Нюхлер

Проблем у Гарри Поттера — вагон и маленькая тележка.       Печеный картофель у домовых эльфов всегда прекрасен. Рон уплетает его за обе щеки, закусывает ветчиной, подливает себе тыквенный сок и не отказывается от шоколадного пудинга с вишней. Он умудряется заляпать в креме воротник и кончик носа, и это доводит Гермиону до такой степени, что она достаточно громко просит близнецов научить младшего брата манерам. Стол взрывается хохотом, Роновы уши стремительно краснеют, и особенно ярко это видно, когда со стороны слизеринского стола доносится «а заучка дело говорит!».       У Гарри Поттера так много проблем, что когда гриффиндорский стол вмиг затихает, услышав эту фразу, сказанную представителем змеиного факультета, и готовится к нападению, он, Поттер, издает смешок и под удивленными взглядами однокурсников сообщает, что ничего такого в слизеринской реплике нет.       Рон тут же багровеет, переворачивает тарелку и уходит куда-то в коридор. Гермиона закатывает глаза и доверительно сообщает, что дружит с чертовой истеричкой. И это так на нее не похоже, что все замирают с открытым ртом.       У Гарри Поттера так много проблем, что Гермиона думает о них больше, чем об экзаменах и собственной репутации. Они выходят из Большого зала, нагруженные учебниками и прихваченными с блюда бутербродами, и говорят. Говорят-говорят о чем угодно, комментируя любую мелочь, скажем, галстук Грэхэма Монтегю, лишь бы только не обсуждать то, что действительно важно. Проход в дамблдоровские апартаменты так и не найден. Времени, чтобы достать книгу, практически нет. Мадам Помфри развернула целую кампанию, чтобы разузнать, что не так с Поттером и его диагнозом. Гарри снова снился Волдеморт. Связь с внутренним зверем теряется, и теперь зуд от желания что-то украсть просто невозможный. — Все не так плохо, — оптимистично замечает Гермиона и улыбается. — По-крайней мере, у нас есть еще неделя, чтобы со всем этим разобраться. — Шесть дней, — поправляет ее Поттер, и на немой вопрос, мол, а еще один ты куда девал, он заявляет: — Послезавтра матч со Слизерином. Слизерин. Слишком много Слизерина.       Откуда-то выныривает Ли Джордан. Наверное, слово «матч» является заклятьем по призыву вот таких вот специфичных личностей, как он. Ли широко улыбается, забирает из рук Гермионы надкусанный бутерброд с ветчиной, и заявляет: — Матч будет не таким сложным, как Алисия думает, отвечаю, чувак! — С чего ты это взял? — Грейнджер хмыкает. — А с того, всезнаечка, что теперь у слизеринцев капитан новый. Грэхэм, конечно, тот еще амбал, — Джордан задумчиво рассматривает торчащий из кармана поттеровской мантии бутерброд и вздыхает. — Но до Флинта ему далеко. — Прям уж далеко, — Гарри вздыхает. — Ты его видел вообще? Мне кажется, если я поймаю снитч, он спрыгнет с метлы, в два прыжка преодолеет расстояние между нами, и свернет мне шею. — Повторюсь: все не так плохо! Монтегю хотя бы биты отбирать ни у кого не будет, да и пинается он так себе, — Ли с мученическим видом рассматривает бутерброд. — Не стоит недооценивать соперника, — буркнула Гермиона. — «Ни стает недаацениват сапернека», — передразнил из-за спины Рон, и все вздрогнули. — Монтегю даром что под два метра ростом, злобности в нем всяко меньше, чем в предыдущем страшиле. — Прямо-таки «страшиле», — снова буркнула Гермиона. — Не смеши меня, Мать Тереза, сама добродетель, — насмешливо потянул комментатор. — Если для тебя слизеринцы в целом и их капитаны в частности не страшилы, то ты либо святая, либо ненормальная.       Где-то в толпе блеснуло золотом. Гарри напряженно всмотрелся в толкучку, выискивая среди черных мантий предмет животного обожания. Студенты перекрикивались. Спорили между собой, и Поттер, который чисто инстинктивно прислушивался ко всей этой суете, с раздражением подумал, что для всех актуальна одна и та же тема: новый капитан сборной Слизерина.       Алисия тоже была новым капитаном. И показать свои капитанские способности она должна была много раньше, если бы не Турнир Трех Волшебников, так бы все и было. Вот только Спиннет — девушка, и ее тут же списали со счетов. Даже Ли Джордан. — Нет, я определенно этого не понимаю! — Гермиона, казалось, сейчас взорвется. — И что, что Алисия — девушка?! Пол не определяет способности человека. — Поверь мне, Гермиона, я не хотел задеть тебя или кого бы то ни было еще, но просто давай поговорим начистоту. Представь ситуацию: парень и девушка тренируются. Оба представителя рода человеческого занимались по одинаковой программе, прошли одни и те же курсы, и вообще все одно и то же, окей? Парень будет сильнее, потому что он парень, и… — Ли Джордан, это возмутительно! Гарри скривился. Мерлин. За что? Он выискивал золото, никого не трогал, но оказался в самом эпицентре бушующего урагана имени Гермионы Грейнджер. — Парень, ты ходишь по тонкому льду! — тихо предупредил Рон. — Давай заключим пари! — Гермиона запальчиво вскинула руку. — Если в матче «Гриффиндор против Слизерина» победит наш факультет, ты заберешь все свои слова обратно, извинишься перед Алисией и будешь целую неделю дежурить вместо меня по ночам. — Я не предам наш факультет, Герми! Это уже правда идиотская затея — ставить на Слизерин, чтобы… — Струсил? Глаза Ли Джордана округлились. — Я?! Да никогда! Если Слизерин выиграет, ты будешь две недели бегать за Монтегю и изображать его преданную фанатку! Щеки Грейнджер стали пунцовыми. Рон возмущенно завопил что-то нечленораздельное. — По рукам! Договор был заключен. Гермиона повернула голову вбок, чтобы сообщить об этом Гарри. Но рядом его не оказалось. Гарри Поттер, плюс одна проблема в и без того не маленьком списке.

