Бог смерти: путь к Олимпу

Чимин просыпается ближе к обеду. Кажется, не только он сегодня проспал работу, ибо рядом с ним по-прежнему лежит Юнги. Он не спит и, судя по взгляду, уже довольно давно. Парень смотрит на младшего, не моргая, взгляд у него какой-то холодный и пугающий. — Юнги, — осторожно зовёт его Пак, а парень, будто просыпается, трясёт головой и теперь чуть улыбается рыжему. Взгляд тут же смягчается и вот уже перед ним его родной Юнги. — Прости, я задумался. Просто ты такой милый и красивый, когда спишь, — он тянется к волосам Пака, но тот перехватывает руку на полпути и как-то осуждающе смотрит на парня. — То есть в другое время я не красивый? И вообще, Мин Юнги, с каких это пор я стал милым? Где «рыженький малявка», где «пухлячёк коротконогий»? С чего вдруг такие нежности? Чимин, кажется, и не замечает, как меняется в лице Юнги, как улыбка тускнеет на его губах, а рука, что тянулась к младшему, при его словах вздрагивает и напрягается, и стоит только младшему отпустить его запястье, как Юнги тут же, словно от огня, отдёргивает руку. — Да. Правда. С чего вдруг? Согласен, ты не миленький. Ты всё тот же рыжий пухлячёк, — Юнги пытается натянуть на лицо маску пофигиста и пошляка, которому на всё до фени, но, вероятно, это не особо удаётся, — ещё бы, когда в голове столько мыслей и проблем — потому что Чимин смотрит на него вопросительно и ждёт ещё какого-либо подвоха. Но его не следует. Также не следует, как и утреннего поцелуя и тёплых объятий. Юнги, словно стал специально обходить стороной младшего. «Неужели обиделся?» — думает Пак, глядя на парня исподлобья, когда они собираются прогуляться до ближайшего магазина. И лишь тогда Юнги решается поцеловать парня, но в его действиях снова он пытается передать некую небрежность по отношению к Паку, показать истинную пошлую и самовлюблённую натуру. Он зажимает Чимина возле двери их собственной комнаты, раздвигает коленкой ноги и заставляет младшего буквально повиснуть на нём. Парень засасывает с немыслимым наслаждением пухленькие губы Пака, а руками сжимает подкаченный зад младшего, отчего тот начинает постанывать в поцелуй и хватается ручками за его плечи. Он хочет показаться персонажем отрицательным, который не имеет ни моральных, ни нравственных принципов. Но разве могут у злодея дрожать руки, когда он зажимает рыженького паренька возле стены? Разве может у него до невозможности сбиваться дыхание при поцелуе? Разве может у него сжиматься внутри давно мёртвое сердце? Чимин явно не понимает, что происходит с парнем, но спросить то ли боится, то ли просто не хочет. Они идут в тишине, и лишь иногда Мин притягивает к себе Пака, целует или же шлёпает по попе и потом снова продолжает как ни в чём не бывало путь, лишь изредка покусывая губу и дёргая на своей куртке замок. Чимин решает, что им необходимо забежать в парк, который находится по пути в магазин. Юнги же всё это время придумывает подходящие слова и ждёт благоприятного случая, чтобы начать разговор. Наконец он выпадает. В голове снова и снова слова Тэхёна, а перед глазами все самые худшие эпизоды жизни, где он по собственной или по чужой воле, но причинял вред и боль Чимину. Как бы он не хотел верить в светлое будущее, у него этого не получалось. «На свете нет чудес. Всё это — выдумки глупых, недалёких людей, жаждущих оправдать своё жалкое существование за счёт чего-то сверхъестественного. Не стоит уподобляться им, — Юнги смотрит на улыбающегося Чимина, который хватает его за руку и тащит куда-то вглубь парка. — Если постоянно жить в мире собственных грёз, можно плохо кончить. Как бы я не отрицал, но факт, что я особенный никуда не исчезнет. Таким как я не место среди остальных. Даже если я и попытаюсь жить как самый обычный Бог смерти, всегда найдётся тот, кто напомнит о моей роли или чего хуже захочет воздействовать на меня с помощью Чимина. Просто надо перетерпеть». — Чимин, — зовёт его Юнги, а тот, ничего не подозревая, оборачивается к нему и ерошит волосы