянусь Старыми богами и Новыми, что не причиню тебе боли, — поклялся он. — Никогда не бойся свободно говорить со мной. Ты — всё, что я хочу защищать. Ты — всё, чего я хочу. — А я хочу тебя, — пробормотала она в ответ. — Я люблю тебя, Нед, люблю. Когда их губы снова встретились, со вкусом соли и сладости, Нед почувствовал, как тепло зародилось в его груди и распространилось по всему телу. Это было счастье: его леди-жена у него в руках, дети, крепко спящие в своих кроватках; и ещё больше их появится и заполнит эти комнаты. Он расскажет Лианне о своей радости, пусть и не в письме. Он расскажет об этом богам, что позволили ему быть таким удачливым, а они скажут об этом сестре. Тогда, может, он сможет заставить её улыбнуться, в последний раз.__________________________ Рейгар
Он вновь очнулся от своих снов и обнаружил, что нет никаких шансов погрузиться в них снова. Они были почти такими же, как и всегда: образы радости, соседствующие с образами ужаса. В какой-то момент он был воодушевлён и доволен видом её каштановых кудрей, разбросанных по подушкам, её застенчивой улыбкой, а в следующий видел пятна крови на её красных губах и горле, а серые глаза её делались пустыми, мёртвыми. Если это была не Лианна, то был Джон, смеющийся и возившийся с книгами, которых ещё не мог прочесть, или Висенья, мило смотревшая на него, с пятном на лице более светлого оттенка, нежели он помнил; это длилось несколько сладких моментов, пока оба не становились поникшими, безжизненными, с кровавыми щелями на месте нежных горлышек. Дыхание вернулось к нему короткими вздохами, сердце сильно ударяло о грудь. У него зашумело в голове; что-то стучало там изнутри, пока он не почувствовал, что вот-вот лопнет. Покой, прорычал он про себя. О, боги, дайте мне немного покоя! Покой пришёл, но только в виде тишины. Картинки уже отпечатались в его глазах, обещая не давать покоя остаток ночи. Он откинулся на подушки и зарылся в них носом, пока не ушёл знакомый запах Лианны, но он знал, что это было бесполезно. Утешение было лишь временным. Единственное, что могло бы успокоить его, это его голова напротив её теплой груди, её тонкие руки, обвивающие его и помогающие ему уснуть. Раздражённый и наполовину безумный, Рейгар откинул одеяло и встал в безмолвном разочаровании. Он вылетел из спальни, и недалеко за ним последовал сир Барристан, присматривающий за своим неуравновешенным королём. Рейгар не знал, куда несут его ноги, которые привели его дальше, чем он ожидал — в центр Великой Септы. Сквозь витражные окна лился лунный свет, холодным свечением освещая семь углов у семи стен. Словно невидимой верёвкой его понесло вперёд, к алтарю перед статуей из камня. Сосредоточив взгляд, он обнаружил, что смотрит на образ Матери с младенцем в руках. У неё была нежная, тёплая улыбка. Он упал на колени, хоть и не по своей воле. Он не спал хорошо две луны и был изнурён и ослаблен. В этом тусклом свете она могла быть Лианной, несущей Джона или Висенью. Или Элией, с Рейнис или Эйгоном. Рейгар не мог решить, кем она могла быть, хотя Матерь была более мягкой и гибкой, чем любая из них. Лианна была стройной и мускулистой, а у Элии было немногим больше, чем кожа да кости. — Матерь, — сорвалось с его губ в рваном выдохе. Он положил ладони на алтарь и откинул назад голову, чтобы смотреть на её улыбающиеся губы. — Разве это не твоя обязанность — защищать тех, кто приносит жизнь? — Она не ответила, хотя Рейгар почти надеялся на это. — Матерь, Матерь всеблагая, — произнёс он начало песни. Его голос прерывался от неиспользования, от того, что он уже долго ни для кого не пел. — Матерь, женщин оборона. — Он облизнул губы и хотел продолжить, но не издал ни звука. Слова ушли из головы, но вернулись женщины его жизни. — Это правда, Элия не была набожной, — начал объяснять Рейгар. — Возможно, она молилась не так часто, как должна была. И я тоже. За это ты забрала её у меня? — Матерь оставалась безмолвной, и это почему-то разозлило его. — Наши