Бог смерти: путь к Олимпу

Дни для Чимина тянулись слишком долго. Каждая прожитая минута причиняла парню невыносимую боль. Время ни фига не лечит. Чимин стал его заложником, а стрелки часов превратились в невидимых личных палачей и мучителей, что постоянно напоминали ему о произошедшем. Напоминали и легче не могло стать… Никак. Чимин смотрит на своего друга пристально, не моргая, и молчит. Хосок в это время зависает над каким-то фильмом и не замечает тяжёлого взгляда рыжего на своей спине. Пак продолжает прожигать на друге дыру, а потом с каким-то полустоном переворачивается на спину и объектом его внимания становится потолок. Хосок замечает активность на соседней кровати и бросает на парня мимолётный взгляд. Это уже длится день пятый, если Хосок ничего не путает. Чимин ходил убитый, он перестал улыбаться, почти ничего не ел и молчал. Это было самое страшное для Хосока, потому что улыбчивый и что-то смущённо лепечущий Чимин всегда обитал бок о бок с ним, а потом внезапно исчез, и на его место пришла какая-то кукла, которая даже и сказать ничего толком не может. Старший вскипал внутри всякий раз, когда видел полуживого Чимина, который мог тупо пялиться в потолок несколько часов. Убить бы этого Юнги, только эта сволочь на глаза, как специально, не попадалась Чон, конечно, пытался растормошить Пака, но получалось это как-то не очень. Потому что каким образом? Хосок сам понимал, что тут мало чем можно помочь. Не мог же он по одному взмаху руки вернуть Юнги или же наоборот избавить Пака от воспоминаний о нём. Он просто старался быть всё время рядом с рыжим, лишний раз не надоедать ему своей заботой и излишним вниманием и изредка (нарушая второе негласное правило) веселить глупыми выходками и шутками. Чимин, правда стоит отметить, всё же на это слабо улыбался, но было видно, что это даётся ему с трудом. Чимин тяжело вздохнул, медленно поднялся с кровати и, не смотря на Хосока, поплёлся в сторону двери. — Ты куда? — тут же окликнул его друг. — Я снова попробую. Вдруг он вернулся. — Тебе не надоело самому туда таскаться? Может, мне сходить узнать? Чимин на это ничего не ответил, лишь головой отрицательно замотал и покинул комнату. Он уже который день пытался забрать свои вещи из бывшей их с Юнги комнаты. Пак бы сделал это и раньше, но вот только этот мерзавец отсутствовал на нужном месте всякий раз, когда Чимин заявлялся к нему с решительным намерением порвать с прошлым раз и навсегда. Парень давно решил переехать к Хосоку. И решил он это ещё в тот вечер, когда прибежал к другу расстроенный, нервный, с дрожащими коленками и охрипшим голосом. Чимин снова без толку дёргает ручку двери, уже зная, что в комнате никого нет. Это был первый звоночек, который поселил в сердце рыжего сомнение и тревогу за Юнги. А спустя ещё пару дней, когда Чимин вновь наведался к запертой комнате, он обнаружил написанное собственноручно письмо, которое адресовалось Юнги. Оно всё так же одиноко лежало под дверью, никем не тронутое. Получалось, что Мина не было дома уже почти неделю. Вот это точно не значило ничего хорошего. Тут было что-то нечисто. Пак не хотел ничего заранее накручивать, но внутри уже всё холодело от возможных сценариев развития событий. — Хосок! — Чимин буквально вихрем залетел в комнату, тем самым пугая Хосока. До этого апатичный, уставший и угрюмый Пак сейчас был слишком