Я же всего лишь хотела следовать за своей мечтой, Но на моих плечах тяжким грузом повисла ответственность. Если ты видишь, как мне тяжело, прошу, забери меня отсюда. Я хочу сбежать. Bobby — Runaway
Сквозь белые шторы легко проникал свет, заставляя Дженни наморщить нос и недовольно отвернуться, тихо причмокивая и крепче сжимая чужую девичью ладонь. Прошло несколько минут, прежде чем Ким нашла свою позу неудобной и медленно раскрыла глаза, утыкаясь носом в чистую больничную простынь и слабо хмуря брови в попытках вспомнить произошедшее. Вчера Дженни исполнилось двадцать два года, и она могла назвать это своим лучшим Днём Рождения, если бы не одно единственное событие, так резко и внезапно полностью перечеркнувшее весь тот вечер, проведённый в компании друзей и второй половинки. Это произошло, когда Лалиса, заставив всех заткнуться, нахмурилась и отчего-то замерла, а после неожиданно ринулась на кухню, у входа которой тут же остановилась и в шоке раскрыла рот, ставя руки перед собой и неосознанно двигаясь назад мелкими шажками, в конечном итоге упираясь в мужскую грудь, явно принадлежавшую Чанёлю. На самом деле, Лиса сразу услышала вскрик, но решила списать это на обыкновенный испуг Джису: может, ту Бэкхён напугал. Но когда до её слуха отчётливо доносились звуки удара о стену, девушка мгновенно встревожилась. И Лалиса никогда в жизни бы не подумала, что человеком, из-за которого происходили такие звуки, окажется Ким Джису. — Бэк, отойди! — искренне взволнованным голосом громко произнёс тогда Чанёль, хватая замершую в шоке Лалису за плечи и мягко толкая в сторону, а после и вовсе передавая её в руки подбежавшей Дженни, говоря обеим немедленно подняться на второй этаж. Дженни же удивлённо распахнула глаза, не успев и среагировать, как их со школьницей довёл до лестницы Сехун и хотел уйти, однако девичий всхлип и обеспокоенный вопрос «что происходит?» не остановил его. О кратко выдохнул, вновь поворачиваясь к девушкам, подошёл к державшей за руку Лису Дженни и взглянул той в глаза, кладя руки на чужие плечи и несильно их сжимая. — Джису снова сошла с ума. Ким была уверена, что в тот момент она перестала дышать, неверующе взирая на Сехуна и ища в его глазах хоть какой-то намёк на ложь. Потому что не могло быть так. Не таким должен был быть её День Рождения. Не такой она хотела видеть и без того вымученную и усталую лучшую подругу в такое событие. — Оставайтесь наверху, пока мы не поднимемся, — заключил Сехун, невесомо касаясь лба именинницы губами и тут же отходя, едва улыбаясь сквозь крепко поджатые губы, словно говоря о том, что всё будет в порядке. Но Дженни знала, в порядке ничего не будет. Только не тогда, когда из кухни явственно доносились звуки погрома и женские крики, громкий плач и резкое затишье. В тот вечер Дженни не видела, какой озлобленной была охваченная истерикой Джису, в глазах которой плескался гнев и отчаяние, глубокая ненависть то ли к самой себе, то ли к своему отцу, чьи руки сильно дрожали, но продолжали ударять по всем предметам, попадающимся на глаза, и, в конце концов, оказались выпачканы в собственной крови. Но в тот вечер Дженни окончательно поняла: Джису действительно сходит с ума. Дженни глубоко вздохнула и покачала головой, отгоняя плохие мысли, и выпрямилась, чувствуя саднящую боль в пояснице из-за сидячего положения на холодном полу. Видимо, она уснула прямо так, сидя на полу и роняя голову на койку, но продолжая держать чужую забинтованную руку в своей, сжимая её и молясь о том, что когда Джису проснётся, то всё забудет. Потому что, если не забудет, подобное может произойти вновь, в чём Дженни не сомневалась, вспоминая один лишь случай, когда её подруга неожиданно налетела на Сехуна. Думая о последнем, Ким встрепенулась и встала, ища взглядом свой мобильный. Ей пришлось отцепиться от чужой руки и отойти в сторону, прежде чем набрать номер парня и с беспокойством дожидаться