Бог смерти: путь к Олимпу

— Долго будешь пялиться? — раздаётся из-за спины злой и раздражённый голос. Тэхён нехотя разворачивается к стоящему вблизи Чонгуку и тяжело вздыхает. — Чего тебе? — абсолютно безразлично, словно нарываясь. — Тебе не кажется, что ты слишком пристально его разглядываешь? На это Тэ только хмыкает и щипает Гука за руку. Он просто задумался о скором будущем и о том, что им делать с Юнги, как правильно использовать его силу, а Чон снова взъелся на него. Мин находился в другой комнате, но благодаря специальным стенам, которые были придуманы самим Тэхёном, ему можно было видеть всё, что происходит по соседству. Юнги стоял возле кровати со спящим Чимином и попутно вытирал свои мокрые волосы полотенцем. Тэхён не мог не отметить, что этот бог смерти отличается от других не только своими необычными способностями и колким характером, но и привлекательным телосложением. Мысленно парень сравнивал две фигуры: Чона и Мина. В Юнги Тэ нравилась худоба, которой не было у Чона. Его Чонгук (Ким мог так сказать с полной уверенностью), не такой уж худенький, был самым настоящим помощником Аида: с мощными руками, которые порой сжимали до синяков бока Тэ, острым холодным взглядом, который пронизывал до костей, у него были подкаченные ноги, от которых Тэхён невероятно тащился и, лишь представлялся случай, щипал за них, а ещё кубики пресса и широкие плечи, — словом, он был полной противоположностью Юнги. Возможно, именно поэтому Кима так и привлекал этот парень, его образ шёл вразрез с образом Чонгука. И Тэ бы соврал, сказав, что не хочет его хоть самую малость. Чон же нутром чувствовал всякий раз то, как Ким начинал отбиваться от рук, представляя в своих фантазиях совершенно не то, что хотелось бы самому Чону. И вот сейчас этот хитрый, абсолютно аморальный Ким Тэхён смотрит неотрывно на Мина, который, закутанный в одно полотенце на бёдрах, разглядывает спящего Пака. Ким изредка закусывает губу и слишком громко выдыхает, а его пальцы непроизвольно скребут по ближайшей столешнице. — Иногда я думаю, что ты меня используешь, — и в голосе властного Таната, который по решению Кима стал Гуком, слышится совсем тонкая, но всё же нота сожаления и разочарования. Может, Ким не хочет это замечать, может, просто слишком увлечён своими глупыми мыслями, но он как ни в чём не бывало разворачивается к парню и виснет у него на шее. — Гукки, о чём ты таком говоришь? И глядя в глаза Кима, полных вожделения и немой насмешки, Чонгуку впервые хочется расцепить пальцы на своей шее и оттолкнуть его. — О том, что ты заигрался, Тэхён, — Чон и правда убирает руки со своей шеи и, тяжело вздыхая, отходит в сторону. Этот жест вызывает непонимание у Тэ, и тот вновь обнимает Чонгука, но в этот раз мягче, нежнее обхватывая его руками и попутно целуя куда-то шею. — Кажется, кто-то хочет сказать, что я про него забыл. Ты так меня хочешь? — он ведёт пальцами по его груди, кусает кожу возле ключицы, тут же зализывая укус языком, а затем прижимается всем телом и почти что стонет в ухо парня. — Скорее, это тебя давно никто не трахал, раз ты уже на такого как Мин Юнги заглядываешься, — хоть Чонгук и старается говорить спокойно, но в голосе отчётливо слышится обида вперемешку с ревностью. Тэхён это слышит, но его тормоза работают чрезвычайно плохо. Можно сказать, что у него их нет. Ким, видимо, давно выкинул на помойку за ненадобностью не только свою совесть, но и инстинкт самосохранения. Он, несмотря на раздражение Чона, решает поиздеваться над ним, зная, чем это может для него кончиться. — Ну, Чонгук, признай, что