старшего, тихо хихикая. Резким жестом Мин останавливает Пака и грубо отдёргивает его руку от своей головы. Чимин тут же смущается, чувствует себя неловко, они всё же в людном месте, наверняка кто-нибудь да посмотрел на них. — Почему ты себя вечно ведёшь как маленький капризный ребёнок? «О чём ты?» — хочется спросить Паку, но он молчит, почему-то не в силах что-либо вымолвить. Тон Юнги ему совершенно не нравится, а старший продолжает: — Мы уже взрослые, Боги смерти, а ты то играешься со мной, как с ребёнком, то обижаешься ни понять на что, а то и вовсе бывает насупишься и кричать начинаешь. Чимин молча слушает монолог парня, не смея его перебивать, а у самого уши уже горят от стыда, потому что Юнги прав. Хоть эти слова и были грубы в его интерпретации, но говорил он только истинную правду. — Иногда ты просто сводишь меня с ума: пропадаешь, появляешься, с Хосоком общаешься, ещё с парнем каким-то непонятным, из-за которого у нас с тобой проблемы, встречаешься, а потом невинно хлопаешь глазками, мол, я тут не причём. — Юнги, прости, я сделал что-то не так? Если тебе не нравится, когда я тебя трогаю на людях… — начинает было говорить прерывисто Пак, но его перебивают. — Да причём тут это вообще? Ты думаешь, что только в этом дело? Я думал, что, когда мы с тобой заживём вместе, у нас будет жизнь, словно из мёда сделанная. Я думал, что будет совсем по-другому, но на деле оказалось, что ты такой большой зануда, да ещё и плюс ко всему постоянно говоришь, с кем мне можно общаться, а с кем нельзя. Кто я тебе, чтобы ты мог так мной потакать? — Мы же с тобой встречаемся, — уже тише продолжает Чимин, а у самого внутри всё в ком сворачивается от таких обидных слов. Юнги же не говорил так никогда. Его же всё устраивало. Что вдруг произошло? Чимин на секунду поднимает на него взгляд и тут же его опускает, потому что у Юнги глаза тёмные, почти полностью чёрные. Они полны презрения и какой-то ненависти. Чимин чувствует себя побитым, морально побитым. А Мин не останавливается, продолжает свой монолог, окончательно добивая рыжее беззащитное существо, у которого коленки дрожат. — Встречаемся? — усмехается старший. — По-твоему встречаться — это трахаться и готовить мне еду? А любовь и всякая прочая ерунда? Мне, Чимин, просто нужен был кто-то, кто сможет обо мне позаботиться, кто накормит после работы, а потом ляжет под меня без возражений. Ты серьёзно думал, что был мне нужен? Разве, рыженький, ты забыл нашу первую встречу? Мне нужна была только твоя девственность, но не ты, и сейчас — мне было нужно только твоё тело, но не ты. И впервые слово «рыженький», к которому Чимин успел привыкнуть и даже смириться с ним, кажется унизительным как никогда прежде. Пусть раньше Юнги говорил это с усмешкой или с раздражением, но это было неким прозвищем, это было несерьёзно и как-то по-доброму. Но это было тогда, не сейчас… Младший не может пошевелиться. Поверить в только что услышанные слова сложно, но мимолётного взгляда на Юнги кажется более чем достаточным, чтобы убедиться в том, что он абсолютно серьёзен. Чимин за собственным волнением не замечает, как бегают время от времени глаза старшего и как он ломает пальцы в карманах куртки. — Поэтому, — подытоживает Юнги, — нам нужно с тобой расстаться. Навсегда, понял? — он чуть склоняется вперёд к Паку, чувствуя собственным телом дрожь младшего, и боится сейчас не выдержать, сорваться и, плюнув на всё, заключить в объятие рыжее создание, вышёптывая слова прощения. Но он сдерживается и замечает, как Пак безвольно, как-то по инерции кивает ему головой в знак согласия. — Вот и отлично, — он на каблуках разворачивается в сторону дома, напоследок добавляя, — и не забудь продукты купить. Я всё ещё голоден. Чимин остаётся один посреди парка. Ему кажется, что все внезапно куда-то исчезли, солнце перестало светить так ярко, как секунду назад, а откуда-то сбоку дунул холодный, пробирающийся до костей ветер. Где-то вдалеке Чимин видел отдаляющийся от него силуэт парня.

