Если лягу и положу голову на твои колени, Как делала в детстве, ты заправишь мне прядь за ухо. Если засну от твоего мягкого прикосновения, Просто позволь мне остановиться на миг. Не буди меня. Я крепко засну.*
Вернувшись домой, Джису сразу же завалилась на кровать, пряча голову в подушке и пинаясь ногами. Её до жути раздражала ссора с Дженни на пустом месте. Как она могла поссориться с ней из-за того, что Джису употребляла ту вредную хрень? И пусть! Она принимала это не в первый раз, но почему Дженни разозлилась именно сейчас? Наследница понимала, что она сама дала почву для ссоры, но не могла смириться с тем, что теперь она одна. Одна в самый страшный день её жизни. Хань был дома. Он видел, как разъярённая невеста швыряет свою сумку на пол в прихожей и убегает на второй этаж, отвечая на ханевское «что случилось?» резким и обычным для неё «отвали». Усмехнувшись, он почесал затылок и перевёл взгляд на брошенную сумку, решая её поднять. Телефон, что лежал в ней, нечаянно выпал, представляя вниманию Лу свою заставку. Слабо улыбнувшись, он отложил телефон на тумбочку, а сумку поставил рядом. Его кофе был готов, поэтому, вернувшись на кухню, парень выпил его и направился на второй этаж. Сегодня отцы Лу и Ким заказали им столик на двоих в маленьком ресторанчике, где они смогут поговорить нормально, ибо дома им это не удаётся, а там за ними будут наблюдать журналисты. Весомый повод поставить на уши СМИ. Постучавшись в чужую комнату, Хань услышал привычное «отвали» и даже не повёл ухом, резко отворив дверь и увидев то, что ему не следовало видеть. В один шаг преодолев расстояние между ними, он выдернул с рук Джису проклятый пакетик и зло взглянул на девушку. — Отдай, это моё! — воскликнула Ким, сразу же срываясь на крик. — Ты не имеешь права заходить в мою комнату, тем более делать это, когда я не разрешаю, — чуть тише продолжила она, протягивая руки к заветной вещичке, без которой она, кажется, больше прожить не сможет. — Пожалуйста, верни мне это. Мне нужно успокоиться, а это единственное… — Тебе нужно успокоиться? Я принесу успокоительное, — с издёвкой улыбнувшись, произнёс Хань, крепче сжимая в кулаке порошок и схватывая с кровати остатки. Подмигнув чуть озлобленной Джису, он вышел из комнаты и устремился в свою. В его комнате всегда лежали успокоительные таблетки в случае чего, в возрасте Джису он был если не таким же, то почти: гулял, пил и курил. Но, однажды увидев уличное выступление профессиональных танцоров, вспомнил, что всю школьную жизнь посвящал танцам, а после резко забросил. Вот уже несколько лет Лу занимается танцами и считается одним из лучших новичков в своей сфере. Это то, что ему нравится, его стихия. Танцы — неотъемлемая часть его жизни. Он не стремится занять место отца в компании или же перенять акции матери; у него есть мечта, к которой он в скором времени окажется так близок. Вот только неожиданная помолвка с эгоистичной дочерью друга отца рушит все его планы. — На, — небрежно кинул Хань, вручая в руки удивлённой Джису стакан с водой и таблетку. Кстати, утренний беспорядок Лу убрал, убеждая себя в том, что ему просто скучно, поэтому он всё уберёт сам. — Через полчаса будь готова, родители заказали нам столик в ресторане. Оденься поскромнее, хорошо? «Отвали», — это надеялся услышать парень, когда студентка с ухмылкой подняла на него глаза, сверкая ими. Казалось бы, она что-то задумала. — М, хорошо, — слабо кивнув, ответила Джису. «Это на неё успокоительное повлияло, или она хранила наркоту в других местах?» — думал Хань, когда выходил из комнаты. Кинув подозрительный взгляд на закрытую дверь, он отрицательно помотал головой, отгоняя мысли прочь. Сейчас он должен настроиться на положительную волну, потому что ему следует провести вечер в компании Ким Джису — назойливой девушки, желающей всё и вся; липучки, которая и вовсе не липла к парню, но ему так казалось. Иначе как объяснить его заботу? Он ненавидит эту девушку, но помогает ей. Он не любит её, но заботится. Он даже не в дружеских отношениях с ней, но беспокоится. Видимо, Лу отшиб последние мозги на занятиях, когда случайно столкнулся со стеклянной стеной, которая казалась ему выходом.***
