Вчера было ветрено, Поэтому я громко позвал ту, которая покинула меня. Я знал, что не следовало так поступать. Kim Junsu (XIA) & Lim Chang Jung — We Were
— Чон Мина. Совсем тихое и практически беззвучное, жалкое и очень слабое. Хань, казалось, собирался блевануть прямо здесь. — Сехун, я… кажется… Всё ещё поддерживаемый своим собутыльником, Хань хрипел, надеясь на то, что Сехун его услышит, но тот, словно не слыша мольбы в чужом голосе, не двигался и едва ли дышал, неотрывно глядя вперёд. — Сехун, — такое же слабое и хриплое, но уже женское. — Сехун, — снова мужское, на грани того, чтобы не облевать чужие ботинки, — сейчас…я… И стоило девушке вновь открыть рот и даже сделать шаг вперёд, как некогда сверкающие, лакированные чёрные ботинки были покрыты рвотным дерьмом. Ну, зато это вывело Сехуна из его мыслей. Он встрепенулся, неверующе медленно перевёл взгляд на свои ноги и по-обыкновенному прикрыл глаза, понимая, что смысла кричать на Ханя нет, ибо тот предупреждал, но не был услышан. — Тебе всё ещё нужно в туалет? — пряча раздражение за внешним спокойным и расслабленным лицом, Сехун глянул на растерянного Ханя с довольно виноватым лицом. — Н-нет, прости, — Лу сказал только это, когда О небрежно усадил его на рядом стоящий стул, а сам ушёл в направлении туалета. Хань проводил его задумчивым и провинившимся взглядом и, только когда чужая макушка скрылась за дверью, нехотя отвернулся и тяжело вздохнул. Он вспомнил о том, что где-то рядом стоит Мина только тогда, когда та сама подошла и тихо присела на соседний стул. — А, привет, — отстранённо поздоровался с ней Хань, будто полностью протрезвевший. Они видятся во второй раз, первый из которых произошёл год назад, прошлой зимой в одном из кафе, куда обычно забегают студенты между перерывами. Хань тогда прилетел в Сеул только для того, чтобы решить кое-какие дела по работе своего отца. Место, откуда он должен был забрать документы, предназначение которых он благополучно забыл ещё по вылету из Пекина, находилось напротив университета Ёнсе, в котором Мина на тот момент училась. И так вышло, что они случайно встретились в небольшом уютном кафетерии. Так вышло, что они стали переписываться. Так вышло, что Мина бросила Сехуна ради парня, уже находившегося далеко в Китае, а не рядом с ней, в уютном кафетерии за последним столиком. — Ты извини, что позвал тебя сюда, — скорее себе под нос, чем бывшей подруге, говорил Хань, понуро склонив голову. Настроение резко сменилось ещё тогда, когда были облёваны чужие ботинки. — Я был пьян, да и сейчас пьян, как видишь. Наверное, ты не хотела меня видеть и… Договорить он не успел, так как Мина резко вскочила, и удивлённо поднял на неё глаза. Она не смотрела на него, кажется, даже не слушала, и это делало Ханя более подавленным, чем прежде. Он отчаянно взвыл и перевёл взгляд в сторону, куда смотрела Чон, к своему счастью обнаруживая Сехуна, медленно шедшего в их сторону. Хань было приподнялся, как голова вновь начала кружиться и тошнота подкатила к горлу, и тихо прошипел, морщась от неприятных ощущений. Сехун подошёл мгновенно. Грубо схватил Ханя за локоть и потянул на себя, отвёл за их столик и сел перед ним на корточки. — Ты в порядке? — как можно мягче спросил О, честно стараясь держаться и не развернуться с целью наброситься на бывшую девушку с криками и вопросами, зачем бросила его, зачем оставила одного, разбитого, отчаявшегося и буквально умирающего. Зачем сделала ему так больно, что теперь, когда он видит её вновь, готов сорваться и упасть к её ногам, прося новый шанс. Сехун не верил тому, о чём думает. Это ведь неправильно. Ему нравится Дженни, не Мина. И никакая случайная встреча с бывшей девушкой не должна портить его отношения с той, которую сейчас он, кажется, любит. Или же заблуждается в попытках ухватиться за любого человека, чтобы вновь не страдать, не убиваться от потерянной, настоящей любви?.. Хань медленно кивнул, поражаясь тому, как Сехун, пулей пронёсшийся мимо Мины и даже не обративший на неё никакого внимания, сейчас стал выглядеть довольно устало и встревоженно. — Ты допил? Я закажу такси, чтобы ты в целости и сохранности добрался до дома. Скажи мне адрес.***
