В чём смысл? Я его не вижу. Тебя люблю и ненавижу, И кто-то внутри меня Просто вычеркнул чувства. И миллионы обещаний, Сердце врёт, душа, прощай. Часто я уже на грани, Теряю себя, теряю сознание. Егор Крид — Тишина
Казалось, Дженни проспала до самого вечера, поскольку, когда она встала, кабинет был пуст. — К-Кёнсу? — неуверенный и хриплый голос заставил Дженни прокашляться. Она присела на диване, бережно убирая в сторону плед, которым её, вероятно, укрыл Кёнсу. Ким прикрыла глаза, собираясь с мыслями и, как только злополучная фотография поцелуя предстала перед ней, резко вскочила, мгновенно оказываясь бодрой. Хотя бы сейчас Дженни не хотела вспоминать ни Сехуна, ни всё произошедшее за день. В кабинете Кёнсу, бывшем кабинете отца Джису, висело настенное зеркало, и Дженни тут же к нему ринулась. Она прищурилась, чтобы разглядеть каждую морщинку, каждую частичку лица, и в голове невольно встал вопрос: «Сехун поступил так, потому что я заурядна?». И, даже если Дженни знала, что мыслить так нельзя, она ещё десять минут глядела на себя в зеркало и ненавидела хотя бы за то, что не ухаживает за своим лицом так, как это делает та же Джису. — Я стану лучше, — наконец уверила себя Ким, поджимая губы и сжимая кулачки перед лицом. — Ради себя, Джису и всех моих близких я стану лучше и женственнее, ведь, в конце концов, я девушка. — Что ты делаешь? — Дженни подпрыгнула на месте, увидев в отражении зеркала позади себя недоумённого и растерянного Кёнсу. — А… я… ничего, — не зная, как оправдать своё нелепое и смущающее поведение, Ким отмахнулась и отошла в сторону. — Сколько сейчас времени? — Половина шестого, я собирался уходить, так как остальные работники ушли, но если ты хочешь остаться, я подожду тебя. — Нет! — воскликнула Дженни, пугаясь своей же реакции. Она не понимала, почему вдруг стала так резко реагировать на каждое чужое слово. — Прости, я, наверное, устала. Я пойду, Джису, должно быть, ждёт меня. Неуверенно шагая в сторону двери, Дженни мысленно ударяла себя по лбу за свою же неловкость. — Насчёт Джису, — вдруг произнёс Кёнсу, словно сомневаясь в том, нужно ли говорить об этом, — она уже едет сюда. — Что?! — Ну, она ведь не могла приехать, когда ты её просила, так что она поехала, как только конференция по поводу выпуска новой косметической линии закончилась, — в отличие от Дженни, Кёнсу не чувствовал себя неловко или же скованно. Во всяком случае, Дженни не была той, с кем бы ему было некомфортно. А Дженни, скорее всего, так себя чувствует после случившегося. — А, точно, — вспомнила Дженни, поджимая губы лишь от мысли, что она попросила Джису приехать, напрочь позабыв о том, что у той и без неё горы дел на работе. В конце концов, это ведь только Дженни учится, когда все её друзья, за исключением школьницы Лалисы, уже имеют профессию и работают в той сфере, которая им нравится. По крайней мере, то, кем сейчас являются Джису, Бэкхён и Чанёль, их устраивает точно, а Кёнсу… он всегда был умным, так что высокую должность он заслужил стопроцентно. — Ты не знаешь, кто будет моделью для косметики? — Джису отвергла все предложения от развлекательных компаний, даже от Большой тройки, представляешь? — Дженни слабо улыбнулась, замечая на лице Кёнсу искреннее удивление. — Она странная, ты же знаешь, — честно ответила Ким, улыбаясь шире, когда До усмехнулся. — Но кого она тогда возьмёт? — на что парень лишь пожал плечами и вернулся на своё рабочее место. Несмотря на то, что он собирался уйти, за день собралось некоторое количество документов, требующих немедленного рассмотрения, и раз уж подвернулся случай, то Кёнсу беспрекословно мог им воспользоваться. Всё-таки должность директора целой корпорации требует огромных усилий. Прошло ещё полчаса, прежде чем в дверь постучались и, не дожидаясь ответа, резко отворили, едва ли не срывая её с петель. — Дженни! — крик Джису, кажется, слышал весь коридор, но ей было откровенно плевать. Как только Дженни позвонила ей, ещё чуть позднее обеда, Джису не знала, что произошло и почему подругу надо забрать, поэтому она попросила сделать это Кёнсу, забывая о том, что он, вероятно, также занят. Ким предполагала, что что-то случилось, и чувствовала неладное, когда стояла на сцене и уверенно доносила до журналистов информацию, предварительно выученную назубок. А после, узнав всё по телефону от Кёнсу, Джису разрешила