в Юнги есть что-то такое. Многие из наших засматриваются на него. В нём есть особый шарм. Он правда довольно соблазнительный, — Тэ уже пробирается под ткань брюк Чонгука, желая продолжить своё занятие, но встречает сопротивление. Это сопротивление грозит перейти в наступление с последующим поражением и сдачей всех позиций, где Тэхён будет поверженным, а Чонгук его личным судьёй и всевышней карой. — Если ты хотел меня разозлить, то у тебя это получилось, — шипит Чон и вжимает в столешницу парня. Тому острый угол врезается в бедро и неприятно саднит кожу, но Тэ получает от этого лишь удовольствие и неожиданно даже для Чонгука начинает громко хохотать. — Просто ты слишком ревнивый, Гукки, — парень не сопротивляется, когда его толкают и заставляют лечь на стол, наоборот он подчиняется и призывно раздвигает ноги. И знать бы, что у него в голове творится, да не получается никак. Даже Чонгуку неподвластны потаённые участки сознания этого парня. Чон пытался понять его, но разгадывание кроссворда по имени Ким Тэхён потерпело неудачу. Он не поддаётся элементарной логике, предугадать следующий поступок Тэ — невозможно. Ким уже полностью поглощён происходящим: он постанывает, крепко сжимает бёдра старшего ногами и ждёт более активных действий со стороны. Но Чонгук всегда дикий, страстный, сейчас почему-то не торопится и слишком долго исследует его шею поцелуями, слишком непривычно нежно гладит бёдра, слишком внимательно вглядывается в лицо Тэ. Не сказать, что Ким был приверженцем нежности, но такая резкая перемена настроения вызвала в нём бурю эмоций и странное желание ощутить что-то новое, ещё неизведанное, но точно приятное и желанное. Парень пока сам не очень хорошо понимал, что с ним происходит, и поэтому злился на всё: на себя, на Чона, слишком медленного и нежного, на своё невыгодное положение прижатого к столу. Сейчас Тэ жутко хотел, чтобы наконец Чонгук прекратил это, по его мнению, бестолковое занятие и взял как он обычно делал — властно, грубо, до сорванного голоса Тэ и огромных синяков по всему телу. Чон сбивчиво дышит, сильнее вжимаясь свои пахом в пах Тэ, забирается руками под одежду, тут же впиваясь короткими ногтями в бока младшего, и вот теперь Ким стонет в голос, чувствуя привычную власть и превосходство со стороны Чонгука. Но, всё для Кима внезапно прекращается, а его руки, так же, как и ноги оказываются связанными, когда старший чувствует насколько сильно успел возбудиться Тэ. Первые секунды Тэхён думает, что тот сейчас вернётся или же просто что-то необычное задумал, но Чонгук не собирается ничего делать. Он просто сковывает его ещё парой специальных ремней, изготовленных специально для богов смерти, дабы те не смогли вырваться даже в случае большого желания, и разворачивается к двери. — Ты куда? — буквально вопит раздражённый Тэ, а Чонгук смотрит безразлично и только пожимает плечами. — Я тут подумал, раз тебя так привлекает Юнги, то смотри на него сколько влезет, только вот смотреть ты и сможешь, — гадко улыбается Чон, намекая на лишённого какого-либо движения Тэ, и продолжает. — Правда здорово? Связанные руки и ноги — идеальное решение для таких как ты. Не коснуться себя, не перевернуться на другой бок. Тэ хочет ещё что-то сказать, он уже собирается зло выплюнуть едкие слова в адрес Гука, но тот не даёт ему этого сделать и коротко, но страстно, целует в губы. — Я тебе покажу, кто здесь главный. И Чон скрывается за высокой дверью, оставляя Тэ со стояком и недоумением, а где-то в соседней комнате уже мирно посапывал под бочком Чимина Юнги.