Закрывая заднюю дверь салона такси, удостоверяясь в том, что Хань точно попадёт домой и давая водителю свой номер на случай того, если Хань что-то натворит, Сехун с облегчением вздохнул, наигранно улыбаясь и махая напившемуся парню в знак прощания. Одна головная боль благополучно укатила домой, а вторая, кажется, поджидала в нескольких метрах позади. И Сехун, признаться честно, боялся оборачиваться, потому что знал, что остепенится, что заговорит с той, которая предала его, что простит её, если та извинится, что сделает всё, чтобы вернуть отношения и наверстать упущенное. Вот так просто, без сомнений, не думая о чём-либо другом, потому что Сехун действительно любил её. Любил тогда, когда был с ней; любил тогда, когда она просила его о расставании, говоря, что устала и больше не может, что с ним ей сложно и она нашла другого, какого-то интернет-дружка; любил тогда, когда встречался с Джису и другими девушками до неё; и любит сейчас, когда у него, кажется, есть девушка, которой он нравится и которая нравится ему. И Сехун понимает, что всё это было лишь для того, чтобы отвлечься, забыться, но разве забудешь то, что врезалось в память и не отпускало, никогда, даже при встречах с Дженни… Пусть Сехун и не хотел признавать, но он сравнивал. Сравнивал то, как ведёт себя Дженни и как раньше делала это Мина, то, как они обе касались его. И ведь всё было разное: Дженни предпочитала уединение и редкие, но душевные разговоры, а Мина разговаривала обо всём на свете и касалась Сехуна в любой момент, хоть при студентах, чтобы показать — мой. Они — полные противоположности, и Сехун понял это сейчас. Дженни бы давно подошла, обругала его и ушла, гордо поднимая голову и идя в сторону автобусной остановки, а Мина… Она будет ждать, пока Сехун сам не подойдёт и не заговорит с ней, пока не предложит отвезти домой. И даже спустя год, долгий, мучительный год Сехун поддаётся искушению, давно забытому чувству. Он не только довозит до дома девушку, с которой встретился спустя столько времени совершенно случайно, непонятным образом и не при лучших обстоятельствах, но и целует её, под светом фонаря, рядом с машиной с собственным водителем, который, он уверен, точно осуждает его, потому что телефон в кармане пальто громко вибрирует. Скорее всего, это была Дженни.***
— Он не берёт, — и пусть Дженни не хотела признавать, но она расстроилась, когда Сехун в очередной раз не взял трубку. Она даже оставила ему несколько сообщений, но Джису уверила её, что так докучать парню не имеет смысла, его это может разозлить. Поэтому Дженни остановилась и постаралась успокоиться, откладывая мобильный в сторону и присоединяясь к друзьям. Они о чём-то громко разговаривали, и Дженни, правда, пыталась влиться, иногда поддерживала то, что доносила до ребят Джису, но явно находилась не здесь, не с ними. Она переживала, даже предчувствовала что-то плохое, и сердце болезненно ныло. — Я отойду, — тихо сказала она стоящей рядом Лалисе и поднялась на второй этаж, чтобы вновь взять в руки телефон и проверить соцсети. Часы перевалили за полночь в тот момент, когда телефон Дженни завибрировал. Уже лежавшая, девушка резко подскочила и облегчённо вздохнула, увидев имя Сехуна и его фотографию на экране. Они разговаривали более получаса, за который Сехун ни разу не обмолвился тем, что случайно***
Утро в квартире Джису прошло достаточно шумно. Оно и ясно, потому что сегодня понедельник, а все заснули в доме Ким, даже не ставя никаких будильников. Бэкхён с Чанёлем громко взвыли, когда поняли, что опоздали на работу; Лалиса же обрадовалась тому, что прогуляла некоторые уроки, но нисколечки не собиралась идти на следующие, звездой развалившись прямо на тёплом полу гостиной; Кёнсу просто умылся и тихо ушёл, прощаясь только с Джису, мирно его провожающей и также опоздавшей на работу, но это было не так страшно, потому что и Кёнсу, и Джису были начальниками и некому их ругать. Единственная Дженни никуда не опоздала, так как пары начинались ближе к обеду, а часы едва перевалили за одиннадцать. В приподнятом настроении Дженни распрощалась с оставшейся дома Джису и вышла из дома, медленно, спокойно двигаясь в сторону автобусной остановки, к несчастью, далеко находившейся от кишащего богатыми людьми района. В автобусе она думала о том, как и когда лучше поговорить с Джису, как в очередной раз вести себя с Ханем, если