дети были помазаны великим септоном, Матерь. — Он сжал и разжал кулак, возвращая дыхание в нормальный ритм. Он опустил голову — возможно, чтобы показать своё смирение перед ней. — Лианна верила в Старых богов, — проскрежетал он, вспоминая, как взял её девичество под сердце-деревом, вскоре после того, как они произнесли перед ним клятвы. Красные листья хрустели под плащом, на котором она лежала — такие же, как кровь на её бёдрах. — Но она призналась, что молилась тебе всякий раз, когда зачинала детей. — Детей, вымываемых лунным чаем. — Неужели твоя сила настолько мала перед лицом полыни и пижмы? Молчание. Этого он и должен был ожидать, но оно привело его в бешенство. — Боги, — проклокотал он, сжав ладони в кулаки. Ты — король без власти. Мужчина без мужества. Боги надсмеялись над твоей слабостью и отправили твоих любимых в могилу. — У меня не будет больше детей, Матерь, — пообещал он, закрывая глаза. — Я больше не нуждаюсь в твоей защите. — Он почти выплюнул слова, чувствуя отвращение к себе и той насмешке, которой его подвергли боги. Какая польза от жизни, если рядом не будет женщины, которую он любит? Какой смысл просыпаться каждое утро, если Джон больше не будет толкать его, чтобы разбудить? А Висенья не будет тихо кричать посреди ночи, прося молока. Если он подходил к пустой постели, где не мог шептать на ухо своей любимой, расцеловать каждый её дюйм и заняться с ней любовью, то в чём смысл всего? Рейгар покачал головой. Нет, нет. Мне ничего этого не нужно. Я смогу прожить без удовольствий. Пожалуйста, Матерь, просто дай мне знак. Покажи мне. что она жива и довольна, даже если это будет сон, даже если ложь. Забери эту горечь и даруй мне сладость. Дай мне сил продолжать жить. Ничего не поменялось. Свет всё так же лился, Матерь всё так же стояла и улыбалась, а те, кого он любил, всё так же истекали кровью в его голове. Рейгар зарыл лицо в ладони, растирая уставшие глаза. — Что мне делать? Что же мне делать?___________________________
— Вы, лорд Тайвин Ланнистер, разорвали все связи с Вашим сыном, Джейме Ланнистером? Утомлённые глаза Рейгара устремились к гордому лорду, которому задали вопрос, наблюдая за его реакцией. Его лицо было пустым и твёрдым, как скала, в которой он жил. Он выглядел вполне спокойным перед Малым советом в Тронном зале, и стоял, заведя руки за спину. Неустрашимый. — Да, — сказал он, и его губы вновь приняли форму линии. — Он был лишён всех титулов и возможности даровать ему новые, — продолжал Джон Коннингтон, читая приказ Рейгара. — Он не может наследовать ни денег, ни земель, ни замков. И если он вернётся в Вестерос, Вы не можете предоставить ему убежище, деньги и иную помощь; если Вы это сделаете, Вас обвинят в государственной измене, единственным наказанием за которую является смерть. Это понятно, милорд? Тайвин кивнул. — Я полностью от него отрекаюсь. Он не мой сын. Так быстро бросить его, горько заметил Рейгар, сузив глаза. В крови Ланнистеров нет верности. Его собственная королева-Ланнистер сидела рядом с ним в холодном молчании, спокойно глядя на отца. Её присутствие было ему неудобно; он отодвинулся, отстранившись от неё, но всё ещё видел её краем глаза. — Вы отрицаете какое-либо участие в убийстве королевы Лианны и законнорождённых детей и наследников короля — принца Джона Таргариена и принцессы Висеньи Таргариен? Их имена вызвали у Рейгара жжение в горле. Он закрыл глаза, чтобы не видеть никаких Ланнистеров и вызвать в воображении образы своей милой, мёртвой семьи. Лианна и её веснушчатый нос, Джон и его ясные глаза, Висенья и её родимое пятно. Да, они мертвы, но в его сердце они живы. На мгновение он ощутил радость, прежде чем её сменили горечь и отвращение. — Я не принимал участия в этом преступлении, — твёрдо заявил лорд Тайвин неизменно ровным тоном. Рейгар открыл глаза и увидел, что тот смотрит на него своими холодными зелёными глазами. Он вернул ответный взгляд в поисках лжи, но не мог её разглядеть; он видел только милую