ответа. — Да? — Сехун! — как можно тише произнесла Дженни так, словно в разговоре с ним она нуждалась больше всего на свете. — Как ты? Дженни слышала, как Сехун по ту сторону кратко рассмеялся и откашлялся, и затихла, желая услышать ответ на свой вопрос. — Я в полном порядке, милая, — выдохнул О, а Ким была уверена, что её сердце остановилось из-за произнесённого мягким голосом последнего слова. — А ты? Джису проснулась? Она хорошо себя чувствует? — Она спит, — обернувшись на действительно спящую подругу, Дженни остановила на ней взгляд на пару секунд, прежде чем вновь вернуться к разговору с Сехуном. — Ты приедешь? — немедленно спросила она и тут же поспешила исправиться, непроизвольно краснея из-за своей прямолинейности: — То есть… мы с тобой хотели поговорить с ней, помнишь? — Я приеду, как только отпрошу нас обоих у наших старост, — уверенным тоном произнёс Сехун, и Дженни облегчённо выдохнула, не желая признавать то, что боится оставаться один на один со своей лучшей подругой. Она видела последствия произошедшего на той злополучной кухне и действительно не могла поверить в то, что из-за Джису не только Сехун, но и остальные парни получили пусть и незначительные, но раны. Дженни не хотела винить Джису во всём этом, понимая, что это случилось из-за чего-то, о чём никто не знает, но факт оставался фактом: та кидалась на своих друзей. Дженни устало выдохнула, кладя телефон на тумбочку, и медленно села на край койки, поворачиваясь и обеспокоенно глядя на спящую Джису, не замечая, как спустя некоторое время её брови постепенно стали сводиться к переносице, а сама Ким непроизвольно поджимала губы. Дженни не знала, почему Джису досталось всё это, не знала, почему та ничего ей не говорила, не знала, много ли ещё есть того, о чём лучшая подруга ей не рассказывала. Но Дженни хотела бы узнать, чтобы помочь найти выход, потому что раз Джису довела себя до такого, то одна справиться не смогла.***
Всё в порядке. Всё будет хорошо. Джису слышала это бесконечно много раз, но ни одно обещание, данное ей друзьями, не было сдержано. После каждого «всё в порядке» Джису чувствовала себя хуже, прячась за счастливой маской, а после последнего «всё будет хорошо»… Джису помнила смутно, что было после этого. Ким помнила полный смеха зал и яркие улыбки друзей, помнила разрезавший слух звонок телефона и… Джису вспомнила о том, что её отец умер. Она широко раскрыла глаза и резко села, глядя перед собой в одну точку и едва шевеля губами, а на взволнованный женский голос и чужие касания не реагировала, словно кукла, качаясь из стороны в сторону при каждой тряске. — Хватит, — безразлично проговорила Ким, чуть поворачивая голову и поднимая на удивлённую и обеспокоенную подругу пустые глаза. — Мой папа умер вчера, классно, да? — она иронично усмехнулась, снова падая на постель и отворачиваясь от Дженни. Прикрывая глаза и сглатывая, Джису сжала пальцы в кулачки и подложила их под голову, тяжело вздыхая и собираясь продолжить. — Я так сильно хотела ему отомстить, помнишь? Всегда говорила о том, какая он сволочь, буквально молила о том, чтобы он сдох и наконец осознал, что это он виноват в смерти мамы. И это я упекла его за решётку, я сделала так, чтобы там оказался только он, без меня, потому что я успела заплатить этим чёртовым защитникам закона. Я довела папу до такого состояния, когда он не мог спать и пил снотворные, и я уверена, что он специально выпил так много таблеток, что это оказалось смертельно. Я буквально убила своего собственного отца, Дженни, — Джису усмехнулась, говоря монотонным голосом, но прекрасно чувствуя горькие слёзы в уголках глаз. — Я должна быть счастлива, так? Папа наверняка осознал свои ошибки и поэтому… Поэтому поступил так. Я должна оставаться довольной, но я не чувствую эту радость ни единой клеточкой своей души. Знаешь, как я себя чувствую? — Джису резко села и развернулась к стоявшей около