сегодня их занятия танцами будут совместными, и стоит ли рассказывать Сехуну о том, какие чувства одолевали её вчера. Дженни часто ведала ему о своих мыслях, душевных терзаниях и чувствах, естественно, когда это происходило. Но она не знала, стоит ли говорить о том, что её беспокоили плохие мысли насчёт Сехуна. Вероятно, Дженни просто переволновалась и сама себя накрутила. Да, скорее всего так оно и было. Дженни глупо улыбалась, когда выходила из автобуса и шла к университету, улыбалась, когда на неё странно косились и даже смеялись, улыбалась, когда наконец вошла в здание Ёнсе. И эта счастливая, влюблённая улыбка в мгновение испарилась, стоило увидеть перед собой Рика, которого Ким более надеялась не видеть. Она намеренно не смотрела на него, пытаясь обойти, но постоянно оказываясь задержанной, и, когда все эти выходки ей надоели, Дженни подняла голову, собираясь возмутиться, но замерла. Замерла в немом шоке, за которым едва слышались чужие громкие разговоры и смех. И руки внезапно мелко задрожали, ноги, кажется, слабели и подкашивались, и, что самое противное, слёзы подступали к глазам. «Сколько можно плакать?!» — в голове возмущалась Дженни, а на деле же не могла вымолвить и слова, неверующе, стеклянным взором глядя на фотографию в толстых, жирных пальцах Рика. Дрожащими пальцами она выхватила у него эту фотографию и отрицательно замотала головой. «Нет, так не могло быть. Он же разговаривал со мной ночью. Он был весел и счастлив…» — Дженни искала оправдания, когда вырвалась из окружившей её и Рика толпы студентов, искала оправдания, когда пропустила первую пару и вышла освежиться. И даже слёзы не лились, поскольку Дженни просто не верила. Не верила до того момента, пока не увидела Сехуна рядом с Крисом. Они вышли из машины Сехуна, медленно отъезжающей и благополучно скрывшейся, и, кажется, не замечали Дженни, пока она сама не подбежала к парням и не встала прямо напротив Сехуна с требовательным взглядом, такими же дрожавшими пальцами, между которых зажата уже довольно помятая бумага с фотографией Сехуна, целующимся с другой девушкой. Она не могла знать её хотя бы потому, что у той не было видно лица, но Ким была точно уверена, что это Сехун, потому что иначе быть не могло. Она звонила ему в это время — на фотографии снизу есть дата и время, — она знала, что это машина Сехуна, она знала, как Сехун выглядит со спины. Сехун молчал, неверующе глядя на фотографию в руках, кажется, уже бывшей девушки, и Дженни не выдержала, швыряя бумагу прямо в грудь Сехуна так сильно, что он на секунду поморщился, поскольку Дженни действительно вложила в этот удар всю свою силу, он был в этом уверен. — Я оправдывала тебя, когда на меня смотрели так презренно, что я уже была готова поверить в подлинность этой фотографии. Я оправдывала тебя даже тогда, когда ясно поняла, что всё на фотографии — твоё. Но сейчас, когда я увидела в твоих глазах страх и растерянность, поняла — это правда. Ты говорил, что не хочешь, чтобы я попала в руки человека, который меня использует, но этим человеком являешься ты. Что ты будешь с этим делать? — слёз не было, чему Дженни была несказанно рада. Она не хотела плакать перед ним в такой момент. — Ты лжец, О Сехун, и я, наверное, дура, что повелась на твои ухаживания и слова о любви. Будь уверен, сейчас, нет, тогда, когда ты целовал эту девушку, ты убил невинность во мне, про которую сам когда-то говорил. Привет, Крис. Дженни не развернулась и даже не ударила Сехуна вновь, хотя очень хотелось. Нет. Она обогнула его и пошла прямо, к дороге, где её уже ждала машина Кёнсу. Странно, она ведь просила приехать Джису. — Мне его ударить? — Не нужно, я сделала это сама, — даже в такой ситуации Дженни улыбнулась, поскольку точно поняла, что дружба — вот что важно. Не любовь, не что-либо другое. Друзья не предадут, если они таковыми являются. И именно потому, что она была уверена в том, что Кёнсу на самом деле ей очень близок, Дженни плакала всю дорогу и даже в офисе, пока Кёнсу не дал ей успокоительное и не уверил в том, что нужно поспать. Прямо там, у него в кабинете, когда в любой момент может зайти подчинённый. Если дело касается друзей, то даже Кёнсу, безумно консервативному и серьёзному человеку, становится всё равно на весь остальной мир.