Я забыла обо всём и теперь уже намного легче, Нет ничего плохого в том, чтобы вспоминать прошлое. Оно помогает найти мне ответ, Но в итоге становится моей клеткой. BTOB — Missing You
Попрощавшись с Каем, Дженни буквально летела по коридорам и лестницам, в конце концов падая прямо в руки Сехуна, ждущего её точно на выходе. Скинув с девушки капюшон, привычно натянутый по самые глаза, О оставил целомудренный поцелуй на лбу Ким и, рефлекторно хватая её за руку, повёл в направлении нужного дома. — Как прошли занятия? — учтиво спросил Сехун, переплетая свои пальцы с девичьими и глупо улыбаясь. Да, он однозначно был рад тому, что встречается с Ким Дженни. Они вместе всего ничего, но парню кажется, что он знает Дженни очень долгое время. Изучая её досконально, по маленькой крупинке, он сам мог делать вывод об её настроении, поведении и действиях. Ему нравилась каждая её черта характера или часть тела, начиная с действительной скромности и заканчивая пухлыми щёчками, надувая которые, Дженни казалась ещё милее. — Как всегда, — спокойно произнесла Ким, едва сдерживаясь, чтобы не залиться краской. Постепенно она начинала привыкать к отношениям с Сехуном. К тому, как он хватает её за руку, стоит им встретиться. К тому, как тянет её за свой столик и кладёт поверх риса что-то из своего подноса, приговаривая, что такими темпами его любимые щёчки пропадут. Да, Дженни почти привыкла ко всему тому, что делает с ней Сехун. — Ты был у отца? — Да, — кивнул О, устремляя взор на тёмное небо. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, а звёзды постепенно стали показываться. — Мы обсуждали время, когда мне стоит заменить его. По светскому кругу прошла новость о том, что твоя подруга собирается встать на пост директора, поэтому они хотят как можно скорее захватить власть и сменить своё начальство. Абсурдно, но понятно: нынешние президенты компаний хотят сделать хоть что-то быстрее Кимов. — Глупо, — согласилась Дженни. — В любом случае, пока я не отучусь в университете, на место отца ни за что не встану. Дальше они шли в тишине, изредка задавая друг другу вопросы и с улыбкой на них отвечая. В то время, когда Дженни думала о многом: Джису, семье, учёбе, — Сехун думал о ней. Он был уверен, что в её жизни куда больше проблем, о которых она попросту не желает рассказывать. О не хочет её напрягать, уверяя себя в том, что, когда будет нужно, Дженни всё выложит. Уже около дома пара остановилась, нехотя разжимая ладони и смотря друг на друга. — Всё будет хорошо? — тихо, почти шёпотом спросил Сехун, заглядывая в чем-то обеспокоенные глаза Дженни. В них поблёскивали слезинки, и парень усмехнулся, мгновенно укладывая широкую ладонь на макушке Ким, притягивая девушку к себе и крепко обнимая. — Я… я не плачу, — решила оправдать свои действия Дженни, собираясь отстраниться. Оказавшись вновь прижатой к любимому телу, она устало вздохнула, позволяя себе расслабиться. Ведь Сехун хороший, правда? — Я очень рада тому, что ты рядом. — Иногда ты до жути сентиментальна, — весело фыркнул Сехун, наконец отстраняясь и чуть наклоняясь, чтобы убедиться, что Дженни точно не плачет. — Будь аккуратна дома, — Сехун знал про «наказания» Ким и постоянно винил себя в том, что не может защитить свою девушку. Не тогда, когда Дженни отчаянно просила его остановиться и не идти к её отцу. Девушка кивнула, едва заметно вздрагивая от пронизывающего её взгляда родных глаз. Если к действиям она привыкла, то к пристальному наблюдению — не до конца. — Спокойной ночи, О Сехун, — в милой форме произнесла Дженни, как делала это в последнее время. — Сладких снов, Ким Дженни, — в тон возлюбленной ответил Сехун, вновь заключая её в объятия. — С тобой я теряю образ холодного и мужественного парня, — обречённо выдохнул он, едва слышно смеясь. Казалось, что только так, когда Дженни исключительно в его руках, она защищена. — Прости?.. — улыбнулась Ким, наконец отходя от Сехуна и на прощание махая ему. Так они расставались каждый вечер. Сехун ждал, пока она зайдёт в подъезд, а Дженни до боли закусывала нижнюю губу, стоило тяжёлой железной двери закрыться. На часах было почти девять, когда девушка зашла в квартиру и оказалась в очередных объятиях маленьких людей. Двойняшки висели на её шее и руках, пока в прихожей не появлялся грозный отец и взволнованная мать. Впрочем, как и сегодня. — Вы поели? — стараясь выглядеть спокойной, спросила Дженни, убирая обувь в сторону и вешая куртку на вешалку. — Почему ты всегда приходишь так поздно? — тоном типичного диктатора процедил глава семейства. — Пап, у меня скоро