всем работникам относительно небольшой, но действительно сдружившейся компании разойтись по домам, а сама примчалась сюда, в главный офис корпорации отца. — Ты в порядке? — она остановилась напротив поражённой таким поведением подруги Дженни, хватая её за плечи и с искренним беспокойством ожидая ответа. — Он тебя ударил? Он что-то с тобой сделал? — Су, нет! — и пусть Дженни чувствовала себя униженно, а Сехуна считала предателем и изменщиком, она не могла соврать хотя бы потому, что совесть не позволяла. — Сехун нормальный… Договорить ей не дала Джису, внезапно чем-то разозлённая. Она отошла, яростно швыряя свою сумку на пол, чем удивила не только Дженни, но и Кёнсу, уже было вставшего с места. — Этот придурок… — сквозь зубы процедила Джису, запуская пятёрню в волосы и грубо их оттаскивая. — Если я только его увижу, если он только попробует подойти или заговорить с тобой, я убью его. Я так и знала, что он использует тебя! Так и знала ведь! — Джису кричала, чем вызвала у ребят огромное беспокойство и шок. — Если я только ещё раз услышу его имя, я, клянусь, уничтожу его! Господи, какая же он сука! — Су, успокойся, — по сравнению с громким голосом подруги, Дженни звучала тихо и совсем уж неуверенно. — Я больше не подойду к нему, хорошо? — Блять, если я только найду его!.. Да я сейчас же к нему поеду и всё выскажу! Уже опустившаяся на корточки, чтобы поднять сумку и сложить в неё развалившееся по полу содержимое, Джису яростно пыхтела и слала Сехуну все ей известный проклятья, прежде чем перед ней не присела Дженни, а сзади кто-то положил ладони на вздымающиеся от злости плечи. — Со мной всё в порядке, правда, поэтому, пожалуйста, давай просто поедем домой, хорошо? Вглядываясь в улыбающееся, расслабленное, любимое лицо подруги, Джису и вовсе уселась на пол, вдруг прикрывая лицо ладонями. Через некоторое время её плечи перестали так сильно вздыматься, что уже сам Кёнсу опустился рядом с ней. А ещё через какой-то мелкий промежуток времени послышались явственные всхлипы и даже подрагивание девичьих рук. — Су, ты чего? — Дженни очень удивилась, спеша убрать руки с чужого лица, но чувствуя сопротивление. Тогда она, прикрыв глаза и тяжело вздохнув, потянула Джису на себя и крепко обняла, укладывая свою голову на теперь уже вздымающиеся плечи, причиной которых стали слёзы. — Я думала… я правда думала, что ты что-то сделала с собой, потому что я знаю, как тяжело ты переносишь расставания, я знаю, что тебе очень больно, и чувствую вину, потому что также знаю, что не могу с этим ничего поделать. Я хочу помочь, но знаю, что если сделаю это, то не смогу остановиться. И тогда, когда ты рассталась в первый раз, когда я сделала того парня инвалидом, но меня не посадили, потому что я тупая наследница, и сейчас я, вероятно, также натворю что-то такое, из-за чего тебе станет стыдно и неприятно. Я не хочу, чтобы ты стыдилась меня, чтобы ты считала меня плохой и жестокой; я знаю, что не могу всецело выразить то, насколько ты мне дорога, потому что все эти годы я вела себя как последняя стерва и мразь, так, как будто ты для меня ничего не значишь. Я исправилась, надеясь на то, что все те, кого я когда-либо любила, были со мной рядом. Я, правда, чувствую себя счастливо, когда вижу тебя, Кёнсу, Бэкхёна и Чанёля рядом, и люблю Лису, так как она внесла в нашу общую дружбу ту детскую лёгкость, которой мне не хватало со смерти матери. Я хочу быть хорошей подругой, но не знаю, как это выразить, потому что… ты видишь, я сорвалась. Я не знаю, что со мной происходит, почему я так резко меняюсь в настроении, почему мои руки, чёрт возьми, так сильно трясутся. Иногда я думаю, что, наверное, лучше бы действительно просто умереть, отпустив, наконец, все свои грехи и проблемы, но потом… передо мной появляетесь вы, и я понимаю, что, в конце концов, нужна кому-то. Слушая столь искреннюю и берущую за душу речь, Дженни зажмурилась, кусая нижнюю губу, чтобы не разреветься. Она мягко и аккуратно гладила подругу по спине, пока Кёнсу, сидящий рядом, взволнованно и раздосадованно смотрел на них обеих. Тогда он подумал о том, что, вероятно, всё то время, пока он жил вдали от них, и Джису, и Дженни пришлось очень тяжело. В свои двадцать с небольшим они пережили слишком много предательств, и это злило Кёнсу где-то в глубине души. Он хотел вернуться во времена средней школы, когда