кровати Дженни и с глубоким сожалением взирающей на неё. — Никак. Внутри пусто, — холодно произнесла, твёрдо глядя прямо в чужие глаза. — Су… — Только попробуй пожалеть меня, — процедила сквозь зубы Джису, не позволив подруге и слова более сказать. — Я ненавижу себя, но, если вы отвернётесь от меня, я стану ненавидеть себя до такой степени, что последую за своими родителями, понимаешь? Поэтому не нужно жалеть меня только потому, что я осталась сиротой, хорошо? Дженни беспрекословно кивнула, поджимая губы и едва сдерживаясь от того, чтобы не зареветь. — Теперь у меня остались только вы, — вымученно улыбнулась Джису, наконец смягчая взгляд и позволяя слёзам обжечь бледные щёки. — Обещай, что ты до самого конца будешь рядом и никогда не отвернёшься. Я не справлюсь одна. — Обещаю, — выдохнула Дженни сквозь всхлипы и, несмотря на тяжёлые попытки сдержаться, заплакала, кусая нижнюю губу и закрывая лицо руками. — Эй, иди сюда, — добро ухмыльнулась Джису, двигаясь немного в сторону и хватая подругу за руку, сажая рядом с собой и крепко обнимая, укладывая подбородок на чужую макушку и аккуратно поглаживая девичью вздрагивающую спину. — Знаешь, я понятия не имею, почему мы с тобой здесь находимся, и совершенно не помню, что вчера произошло после того звонка. Поэтому я хочу, чтобы ты мне всё рассказала. Всю правду, Дженни. Джису сглотнула и отвела взгляд, когда почувствовала кулачки подруги, коснувшиеся её живота в попытках отпрянуть. Вероятнее всего, что-то действительно произошло; что-то такое, о чём она не должна была знать, судя по чужому растерянному лицу. — Можешь не говорить, — наконец выдохнула, буквально выдавливая улыбку и разочарованно поджимая губы. — Наверное, это серьёзно до такой степени, что я не имею права знать даже малейшие подробности. — Су… — Не надо, — внезапно стальным голосом отрезала Джису, поворачиваясь всем корпусом и касаясь ногами холодного пола. — Ты не хочешь говорить мне то, что я просто-напросто не помню. Это даже не враньё, Дженни, — она вновь обернулась на подругу и взглянула той в глаза спокойно, но в то же время строго, — это то, что называется страхом. Ким усмехнулась на чужой шокированный взор, только подтвердив свои догадки. — Я прекрасно вижу, что ты боишься меня. Хотя бы себя не обманывай. И в этот момент Дженни была уверена, что одна из ниточек их дружбы, названная доверием и уже находящаяся на последнем издыхании, беспощадно порвалась. Но она не хотела сдерживать в себе всё то негодование, посетившее её несколькими минутами ранее, и поэтому, уверенно взглянув на ожидающую её ответа Джису, внезапно произнесла: — Я тоже не слепая, Су, и вижу, как много вещей ты скрывала от меня всё это время. Но несмотря на это, я оставалась рядом, и, нет, не из жалости, а только потому, что ты моя лучшая подруга, самая близкая и единственная, Су. Поэтому, прежде чем задавать мне вопрос, касающийся вчерашнего вечера, спроси саму себя, готова ли ты рассказать мне всё? Её голос звучал отчаянно и грустно, заставив Джису затаить дыхание и в шоке замереть, а после предательски закусить нижнюю губу и отвернуться, зарывая пальцы в распущенные волосы и тяжело вздыхая. И когда всё пошло не так? — У меня есть на то причины, ты должна это понять, — наконец объяснила Джису, прикрывая глаза, будучи не в силах обернуться и взглянуть на Дженни. — У меня тоже есть причины на то, чтобы не говорить тебе о произошедшем хотя бы до того момента, пока мы с тобой находимся здесь вдвоём. За бесконечной работой, оказывается, Джису и не обращала внимания на то, как сильно изменилось поведение Дженни. Та больше не боялась обращаться прямо или язвить, смотрела в чужие глаза уверенно и стойко, пускай и давалось это трудно. Дженни больше не была прежней, и Джису не знала, радоваться этому или нет. — Получается, мы квиты, — горько усмехнулась девушка спустя минуту молчания, вставая с койки и внезапно замечая, как