***

Чимин сейчас стоит в своей комнате. В комнате, где прожил добрых полтора года, в комнате, где они весело проводили время вместе с Хосоком. Пак грустно улыбается, закусывает губу, чтобы на глаза не навернулись слёзы и продолжает собирать свои вещи. Они с Юнги решили, что теперь уж точно Чимин должен переехать к Мину, ибо не может же рыжий оставаться в одной комнате с этим ужасным типом по имени Хосок. Точнее, это решение принял Юнги, но для младшего это была не суть. Терять друзей совсем не круто. Особенно, когда твои друзья в один миг превращаются в предателей и главных врагов. Чон был первым, кто стал Чимину опорой во всём, и, может, порой он и делал какие-то знаки внимания Паку, тот же упорно их не замечал. Они были прекрасными друзьями, и отношения «мелкий- заноза в одном месте» были образцовыми для остальных. — Ты скоро? — слышится немного раздражённый голос Юнги по ту сторону двери, и Чимин начинает торопиться, дабы снова не поссориться с Мином. Сейчас был разгар рабочего дня, и, в принципе, можно не торопиться, ведь Хосок должен был прийти ещё не скоро, но Юнги не любил ждать и поэтому каждый пять минут торопил бедного и так взволнованного Пака, заставляя вещи из его рук постоянно падать, отчего процесс переезда только затягивался. В конце концов нервы Юнги не выдержали, и он, громко хлопнув дверью, вошёл в комнату, где расстроенный Чимин разглядывал свою фотографию с Хосоком. Это жутко не понравилось старшему, и он не придумал ничего лучше, как просто вырвать у младшего из рук фото, возвращая его тем самым в реальность. — Знаешь, я уже натерпелся от тебя измен, Чимин, а ты продолжаешь давать мне поводы? — он зло шипит, а у Пака слёзы наворачиваются, как бы он их не пытался сдерживать. И хотя Юнги понимал, что Чимин не был виноват ни в изменах, ни в своей дружеской привязанности к Хосоку, ни в медлительности — он не мог прекратить злиться и говорить всяческие обидные слова рыжему. Не хотел, но делал. — Собирайся быстрее или ты Хосока ждёшь? — Я не… — Быстрее. И Пак молча поднимается с кровати, продолжая собирать дрожащими руками вещи. Он вновь тянется за фотографией, где они с Хосоком ещё лучшие друзья, но Юнги не даёт ему её даже коснуться, кидая в урну. — Чимин, я же просил тебя. — Но, Юнги, — и он замолкает, садясь на кровать и поджимая к груди ноги. — Я никуда не поеду. Нет, точнее, я к тебе не поеду. Почему ты так говоришь? — Я? О чём? — слова Пака приводят его в некоторое замешательство и несколько секунд Юнги недоуменно смотрит на него. А Чимин обижается, отворачивается к стене и уворачивается от прикосновений, всячески шипя на парня, когда тот пытается добиться от него вразумительного ответа. — Ну хватит уже! — Юнги вжимает его в кровать, довольствуясь своим превосходством. Он впивается в его губы, тут же проникая в рот горячим языком, заставляя Чимина задыхаться и что-то задушено пищать. А потом тело под ним перестаёт трепыхаться, младший податливо приоткрывает свои губы, обнимает за шею и обхватывает его ногами. Юнги, наверное, грёбанный колдун, кажется Чимину, ибо так просто и быстро успокоить может только он. Они не сразу замечают приоткрывшуюся в комнату дверь, секундное замешательство со стороны и громкое покашливание. — Тук-тук, — от этого голоса младший вздрагивает, снова начинает вырываться и пищит что-то нечленораздельное Мину. — Мог бы не заходить, — Юнги зло смотрит на Хосока, а тот лишь тяжело вздыхает, закатывая от раздражения глаза. Он складывает руки на груди и молча наблюдает за этой парочкой влюблённых, ожидая, когда они наконец соизволят встать с кровати. — Чимин, тебя можно на пару минут? И Юнги кажется, что рыжий на секунду приходит в некоторое замешательство, мешкает с ответом, и это начинает ужасно бесит Мина. — Чего тебе от него надо? — Поговорить, — и снова в голосе ни ноты злобы, несмотря на внутреннее раздражение. Пусть Юнги этого и не замечает, зато замечает Чимин, и этот тон заставляет младшего в чём-то усомниться. Усомниться в чём-то, на чём держалось всё нынешнее представления о мире Пака. — Тебе мало того, что уже случилось? — Может, я об этом сам поговорю с ним? Я, конечно, бы мог разложить и тебе всё по полочкам, но не имею ни малейшего желания. Так что, Чимин? — Нет, Хосок, прости, но говорить нам с тобой не о чем. И тот смеётся в глубине души так едко, потому что Чимин хватается за руку Мина, как за спасательный круг, и смотрит на Чона из-за спины Юнги. Словно Чимин не Чимин вовсе. — Ладно, — тяжело вздыхает он и переводит взгляд на Мина. — Ну, с тобой-то можно поговорить? — С чего это? — усмехается тот, прижимая к себе рыжее беззащитное существо сильнее. — Хочешь меня убить и оставить Чимина как трофей себе? От такого сравнения Чон морщится, но продолжает: — Нет, у меня есть кое-какие новости, которые касаются тебя и Чимина. — Это, конечно, хорошо, но как-то не особо хочется тебя слушать, мало ли чего ты напридумывал там? — он разворачивается к младшему и старается хоть слегка улыбнуться ему. — Ты собрался? А Пак, как по инерции, кивает и хватает свою сумку. — Пойдём, — Юнги обнимает за плечи рыжего, а потом буквально выталкивает его из комнаты и бросает прощальный злой взгляд на Чона. — Ну-ну, — хмыкает Хосок в ответ на его действия, — твои проблемы. Информация-то касается вашей жизни. Он слышит, как шаги в коридоре постепенно стихают, сходя в конце концов на нет, и откидывается на кровать, а потом, при очередном разглядывании опустевшей комнаты, замечает их с Чимином фотографию в урне. — Надо просто поговорить с Чимином. Пак же отходчивый малый. Он должен меня выслушать.