улыбку Лианны. — А что насчёт лунного чая, милорд? Вы принимали какое-либо участие в отравлении королевы и убийстве неродившихся наследников короля? — Джон становился агрессивнее в своей речи, более явно выражая грубость в голосе. Ему доставляло удовольствие сражаться за короля. — Я не знал об этой измене, — ответил Тайвин. И действительно, никаких доказательств, связывающих лунный чай с Ланнистерами, найдено не было. Любое свидетельство этого умерло вместе со служанкой. Нет доказательств — нет и суда. А без суда не будет и наказания. Но Рейгару хотелось наказать кого-нибудь. Ему хотелось найти того, кто причинил Лианне так много страданий, того, кто заставил проливаться кровью её детей на её белые бёдра. Но он обыскал весь замок, допросил каждую служанку, каждого лорда и леди, прочесал каждую комнату и вернулся ни с чем. Ничего. Это всё, что было у Рейгара последние несколько лун. Ни тел, ни радости, ни торжества, ни чести, ни доказательств. Он не жаждал, не любил и не боялся; со смертью своей семьи он нашёл не ненависть или необходимость отомстить, а пустоту. Рейгар чувствовал пустоту там, где должно было быть его сердце. — Тогда преклоните колени и поклянитесь в своей верности нашему великому королю, — заключил Джон с ухмылкой на лице. Он любил отдавать приказы, но ещё больше ему нравилось видеть, как люди преклоняют колени перед его любимым королём. Тайвин ненадолго встретил взгляд Рейгара, прежде чем склонить голову и опуститься на колено. Правая рука кулаком лежала на его сердце. — Клянусь Вам в верности, Ваше Величество, и навсегда остаюсь Вашим верным слугой. Рейгар молча смотрел на него. Я не хочу твоей верности. Я хочу голову твоего сына на плахе, а не твои пустые слова. Все ждали ответа от короля; пауза перешла от секундной задумчивости к неловкой ситуации. Сам Рейгар чувствовал себя безжизненным; его тело устало от жизни. Только почувствовав холодное прикосновение к руке, он очнулся; посмотрев на неё, он не увидел ничего, кроме призрака, призрака тонких пальцев Лианны. Кажется, воздух впервые за многие годы попал в его лёгкие. Он услышал сердцебиение в ушах, почувствовал, как кровь несётся по венам. Он обернул свой взгляд к лорду Тайвину, всё ещё смотревшему в пол. В груди разросся неожиданный гнев, и Рейгар нахмурился. — Я должен поступить так, как сделал мой отец, — услышал он свой голос, который был сильнее, чем он ожидал. — И наказать отца предателя вместе с сыном. — Тишина сделалась ещё более неловкой, когда эти слова слетели с его губ. Их породила его внутренняя сила, но теперь, когда прикосновение Лианны исчезло, он почувствовал, что снова увядает. Он откинулся на Железный трон, вновь закрыл глаза и махнул рукой. — Вы все. Уйдите с глаз моих. — Он оставался с сомкнутыми веками, пока не стих шум удаляющихся шагов. Я устал; боги, помогите, посетовал Рейгар. Я не знаю, что делать. Он открыл глаза и обнаружил сира Эртура, стоящего в стороне спиной к стене. Он не смотрел на Рейгара; его глаза были устремлены вперёд в холодной сосредоточенности, а на смуглом лице было выражение мрачности. — Я потерян, сир Эртур, — вздохнул Рейгар. — Что мне делать? — В последнее время он много раз спрашивал его советов, но иногда не внимал им. Что-то говорило ему, что он должен был; но теперь было уже слишком поздно, и это была не более чем просьба подать какой-нибудь знак. — Делайте, что хотите, Ваше Величество, — ровно ответил Эртур. — Вы — король. Рейгар посмеялся. — Король, — пробормотал он. — Что толку от этого наименования, если оно не приносит тебе то, чего ты хочешь? Я король, но не могу поймать убийцу. Я король, но не могу выгнать Ланнистеров без доказательств измены. Я король, но не могу воскресить мёртвых. — Вы считаете, что заслуживаете такой власти, Ваше Величество? Рейгар снова усмехнулся. — Нет, — пробормотал он больше себе, чем рыцарю. — Нет. Но я хочу её. Вместо этого всё, что у меня есть — трон. Он сжал пальцами подлокотники, чувствуя под кожей