сессии начинаются. Естественно, я готовлюсь к ним и навещаю Джису. — Ты каждый день ходишь к Джису, она не устала от твоего внимания? — усмехнулся мужчина, а в воздухе уже чувствовалась напряжённая обстановка. Двойняшки с неким испугом взглянули на своего отца и схватились за ноги сестры, думая скрыться, спрятаться за ними. — Сейчас она чувствует себя плохо и… Договорить ей не дал громкий звук удара, пришедшего на стену. Дженни видела, как их мать побледнела и вжалась в плечи, в то время как тонкие пальцы малышей сильнее цеплялись за грубую ткань джинсов. В этой семьей все боялись старшего. — Мы переезжаем. Мне плевать, кому там плохо или что ты делаешь, но уже скоро я не позволю тебе и высунуться из дома, ясно? Дженни не могла скрыть злость в глазах и прикрыла их, стараясь сохранять спокойствие. Наверное, только едва слышимый шёпот младших о том, как им страшно, позволил Дженни успокоиться и нехотя кивнуть. Она подхватила ребят за их маленькие ладошки и сделала пару шагов вперёд, намереваясь пройти мимо отца и матери, но останавливаясь по зову первого. — Я знаю, что ты посещаешь уроки танцев. И именно потому, что ты ослушалась меня, ты едешь с нами. Дженни не поверила своим ушам. Она не верила, что и он, и её мать знали об этом, но упорно молчали. Хотя бы мама… Она ведь могла сказать своей дочери об этом. Могла, но не делала. Отчего-то Дженни почувствовала себя преданной родными людьми. Предательство близких — не самая ли худшая вещь? Да. Девушка, что считала важнейшей жизненной ценностью счастье родных и близких, сама была лишена этого. Дженни ненароком вспомнила Джису, которая со средней школы не имела поддержки родных людей, она осознала, что значит пустота в сердце. Внезапно Дженни поняла, отчего душа подруги и сердце почти не отзываются на заботу и крепки, словно сталь. — Тебе больно? — стоило двери спальной комнаты закрыться, а Дженни устало упасть на кровать, к ней подошла младшая сестрёнка, заботливо гладя роскошные локоны старшей. — Мама говорила, что если тебе больно, нужно плакать. Она говорила, что так уходит вся боль и приходит счастье. «После боли в душе остаётся одна лишь пустота, разве не так?» — думала Дженни, утыкаясь лицом в подушку и действительно давая волю слезам. Как бы там ни было, унять боль получалось только так. — Нуна, — вдруг подал голос младший, обычно молчаливый, брат, подходя к сестре и садясь перед её кроватью на корточки, — не плачь, пожалуйста. — Эй! Она должна плакать, если ей плохо! — Тогда я тоже начну плакать! — Плачь! Так комната наполнилась слезами и старшей сестры, и двойняшек. В этот момент Дженни дала себе обещание уехать отсюда как можно скорее.***
Монотонный голос, точно доносящийся из телевизора, плавно смешивался со смехом и грубым басом, что проникали в сознание спящей Джису, будя её. Как только она окончательно проснулась, открывая глаза и потягиваясь, Ким поняла, что находится не в своей спальне и даже квартире. Наверное, только по отдалённым родным голосам она стала уверена, что небольшая, но уютная квартира принадлежит кому-то из двойки бывших друзей. Откинув плед в сторону, накрывавший худое тело в спортивном костюме, Джису присела и осмотрелась, спросонья морща нос и жмуря глаза. — Нравится? — послышалось где-то сбоку, и девушка обернулась, удивлённо хлопая ресницами и не веря своим глазам. На пороге кухни стояли двое — и Чанёль, и Бэкхён. Неосознанно кивнув, Джису вновь устремила взгляд на интерьер скромной гостиной, так неумело украшенной явно мужскими руками. Полки над небольшим телевизором занимали фигурки самых разных персонажей комиксов и супергероев, начиная от Луффи из «Ван Писа» и заканчивая Железным Человеком. Здесь были собраны все любимчики Пака и Бёна. — Вы… купили это сами? — неуверенно спросила Джису, переводя растерянный взгляд на всё ещё стоящих в проходе между залом и кухней парней. — Арендуем, но хозяин продаёт квартиру, так что мы либо покупаем её, либо ищем новую, — легко ответил Бэкхён, слабо улыбаясь при виде знакомой, но кажущейся такой далёкой Джису. — Простите, если вдруг помешала вам или ещё что-то… — начала бормотать Джису, вскакивая с мягкого дивана и поправляя плед. Неожиданно для себя, её охватывало волнение и смущённость. А ещё Ким чувствовала себя неловко. Комнату внезапно охватило молчание, сквозь которое было отчётливо слышно, как на кухне что-то кипит. — Не спеши, нам ведь есть о чём поговорить, так? Не за этим ли ты искала меня? — вопросительно изогнув бровь, хитро произнёс Бэкхён, а Джису, на одну лишь секунду вернув свою рациональность, ответно