Нюхлер

В Запретной Секции библиотеки пахло пергаментом и пылью. Сквозь темные шторы просачивался густой медовый свет, рассеивающий мрак, спасающий от угольно-черных теней с крючковатыми пальцами. Древние манускрипты лежали на столе ровным рядком, Гермиона потирала виски и взывала к Мерлину, чуть ли оккультный ритуал не проводила, яростно дергала себя за волосы от досады, ведь у нее, умной девочки, не получается сложить все воедино, перевести эту рунную вязь, понять. Это раздражало неимоверно, Грейнджер хотелось убить кого-нибудь или, на крайний случай, обратиться за помощью к профессору, но тогда расспросов не избежать. С Гарри происходило что-то странное, необъяснимое. Раньше девушка никогда не замечала (вернее, не обращала внимание), что поведение друга изменилось. Но чем больше Гермиона об этом думала, чем дольше сидела над пергаментом и делала заметки, выписывая из толстого тома «Анимагия» то, что могло бы помочь в укрощении поттеровского нрава, тем быстрее ей на ум приходили незначительные, как ей казалось раньше, детали. То, как Гарри стал нервно заламывать пальцы при виде золотых кубков, как потели его ладони. Это началось еще в начале второго курса, после инцидента с Философским Камнем Николаса Фламеля. Может, здесь какую-то роль сыграл камень?.. Нет. Глупости! Это же всего лишь… …дарующий бессмертие и превращающий любой металл в чистое золото Философский Камень… Гермиона встрепенулась и перевела взгляд на мерно тикающие часы над дверью. Обеденный перерыв подходил к концу, и, если Грейнджер поторопится, то еще успеет ворваться в Большой Зал и съесть бутерброд, может даже немного картошки останется… Нет. Словарь рун вернулся на полку, уступив место более толстому собрату, найденному спустя пятнадцать минут копошения в пыли. Гермиона уже не надеялась, что задумка удастся, но… Эти манускрипты — последняя надежда. В учебниках и многих библиотечных книгах об анимагии упоминают вскользь, в специализированных книгах — пути становления анимагом, подробные рассказы из жизни носителей этого «дара», но ни слова о побочных эффектах, что странно и в каком-то смысле ужасающе. А вдруг эту книгу бы взял в руки какой-нибудь Рон Уизли и решил бы стать анимагом? Тут ведь даже нет никаких правил использования и ни слова о безопасности! Девушка фыркнула. Впрочем, даже если бы Рон и взял эту книгу, у него бы ничего не вышло. А даже если бы и вышло, то его анимагическая форма едва ли что-то изменила в характере Уизли. Он и так ведет себя за столом как свинья.