***

Цепочка переливалась всеми цветами радуги. Она была старинная, золотая, специально для часов, которые, к сожалению, хранились в коробке из-под гвоздей и ждали починки. Филч любил эту цепочку, эти часы, которые достались ему от отца, а отцу — от его отца, и так поколение на поколением.       Как только часы будут починены, и стрелки снова забегают по циферблату, Аргус передаст эту реликвию своему дальнему родственнику Эдди. В последний раз он видел мальчугана пять лет назад — когда тому исполнилось три года. Отдаст ему в обход Эддиного отца, потому что мальчик — сквиб, и это не могло не тронуть старческое филчево сердце.       Он начистил цепочку и надел ее в последний раз. Обеденный патруль школы, ловля нарушителей, этих маленьких поганцев, не знающих, как правильно колдовать. И это было ошибкой. Поттер понятия не имел, когда он успел стать нюхлером и видел ли это кто-либо еще. Он просто, следуя своим инстинктам, шел к цели, прокрадываясь меж чьих-то лодыжек и не обращая внимания на удивленные вскрики. Цепкими ноготками цепляясь за штанину, он на периферии сознания ловит мысль: так нельзя. Но тут же глушит ее.       Коричневая клетчатая ткань брюк такая мягкая. Цепочка сверкает на солнце. От завхоза пахнет мятой и махоркой. Вокруг — гул голосов, топот, смена лиц, и никому нет дела до маленькой драмы про цепочку, которой через пару минут здесь уже и не будет. Аккуратно повиснув на ремне, нюхлер тянет лапу к цепи. Подцепляет ее, бережно работает с застежкой, ловким движением засовывает ее в складки меха и соскальзывает, в тот же миг теряясь в жидких пока еще тенях.       Филч ничего не замечает. Он зорко следит за толпой, но почему-то не видит, что толпа не менее зорко следит за ним.       Поттер несется по этажу, лихорадочно подыскивая укромный уголок, и думая, куда подевалась его сумка, бутерброды в кармане мантии и его совесть. Из всего вышеперечисленного сумка беспокоила его больше всего.       В кабинке мужского туалета он сидит минут пять и пытается прийти в себя. Голова кружится и болит, к горлу склизким комом подкатывает тошнота, пить хочется и все внутри жжет, Гарри понятия не имеет, почему так и что это значит. Умываясь холодной водой, он смотрит в зеркало и с облегчением видит знакомые с детства черты лица. Глаза те же. Не изменились. Он с чистой совестью уже планирует выйти в коридор, как вдруг чувствует кончиком языка непривычно острые, аккуратные зубы. Гарри Поттера прошиб холодный пот.       Паника началась внезапно и так же внезапно закончилась. Он смог подавить ее на третьей минуте непрерывного разглядывания новообретенных клыков в зеркале. Они белоснежные, аж больно смотреть, меньше человеческих, правда, не на много. Все не так плохо, Поттер. Главное не открывать рта. Будь тихим, как мышь, будто тебя и нет, да? Гарри сглатывает и с предельной ясностью осознает, что ничего у него не получится.