холодное железо. Трон и пустое сердце. — Желаний никогда не бывает достаточно, — загадочно ответил сир Эртур. Рейгар понял смысл этого; всё, чего желал Эртур, была Элия. — Да, никогда. — Рейгар прикрыл глаза, чтобы отдохнуть, но вместо этого появились незримые образы. Элия, Рейнис и Эйгон — сожжённые и невинные. Добрый голос Элии говорил, что это не его вина, что он пытался. Это утешение только заставило его почувствовать себя хуже; это была его вина во всём этом, и не было способа исправить ситуацию. Но Элия исчезла, и появилась Лианна, с каштановыми кудрями, перекинутыми через плечо, Висеньей, сосущей грудь, и улыбающимся Джоном у неё на коленях. На них была кровь, окрашивающая руки, рот, одежду, но они дышали и выглядели живыми. В этом видении они были и живы, и мертвы; что-то среднее между дыханием и вечной тишиной. — Мне следовало бы больше любить её, — вскричал Рейгар вслух, взяв голову в руки. — Я должен был сказать ей, что люблю её. Я должен был поверить ей, прислушаться, доверять ей… О, боги, что я наделал? Это не твоя вина, послышался голос Элии. — Нет. Это моя вина, — прошипел Рейгар. — Боги наказывают меня за это! Это всё моя вина. — Его плечи затряслись, но он не мог плакать на этом бесчувственном троне, хотя и хотел. На троне он был королём, отцом своего народа. Только в руках Лианны он мог ощущать себя кем-то меньшим. Внезапно он поднял голову и оглядел пустой Тронный зал. Над ним вырисовывались тени драконьих черепов с открытыми пастями, словно они в любой момент могли дыхнуть огнём. Что ж, если такова моя судьба, яростно подумал Рейгар на своём троне, тогда я принимаю её. Если боги видят меня королём, я им буду. — Позови принца Дорана в мой кабинет, — сказал он Эртуру, и огонь возродился в его жилах. — Скажи ему, что я хочу сделать некоторые перемены. Эртур кивнул. — Как пожелаете, Ваше Величество. У меня всё отняли, кроме королевства. Если мне позволили его сохранить, то я буду жить ради него. Я искуплю грехи. Он поднялся, найдя силы в пришедшем ему откровении, и быстро вышел из Тронного зала, направившись в кабинет. Я буду любить своё королевство, как любил её, поклялся он всем голосам, проплывающим у него в голове. И сделаю это правильно, как не смог с ней. Жалкое обещание, но он хотел его исполнить.______________________________
Нед
— Письмо, милорд. Нед устало поднял глаза и увидел пергамент в руках мейстера Лювина. Он, кивнув, взял его, на что добрый мейстер ответил поклоном. Кейтилин, с округлым животом, зашевелилась рядом с ним и привстала, чтобы заглянуть в пергамент. — Пустая печать, — отметила она, изогнув брови. — Да, — подтвердил Нед, уворачивая письмо от протянутой ручонки Сансы. Она немного поныла, извиваясь у него на коленях, но вскоре отвлеклась на завязки его кожаного камзола. — Ты прочтёшь или я? — спросила Кейтилин, протянув тонкую руку. Нед улыбался, наблюдая, как она осторожно сломала печать и развернула письмо. — Дорогой Нед, — начала она, и его сердце учащённо забилось. Кейтилин хихикнула. — Дорогой Нед? У тебя есть любовница, о которой я не знаю, любовь моя? — Нет, — задохнулся Нед, неотрывно глядя на пергамент. — Нет. Это… это… Кейтилин нахмурила брови, вернувшись взглядом к письму. Затем прижала ко рту ладонь и сунула листок Неду. — Нед, это… это… — Лианна, — закончил он за неё, и неожиданная улыбка тронула его губы. — Она… жива? — Эти слова заставили его вспыхнуть от радости. Жива! Моя сестра жива. — Она не пишет, где она. Но умоляет, чтобы ты сохранил её тайну, — задыхаясь, продолжала Кейтилин. — Конечно, она рассказала тебе, но теперь, кажется, это и моя тайна, которую я буду хранить. Он взял её за руку и поцеловал ладонь. — Между нами не должно быть никаких секретов, дорогая моя Кет. — Их взгляды встретились, перекинувшись беззвучным пониманием. Этот момент, возможно, продлился бы дольше, если бы в спальню не ворвался Робб, тряся деревянным мечом во имя Дома Старков. Впервые за долгое время с его губ сорвался смех.