активный и эмоциональный. Это уже непривычное поведение рыжего вызвало волнение у старшего, и Чон уже начинал догадываться, кто явился этому причиной. Он готов был услышать от Чимина что-то про то, какой Юнги гад и сейчас снова растоптал его чувства, или же, что он нашёл ему замену. Хосок уже морально приготовился и кулаки рефлекторно начал сжимать на руках, готовясь как следует разукрасить личико Мина. Он был готов услышать всё, что угодно, но не это… — Помоги! Хосок, Юнги, кажется, пропал. Парень хочет глаза закатить и зарычать от злобы. Чимин сейчас серьёзно? Чон не ослышался? После всего, что Мин сделал, Пак волнуется и желает ему помочь? Почему? Хосок продолжает упорно молчать и сверлить рыжее чудо, что сжимает ворот его рубашки, взглядом. Даже сейчас Юнги умудряется испортить жизнь Чимина. Он снова из-за него волнуется и переживает. — С чего ты это вообще взял? — попытался успокоить и докричаться наконец до него Чон. Чимин же не хотел ничего знать, продолжая гнуть свою палку, он вывернулся из объятий Хосока, отшатнувшись назад. Парню стало ясно: успокаиваться он не намерен. Пак смотрел на друга умоляюще, и, казалось, ещё минута, и из парня хлынет неконтролируемый поток негодования в адрес друга, мол, ты же должен мне помочь, а не стоять истуканом. — Его не было почти неделю в комнате, Хоби-хён, — давит на больное Чимин, называя так старшего, — помоги мне, прошу. Ты же мне друг. А вот это уже запрещённый приём. Чимин ещё долго что-то лепечет Чону о том, что он сделает всё, что он только попросит, а Хосок на это только хмыкает, ибо не исполнит все его желания Чимин, как бы ни старался. — Ладно, Чимин, я помогу, только сам никуда не лезь. Я со всем разберусь. Сиди в комнате и носа не показывай. Чимин на это неуверенно кивает, но по его глазам видно, что не будет этот рыжий беспредел сидеть на месте. Чону остаётся только тяжело вздохнуть, надеясь, что Пак никуда не встрянет. Хосок выходит из комнаты, а внутри всё трясётся, ибо ему теперь придётся спасать зад этого Мин, сволочь, Юнги, который, наверняка, попал в какую-то заварушку, связанную с именами Таната и Гекаты. Вот чует он это. Без этих товарищей в последнее время ни одно происшествие не обходится.

***

Сидеть одному в комнате и слушать мерный ход часовых стрелок кажется Чимину сущей пыткой. С каждой минутой на него всё сильнее и сильнее давит тишина, и стены в комнате словно меньше становятся. Он за этот короткий промежуток времени успел напридумывать сотни не самых приятных вариантов произошедшего. Ему это вообще не нравится. Он буквально подскакивает со своей кровати и выбегает в коридор, а потом - на улицу. Чимин не знает, где ему искать Юнги, но ноги сами ведут парня в сторону того самого парка, где он не так давно расстался с Мином. Этот глупо — искать здесь. Но Чимин ничего не может придумать лучше. Так он хотя бы успокоит себя и создаст иллюзию, что тоже не бесполезен в поисках, что он помогает Хосоку. Пак спрашивает у редких прохожих о Юнги, заранее зная их ответ, — Мина никто не видел. Он бесцельно ходит туда-сюда по всей территории парка, всё ещё на что-то надеясь. Он кажется самому себе ужасно глупым сейчас. Начинало смеркаться, серые тучи сильнее затягивали небо, грозясь в любой момент разразиться проливным дождём вместе с оглушительным громом и ослепляющей молнией. А у Чимина, будь