***

— Ты точно не обижаешься? — в двадцатый раз спрашивает Юнги Чимина, а тот отрицательно мотает головой. — Ты мне уже надоел, ну, честное слово, Юнги, — младший не выдерживает, садится на кровать рядом с Мином, а затем кладёт ему на колени голову — Ты всё правильно сделал, это просто я идиот Он слышит в ответ хрипловатый смех старшего, а его рука проходится по голове Пака, ероша непослушные волосы. — С каких это пор ты стал таким покладистым? Где твои колючки? Неужто, ты их пообломал? А младший лишь пожимает плечами, сам не понимая, когда перестал злиться по поводу и без повода. — Наверное, отношения меня так меняют. Так, погоди, Юнги, — рыжий поднимается резко с колен и хлопает глазами, глядя на Юнги, — ты меня отвлёк. Я ещё вещи не разбирал. Так что отстань от меня со своими глупыми вопросами. И Пак вновь принимается что-то раскладывать по полочкам, бегать и суетиться, заставлять порой и самого Юнги в буквальном смысле подскакивать на кровати. Наблюдая за суетящимся Паком, Юнги всё думал о Гекате, и странное чувство предательства не покидало его. Он уже ни в чём не был уверен. Если раньше Танат с Гекатой являлись для него воплощением зла вселенского масштаба, источником порока и всеобщего несчастья, то сейчас они превращались в спасателей его Чимина. Если раньше Боги Олимпа представали в его фантазии добрыми благосклонными к всякому живому существу высшими силами, то сейчас они превращались в невидимых грозных палачей Чимина и его самого. Где правда, а где ложь — понять становилось всё труднее. И если бы мог хоть кто-нибудь только сказать, намекнуть Юнги на верный ответ…

***

Занятия с Тэхёном должны были начаться только минут через двадцать, поэтому в аудитории практически никого не было. А Юнги зачем-то припёрся с Чимином как можно раньше и удобно уселся на переднюю парту, против чего активно выступал сам Пак. — Может, всё же сядем куда-нибудь назад? — вновь взмолился рыжий и буквально стал впиваться пальцами в ногу Юнги. — Ну что ты там будешь делать? — лишь усмехается он, а потом приближается к лицу Пака, приводя его таким образом в замешательство. — Просто не люблю этого… Гекату… — Не называй его так! — шипит недовольно Мин. — Его зовут Тэхён. Запомни — Тэхён. Чимин теряется. Он никак не может понять, почему Юнги так внезапно поменял свою позицию по отношению к Тэхёну, почему он вдруг сменил гнев на милость, и Паку это совершенно не нравится. «Что-то здесь не так», — думает про себя Чимин, разглядывая задумчивое лицо Мина. Народ медленно начинал стекаться в аудиторию, занимая уже привычные для себя места. Среди остальных был и Хосок, который лишь уцепился взглядом за Пака, тут же ринулся к нему. — Привет! Чимин, уделишь мне пару минут? — Я думал, ты понял всё с прошлого раза, — злится Юнги, прижимая рыжего к себе, словно Чон снова мог отнять этого ангелочка. — Если так хочешь, — шипит в ответ Хосок, — можешь сам со мной поговорить, информация касается вас обоих и, по-моему, я уже это говорил. — А я тоже повторюсь: почему я должен тебе верить? Между ними всё сильнее накалятся атмосфера, Чимин это чувствует каждой клеточкой тела, но вмешаться в разговор как-то боязно, и поэтому он лишь наблюдает из-за спины Юнги за происходящим. Кто знал, чем бы кончилась эта, пока ещё мирная, беседа, если бы их не прервали: прозвенел звонок, а в помещение тут же в своей излюбленной манере вошёл Тэхён. Занятие на удивление Чимина проходит спокойно. Юнги даже не смотрит в сторону Хосока, который, как успел подметить Пак, постоянно озирался на Мина, а потом переводил полный ненависти взгляд на Тэ. Чимин мало чего понимал в происходящем, но удивительно для него было то, что Юнги, как и Хосок, то и дело посматривал на Кима. Отличие взглядом состояла лишь в том, что Юнги, будто бы сканировал парня, пытался проникнуть в его