Нюхлер

Сегодня профессор Трелони была явно в ударе. Она сходу предсказала двум семикурсникам скорую кончину, предотвратила смерть третьекурсника, выбив у него из рук чашку чая, обещала пятому курсу Хаффлпаффа магическую скарлатину. Настроение прорицательницы неумолимо поползло вверх. Эти чувства нужности, ответственности и необъяснимого счастья настолько притупили чутье женщины, что она и не заметила, как в класс во время очередного урока зашла мадам Амбридж. К этой жабе у Трелони были противоречивые чувства. С одной стороны, Амбридж была омерзительна прорицательской мечтательной натуре в фасеточных округлых очках, омерзительна до такой степени, что проходя мимо Долорес, Сибилла задерживала дыхание. Но, с другой стороны, имя «Долорес» имело значение «печальная». А что, если Амбридж просто не знает, как подступиться, как правильно себя вести? Это знатно сбивало с толку. — Кхм-кхм, — девичий тоненький голосок разрезал пропитанный куреньями дымчато-лиловый воздух, врезаясь в уши. — Профессор Трелони, как я рада, что именно вы преподаете здесь Прорицания! Долорес хихикнула. Найденная среди старых покрывал серенькая беретка, которую решила надеть сегодня Трелони, сползла на бок и грустно повисла на самом кончике уха. — Большое спасибо, — пробормотала Сибилла. — Дорогая, не могли бы вы погадать мне? Всего одно маленькое предсказание? — жабьи глаза хитро сощурились. Некогда прекрасное настроение испарилось, уступая место мрачной озабоченности. Женщина прочистила горло и искоса взглянула на Долорес, механически поправляя шаль и игнорируя смешки пятого курса Гриффиндора в целом, и Рональда Уизли в частности. — Должна предупредить вас, — медленно проговорила Трелони. — Что предсказания — очень тонкая, изящная наука. И сходу нагадать вам не может никто, разве что шарлатанки, возомнившие себя истинными прорицательницами! — Могу ли я считать ваш ответ за отказ? — хмыкнула Долорес. — Нет! — воздух из легких будто выкачали, Трелони трет виски пальцами и настраивается на Марс, но ответ из космоса не приходит, и это оглушает женщину. — Дайте мне секундочку… Что же делать? Иногда во тьме сознания мелькали странные картинки. Она видела маленький пушистый комочек, держащий цепкими лапками очки директора, видела несущих жабью тушу в дебри Запретного Леса кентавров, Фоукса — директорского феникса и странную его же лимонницу на позолоченных витиеватых ножках, но не могла все это связать воедино. Что же делать?! — Счастье! — внезапно выкрикнула она, оглушив полкласса. — Я вижу, что жизнь ваша сложится прекрасно! Вы обретете свое счастье! — Это все? — холодно осведомилась Амбридж, и Сибилла поняла, что ответ ее не устроил.  — Д-да… — Прекрасно. Долорес брезгливо осмотрела разноцветные занавески и удалилась, меряя небольшой коридорчик своими жабьими прыжками. Сибилла гипнотизировала облаченную в розовую пушистую кофточку спину и снова воззвала к Марсу. Марс не ответил, но ясно дал понять, что счастьем в судьбе Долорес Амбридж даже и не пахнет. *** Чем хороши вторники? Гарри мог дать на это точный ответ. Вторники хороши тем, что в этот день нет Зелий. Зелий, раз уж на то пошло, практически, как таковых, и не было. Снейп давал задание и испарялся, растворялся в складках мироздания и был где угодно, но только не в кабинете. Гриффиндорцы тогда заливались радостным смехом и пели песни, слизеринцы — мрачно сыпали в котел сушеных слизней и язвили. Слизеринцев пытался заткнуть всегда Симус. Он же всегда и огребал. Потому что стоит помнить, что у Слизерина есть то, чего нет у Гриффиндора. Вседозволенность. И если уж судить чисто со стороны, эта самая вседозволенность едва-едва компенсировала конкретную ненависть к этому факультету. — Эй, Поттер! — Дин Томас приветливо машет рукой. — Сядешь с нами? Гарри чуть улыбается и кивает, невольно бросая косой взгляд на всю компанию, куда его пригласили. Невилл аккуратно, любовно дотрагивался до стоящего рядом кактуса с необъяснимо яркими фиолетовыми цветами на макушке, это растение ему только что прислала бабушка. Дин читал "Пророк" и веселился. Симус поедал жареные сосиски, щедро поливая их кетчупом. Гермиона и Рон буравили его, Гарри, непонятными взглядами. С того злополучного первого сентября — дня их ссоры — прошло две с половиной