оно не ладно, дыхание сбивается невероятно, он так и не отучился от этой дурной человеческой привычки, ноги парня дрожат, и в висках какой-то ужасный то ли шум, то ли стук. Неужто сердце? Он в очередной раз оббегает парк, окончательно отчаявшись. Потому что здесь нет Юнги, как бы того не хотел Пак. Парень задирает голову к серому небу, что опустилось слишком низко над его головой, и глотает ртом воздух. Ему хочется закричать от своей беспомощности. Именно сейчас Чимин осознал, что плевал он на все собственные обиды, на все грубые слова Юнги, на его холодный взгляд, режущий сердце напополам, и на физически больные прикосновения старшего. Главное — помочь Юнги. Не допустить того, чтобы он оказался в беде. Мин был дорог Чимину, не смотря ни на что. Но только почему Пак осознал это только сейчас, стоя посреди угрюмого безлюдного парка, где начинал накрапывать мелкий дождь? Почему только сейчас он осознал ценность некоторых вещей. Паку надо было сразу понять, что Юнги всё врет. Не мог он говорить такие вещи серьёзно! Мин не был таким! Почему Чимин тогда не разобрался во всём и, приняв всё слишком близко к сердцу, просто убежал и оставил парня одного? Чимин понимал, что вряд ли бы чем-нибудь мог помочь парню, но он должен был хотя бы попытаться! Пак даже не замечает, как со спины к нему начинает подкрадываться страшное существо, а потом с другой стороны появляется ещё одно. Они тихо шипят, а их глаза пугающе сверкают в сумерках вечера, и только когда темные громадные силуэты вырисовываются слишком близко к Чимину, парень приходит в себя, оборачиваясь на странные звуки. Кажется, сейчас Чимин понял, как это, когда сердце в пятки уходит. Эти чудовища пугают. Не проходит и минуты, как появляется ещё одна такая же тварь. Теперь их три, а Чимин один. У них есть острые когти, мощные крылья и огромные зубы, а у Чимина всего этого нет. Он беззащитен перед ними. И глядя на них, на то, как злобно они смотрят на рыжего и как что-то шипят, Пак понимает, что настроены гарпии далеко не дружелюбно. Парень срывается на бег, все ещё надеясь спастись. Он должен помочь Юнги. Нет, он просто обязан это сделать! Одна из гарпий быстро настигает парня, но то ли он ловко сумел увернуться, то ли конечной целью существа не было схватить Пака, но он продолжил бежать, и лишь на его плече осталась глубокая борозда от когтей птицы. Кажется, что это преследование продолжалось целую вечность. Гарпии слишком близко, они кричат, тянут свои когтистые лапы к Паку, а он затылком чувствует их дыхание. Сил практически не остается, а твари вновь и вновь атакуют парня. Чимин всё чаще падает на мокрую от начинавшего накрапывать дождя землю, но не сдаётся и поднимается снова, чтобы ускорить свой бег. Он должен спастись. Одна из гарпий снова больно вцепилась в парня да так, что от боли захотелось завыть в голос. Весь в ранах и ссадинах, он продолжал бежать, кровь неприятно стекала по коже, пачкая одежу, а гарпии всё яростнее и сильнее били беззащитного парня. И в очередной раз, когда когтистая лапа впилась в кожу и Чимин упал лицом в грязь, чувствуя, как всё тело горит от нанесённых ему ран, встать ему не удалось. Он ещё пытался подняться, как-то слабо и очень жалко трепыхался на земле в грязи, но сил продолжать сопротивление не осталось. Последнее, о чём Пак успевает подумать, — он должен помочь Юнги.

