Ты выглядишь посланным с небес, Но откуда-то во мне зарождается страх. Ложь — всего лишь ложь, А слёзы — просто слёзы. Прошлое превращается в преступление в моей голове. LP — Suspicion
— Поздравляем частный университет Ёнсе с победой! — громко выкрикнул в микрофон спортивный комментатор, и весь зал тут же вскочил, увлечённо хлопая в ладоши, а Дженни лишь медленно поднялась с места и взглянула на Сехуна, пожимающего руку капитану команды противников. С парня стекал пот, его майка плотно прилегала к стройному телу, очерчивая каждую линию пресса, каждый кубик, и студентки, не заботясь о том, что рядом с ними его, фактически, девушка, тоненькими голосами визжали, восхищаясь красотой О Сехуна. Не забивая голову такого рода пустяками, Дженни мягко улыбнулась, с искренней радостью в глазах наблюдая за тем, как команда Сехуна машет зрителям, и сжала ладошки в кулачки, заметив ищущий её взгляд парня. Зрение не позволяло увидеть его эмоции, но Ким была уверена, что он сейчас очень счастлив. Постепенно спортзал опустел — остались лишь несколько компаний девушек, которые хотели отдельно поздравить знаменитую волейбольную команду Ёнсе, ну или же лишний раз пофлиртовать с ними, — и Дженни медленно последовала за Сохи, которая, казалось бы, хотела уйти, но в последний момент обернулась, взволнованно глядя куда-то за спину Ким. — Что-то забыла? — обеспокоенно спросила Дженни, поворачивая голову в ту же сторону, что и Сохи. Она тут же обречённо вздохнула и вернула прежнее положение, кладя руку на чужие плечи. — Нечего там смотреть, пойдём. — Погоди, — как-то раздражённо произнесла Юн, небрежно откидывая ладонь третьекурсницы и мчась в сторону волейболистов, разговаривающих между собой и не обращавших внимания на громкий девчачий шёпот вокруг. Дженни внимательно следила за передвижениями Сохи. Девушка, казалось, пыталась протиснуться сквозь маленькую, но стоящую толпу студенток, неизвестно для какой цели, и Ким лишь могла устало вздохнуть, прежде чем быстро преодолеть небольшое расстояние между ними и остановить Сохи. — Что ты делаешь? — в голосе Ким прослеживалась злость, но внешне она старалась держаться стойко и спокойно. Видя, как её новая знакомая пытается что-то сказать, передать или сделать кому-то из волейболистов, приходило осознание того, что это выглядит более чем жалко. — М-мне нужно кое-что передать капитану команды, — почему-то Сохи внезапно растерялась и стала заикаться. — Сехуну? — недоуменно поинтересовалась Дженни, чуть улыбнувшись. При упоминания чужого имени злость как рукой сняло. — Давай я передам. Сохи нахмурила брови прежде, чем со всей серьёзностью взглянуть на Дженни, а затем странно улыбнулась, облегчённо вздыхая и произнося: — Скажи Сехуну, что расстаёшься с ним. Сохи выглядела действительно серьёзной, на её лице не дрогнул ни один мускул, в то время как Дженни замерла с приоткрытым ртом и немым вопросом: «Что ты имеешь в виду?». Что Сохи хотела сказать Сехуну, из-за чего Дженни должна поступить так? — Что? — вдруг послышалось из-за спины, и девушка обернулась, растерянно глядя на все взоры, устремлённые прямо на неё. А одна из студенток, коварно улыбнувшись, продолжила: — Ты изменила самому Сехуну? — Я не… — уже хотела сказать Дженни, но в последний момент остепенилась, поймав вопросительный взгляд Сехуна. Казалось бы, он смотрел ей в душу, прожигая, убивая. Но ведь по сути Дженни не сделала ничего такого, из-за чего О мог усомниться в ней, так почему она всё равно чувствует, что между ними что-то оборвалось? И уже тогда, когда Ким хотела объясниться, её схватили за запястье и уволокли к выходу. Она еле поспевала за быстро идущим к раздевалкам Сехуном, спотыкалась, но не падала, будучи подхваченной сильными руками парня. — Ты расстаёшься со мной, даже не начав встречаться? — стоило дойти до заветной двери, как Сехун резко остановился и обернулся на запыхавшуюся во второй раз за день Дженни. — Я… нет. Девушка опустила голову, украдкой всё же взглянув на О, чьё выражение лица было нечитаемым. — Тогда что это было? Почему Сохи сказала те слова? — в его голосе не было злости или упрёка. Он говорил спокойно и размеренно, не пытаясь надавить. — Ты знаешь Сохи? — удивлённо спросила Дженни, теперь уже во все глаза смотря на парня. Сехун усмехнулся, скрестив руки на груди, и задал вопрос: — Ты изменяла мне? — Что?! — Дженни округлила глаза, будучи возмущённой, и зажмурила их прежде, чем поняла намерения Сехуна приблизиться к ней. Это было похоже на случай с Риком, но сейчас ей ни капли не страшно, а безумно волнительно. — Я не знаю, почему Сохи сказала так, но