***

Когда парк остаётся позади, Мин срывается на бег и, наплевав на удивлённые взгляды прохожих, на чьи-то насмешливые и грубые слова, несётся куда-то в сторону окраины города. Он это сделал. Он предал Чимина. Он наговорил столько гадостей. «Иначе он бы мне не поверил!» — уверяет сам себя Юнги, но от этого лучше не становится. Ноги приносят его на какую-то старую, заброшенную площадку. Чуть отдышавшись, Юнги наконец понимает, что именно здесь произошла встреча Чимина и того странного парня, кажется, Джина. И как же забавно получается: это место стало своеобразным символом предательства как для Чимина, так и для Юнги — Привет, — слышит он голос сбоку, а потом видит перед собой того самого Джина, который когда-то поссорил их с Чимином. Конечно, они уже расстались с Паком, но это не значит, что Юнги не будет мстить. — Привет, — шипит в ответ Мин, поднимаясь с качелей, — значит, ты и есть тот самых урод, который решил встать на моём пути и пути Чимина? Он уже хочет приблизиться к парню, вокруг Мина сгущается тёмная аура, а глаза наполняются огнём, но тут из-за спины Джина возникает ещё один парень, который улыбается и заслоняет его собой. — А ты, значит, и есть тот самый Юнги, за которым все гоняются уже месяц так третий подряд? Ты какой-то дохлый, — и он смеётся. Юнги плюёт на его слова и делает уверенный шаг вперёд, но парень щёлкает пальцами, и всё вокруг начинает тускнеть, а потом Мин и вовсе теряет сознание. Его подхватывают под руки какие-то парни и тащат в сторону своих хозяев. — Куда прикажете его отвезти, господин Намджун? — В тюрьму. Там его научат хорошим манерам. А поживёт там месяцок, может, и подохнет без своего Пак Чимина. Юноши согласно кивают и растворяются в воздухе вместе с Юнги. — Разве так можно? — дёргает парня за рукав Джин. — Скажи, а кто тут играет по правилам? Вот и я о том же. Пойдём, у нас предстоит весёлая беседа с этим товарищем.

***

Хосок сегодня весь день ходил в приподнятом настроении. Наверное, всё дело в Пак Чимине и его солнечной улыбке. А ещё в том, что теперь они снова могут общаться. Вчера Чон сидел полночи в комнате рыжего, и это было настолько незабываемо и волнующе, что он до сих пор не может прийти в себя. В дверь тихо стучат, Чон, не поворачиваясь, кричит громкое «Входите» и продолжает что-то писать, скрючившись на кровати. Позади него кто-то шаркает по полу ногами, еле слышно дышит, а потом горячие руки обнимают парня за спину. Чон и так догадывается, кто это, только вот никак не может понять, что такого произошло за один единственный вечер. Неужели Юнги сказал, что не оставит своих планов с Тэхёном, и поэтому Чимин так расстроился. Он даже не думает, что всё может намного хуже, чем можно было бы предположить, пока младший, не уткнувшись в его спину носом, начинает тихо всхлипывать. — Хосок, — каким-то осипшим голосом начинает разговор Пак, — ты меня не бросишь? Скажи, я ведь тебе дорог полностью? Не только милой внешностью и … телом? Хосок разворачивается к младшему и ошарашенно смотрит на покрасневшие глаза Чимина и на его мокрые от слёз щёки. — Чимина, — по-доброму, совсем нежно тянет Чон, а у того грустная полуулыбка появляется на губах, — ты чего? Что случилось? — Чон хватает ладошку младшего и прижимает к своим губам. Может быть, раньше Пак и возразил бы такому, но не сейчас. У Хосока тёплые руки и в них столько любви и ласки. Неподдельной и искренней ласки и любви. А Чимину это нужно. — Хоби-хён, — как раньше называет его Чимин, потупив взгляд. — Можно мне снова переехать к тебе. Я обещаю, что не буду бесить вечными капризами, не буду кричать и вести себя, как глупый ребёнок. Только пусти, пожалуйста. Чон гладит по спине младшего, прижимает к себе, а тот, словно из последних сил, хватается пальчиками за его одежду, рвано дышит и молчит. — Ты был прав, — после долгой паузы начинает Пак, — он и правда не такой хороший, каким казался. Ох, если бы Чон знал, что эти долгожданные слова про Юнги будут сказаны Паком таким убитым голосом, он бы ни за что и никогда бы такого не пожелал. — Что случилось? — снова спрашивает он, надеясь получить более вразумительный ответ. — Я ему был не нужен, — шепчет еле слышно Чимин. — Зато у меня есть ты. Ты же мой друг, ведь правда, Хоби-хён? И Хосок согласно кивает, улыбаясь пареньку, что смотрит на него с надеждой в глазах.