они трое ещё были беззаботными, когда их не касались никакие взрослые проблемы и отношения. Взросление — это время, когда тебе приходится выбирать, что делать с собственным будущим, когда ты сталкиваешься с решениями, от которых зависит твоя жизнь; это время, когда меняется твой характер, когда ты становишься действительно другим человеком, потому что то, кем ты был в детстве и каким хотел быть во взрослом возрасте, абсолютно отличается от того, кем ты становишься в процессе взросления. Если свернуть с правильного пути, ты можешь потерять себя, но если ты идёшь в верном направлении, то, вероятно, окажешься самым счастливым человеком на свете, потому что вокруг тебя будут те же лица, те же друзья с того самого детства, когда ты был таким же радостным, и если меняется твой характер, эти друзья всё ещё будут окружать тебя.***
Сехун не мог назвать своим другом кого-то иного, кроме Криса Ву, с которым познакомился на первом курсе. Прошло три года, и Крис всё ещё являлся его единственным и лучшим другом. Приехавший из Канады, Крис сразу завоевал сердца половины студенток своего университета. Богатый, красивый и спортивный — это всё, что фактически нужно было девчонкам, ходившим за ним толпой и ежедневно кормящим парня принесёнными завтраками, несмотря на то, что Крис, в конце концов, мог сам обеспечить себя едой. Внешний вид Ву полностью перекрывал его отнюдь не милый характер. Да, Крис был весёлым и общительным в компании Сехуна, даже мог заботиться о своём друге, но остальные студенты Ёнсе знали его как холодного и равнодушного ко всему окружающему парня с банковским счётом за спиной. Их дружба началась с того дня, когда сформировалась новая волейбольная команда. Крис казался замкнутым, а Сехун, напротив, старался завести разговор с каждым будущим игроком. Довольно расслабленный и общительный, Сехун достаточно быстро сблизился с Крисом, а вскоре и вовсе стал его единственным хорошим другом. Проходило время, и, в конце концов, они стали лучшими друзьями, не державшими друг от друга никаких секретов. Наверное, сегодня был особенный день, ибо вместо привычного клуба или спорт-кафе Сехун привёл Криса в самую обычную забегаловку. Как раз ту, где выпивал Лухан, о котором О вспомнил, как только неосознанно сел за тот же вчерашний столик. — Эй, если тебе так херово, почему просто не пойти в клуб?.. — Крис действительно был растерян таким выбором друга. И даже видя напротив себя подавленное лицо без единого намёка на веселье, он всё равно не понимал Сехуна. — Если тебе не нравится это место, можешь идти, удерживать не стану, — совершенно незаинтересованно буркнул Сехун, поднимаясь с места, чтобы пойти за выпивкой, на что Крис лишь закатил глаза и остался сидеть, решая, что, наверное, именно сегодня это и вправду нужно Сехуну. Произошедшее днём, признаться честно, шокировало Ву, поскольку О не говорил ему о том, что был с другой девушкой. Он мог бы сказать, что, вероятно, фотография отфотошоплена и это всего лишь детские шалости, но, увидев на лице друга действительный испуг, понял, что утешать и себя, и его, и даже Дженни таким оправданием бессмысленно. Крис понимал, что спрашивать о случившемся нет смысла из-за ставшего паршивым настроения Сехуна, и просто последовал за другом, думая, что ему нужно чужое нахождение рядом. Прошёл час, за который О не произнёс ни единого слова, но осилил более трёх бутылок соджу и опьянел, наконец став более разговорчивым. — Это была Мина. Я целовался с бывшей на глазах у своего, блять, водителя, который был прекрасно осведомлён о Дженни. Полный придурок, да? Дженни… чёрт, — Сехун буквально выл от досады, раз за разом ударяясь головой о деревянный стол. Крис не стал задавать вопросы о бывшей девушке О, но усмешка исказила его лицо, стоило ему услышать чужое имя, которое год назад являлось чуть ли не единственным счастьем для Сехуна. Ву мог сказать, что тот был действительно влюблён в Мину, вероятно, даже любил её. Ранее открытый всем, после расставания с этой девушкой Сехун стал похожим на самого Криса, и его друг не был уверен, нравится ему это или нет. Крис наблюдал за О, постоянно находясь рядом, и, естественно, заметил явный интерес Сехуна к лучшей подруге Ким Джису, уже бывшей студентки Ёнсе. Невзрачная серая мышка — такой казалась Крису Дженни, и он искренне не понимал внезапную симпатию Сехуна. И если