***

— Иди уже, — прокряхтел один из стражников и втолкнул в камеру Юнги. Тот, будучи лишённый всяких сил, буквально влетел внутрь и приземлился возле ног сокамерников. Дверь за ним снова захлопнулась с протяжным и очень мерзким скрипом, отчего у Юнги зубы заскрежетали, а сбоку, послышались тихие перешёптывания и смешки. Парень попытался отползти в другой конец камеры, дабы не так близко находиться к этим аморальным и жутко бесящим типам, и ему даже удалось чуть-чуть приподняться. Но на этом всё и кончилось, а парень вновь упал на холодную землю. — Чёрт, — тихо выругался Мин. Голоса сбоку становились всё громче и отчётливее, и вскоре парни, что сидели тут же, вовсе перешли на ничем неприкрытый громкий смех. Они бросали что-то едкое и колкое в адрес парня, норовили его пнуть, а их споры готовы были перейти в откровенный базарных крик. Как же они бесили. Но стоило Юнги обернуться к ним и улыбнуться так зловеще, ехидно, так, как только он умеет, все тут же примолкли, и в камере вновь воцарилась тишина. Было в нём что-то пугающее, что-то, что наводило ужас даже на таких аморальных, повидавших всё на свете, типов. — Вы будете первыми в моём личном списке тех, кого я убью, когда приду к власти, — прохрипел Юнги и снова принял попытку перебраться в другую часть камеры. На этот раз ему удалось доползти до стены, ставшей для него спасением. Он облокотился на неё спиной и закрыл глаза. Думать о том, что сегодня с ним было, совершенно не хотелось. Чёртов Намджун. Лишь одна мысль о нём, заставляла свежие раны от цепей на теле Юнги гореть в два раза сильнее. Юнги не знал, сколько просидел в таком положении, балансируя между явью и забытьём, но в коридоре темницы снова послышались недовольные голоса стражников и их громкие шаги. Они кого-то буквально волокли по земле. — Может, все же стоит отвезти его в нашу больницу? — пугливо поинтересовался один из мужчин и снова перевёл взгляд на тело в своих руках. — Тебе какое дело? — тут же возразил ему второй. — Он сам нарушил границы, так что пусть и сам отвечает за свои поступки! И вроде бы Юнги сейчас самому до себя и должно быть глубоко плевать на то, как кого-то притащили в соседнюю камеру. Но что-то заставляло парня, не отводя взгляд, наблюдать за тем, как двое стражников грубо кидают внутрь камеры, расположенной напротив Юнги, бездыханное тело парня и, даже не удосужившись проверить его состояние, захлопывают за ним клетку. Мужчины вновь пропали из виду, и теперь Юнги мог получше рассмотреть несчастного. Вид у него, стоило сказать, был ужасный: белая рубашка была разодрана в клочья, будто её специально резали чем-то очень острым, через одежду отчётливо проступали огромные раны от чьих-то когтей, а белая ткань давно пропиталась кровью и окрасилась в тёмно-алый цвет. Юнги бы сказал проще — вся спина этого несчастного была сплошной раной. Он лежал, не шевелясь, в какой-то неестественной позе лицом вниз. Юнги всё разглядывал и разглядывал парня, пока до него не начало доходить, что так привлекало его внимание. Он вдруг узнал знакомые кеды, купленные однажды Чимином на прогулке, внезапно разглядел знакомые драные джинсы — а потом и рыжие спутанные волосы парня. Без сомнения, это был Чимин. И когда осознание действительности ударило парня обухом по голове, когда Юнги наконец понял, что тот, еле живой и почти не дышащий истерзанный комочек, это его Пак Чимин, он был готов разлететься на тысячу песчинок, исчезнуть, умереть, раствориться, но лишь бы это внезапно оказалось просто страшным сном. — Чимини, — тихо позвал его Юнги, надеясь, что тот откликнется. Но он молчал. Рыжий никак не реагировал на слова старшего, и это пугало всё сильнее и сильнее. У Юнги внезапно откуда-то взялись силы, и он, подобрался к ржавой решётке, буквально вжавшись в её старые прутья. Но выбраться, увы, он из неё не мог. Мин сейчас был абсолютно беспомощен. Почему это происходит с ним? Почему это происходит наяву? Парню захотелось завыть в голос, потому что он