***

— Привет, — бурчит Гук, проходя в комнату, где, задрав ноги к потолку, валяется на кровати Тэхён. — Ты опять дурака валяешь? — Вообще-то, — начинает строить из себя обиженного Тэ, но даже не удосуживается нормально сесть, и смотрит на перевёрнутого Чонгука, — я выполнял много важных дел, и они касались нашего с тобой плана. — Правда? — недоверчиво косится на него Чон, а Ким только закатывает глаза. — Правда, — выдыхает он и наконец принимает нормальную позу. Чонгук присаживается рядом и начинает молча сверлить парня взглядом. Конечно, Тэхён даже и не пытается понять, о чём сейчас думает младший, главное, чтобы не заводил свою старую шарманку. Но… — Именно по нашим с тобой делам ты вызываешь в собственную спальню Юнги, не предупредив меня? Тэхён не ожидает такого вопроса, и Чонгук может видеть, как на секунду в глазах Кима проскользнул страх, но он так же быстро исчез, как и появился. Тэ вновь начал уверенно и нагло улыбаться, сверкая глазками. — А ты, Гукки, ревнуешь, а? — Если ты думал, что мне будет плевать на то, с кем ты тут проводишь своё время, то ты глубоко заблуждался. Тэхён, что вы тут делали? — Абсолютно ничего. — Правда? То есть, я должен плюнуть на твоё нездоровое влечение к Юнги, закрыть глаза и поверить в твоё «ничего»? А Ким только невинно так, как глупый-преглупый дурачок пожимает плечами, улыбаясь. — Я внушал, что ему надо разойтись с Чимином. — Чего? — Ну, — Ким крадётся к Чону, а потом медленно, чуть ли не извиваясь, забирается на колени парня, — ты ж знаешь, что скоро Юнги отправится приводить наш план в исполнение. А Чимин нам бы только мешал. Я уверяю, энергетическая подпитка бы ему не потребовалось. День-два не сделают погоды. Кажется, Гук верит сказанному, потому что его ладонь опускается на колено парня и ведёт выше по бедру, заставляя Тэхёна напрячься всем телом и прикрыть от удовольствия глаза.  — Хорошо, в этот раз я тебе поверю. Мысль о том, что вскоре он станет чуть ли не повелителем вселенной, кружит голову и пьянит обманчивой иллюзией. Чонгук находится в каком-то лёгком состоянии эйфории, от которой хочется говорить всякие глупости, забывая о собственном положении и должности. — Тэхён, — шепчет ему на ушко Гук, а потом прижимается к шее носом. — М? — Мне нужно тебе кое-что сказать. Ким прикусывает губу, обвивает ручонками шею Чонгука и седлает его бёдра так быстро, словно он выжидал подходящего момента. — Мне тоже тебе надо кое-что сказать, — игриво улыбается Тэ, но Гук этого не замечает, продолжая покрывать мелкими поцелуями шею парня. Стыдно-то как-то говорить такое. Но Гук уже всё решил. Либо сейчас, либо никогда. Он хватает Тэ за подбородок и заставляет посмотреть в собственные глаза. — Я люблю тебя. — Я хочу тебя. Они произносят это одновременно. Чонгук хочет провалиться сквозь землю или же отмотать время на пару секунд назад, ибо Тэ, кажется, вообще не обращает внимание на его слова, усмехается и трётся своей заднице о пах Чона. — Ты говоришь забавные вещи, — Ким стонет, чуть откидываясь назад, и ждёт ответа от младшего. — Да. Очень забавные, — выдыхает на грани слышимости Гук, укладывая ладони на поясницу Тэхёна и припадая к его губам.