сначала тот всегда говорил, что это лишь то, что поможет ему забыть о Мине, то «замена Мины» уже не казалась такой уж игрушкой после того, как Сехун впервые ударил Криса за неприятные слова о Дженни. С каждым днём Крис убеждался в том, что его друг наконец забыл о своей бывшей и более не считал Дженни её заменой. Ву радовался, когда видел, как заботливо Сехун относился к Дженни, как отменял всякие вечеринки волейбольной команды ради Дженни, как проводил с ней всё своё время, напрочь забывая о своём друге, поэтому смотреть на то, как Сехун спивается из-за очередного расставания, было невыносимо. И нет, ему не было жалко О. Крис думал о том, как себя чувствует Дженни, потому что та фотография — это полная вина Сехуна, и единственная жертва здесь только Дженни. Находясь далеко в своих мыслях, Крис прослушал добрую половину речи пьяного Сехуна. — И что мне сейчас делать? — Сехун взглянул на друга из-под лезущей в глаза чёлки, и, Ву был уверен, его голос звучал отчаянно и бесконечно сожалеюще. — Может, пойти к Дженни и всё объяснить, а? Или найти и избить того, кто сделал эту блядскую фотографию? — Идти домой. Я отвезу тебя.***
— Господи, Крис! — женщина непроизвольно взвизгнула, увидев на пороге дома висевшего на чужой руке пьяного сына. — Что он натворил на этот раз? Давно же не пил уже, — возмущалась госпожа О, поднимаясь по лестнице вверх, пока Крис шёл за ней, таща за собой что-то бормочущего Сехуна. — Я не могу вам рассказать, но, думаю, этот придурок придёт в себя и сам всё выдаст. Крис помог матери Сехуна раздеть своего непутёвого сына, прежде чем с добрыми пожеланиями уехать домой, где его, как обычно, не ждал никто, кроме уличного котёнка, подобранного самим парнем на днях. Тем временем Сехун потихоньку трезвел, час за часом наблюдая за тем, как его мама периодически заходила его проведать. Лежащий на спине и смотревший в потолок, Сехун пугал госпожу О, и она, в конце концов, ближе к полуночи, не в силах заснуть, тихо прошла в комнату сына, бесшумно закрывая за собой дверь и присаживаясь на край постели Сехуна. А он всё также неотрывно смотрел в потолок, и Бог знает, что всё это время лезло ему в голову. — Расскажешь? Будучи не только его матерью, но и психологом по профессии, госпожа О часто давала сыну советы, когда тот рассказывал ей о своих проблемах. Как любые мать и сын, они были близки, но женщина могла с уверенностью сказать, что Сехун являлся одним из тех редких детей в семье, кто относится к родителям как к друзьям, с которыми можно поговорить по душам. — Она не придёт, — хрипло ответил Сехун. — Что? Ты о ком, сынок? — Дженни не придёт к нам на ужин. Ни на ужин, ни на обед, ни на что другое. Она никогда не придёт в этот дом, потому что твой сын придурок. Обескураженная этой новостью и тем, что за вечер и ночь Сехун уже второй раз носит звание «придурка», госпожа О обеспокоенно взглянула на сына и посмела положить на сложенные на животе чужие руки свою ладонь, слабо сжимая и едва улыбаясь. — Вы расстались, да? Сехун, всё, что ни происходит, к лучшему, правда? Ты же сам так говорил. Произошедшее с нами — это то, что должно случиться, судьба, так? — Нет! — Сехун внезапно повысил голос и откинул с себя материнскую руку, прежде чем одумался и протяжно взвыл, медленно садясь и откидываясь на спинку кровати. — Извини, я просто… не знаю. Женщина поджала губы, наблюдая за тем, как её сын опускает голову и обессиленно вздыхает, и добро улыбнулась, по обыкновению подсаживаясь ближе и кладя свою ладонь на крепкую спину. — Я люблю её. Я, правда, мам, люблю её, — отчаянным и едва ли не плачущим голосом совсем тихо прошептал Сехун, закрывая лицо ладонями и позволяя себе тяжело и горько вздохнуть. — Она ненавидит меня, а значит не захочет разговаривать, да? Я не знаю, что мне делать, — и даже это неразборчивое бормотание госпожа О понимала, жалостливо глядя на сына. Она считала его достаточно взрослым для того, чтобы осознавать свои чувства и действия, а потому была уверена, что произнесённое им является правдой. — Ничего страшного, если она не придёт завтра, послезавтра или в следующем месяце, но я уверена, что увижу её рядом с тобой в будущем, когда бы оно ни случилось, просто вам нужно время. Банальная и заезженная фраза всех психологов, но… Время — лучшее лекарство, сынок. У вас есть целое будущее для того, чтобы быть вместе.