прищурила глаза и недовольно поджала губы, не замечая, как Бён усмехается и разворачивается, направляясь на кухню. — Садись за стол. Когда Джису, медленно ступая за парнем, ненароком взглянула на Чанёля, отчего-то внимательно её рассматривающего, её охватило ощущение, что она здесь лишняя. Не зная, как вести себя, Ким тихо присела на свободный стул. — Так зачем ты меня искала? — спросил Бэкхён, ставя перед девушкой чашку горячего кофе и присаживаясь напротив, предварительно усадив рядом Чанёля. — Я… пожалуйста, можем ли поговорить наедине? — Джису не могла говорить что-то, находясь словно под давлением этого высокого и ушастого парня, что ежесекундно прожигал её своим испепеляющим взглядом. — У меня нет секретов от своего парня. Джису будто облили ледяной водой. Не ожидавшая таких слов, Ким обожглась, резко обхватывая горячую чашку, и как можно тише шикнула от боли. Затем перевела взгляд с краснеющих пальцев на двух парней, что сидели и недоумённо глядели на неё. — Твоего… парня? — всё ещё сомневаясь в том, что услышала сказанные Бёном слова верно, переспросила Джису и, получая уверенный кивок уже от обоих, нервно улыбнулась, откидываясь на спинку стула и делая дыхательные упражнения. Шок? Скорее просто неожиданность. Джису, хорошо зная Бэкхёна, могла сказать, что ему нравились девушки, а не парни. Но, похоже, она совсем не была знакома с настоящим Бэкхёном, тем, кто не шляется по клубам и не курит, кто не употребляет наркотики и не тусуется в больших компаниях. И, осознавая то, что в прошлом она могла не замечать такого обычного Бёна, Джису ощущала себя жалкой. — П-простите, — в голосе наследницы едва проскальзывали нотки дрожи, словно она вот-вот заплачет, из-за чего Чанёль удивлённо обернулся на Бэкхёна, тоже не ожидавшего такой реакции. — Я, наверное, реально пойду. Однако Чанёль, наконец взявший себя в руки, переставший изучать Джису, мгновенно поднялся со стула и обошёл девушку, вставая на её пути. — Пока мы не поговорим, ты никуда не уйдёшь. Тем более на улице слишком темно, чтобы ходить одной. Чанёль замер, когда Джису подняла на него полный сожаления и печали взгляд, и понял, что пора отпустить. Всю ту боль и нелепую обиду, основанную на обычном недопонимании. Пак мог отличить ложь от правды, как и фальшь от искренности, а потому был уверен, что Джису, сейчас стоящая перед ним, не та, которую он знал раньше. Сильно изменившаяся, она смогла доказать, что достойна того, чтобы вновь дружить, одним лишь взглядом, так больно режущим изнутри. — Прости, — вдруг послышалось со спины, и Джису резко обернулась, растерянно глядя на вдруг помрачневшего Бэкхёна. Она думала, что над ней подшучивают. Уж до того странной казалась возникшая ситуация. — Прости за то, что мы не были рядом, когда ты в этом нуждалась. Прости, что игнорировали и вели себя так, будто ты нам совсем безразлична. В то время, когда вылечился я, а потом и Чанёль, я постоянно твердил себе, что в моём прошлом виновата именно ты. Уверял себя и Ёля, что это из-за тебя мы были такими, хотя на самом деле мы все — и ты, и я, и Ёль, — были виноваты в том, что не могли остановиться. Поддерживая друг друга, я уверен, мы могли бы вылечиться все вместе и без осложнений, что пришлось пережить тебе. Бэкхён отвернулся, как только его голос дрогнул, и закусил губы, отходя к столу и опираясь на него руками. — Бэкхён хочет сказать, что, слушая все те гнусные слова о тебе, произнесённые горожанами из телевизора, он очень жалел, что не мог помочь тебе. Мы думали, что уже поздно что-то менять, и потому не стали тревожить тебя более, — продолжил за возлюбленного Чанёль, хмуря брови и следя за каждой эмоцией на лице Джису. Вот она прикрыла лицо ладонями, засвечивая синяк на костяшках пальцев, вот мускулы на её лице дрогнули, что значило либо плачь, либо что-то другое. — Дураки, — вдруг произнесла Джису, всё ещё пряча покрасневшее лицо руками, и опустилась на корточки. — Словно мы снимаемся в слащавой дораме, жуть, — заключил Бэкхён, отошедший от желающей начаться истерики. — И не говори, — усмехнулся Чанёль, опускаясь рядом с Джису и дотрагиваясь до её тонких запястий. — Ты же искала Бэкхёна, чтобы вернуть дружбу? Осторожно убрав ладони от девчачьего лица, Чанёль заботливо взглянул на Джису, так резко открывшей глаза. — Убери от меня свои пидорские руки, — фыркнула Джису, вскакивая и устремляя взор на шокированного Бэкхёна. — Пидоры! Фу! Джису обогнула парней и села на своё прежнее место, обхватив уже остывший кофе одной рукой. — Ну, чего вы стоите? Садитесь и рассказывайте, как спидорасились!