— Держись уверенно и не показывай, как сильно ненавидишь меня. Дай руку. — Всё знаю без тебя, болван, — буркнула Джису, выходя из салона дорогого авто и беря за руку парня, когда камеры нацелились на их пару. Мило улыбаясь и махая своими длинными и красивыми ладонями, за которыми девушка так тщательно следит, журналистам, она уверенно шла рядом с Ханем, держа его за руку и слушая, как кратко и ясно он отвечает на вопросы репортёров. Наконец, зайдя в помещение, пара смогла чуть-чуть расслабиться, позволяя себе отпрянуть друг от друга, словно обоим было до ужаса неприятно касаться чужих рук. В любом случае, даже здесь их видят, поэтому Лу и Ким продолжали играть любящую пару. Когда Хань помогал Джису сесть на стул, ему безумно хотелось оттянуть стул назад, чтобы та упала и завопила, какой он придурок, дебил и идиот. Смирившись с тем, что сделает это дома, Лу аккуратно задвинул за девушкой стул и сел напротив, глядя на желанное меню. За весь день он ничего не ел, поэтому сейчас готов был съесть хоть весь ресторан, только бы наесться и меньше разговаривать с такой же голодной, как и он сам, Ким. Хань не сразу заметил, что на Джису было всё чёрное и что она не выглядела раздражённой, как обычно. Обеспокоенно метнув взгляд на её сжатый кулачок и скрываемые прядями волос глаза, он сглотнул, тяжко вздохнув и отложив вилку в сторону. — Ты уже ела? — спросил он, исходя из своих выводов. Джису не притронулась к еде, хотя прежде говорила, что очень голодна. Он думал, что она обманула его. Девушка медленно и отрицательно покачала головой, не поднимая головы, и Лу стал действительно нервничать. Поднявшись с места, он подошёл к ней сзади и наклонился, шепча: — Если ты хочешь уйти, иди к машине, я скоро подойду. Джису тут же вскочила с места и, подхватив предложенный Ханем пиджак, умчалась к выходу, закрывая лицо от вспышек камер и скрываясь в салоне автомобиля. Тяжело вздохнув, Лу направился оплачивать счёт и, заприметив несколько кексов у барной стойки ресторана, спросил у бармена, можно ли забрать их. Тот сразу растерялся, ведь кексы поставил сюда повар-новичок и сказал, что скоро вернётся. — Берите! — крикнул кто-то сзади парня, и он обернулся, удивлённо моргая глазами, не веря тому, что перед ним стоит тот самый гость в их квартире, который важничал больше всех. — Работаешь здесь? — без капли презрения или чего-либо негативного, спросил Хань, искренне поражаясь тому, как такой парень может работать в столь дорогом ресторане. Бэкхён нервно сглотнул, косо глядя на бармена, и отошёл немного в сторону, держа Лу под локоть. — Совсем недавно приняли. Пожалуйста, не говори никому о моём прошлом. — Прошлом? — усмехнулся Хань, вспоминая «прошлое», которое было всего лишь позавчера. — Пожалуйста… Будет лучше, если ты расскажешь Джису, что я больше не желаю связываться с нашей компанией, а, если она продолжит это дело, останови её. Я знаком с ней не так давно, но она рассказала мне слишком много того, чего я знать не должен. Она… — повар на минуту завис, комкая пальцами рукав специального халата. — Она не та, кем себя возомнила, понимаешь? Я больше не смогу приглядывать за ней, хотя и не приглядывал-то толком; сам каждый раз напивался, но дело не в этом… Я нашёл хорошую клинику, где её могут вылечить, сейчас я записан там. Клиника тайная, поэтому никто не будет знать, что Джису курит травку и пьёт. Я принесу тебе их визитку, а пока бери кексы, я готовил их для понравившейся мне официантки, но, думаю, тебе они нужны больше. Хань был поражён его рассказом. Полностью растоптан своей совестью, ведь считал таких парней, как этот, полными придурками, низами общества, почти бомжами, а они такие же, как все мы. Такие же люди, нуждающиеся в помощи. Люди со своими мечтами, со своими проблемами и прошлым, из-за которого они стали такими. Глубоко в душе единожды просыпалась совесть, заставляя жалеть таких людей, а сейчас она и не уснёт; Хань поможет Джису. Оплатив деньги за приготовленные новичком Бёном кексы, Лу спрятал визитку в кармане брюк и тепло попрощался с парнем, обещая, что расскажет Джису всё. Сев в машину, Лу не мог не заметить тревожный взгляд Джису, позже сменившийся фальшивым раздражением. «Джису вернулась», — подумал парень, говоря водителю адрес их дома. — Нет! — вдруг воскликнула Джису, толкая Ханя и вытягивая голову вперёд. — Отвезите нас сами знаете куда. Мужчина, что работал на семью Ким и был личным водителем и что-то типа телохранителя Джису, был с ними с самого рождения девочки. Он прекрасно знал об её боли, которую принесла смерть собственной матери; он даже помнил, что сегодня именно тот день.***