***

— Где ты был? Он опоздал на урок Прорицания на две минуты. Сивилла Трелони, до этого пребывающая в безмятежном поддатом состоянии, с его приходом осунулась и начала заикаться. Рон передает Поттеру его сумку под столом и смотрит с интересом. Еще сильнее этот интерес становится, когда Гарри, достав огрызок пергамента и перо, написал:

«Потом!»

      Сивилла пела соловьем о приятном вкусе чая с настойкой из трав, и Дин Томас, хихикнув, уточнил, что это за волшебные травы и по какой цене Трелони их брала. Магглорожденные и просто прошаренные поняли шутку и разразились дружным хохотом. Профессор поправила сползшую с плеча шаль и скороговоркой произнесла: — Я вас определенно не понимаю!.. Рон ткнул друга в бок и вопросительно глянул на него, силясь найти какое-то изменение в лице. — Нюхлер? — спросил он одними губами, и Поттер затравленно кивнул. — А теперь!.. Теперь самое время пить чай! Эти травы, они пробудят ваше внутреннее око, и отправят его в полет! — Трелони разливала всем чай по чашкам. — Главное — не словите бэд-трип, ребят, — хохотнул Дин, и его колкое замечание потонуло в общем гуле.       Симпатичная желтая кружка перешла в руки Поттеру. Он поднял брови, задав немой вопрос, мол, почему вы мне сюда наливаете, у меня так-то на столе стоит уже кружка. Сивилла поняла, и отчего-то виноватым неуверенным тоном произнесла: — Бедный мальчик! Какая судьба, какие трагичные события! Я сберегла тебя от невиданной участи, и ты скажешь мне «спасибо» в будущем, птенчик. — «Птенчик!» — шепотом повторил обескураженный Уизли. — Ну и дела.       Чаепитие началось. Гарри уныло рассматривал содержимое чашки, и ничего волшебного в обыкновенной смеси полыни и ромашки не нашел. Пить хотелось, но не представлялось возможным. Клыки резались. Клыки чесались. Клыки очень хотели блеснуть своей белоснежностью на публике. Но публика была явно к этому не готова. — Ты чего? — вопросительно уставился на друга Рон, приняв чай, как данность, и заодно поедая бутерброд. Гарри поморщился и замотал головой. — Я тогда твой выпью, ладно? — спросил Уизли, виновато глядя на выпитый чай и недоеденный продукт. — А то всухомятку… Гарри кивнул и пододвинул чашку. Дверь чуть скрипнула, и из темноты выглянул кусок ярко-розовой материи. Рон поднес чашку у губам. — Мистер Уизли! — подняла панику Трелони.       Рональд сделал пару больших глотков и уничтожил чай в один присест. Подняв непонимающий вопрошающий взгляд на профессора, он нахмурился. И тут же его лицо сгладилось, став абсолютно непроницаемым. — Ваше имя, — раздалось из-за спины. — Рональд Билиус Уизли. Долорес удивленно подняла брови и уставилась на Сивиллу, мрачнея на глазах. Венера молчала. Марс молчал. Нептун велел бежать. И Трелони радостно бы этому совету последовала, если бы страх не приколотил ее к месту. — В прочем, все не так уж и плохо, — Долорес улыбнулась притихшему классу. — Не так ли? Со всех сторон послышались шепотки. Самые смелые гневно воззрились на преподавателя, воскликнув «Что вы сделали с Роном?». — Ничего страшного, мои дорогие, — Амбридж лучезарно улыбнулась. — Всего лишь небольшая порция Сыворотки Правды. — Но применение Сыворотки незаконно! Гарри смотрел, как Долорес садится напротив. Она подмигнула ему. Села поудобнее. Изрекла: — Я и есть Закон. И, взглянув на Рона, пропела девичьим голоском, никак не вяжущимся с видом розовой жабы на смертном одре: — Ты что-нибудь знаешь о нюхлере, милый? Рон ответил бесцветным голосом: — Да, мэм.