***

Профессор Северус Снейп мерил кабинет шагами и смотрел на пятикурсников Гриффиндора с наигранной жалостью. Его рот исказился в зловещей ухмылке, отчего душа Поттера ушла в пятки без обещания вернуться назад. В подземельях было холодно. По спине бегали мурашки, когда ветер, чуть ли не зимний и колючий, влетал в кабинет через приоткрытую дверь, с грохотом ударяя о стену последнюю, играя с цепями над потолком и заставляя прикрепленные к прозрачным бутылкам бирки взволнованно перешептываться. Приглушенное освещение сотен свеч вынуждало тени колыхаться, тянуться к Снейпу и тут же отступать. Отблески огня мелькали в глади пока еще чистой и не тронутой ингредиентами воды, и Гарри подумал, что это похоже на Черное Озеро в ту самую первую ночь, когда он, маленький запуганный родственниками мальчик, впервые видит Хогвартс. — Сегодня мы готовим Зелье Всемогущества или Всемогущее Зелье. Что произойдет с волшебником, если он его примет? — брови Северуса подняли вверх при виде одинокой руки Гермионы. — Неужели никто? Спина стала липкой от пота, ибо ни для кого не секрет, что сейчас произойдет. Гарри сжал кулаки и воззвал к Мерлину. — Поттер, ваш выход. Или слава — это все, что у вас есть? У Гарри язык чешется ответить, что нет, о профессор, я еще и невероятно красив, но язвить в этом кабинете и конкретно этому человеку себе дороже. На мгновение Поттер поймал себя на мысли, что до этого момента вообще редко когда он позволял себе сказать что-то в адрес учителя, мозг парня хотел было уже развить эту тему, но: — Поттер. В этом слове сливались воедино ненависть, презрение и мрачное удовлетворение, словно Снейп был невероятно доволен происходящим. Гарри словно водой окатили, водой вперемешку с помоями. — Это зелье… Которое… Делает волшебника всемогущим. — Невероятно. Это все, что вы можете сказать? Вы способны лишь сделать такие очевидные выводы, Поттер, большего от вас и не ожидалось. Слизеринцы хихикнули, этот смех подхватило эхо, и Гарри показалось, что он исходит отовсюду. Смех звенел в ушах, застрял в волосах и вываливался из карманов мантии, витал в воздухе, подхваченный ветром, казалось, проник в легкие и щекотал внутренности. Поттер издал смешок. Истерический. Громкий. Вырывающийся наружу и скручивающий горло в жгут. Меня и раньше прилюдно унижали… Снейп остановился и внимательно взглянул на Поттера. …так почему… Малфой ткнул громко смеющегося Гойла локтем и кивнул в сторону Гарри. …мне так хочется разрыдаться? — Садитесь, Поттер. Минус двадцать баллов с Гриффиндора. Казалось, весь мир стал одним черным пятном. Все вокруг вмиг выцвели, показались бледными тенями, призраками. В холодном мареве оттенков увяз звук, постепенно замедляющийся и тонущий в тягучем мраке комнаты. Нескончаемый танец пламени свеч прекратился, огонь замер, как и время. Был только Гарри, застывший кабинет и море боли. Лоб горел огнем. Голова раскалывалась на части, пульсирующая боль перетекала от шрама к затылку, перед глазами замельтешили мошки. Ком в горле рос и легкие будто прокололи, Поттер хватался за мантию и мял ее пальцами, восстанавливая дыхания и отдаленно понимая, что сейчас его кто-то трясет за плечи. Звуки внешнего мира доносились сквозь вату или воду, в умершем кабинете угольные силуэты крутили хороводы и завывали, Гарри схватился за голову и закричал во весь голос, желая вырваться из этого места, разбить его на осколки силой своего голоса. …он бежал сломя голову, путаясь в своих же ногах и опираясь о стены. Клетчатая беретка слетела с головы, оголяя лысую макушку, обрамленную полукругом седых волос. Яркая зеленая вспышка рассекла воздух, ударяясь в стену и рассыпаясь искрами в паре миллиметров от головы мужчины, на его лице — ужас и застывшие слезы. Ему на вид лет шестьдесят и склонность к полноте не позволяет бежать со всех ног. И это забавляет преследователей. — Яксли, кончай этого магла! — Круцио! Он падает в лужу и извивается всем телом, захлебываясь в грязи, царапая ногтями редкую брусчатку лондонских подворотен. Два Пожирателя Смерти — два силуэта в белесых масках — высятся над ним, равнодушно рассматривая покрасневшее лицо и вспухшую на виске венку. — Авада Кедавра. Жертва застыла. Широко раскрытые серые глаза стекленели, взирая на хмурое небо, но ничего уже не различая. Флаконы на полках закачались из стороны в сторону, подпрыгивая на месте и со свистом слетали с полки, трескаясь и разлетаясь на осколки. Зелья смешивались в одну огромную серо-бурую пузырящуюся массу, нарастая и извиваясь, вытягивая вперед скользкие руки.  — Гарри Поттер… — Гарри! Гарри, все в порядке, только дыши! Голос Гермионы звенит в ушах и Поттер морщится, стараясь прийти в себя. Весь класс столпился вокруг него, образовав полукруг. Профессор Снейп высился над Гарри с мертвенно-белым лицом и трясущейся в руках склянкой, где бурчала непонятная бордовая жижа. Малфой скривился, когда Грейнджер одним легким толчком отодвинула блондина в сторону. Она усердно била друга по щекам, приговаривая что-то неразборчивое, начисто забыв о своей волшебной палочке и той неимоверной куче заклинаний, приводящих в чувство. — Все… Все в порядке? Я имею ввиду, ты… Как себя чувствуешь? — рыжая макушка Рона возникла прямо перед носом, мягко перехватывая гермионины запястья. — Я. не уверен, на самом деле, — Гарри поправил очки и моргнул. В подземельях всегда так светло было? Или это побочный эффект? — Гарри… Что с твоими глазами?! Лаванда Браун пригляделась, практически царапая длинными ногтями парту и нервно поджимая губы, силилась понять, что именно не так, и ответ, до того нелепый и очевидный, вмиг врезался в глаза. — У тебя глаза темно-карие… И они какие-то… Какие-то не такие. Гермиона вскинулась и практически вплотную подошла к Поттеру. Большие, темные округлые зрачки и на весь глаз — радужка красновато-коричневая. Гарри смотрел исподлобья внимательно и пронзительно, так знакомо. Погодите-ка… Да не может такого быть! Это же. Гарри Поттер смотрел на Гермиону взволнованно, рассматривая обескураженную подругу глазами нюхлера.