тяжело ей давались шаги. — Почему?.. Почему мои ноги такие… ватные? — Тебе вкололи снотворное и успокоительное, потому что ты… — Дженни устало прикрыла глаза и обречённо выдохнула, понимая, что скрыть ничего не удастся. — Вчера ты вышла из себя. — Что?! — громкий вскрик Джису заставил Дженни вздрогнуть и затаить дыхание. — Вышла из себя? Что ты имеешь в виду? Джису смотрела на подругу с мольбой в глазах и огромным испугом, поскольку помнила те секундные помутнения рассудка, помнила короткие истерики и их мелкие последствия, и она не хотела верить, что теперь уже все её друзья увидели такое состояние девушки. — Давай мы дождёмся Сехуна, и тогда мы вместе расскажем тебе, хорошо? — утверждающе задала вопрос Дженни, садясь на кресло подле койки и провожая взглядом прищурившую глаза Джису до того момента, пока она не легла.***
— То есть… я серьёзно кидалась в вас бокалами? — Да. — И я хотела спрыгнуть с окна? — Да. Джису глубоко вдохнула и выдохнула, прикрывая веки и пытаясь себя успокоить. Ей даже казалось, что её руки начали мелко дрожать, а сердце биться в разы чаще. — Я… — Джису подала голос уже через несколько длительных минут, прошедших за обдумыванием всего услышанного, — прости, Сехун. Я не знаю, почему так получилось и что на меня нашло, но я хочу извиниться и перед тобой, и перед другими за случившееся. Сехун неверующе окинул девушку взглядом и усмехнулся, расслабленно откидываясь на спинку стула, услужливо занесённого с коридора больницы. — Я впервые слышу от тебя извинение. — Да пошёл ты, — бурчание в ответ заставило не только Сехуна, но и сидящую в кресле Дженни приглушённо рассмеяться. А после О принял серьёзное лицо и тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. — Мы с Дженни хотим предложить тебе кое-что, что поможет тебе, — парень сделал паузу, выжидающе глядя на вдруг заинтересованную бывшую девушку, и довольно улыбнулся, наклоняясь чуть вперёд, опираясь локтями на колени и кладя подбородок на сложенные в замок пальцы. — Моя мама психолог, и она готова помочь тебе, если ты сама того захочешь. — Но… — Я рассказал об этом твоим друзьям тоже, вчера, когда мы все оказались здесь, и они единогласно согласились, поэтому подумай, ладно? Я не буду уговаривать тебя и так далее, потому что только тебе решать, что делать со своей жизнью, но войди в положение своих друзей и Дженни тоже. Они все волнуются за тебя, Джису; не иди на поводу своего нрава и гордости хотя бы сейчас. Джису не понимала, как Сехун мог ударять по всем болевым точкам, как он находил столь точные и болезненные слова, заставляющие девушку разрываться, путаться в своих же мыслях. Раньше всё было по-другому. Раньше Джису не слушала никого, делая так, как хочется. Или же думая так. Потому что на самом деле Джису специально делала всё так, как не хотели другие. А сейчас она сомневается, сейчас она изменилась и не знает, какое решение выбрать. Ким даже вспомнила случай с Ханем, когда он настойчиво просил не связываться с Цзытао, и то, что она прислушалась к нему. Джису не знала, было ли это верным решением или нет, но она тотчас же почувствовала внезапную лёгкость, словно встреча с инвестором тяготила её. И поэтому на данный момент она согласно кивнула, будучи уверенной в том, что сделала правильный выбор. Джису также заметила облегчённый вздох Дженни и её радостную яркую улыбку и улыбнулась сама, совсем слабо, но достаточно для того, чтобы подруга в подбадривающем жесте сжала кулачки перед собой. — Тогда заедешь к нам вечером? — предложил Сехун, и Джису моментально кивнула, чувствуя себя в тысячу раз лучше, чем часом ранее. — Отлично. В таком случае я могу идти? Скоро очередное университетское соревнование, поэтому я обязан присутствовать на тренировках. Джису видела, как Дженни резко вскочила с кресла и догнала Сехуна на выходе из палаты, оборачиваясь и говоря Джису о том, что сейчас вернётся, и лишь грустно улыбнулась, устало вздыхая и прикрывая глаза. Может, хотя бы теперь всё действительно будет хорошо? Джису не была в этом уверена, но искренне желала, чтобы вскоре всё наладилось. Начиная с её здоровья и заканчивая не поставленной между ней и Ханем точкой в их странных отношениях, которые, кажется, хотела прекратить только она. От последних мыслей Джису непроизвольно улыбнулась, но тут же встрепенулась и приняла серьёзное выражение лица, уверяя себя в том, что это точно конец.***