потаённые участки сознания и узнать что-то, видимо, очень важное. На лице Юнги читалась заинтересованность, но ни капли не злоба. А когда занятие подошло к концу, и все поспешили свалить из аудитории, Юнги направился не на выход, а к Тэ, который, похоже, тоже ждал чего-то от Мина. Чимин бы и послушал их разговор, но Юнги попросил подождать его за дверью, и как бы рыжий не прислушивался к происходящему по ту сторону двери, понять хоть что-то не представлялось возможным. В конце концов после десяти минут таких шпионских игр, Пак пришёл в бешенство и, развернувшись, зашагал в противоположную строну от аудитории. Чимин ни капли не верил такому типу, как Тэхён. И до него никак не могло дойти, что за такие дела ведёт с Кимом Юнги. Эти дела были такими важными, что Юнги просто забыл о Чимине! Это уже ни в какие ворота не вписывалось. Пак затаил злобу на старшего. Он сидел на кровати, кусал губы в ожидании его прихода и с каждой минутой недовольство внутри росло всё больше и больше. И вот, когда гнев Пака перешёл в свою окончательную стадию, в комнату вошёл Юнги. Вид у него был усталый и по пустым безжизненным глазам было видно, что он о чём-то серьёзно озадачен. Но Чимина это явно не смутило. Осознание того, что Юнги стал водиться с подлым и мерзким типом Ким Тэхёном иметь общие дела заставляло Пака сходить ума от гнева. — Юнги, может, ты мне объяснишь, что за дела такие у тебя с этим? Мин наконец обращает внимание на рыжего, слыша его голос, но по-прежнему молчит и ничего не отвечает на заданный ему вопрос. Он шаркает по полу ногами, а затем падает головой на подушку, чем ещё больше раздражает Пака. — Юнги, — снова начинает он, — ты хоть знаешь, кто он такой? — Знаю. И этот спокойный, Чимин даже сказал бы, равнодушный тон окончательно ставит в тупик. Знает, но продолжает общаться? А не значит ли это, что Юнги встал на сторону зла и теперь использует самого Чимина? — И ты так спокойно об этом говоришь? — на последних словах голос рыжего предательски срывается, и он возмущённо пищит. — Ты разве не понимаешь, что он — воплощение зла? Юнги всё же поднимается с кровати, садится на её край и устало смотрит в глаза Пака. — Давай начнём с того, что своим спасением ты обязан именно ему. На секунду Чимин замолкает, потому что смутные воспоминания в голове начинают мелькать. В этих смазанных кадрах он действительно видит Тэ и назвать его плохим — нельзя. — Это ещё ничего не значит! — всё же решается продолжить он. — Юнги, почему ты ему веришь? Он тебя использует! — Не говори того, чего не знаешь! — теперь уже на повышенный тон переходит и сам Юнги, чем заставляет рыжего вздрогнуть и чуть отпрянуть назад от неожиданности. — А чего я не знаю? Может, того, что ты теперь тоже на их стороне? Может, то, что ты используешь меня в собственных целях? Чрезвычайно обидно слышать из уст самого дорогого тебе человека упрёк в неверности и подозрение в предательстве. А говорить такое Юнги — опасно. Он сам не понимает, когда перестаёт контролировать себя. Тэхён, конечно, ему говорил о том, чтобы тот не раздражался по пустякам и прочее, но как это сделать на практике, когда Чимин смотрит вот так — недоверчиво — и ждёт ответа, он не знал. И в его голове снова что-то щёлкает. Рыжий ничего не успевает понять, когда его буквально отбрасывает в другой конец комнаты, и он больно бьётся об стену спиной. Над ним возвышается грозная фигура Мина, окутанная тёмной дымкой, а глаза его горят большим гневом, чем прежде. — Как ты смеешь меня в чём-то подозревать? — гремит голос Юнги, а затем он хватает Чимина за шею, поднимая бедного паренька в воздух. От старшего отлетают искры, и что-то неприятно гудит сбоку. Может, это гудит в ушах Пака, но он ничего уже не может понять, теряя сознание. Последнее, что он успевает подумать: в этот раз что-то пошло не так.