это ложь. Она побежала к вам и хотела что-то передать тебе, а я сказала, что сделаю это сама. Я не знала, что она попросит меня сказать такое, — быстро протараторила Дженни на одном дыхании и зажмурилась сильнее, чувствуя на своём лице чужое дыхание. — Ты… слишком невинная, — тихо произнёс Сехун, удовлетворённый тем, что Дженни выложила всё, как есть, и даже испугалась близости. Он лёгким движением руки притянул к себе Ким, которая тут же шокировано раскрыла глаза, затаив дыхание и держа руки в воздухе. — И когда-нибудь это причинит тебе боль. Ты веришь всему, слушаешься каждого малознакомого человека и, в конце концов, оказываешься козлом отпущения. Это всегда притягивает парней, и любой на моём бы месте сейчас использовал твою невинность как своё оружие. Я не хочу, чтобы ты попалась в руки такого человека, поэтому, пожалуйста, встречайся со мной… по-настоящему. Сехун коснулся губами волос Дженни, мягко поглаживая их одной рукой, и уместил подбородок на девчачьей макушке, слабо улыбаясь в тот момент, когда почувствовал тепло чужих рук на своих боках. Дженни вцепилась тонкими пальцами в края сехуновской спортивной майки, и ей было всё равно на то, что он сейчас потный после игры в волейбол. Потому что знать, что ты нужна кому-то, чувствовать исходящую от определённого человека любовь и быть уверенной в том, что тоже любишь, выше всей реальности, происходящей вокруг. Хотя бы в такие моменты Дженни хочет быть любимой и чувствовать себя защищённой. В конце концов, она, как и все люди, тоже нуждается в счастье.***
Вечер настал стремительно быстро, но Джису, отчаянно желавшая поскорее увидеться с Ханем, чтобы поговорить с ним, казалось, будто минутные стрелки движутся медленнее обычного. Объясняла девушка это тем, что в долгом нахождении в четырёх стенах не было ни одного человека, с кем бы она могла нормально разговаривать, и хотелось по-настоящему ощутить себя нормальной. Ким бодро поднялась с койки и подошла к настенному зеркалу, висящему справа от входной двери, прищурилась и нахмурилась при виде бледного лица. Не было больше той сияющей Ким Джису, что одевалась в брендовые вещи и всегда была навеселе. Истощённая, изнеможённая и бесконечно усталая — вот какой выглядела Джису в отражении зеркала. Губы бледно-розовые, кожа безупречно белая, как у мертвеца, а глаза потеряли всякую живучесть и блеск. Словно организм девушки находится меж двух огней: смертью и жизнью, — когда на самом же деле Джису чувствовала себя намного лучше, чем в самые первые дни пребывания в наркологии. Коснувшись подушечками пальцев острой скулы, Ким едва не ахнула, удивившись такой худобе. И почему она не замечала этого раньше? Наверное, потому, что было не до этого. Вообще не до всего. Джису была словно отречена от мира, не нуждаясь ни в поддержке, ни в заботе, ни в любви. А сейчас ей нужно всё перечисленное, потому что она хочет жить. Внезапно посетившая мысль одновременно и пугает, и радует Джису. Потому что где-то глубоко внутри она хочет стать прежней. Той Ким Джису, которая никогда не ругается и разговаривает вежливо, которая не курит и не пьёт, которая всем сердцем желает унаследовать компанию матери. Да, это то, чего действительно хочет юная наследница, увы, испытавшая на себе как взлёты, так и падения. Джису поняла, что хотя бы в двадцать один год должна взять себя в руки и научиться жить правильно. И с этими воодушевлёнными выводами она глубоко вздохнула и облегчённо выдохнула, разворачиваясь и возвращаясь в неуютную постель, заставляющую напоминать о том, как прекрасна была её кровать в квартире. Уже приготовившись вздремнуть, Джису мгновенно раскрыла глаза, стоило ей услышать хлопок двери. Лёжа на спине, она недоверчиво покосилась на вход и незаметно улыбнулась, приветствуя Ханя. — Тебе лучше? — учтиво спросил Лу, присаживаясь на стул подле койки. Джису кивнула, благодарно глядя на парня, что, кажется, тоже был счастлив их некой встрече. — Тогда давай поговорим о том, что ты будешь делать, как только тебя выпишут? И тут-то Джису помрачнела, поджимая губы и опуская глаза на прелестнейшую белую постельную ткань. Она уже давно поменяла позу, удобно расположившись на левом боку. — Не знаю, — тихо ответила она, тяжело вздыхая и едва дотрагиваясь до своих волос и сразу убирая руку, так как где-то там, на затылке, присутствовала небольшая лысина, ибо для обработки раны нужно было выбрить волосы на данном участке. — Чёрт. — Что? — Я лысая, — недовольно буркнула Джису, слабо надувшись. Хань негромко засмеялся, подавшись вперёд и осторожно прикоснувшись к волосам, на что получил полный шока