Джису встречалась с госпожой О каждые два дня и проводила их также в компании самого Сехуна, приходящего домой лишь под вечер после тренировок или редких свиданий с Дженни. Джису встречала его улыбкой и скромным кивком, а после продолжала заполнять разного рода анкеты и выполнять данные госпожой О задания. С момента начавшегося «лечения» прошла неделя, в конце которой женщина с огромным сожалением в глазах сказала Джису то, что та никогда бы не хотела ни знать, ни слышать. — Ты постоянно находишься в стрессе, так? И ты пережила смерть своей мамы, Джису, — госпожа О говорила мягким голосом спокойно и медленно, дабы не спугнуть нахмурившуюся девушку. — Основываясь на том, что рассказали мне ты и Сехун, я не утверждаю, но думаю, что у тебя диссоциативное расстройство личности, в народе называемое раздвоением личности. И ещё раз повторю, я не утверждаю, Джису, а потому всецело верить моим словам не нужно, хорошо? — И… что мне делать? — вопреки желаемым крикам, Ким сдержалась и лишь тихо задала главный интересующий её вопрос. — Давай я запишу тебя к знакомому психотерапевту? С ней вы точно узнаете, действительно ли у тебя раздвоение или нет. Мать Сехуна видела расстроенное лицо наследницы и поспешила добавить: — Конечно, мы можем посещать его вместе, если ты хочешь. — Да! — мгновенно воскликнула Джису, будто бы только и ждала этого. — Спасибо. И девушка была рада, что она познакомилась с госпожой О, потому что та оказалась хорошей и доброй женщиной, отзывчивой и понимающей, а ещё она крайне отличалась от постоянно дразнящего Джису Сехуна. В конечном итоге, вместо пустой продаваемой квартиры Джису чуть ли не жила в доме О, один раз ночуя, а несколько — оставаясь до самой ночи, лишь наутро возвращаясь в ненавистные апартаменты.***
Джису до конца не верила в слова матери Сехуна, ежедневно говорила себе, что всё это абсолютная ложь и что не может быть такого, что она больна. Однако даже грёбаный психотерапевт не только подтвердил слова госпожи О, но и добавил, что в крови Джису обнаружена доза «веселящего газа», или закись азота в количестве, не являющемся нормой. Она не понимала, зачем Сехун активно помогал ей, но он посоветовал обратиться к адвокату и прокурору, с кем когда-то имел дело Ким Джинхо. Он также предположил, каким образом закись азота могла появиться в организме девушки, но говорить об этом не стал, поскольку знал, насколько эмоциональна и слаба была в эти дни Джису. Сехун решил сообщить об этом, только если потребуется. А Джису решила пройти полный курс лечения, пока не зашла слишком далеко, и наконец переехать, найдя квартиру как раз около своего офиса. Друзья помогли ей с переездом, а Бэкхён на несколько дней даже переселился к ней, объясняя это тем, что они с Чанёлем сильно поругались и он более не собирается возвращаться к этому оболтусу. Джису на это лишь смеялась и глубокой ночью отвечала на чанёлевское «с бэкхёном же всё хорошо» скромным «да». И, чёрт, она завидовала даже им, когда вновь сохраняла номер Ханя в своих контактах и изредка порывалась ему написать, хотя бы отблагодарить за его предупреждение. В конце концов, Джису стала чувствовать себя легче спустя месяц, но не прекращала ежедневно открывать пустой чат с пользователем «Лу Хань», долго смотреть на чужое имя и устало отворачиваться, расстроенно швыряя телефон куда-то в одеяло. Зато Джису не чувствовала себя одинокой даже в пустой, но новой и уютной квартире.