Подъехав к безлюдному месту, водитель остановился, отключая фары и закрывая все двери, кроме той, из которой собиралась выходить Джису. Слабо кивнув мужчине и подхватив букет цветов, лежащих на переднем сидении, девушка скрылась за деревьями, ведущими на кладбище. А Хань продолжал сидеть и ничего не понимать. Всю дорогу сюда его затыкали, когда он хотел что-либо узнать; даже водитель говорил сидеть ему тихо, когда он кричал, чтобы его услышали (а слышали его прекрасно). — Там же темно! А вы отпустили её одну! — начал свою шарманку Хань и заметил лежащий на кожаном кресле собственный пиджак. — Видите, она даже пиджак не взяла! Совсем одна и в одном платье! — Мальчик, — грозно отозвался мужчина, оборачиваясь назад, — она пошла к маме. — А… а… — неловко тянул Лу, отводя взгляд на свои ботинки. — Я буду молчать. Тем временем Джису дошла до могилы своей матери и тяжело вздохнула, касаясь выгравированной фотографии молодой женщины. Аккуратно присев на колени, Ким убрала букет в сторону и стала чистить землю от разного мусора, успевшего накопиться за год. Только в такие моменты девушке не было жаль своего маникюра; наоборот, она хотела стереть его, чтобы касаться маленькой, совсем непримечательной могилы чистыми руками. — Мам, — начала Джису, смотря на свои труды работы, — скоро я приду к тебе. Я хочу вновь ощутить твои прикосновения и услышать ласковые слова. Ты будешь ждать меня? — сквозь слёзы проговаривала девушка, улыбаясь от своей жалости. — Я испортилась, ты же видишь, да? Я не думаю, что ты гордишься мной так же, как гордилась раньше. Мне очень жаль… Помнишь, ты хотела, чтобы у меня появился умный и красивый жених? Папа нашёл мне его, вот только я ему совсем не рада, да и любит его Дженни. Его зовут Лу Хань. Красивое имя, правда? Тебе бы оно понравилось, — пряча лицо в ладонях, юная наследница на минуту замолчала, приходя в себя. Прокашлявшись, она продолжила: — Ты часто снишься мне. Кажется, только вчера мы разговаривали с тобой о том, как сильно ты любишь своего папу и как он не любит тебя. Наши с тобой разговоры снятся мне почти каждую ночь, любой бы посчитал это кошмаром. Кому снятся мёртвые, да, мам? — Джису словно насмехалась над собой. — Мне становится сложнее жить здесь без тебя. Думаю, мне здесь не место. Я хочу к тебе, очень сильно хочу. Но, даже если я умру, не думаю, что найду тебя. Я сотворила так много плохого, что мне пойдёт прямая дорога в Ад. А ты у меня самая лучшая, самая красивая и самая добрая, мама; ты наверняка в Раю. Думаю, дядя с Ханем заждались меня, я пойду. Я скоро приду к тебе… Приду… Обещаю… — голос Джису становился всё тише. Она обрывисто дышала, пытаясь заглушить внутреннюю боль. Ким крепко сжимала в кулачках подол платья, из-за чего костяшки бледнели. Мысленно она уговаривала себя встать и уйти, но её тело будто было приковано к земле. Не останавливая слёз, девушка продолжала шептать слова о том, что она скоро вернётся к родительнице и они будут вместе, как в забытом детстве. На её вздымающиеся от каждого всхлипа плечи был накрыт пиджак; Хань присел на корточки рядом, изучая могилу и слабо улыбаясь. Всё-таки Джису и не такая чёрствая, думал он. У неё тоже есть душа и чувства, но единственное, что показывает она людям, — фальшь. — Пойдём к машине? — тихо спросил он, касаясь её холодной руки. Заметно вздрогнув, ведь Джису до этого не обращала внимания ни на самого парня, ни на пиджак, прикрывающий её оголённые плечи, Ким перевела взгляд на Ханя, изумлённо хлопая глазами. Сквозь пелену слёз всё ещё был виден тот огонёк печали и грусти, переполненный ненавистью и жалостью к себе. Парень аккуратно провёл большим пальцем вдоль щеки невестки, стирая слёзы. Он улыбнулся, когда она перестала плакать. Но это вовсе не положительный ответ на его вопрос — Джису не хочет уходить. — Давай посидим ещё чуть-чуть? — с мольбой в голосе попросила она, обхватывая ладонь Ханя своими двумя, заставив его слегка напрячься. Не может он только из-за этой сценки стать к ней ближе, стать ей другом. Тем не менее он согласился, после чего глаза девушки слабо загорелись. Теперь она не плакала, лишь спокойно смотрела на маму, что, наверное, смотрела на неё в этот момент осуждающе и с таким же презрением, с которым смотрят на неё абсолютно все. Хань осторожно перехватил дрожащие ладони Джису и положил их себе на колени, накрывая левой рукой. Правой же он накрыл плечи девушки и прижал ближе, убеждая положить голову ему на грудь. Джису даже не думала, что будет завтра, ведь сегодня ей, наконец-таки, стало легче, когда она высказала всё своей маме. А ещё пришёл Хань, что полностью заставил её успокоиться. Может показаться, что огонь потух, но старая Джису не собирается выходить из тела девушки, намереваясь ещё пару неделек поиздеваться над Лу.