взгляд Джису. — Что ты творишь?! Хань же сконцентрировался на осмотре лысого места под копной девчачьих чёрных волос. — Слишком мало сбрили для того, чтобы ты могла называть себя лысой, — сделал он вывод, уставившись на Джису, которая, казалось бы, пылала гневом. — Всё в порядке с твоей головой и волосами, — уверил Хань девушку, отстранившись и откинувшись на спинку стула. — Так ты не хочешь спросить, что буду делать я? — А? — не поняла его Ким, слабо соображающая после столь близкого контакта. Пусть волосы, а не лицо, но это было волнующе. — Точно! Чем ты будешь заниматься после выписки? — М-м-м, — Хань задумчиво перевёл взгляд на потолок, словно в нём и кроился ответ на заданный вопрос. — Буду работать у родителей в компании кем-то там. Они настояли на этом, упорно втирая мне, что после помолвки с тобой я в край испортился и стал попадать в неприятные ситуации. Короче, нашёл себе беду в виде Ким Джису. — Эй! — возмутилась Джису, ударяя Лу по коленке, так как могла дотянуться только до неё. — Не смейся! — вскрикнула она, как только услышала слабый смешок со стороны бывшего жениха. Когда в палате воцарилось молчание, Ким грозно взглянула на Ханя и прокашлялась, продолжая: — А квартира? Что с ней? — Я не живу там, — спокойно ответил Хань, ни капли не раздумывая. — Мама настояла на том, чтобы я временно переехал к ним, а потом они найдут мне однокомнатную квартиру. — Ясно, — отрезала Джису, ложась на спину и смотря в потолок. — Ты не вернёшься, да? Она услышала тихое «угу» и еле сдержалась, чтобы не показать то, насколько она расстроилась. — Ясно, — вторила Ким и прикрыла глаза, делая вид, будто над чем-то размышляет. Почему-то больше не хотелось слышать ни вопросов, ни ответов от Ханя. — Ты расстроилась? — донеслось где-то рядом, но Джису принципиально продолжила лежать с закрытыми глазами. — Су-я, — прохныкал Лу, тряся девушку за левую руку в надежде «разбудить». — Я очень извиняюсь, мне самому не хотелось переезжать, но на этом настояли… Хань испугался, мгновенно отскочив, когда Джису резко раскрыла глаза и присела, внимательным взглядом вперившись в парня. — Твои родители, я знаю. И сейчас я понимаю, насколько ты зависим от них, насколько важно их решение для тебя. Ты ребёнок, Хань. Прежде взволнованное лицо Лу сменилось на серьёзное, но он всё ещё молчал, желая услышать продолжение мнения Джису о себе. — Ты до сих пор живёшь под их крылом. Я думаю, тебе пора научиться жить самостоятельно, безо всяких там родителей или кого-либо другого. Они не будут нянчиться с тобой до своей смерти, Хань. — А я думаю, что ты лезешь не в свои дела, — грозно произнёс Хань, удивив девушку. Она неверующе взглянула на злого Лу и открыла рот в немом шоке, не имея возможности что-то сказать. Повисшая в воздухе серьёзность пугала Джису. — Прости, но я пойду. Уже когда Хань поднялся с места и почти покинул палату, Ким окликнула его и, взглянув на него с вызовом, громко и отчётливо сказала: — Всё, что касается меня и моего окружения, — это моё дело. И только потому, что когда-то ты заключил контракт с моей семьёй из-за личных побуждений, я считаю, что это точно моё дело. С другой стороны, лезть в мою жизнь для мести отцу было гнусным поступком. И, Хань, прежде чем говорить такое, подумай, не лез ли ты сам туда, куда не надо? Ты знаешь слишком много обо мне, даже видел меня плачущей у могилы матери, и ты всё ещё утверждаешь, что твоя жизнь — не моё дело? — в голосе Джису прослеживались грусть и отчаяние. Она смотрела на Ханя внимательно и неотрывно, желая увидеть любую другую эмоцию на чужом лице, кроме пустой. Но всё, на что Джису могла рассчитывать, так это на тихий хлопок двери и отдалённый звук ханевских шагов. Ким устало упала, случайно ударившись затылком о спинку койки, и шикнула, в душе радуясь тому, что боль была не такой сильной, чтобы вызвать врача. Потому что сейчас она желала подумать над всем ещё раз, чтобы в будущем не обжечься. Ведь сейчас произошло то, к чему она не была готова. И даже если Джису поняла свою причастность к ссоре и посчитала себя отчасти виноватой, она не могла не ощутить горький привкус лжи, неприятно обжигающий и дарящий чувство дискомфорта. Неужели её прежние мысли изначально были обречены на провал? Более не сдерживаясь, Джису расплакалась, прокручивая в голове прошлые моменты жизни, так крепко засевшие в голове. И, как предсказуемо, они все были плохими. Джису слишком поздно поняла, что стереть с себя грязь прошлых лет невозможно. Она навсегда засядет в памяти и запомнится тем людям, которые найдут любой шанс унизить и оскорбить ненавистного человека.