недели. Попытки заговорить и объясниться были оставлены, надежды на перемирие — тоже. Свою вину Поттер осознавал. А они свою — нет. И это сильно раздражало. Поттер пристроился на единственное свободное место — между Невиллом и Дином, прямо напротив Гермионы. Девушка словно проткнула его своим взглядом насквозь и молча принялась ковырять вилкой в тарелке. Рон угрюмо пожирал вафли, и вид его был настолько подавленный, что Гарри вмиг стало его жаль. Он же, Рон, совсем один. Наедине с Гермионой. Которая так любит поворчать и не дает списывать домашнее задание. — Ну что, Гарри! Первый матч по квиддичу состоится в октябре. Команда тренируется уже, да? — Дин толкнул Поттера локтем в бок и тот сдавленно охнул. — Да, не сомневайся… Это, по сути, единственное его утешение. На тренировках — ветер в ушах, серое пропахшее дождем небо и такое тепло и спокойствие на душе, что хочется плакать от счастья. Ему не мешают ни крики Анжелины, ни подтрунивания близнецов. Есть только небо, метла, ветер и снитч. — Должно быть, очень трудно совмещать два своих увлечения, да? — едко осведомляется Гермиона. И Гарри смысл ее фразы понимает сразу. — Нет. Спасибо, что спросила. — Два увлечения? Гарри, у тебя появилось новое хобби? — Лонгботтом с интересом воззрился на Поттера и даже кактус обнимать перестал. — Да. Он собирает «пропавшие» вещи, — продолжает Грейнджэр командным тоном. — Покажешь потом? — загорелся Симус. — Да, — стиснув зубы, просипел Гарри и гневно уставился на Гермиону. Она самодовольно улыбалась. Спасибо, Гермиона. Живи сто лет. *** После завтрака первым уроком стояла История Магии в паре со слизеринцами. Гриффиндор особых надежд на сладкую дрему во время урока не питал, потому что со Слизерином под боком сон тут же пропадает, уступая место нервозности. Гарри специально сел на последнюю парту, чтобы Гермиона не могла прожигать его взглядом со спины и периодически выплевывать ядовитые фразы. В ситуации между ними нужно разобраться как можно скорее. Потому что отчасти Гермиона права — он поступает плохо. Но это инстинкты. И с этим мало что можно поделать. Да и эта фраза про "героя и подачу примера остальным". Если бы Гермиона была Избранной, проблем было бы в сто раз меньше. Умная, дисциплинированная. Вот кто подает всем пример. Из собственных мыслей его наглым образом выдернула попавшая в голову записка. Пергамент — чуть шершавый и плотный, светло серый, с зеленым гербом Слизерина в левом нижнем углу — лежал прямо на краю парты. Одно неверное движение — и он упадет, застрянет в волосах у Лаванды. Аккуратно, стараясь не размахивать руками и не создавать лишних воздушных потоков, Гарри тянет руку вперед, дотрагиваясь кончиками пальцев до листа и хватая его, словно снитч. — Мистер Поттер, повторите, что я сказал, — промычал профессор Бинз. — Элрик Глупый был самым неудачным полководцем домена, — зашипели со всех сторон. — Элрик… Глупый? Был неудачным… воином, простите, полководцем… во всем королевст… домене, — промямлил Гарри и услышал сбоку тихий смешок. Повернув голову, он увидел ухмыляющегося Малфоя. Глаза белобрысого хорька смеялись. Записка точно от него. — Хорошо, Поттер, продолжаем урок… Но Гарри сейчас урок волновал меньше всего. Развернув несчастный пергамент, он прочитал: Поттер. Сегодня на Астрономической Башне в полночь. Надо обсудить дело. Д.М. *** Альбус — Еще — Много — Имен — Дамблдор жевал конфеты, горстями рассовывая их по карманам. Сегодня день очень важный и в каком-то смысле особенный, Альбус чуйкой своей это чувствовал, а чуйка его подводила редко. Что-то должно произойти. Это «что-то» настигло его как раз в тот момент, когда Дамблдор поправил воротник своей новой лимонной мантии с золотыми звездами. Письмо принесла огромная, рыжая сова, явно министерская, с не менее огромным и необъятным письмом в лапах. Корнелиус Фадж. В этом письме ругательств было много. Громкие слова, обещания и клятвы, истерики и недовольства, куча подписанных для Амбридж указов и бумаг, желания выдворить из Хогвартса директора. Альбус читал это с наслаждением и уже подбирал ответные слова. Из нижнего ящика стола вытащил огромный лист пергамента — оранжевый, с вышитыми пылающими планетами. Сова обреченно ухнула и разразилась рыданиями. В конце концов, привязанности у каждого свои.