сидит всего в каких-то жалких двух метрах от Чимина, но ничем не может ему помочь. А он там тем временем медленно умирает. А может ли он вообще умереть? Юнги уверен, что может, что-то подсказывало ему, что Паку необходима срочная помощь. — Эй! Вы! Какого чёрта вы бросили парня здесь умирать?! А ну, вернитесь! Быстро! Помогите же ему, в конце концов! — Юнги кричал так сильно, как только мог. Он кричал, колотил кулаками по прутьям старой клетки, звал, просил, но никто не отзывался, только сокамерники мерзко так посмеивались над ним. Юнги было глубоко плевать на то, что они там говорят про него. Гораздо важнее сейчас был Чимин. Юнги не знал, сколько прошло времени. Он сидел, не шевелясь и смотря на Пака то дело, повторял его имя, зовя рыжика, прося его очнуться. Руки Мин сбил в кровь, пока колотил ими о железные прутья, он уже не кричал, ибо успел сорвать голос, и только и мог, что пугающе хрипеть, не оставляя попыток помочь младшему. Он не реагировал, а у Юнги внутри всё стыло от этого. Что если именно сегодня он его потеряет? Также не может быть! Он столько гадостей успел наговорить! Ему надо срочно извиниться! Он врал Чимину! Наконец слышатся шаги по лестнице, и в подземелье появляется Намджун в сопровождении двух стражников. — Так это из-за него ты тут второй час глотку рвешь? — усмехнулся парень, склонившись над камерой, где лежал Чимин. У Мина аж зубы от злости свело и, если бы не состояние Пака, Юнги бы ему всё высказал. Но сейчас он только и мог, что произнести: «Помоги ему». — А что мне за это будет? — теперь он подошёл к камере Юнги и противно заулыбался парню. — Всё, что захочешь, — прохрипел из-за сорванного голоса Мин, — просто помоги ему. — Ну, я подумаю, — отстранившись, произнёс Ким, но заметив, как от злости темнеют глаза Мина тут же, рассмеявшись, добавил. — Да ладно тебе! Мы не звери в конце концов! Поможем мы твоему Чимину! Он обернулся к мужчинам, попросив их доставить Чимина в больницу. Теперь эти противные стражники аккуратно подняли Пака и уже не так грубо, как в первый раз, понесли его вверх по ступенькам лестницы, скрываясь где-то наверху. Юнги стало чуть легче. Они должны помочь ему. Должны. Уже на полпути обратно Намджун остановился, видимо, он о чём-то задумался и, обернувшись в сторону Мина, как-то гаденько произнёс: — За тобой должок, Юнги.

***

Если бы Юнги мог подняться наверх, то тогда он бы увидел прекрасный белый дворец. Здесь всё было по-другому: большие светлые окна, в которые бил яркий солнечный свет, такие же светлые стены и потолки, а в огромных комнатах на стенах висели разные картины и портреты Богов Олимпа и его героев. Это был самый настоящий дом Бога Олимпа. Здесь было тихо и спокойно. Но сейчас порядок и тишину нарушал незнакомец в чёрном плаще. Он громко кричал на входе, ругаясь с охранниками, пытаясь изловчиться и любым способом проникнуть в кабинет Намджуна. Из-за слишком громкого голоса его брань была слышна даже на самом высоком этаже. Потому игнорировать такое отвратительное поведение в светлых стенах этого дома было невозможно. — Что тут происходит? — показался в дверях кабинета Намджун. — Кто это тут так отчаянно пытается пробраться ко мне в кабинет? — он вразвалочку подошёл к дрожащему от злобы парню и облокотился о стол, что стоял тут же. Но его наглая улыбка тут же сошла с губ, как только незнакомец снял свой капюшон и, облокотившись о стену, улыбнулся Киму в ответ. — Тэхён, какого ты тут делаешь? — прошипел Намджун, но парень напротив ещё ярче заулыбался. — Может, ты уже скажешь своим амбалам, чтобы меня пропустили, а? — оторвавшись от стены и растолкав охрану, сказал подошедший к парню Тэ. Не сказать, что Намджун был зол или растерян, нет, просто увидеть здесь Тэхёна он точно никак не ожидал. И потому сам не понял радоваться ли ему и кидаться обнимать парня или же взашей гнать этого мерзавца подальше отсюда. — Что тебе надо? — Я тоже рад тебя видеть, братик. И у меня к тебе важный и очень серьёзный разговор.