***

Сознание начинает медленно проясняться. Голова почему-то тяжёлая, как чугунок, и Юнги готов поклясться, что ему не было так плохо с момента своей человеческой жизни. «Вот же чёрт», — думает Юнги, чуть приоткрывает глаза, стараясь разглядеть комнату вокруг, и пытается подняться. Но что-то не даёт ему это сделать. — Какого? — прорезается сквозь тишину хриплый голос Мина. Он судорожно дёргает руки, но крепкие кандалы по-прежнему держат его, лишая хоть каких-то движений. Он ругается, пытается вырваться, но снова тщетно, а потом понимает, что такая же ситуация обстоит и с его ногами. Вот теперь можно сказать, что ситуация фиговая. Юнги всматривается в тёмные углы помещения и совершенно не понимает, где находится. Это похоже на какую-то темницу, только намного меньше, чуть ли не крошечную. Здесь сидит он и ещё парочка незнакомых ему персон. Они внимательно наблюдают за парнем, словно ждут от него каких-то более решительных действий. Ну да, в его положении действовать проще простого. А может, они просто придумывают план по его расчленению? «Так, погодите, я же мёртв!» — он даже немного веселеет от этой мысли, но скованные руки и ноги возвращают в реальность, а воспоминания начинают быстро мелькают перед глазами. — Чёрт, — стонет Мин, когда понимает, что не только успел расстаться с Паком, но и попасться в руки каких-то стрёмных богов, похоже, с Олимпа, и вот теперь он сидит здесь и, что с ним будет, — неизвестно. — Очнулся? — слышит он голос одного из незнакомцев, что сидят с ним в одной камере, но не отвечает. Тот начинает пинать его в бок и с каждым разом всё сильнее и сильнее, пока Юнги не удосуживается повернуть к нему голову, смерить презрительным взглядом и зло выплюнуть: — Очнулся. Что дальше? — Это уже не наши заботы и проблемы, малыш. С тобой будем говорить не мы. — А кто? Парни не отвечают на заданным им вопрос и начинают стучать по старым прутьям железной решётки, пока в коридоре не появляется кто-то похожий на надзирателя. Юнги куда-то тащат, буквально волокут по полу, ибо ноги никто не додумался освободить, но, похоже, этого парня такой расклад совершенно не смущал. Он постучал в одну из дверей и услышал уже знакомый голос по ту строну. — Он уже очнулся! — кричит ему парень, а затем входит внутрь. Мина буквально кидают на пол под ноги того самого парня, спутника Джина. — Спасибо, мы дальше сами, — произносит он, и дверь за надзирателем захлопывается. — Какого чёрта ты вообще полез в эту заварушку? — чуть склоняется над ним Намджун, но Юнги молчит. Он не собирается с ним говорить. Но, похоже, игра в молчанку не входила в планы этого парня, ибо через секунду цепи, к которым был прикован Мин, внезапно зашевелились и поползли вверх, к потолку, заставляя Юнги подняться над полом и буквально повиснуть в воздухе. — У тебя ещё есть шанс спастись. Тогда, может, ты бы смог даже к Чимину вернуться. — Ложь, — холодно произнёс Мин. — Не хочешь по-хорошему? — Намджун вздыхает и отворачивается, а когда поворачивается обратно, в его руке оказывается большая цепь. Она начинает светиться бледно-золотым, разгораясь всё сильнее с каждой новой секундой. — Тогда мы будем по-плохому. Цепь выскальзывает из рук Намджуна и, словно змея, начинает виться по телу парня, сжимая его с каждой секундой всё сильнее.