Заколдованный

Глядя на пошарпанную вывеску ноумеджовского паба с витееватой надписью «Лев и корона», Персиваль Грейвс задавался вопросом очень простого ответа, на самом деле, а именно: как же, черт возьми, так все получилось? В тот день его дебюта в качестве опоздавшего Голдстейн честно-благородно, как и обещала, представила ему свой план операции, который вызвал у него если не удивление, то крайнюю степень беспокойства. Похоже, эти карты отшибли его крайне талантливому протеже последние остатки чувства самосохранения и здравомыслия.  — Тина, я, конечно, уже давно догадываюсь, что отныне ваш девиз это «один раз живем», — сказал он, откладывая бумаги в сторону, — но все же давайте не будем забывать, что закон Раппапорт никто не отменял. Больше вам скажу, на время проведения вашей операции его также никто не отменит. — Мистер Грейвс, при всем моем уважении к вам, должна также заметить, что, не нарушая закон о секретности, сложно поймать людей, которые нарушили этот самый закон о секретности, — сказала Тина, вздохнув бровь. — Как думаете?  — В любом случае, лишние контакты с ноумеджами… — продолжал Грейвс уверенно.  — …это единственный способ не провалить эту операцию, — сказала она. — Уже каждый низл знает наших людей в любом из магических баров! Как вы собираетесь провести секретную операцию, если у вас нет ни одного подчиненного, кого бы магические преступники не знали бы в лицо. Докси ее раздери за то, как она была права! Это дельце, легкое на первый взгляд — всего-то банда спекулянтов, — приняло серьезный оборот, когда на Грейвса начали давить сверху. Мол, да, осечки в соблюдении закона Раппапорт бывают, причем частенько, и огласки удается избежать благодаря работе как раз-таки его отдела, но пора бы и честь знать. Уже месяц ноумеджи пили волшебное пойло и лыка не вязали потом столько же, а никто даже не чесался. Грейвс не спешил с этим делом, так как его вообще должны были передать в отдел контроля оборота магических товаров, но потом все быстро смекнули, что обойтись разовыми услугами департамента защиты магического правопорядка, чтобы стереть память одному-другому охочему до магического виски, не достаточно. Пора брать за горло пронырливых жуликов, и казнь через удушье поручили как раз Грейвсу. А ему вот совсем это дело было до кучи не нужно! Ему хватало и других хлопот, о которых он предпочитал помалкивать. Не доросла еще Голдстейн до разборок взрослых дядь. Пусть вот пока погоняет пьянчужек.  — Хорошо, — Грейвс хлопнул ладонями по столу. — Теперь давайте-ка проясним ваш «гениальный план». То есть вы хотите отправиться под прикрытием в качестве требуемой в объявлении официантки в паб под названием «Лев и корона» и вскрыть банду магических спекулянтов при помощи их ноумеджевских подельников, дабы не привлекать внимания?  — Все верно, — просияла Тина в ответ. Рука у него так и тянулась закрыть лицо, чтобы она не видела его… ошеломления? Сложно было подобрать правильное слово к описанию чувств, которые вызвал в нем план Тины Голдстейн. С одной стороны он был действительно удивлен нестандартностью мысли, с другой — обескуражен его смелостью, с третьей — разозлен ее безалаберным отношением к правилам, а точнее даже законам, на страже которых она должна стоять, с четвертой… Грани этого многоугольника он мог описывать до бесконечности, а Голдстейн с преданным взглядом верного восторженного пса ждала его ответа. Естественно, положительного.  — Нет, — строго сказал Грейвс, закрывая папку.  — Но почему? — воскликнула Тина, явно разозлившись, но отнюдь не изумившись.  — Потому что я так сказал, — ответил он, лишив ее удовольствия выслушивать все его претензия к предложенному плану. Голдстейн прищурилась и сложила руки на груди, откинувшись на спинку кресла.  — Вы все еще злитесь из-за сахарной пудры, — выдала она свое гениальное предположение. — Но, мистер Грейвс, я же извинилась!  — Дело не в пудре, Голдстейн, — устало протянул он, качая головой. — И скажу больше, даже не в нашем с вами тайном пари. Просто все это… Грейвс закатил глаза. Неужели она и правда не понимает? Ее недоумевающий взгляд с искрой задора, уже привычной, ясно дал ему понять, что нет. Голдстйен действительно не могла взять в толк очевидного, отчего даже слегка наклонилась вперед.  — Это опасно, — сказал он, наконец набравшись мужества. Тина округлила глаза и слегка отшатнулась.  — Вы что, за меня… волнуетесь? — спросила она, нахмурившись.  — Вы — моя подчиненная, Голдстейн, — пояснил Грейвс. — Волноваться за вас, когда вы отправляетесь на задание, есть часть моей работы как начальника. Она кивнула и недоверчиво хмыкнула. Это была чистая правда! Тина, не смотря на все ее достоинства, была ничем не хуже других. Он волновался за нее, как волновался бы за любого другого. Может, только если чуть-чуть больше, и то потому, что ее бесшабашность в последнее время переходила все мыслимые и немыслимые границы.  — Хорошо, — сказала она решительно, хлопнув по коленям. — Тогда давайте переработаем план так, чтобы во время его выполнения я была в безопасности все время и вы не волновались. Вот что обычно заставляет вас чувствовать себя спокойным, ответьте, если не секрет?  — Когда я все держу под контролем, — выпалил Грейвс, а Тина закрыла рот рукой. Мерси Льюис! Что за несносная девчонка?!  — Простите, мистер Грейвс, — пробубнила она, не отнимая ладони ото рта. — Это был просто оборот речи, никаких приказов!  — Уже поздно оправдываться, Голдстейн, — протянул Грейвс. — Дело сделано, теперь вы точно знаете, что заставляет меня не чувствовать волнение.  — То есть вам нужно осуществлять контроль над операцией? — спросила Тина, немного поразмыслив под его напряженным взглядом. — В таком случае, вам просто нужно ее возглавить!  — Голдстейн, вы понимаете, что я не вписываюсь в план операции, где вы заявлены как единственный ее участник? — терпеливо говорил Грейвс, подавляя крик безысходности внутри.  — Мы можем немного переписать план, — предложила Тина.  — И каким это образом, интересно? — спросил он с любопытством, которое имело много общего с отчаянием.  — Просто впишем вас как еще одно звено? — сказал она, пожав плечами.  — И кем же, интересно? — усмехнулся Грейвс.  — Да даже… — Тина на секунду смутилась, а затем щелкнула пальцами, просияв. — Бухгалтером! Когда я ошивалась у того паба, то слышала, что их счетовод слаб желудком, так как опять съел что-то жареное и чуть не помер прямо за бумагами! Думаю, что немного рвотного зелья в его утренний кофе…  — Голдстейн, — оборвал он ее, — это весьма похвально, что вы так отчаянно боретесь за свой план, но ничего не поделаешь. Тина поникла, и Грейвс позволил себе мимолетную усмешку. Когда-нибудь этому бы пришел конец, рано или поздно.  — Хорошо, мистер Грейвс, — сказала она, выдергивая у него бумаги прямо из рук. — Я придумаю что-нибудь еще. Начальник уставился на подчиненную, которая двинулась к двери. У него кровь загудела в ушах, заглушая поток ясной мысли. Ее покорность вызвала в нем жуткий протест. Куда же делась вся спесь, к которой он уже так привык? Где та Голдстейн, что вот уже не первый день выедает ему мозг десертной ложкой? Ее упрямство было, бесспорно, отвратительно, невыносимо, гадко, противоестественно, а также абсолютно… очаровательно. То, как блестели ее глаза, как расплывались ее губы в улыбке, как алели ее щеки — какой была вся она в момент, когда чувства захлестывали ее с головой! Грейвс вскочил со своего места и чуть было не вскричал в желании остановить ее. К счастью, его выдержка была настолько феноменальной, что спасла его от необдуманной эмоциональности.  — Постойте, Голдстейн, — окликнул он ее. Тина остановилась и обернулась, выражая всем своим видом несчастное поражение.  — Да? — спросила она безропотно.  — И вы вот так уйдете? — развел руками Грейвс.  — Что вы имеете в виду, сэр? — вздернула брови Тина.  — Даже не… — он пожал плечами. — Даже не попытаетесь шантажировать меня или там заставить меня дать вашему плану зеленый свет?  — Зачем? — усмехнулась Тина.  — Ведь на вашей стороне неоспоримое преимущество, — сказал он. — Глупо было бы им не воспользоваться.  — Глупо, может быть, но зато не бесчестно, мистер Грейвс, — сказала Тина с горькой нотой оскорбления в голосе. — Я бы никогда так с вами не поступила. В конце концов, да, я, может, и заигрываюсь время от времени, но уж точно не потеряла последние мозги и остатки чести. Грейвс ощутил себя идиотом. Впервые в жизни. С Голдстейн у него за последние два дня было много этих самых «первых разов», но этот был особенно терпким и горьким. Наверное, потому что от него ничего не отвалилось, пока он выполнял ее шутливые поручения, а вот он ее жестоко обидел. Причем незаслуженно. Причем с особым цинизмом. Потому что он бы, будь на ее месте, конечно, воспользовался своим положением. Какой же тогда он человек?..  — Простите, мисс Голдстейн, — сказал Грейвс, прочистив горло. — Я не хотел вам нагрубить. Я перешел черту и прошу у вас прощения. Тина закусила губы и покачала головой.  — Квиты, если уж что, — улыбнулась она. — Я вам тоже нервы попортила.  — Нервов у меня хватит до скончания века, а вот задеть честь работника — это проступок, — сказал он. — Тем более такого работника, как вы. Тина смущенно покраснела. Румянец ей безумно шел, как и исполнительность, и обостренное чувство справедливости, и авантюризм, и острый ум… Словом, как и все ее достоинства, что делали ее определенно лучшей в команде Грейвса. Ведь именно на нее он сделал ставку, которая все продолжала выигрывать.  — Спасибо, мистер Грейвс, — сказала Тина. — Слышать такое от вас — невероятно приятно.  — Не торопитесь, — отозвался он, протягивая вперед руку. Она посмотрела на папку, а потом на его раскрытую ладонь.  — Нет, сэр, не нужно, — протянула Тина. — Уверена, что мне удастся… Без лишних слов он вышел из-за стола, подошел к ней и забрал папку. От ее вспотевших ладоней на твердой бумаге остались пятна. Здорово она волновалась, однако. Росчерком пера Грейвс подтвердил план операции и передал папку Голдстейн.  — Только внесете там одну поправку на второй странице, — сказал он, глядя прямо ей в глаза. — Там есть немного места.  — Какую поправку, сэр? — завороженно проговорила она, не своя с него взгляда. Грейвс поманил ее пальцем и, когда она чуть наклонилась вперед, прошептал:  — Занесете меня как участника операции. В роли бухгалтера. Тина засияла ему в ответ широкой улыбкой.  — Конечно, сэр, — ответила она, прижимая папку к груди. И вот как и было оговорено, Грейвс прибыл ровно в восемь утра к дверям паба «Лев и корона», чтобы войти туда в качестве обычного ноумеджа, одаренного несколькими годами колледжа на экономическом факультете. Тина уже ждала его в крайне непривычном для себя виде. В тёмном платье с запахом, на коротеньком каблуке, с неброским, но все же макияжем, и волосами, уложенными на левую сторону. Словом, совершенно не та Тина Голдстейн, что обычно расхаживает по отделу в строгом брючном костюме без намека на косметику или укладку. Перед Грейвсом стояла типичная ноумеджевская девушка, каких на улицах Нью-Йорка как рыбы в море. И ему это не нравилось.  — С чего вы так вырядились, Голдстейн? — прошипел он.  — Тот же вопрос могу задать и вам, мистер Грейвс, — отозвалась она. — Какого нифлера вы разоделись как…  — Как кто? — скрестили руки на грудь Грейвс.  — Как волшебник, — прошептала она. — Вы давно ноумеджей не видели? Никто из них не одевается так, как вы! Никто из них не одевается так… идеально! Грейвс оглядел свой безукоризненный вид и нахмурился. С юных лет он понял одну простую истину: ничто не является оправданием для того, чтобы выглядеть неподобающим образом. Никогда не знаешь, какой расклад подкинет тебе жизнь: сегодня ты просто работаешь в конторе, а завтра ужинаешь с президентом. Рубашка всегда должна быть чистой и выглаженной, костюм — не обязательно дорогим, но определённо хорошего качества и только по размеру, туфли — начищены до блеска. Презентабельный вид для мужчины не менее важен, чем для женщины, а, может, даже и более. Если дамам был предоставлен блестящий шанс подправить недостатки внешности при помощи косметики и удачной причёски, то джентльмены были вынуждены довольствоваться естественной красотой. Именно поэтому безупречность внешнего вида была просто необходима.  — Мой костюм совершенно обычен, мисс Голдстейн, — хмыкнул он.  — Для колдуна — да, но не для ноумеджа, — она покачала головой. — Переодеваться уже поздно, но я думаю, что мы можем кое-что поправить. С этими словами Тина сделала решительный шаг вперёд и ослабила узел галстука. Её пальцы лишь на мгновение коснулись его шеи, но у Грейвса все же перехватило дыхание. От неожиданности, конечно. Она слегка помяла его пиджак, покомкав в руках лацканы, и затем, убедившись, что вокруг нет ни души, взмахнул палочкой и придала его костюму немного ветхости, а туфли заморала грязью и дорожной пылью. Грейвс был рад, что поблизости не было никаких отражающий поверхностей. Его сердце просто бы не выдержало такого удара по самолюбию.  — А теперь, — Тина отошла, оглядывая плоды трудов своих, — растрепите волосы.  — Прошу прощения? — изумился Грейвс, неосознанно уже начав тормошить идеальную причёску.  — Где вы видели ноумеджей с такой стрижкой? — отозвалась Тина. — Вам безусловно она очень идёт, но все же… Она по волшебной моде. Ноумеджи в реальной жизни намного скромнее. Грейвс спорить не стал. У него не было ни сил, ни желания. Дешевле было просто согласиться с Тиной, которая действительно придумала все до мелочей, чем показывать свое фи. Уже то, что они стоят на пороге ноумеджовского паба и обсуждают, кто и что носит в мире волшебников, показывало, насколько они… мягко говоря, отбитые. Ниже падать было уже просто некуда.  — Вы прочитали свою легенду? — спросила Тина, нервно подергиваясь.  — Вы считаете, что я настолько не профессионал? — протянул он.  — Не думала вас обидеть, сэр, — сказала Тина, сглотнув комок в горле. — Прошу прощения. Просто я… Она волновалась. Безусловно её трясло от страха, причём не перед угрозой провала или чего-то подобного. Тина явно переживала за него. Как справиться мистер Грейвс, лучший колдун, который смотрит на ноумеджей с пренебрежением, в мире без магии? Грейвс, конечно, чувствовал её беспокойство, которое считал абсолютно напрасным. В своей жизни он делал много чего сумасшедшего в плане работы, и внедрение в мире ноумеджей было не самым безумным из всего этого. К тому же, в глубине души Грейвс признавал, что все, что с ним сейчас происходит, ему чертовски нравится. С того момента, как он стал одним из самых молодых глав отдела, то только и занимался, что перебирал бумажки да прибывал на место уже сделанной его подчиненными работы. Вечерами он продавался ностальгии, вспоминая те времена, когда сам бегал как савраска из желания не только заработать очки в глазах начальства, но и пережить невероятные приключения, о которых бы он мог потом поведать детям. Но прошли годы, историй накопилось немало, а детей не было, как и новых приключений, по которым его авантюрная натура ужасно скучала. И вот на его пути к отчаянию появляется неугомонная и просто на генетическом уровне не способная подчиняться правилам Тина Голдстейн. Не лучшая в его отделе, не выдающаяся ничем, кроме дикого упрямства, граничившего иногда с идиотизмом, да и внешними данными не особо блиставшая. Однако Грейвс увидел в ней то, что заставило его природное чутье сказать ему: «Хватай, пока не загнулась». А Тина загнулась бы, не развивай он её потенциал. Не гоняй он её по всему городу с патрулями, не давай он ей тех заданий, что отнимает у неё последние силы. Она бы точно зачахла под грудой бумажек под руководством кого-то безразличного, но Тина была достаточно удачлива и способна, чтобы приглянуться Персивалю Грейвса, который в тот момент, несмотря на дикое желание наорать на неё, гордился ей. Его девочка уже совсем большая, организует операцию под прикрытием и руководит — внимание, многоуважаемые дамы и господа! — им самим. Ученица почти что превзошла своего учителя.  — Волноваться — это нормально, — сказал он спокойно, хотя ему самому было слегка не по себе. Для него все это тоже было новым, захватывающим опытом, который он хотел приобрести. Вместе с ней. Потому что никому больше он бы и не доверился. Мерси Льюис, они же все конченные идиоты!  — Тогда вперёд, — ответила она, усмехнувшись. Внутри их ждал пустующий паб с одиноким сутулым парнем за барной стойкой, который лениво протирал уже и так чистый бокал.  — По чью душу? — спросил он небрежно с сильным ирландским акцентом. — Мы ещё не открылись.  — Мы по поводу работы, — сказала Тина высоким голосом. — Меня зовут Поппи МакДауэрт, я звонила вам два дня назад.  — Точно, — кивнул парень, убирая с лица светлую челку. — Поппи и Квентин МакДауэрт от миссис Эспозито. Ну проходите, чего уж стоять. Оказалось, что предприимчивая миссис Эспозито, хозяйка пансиона, где жили сестры Голдстейн, в свое время была замужем за весьма влиятельным гангстером, который и дальше бы промышлял незаконными делишками, если бы «не отдал Богу душу из-за своей жадности, старый осел». Именно эта бойкая дама дала Тине соответствующие рекомендации для работы в пабе, который — конечно, по счастливой случайности — принадлежал одному из тех «ублюдков, что подсидел моего Стефи». Состряпав липовые документы при помощи ноумеджовских архивов и взятки нужному умельцу, Тина получила на руки две поддельные личности, а именно Поппи и Квентина МакДауэртов, семейной пары из Невады. Вначале она думала сделать себя и мистера Грейвса братом и сестрой, но разница в возрасте сильно бросалась бы в глаза, поэтому она решила сделать их супругами. Да и к тому же в паб «Лев и корона» всегда радушно принимали на работу людей, состоявших в браке, мол, так велик шанс, что парочка не разболтает лишнего о тёмных делишках в страхе за свою половинку. Тем более, что каждый работник паба становился частью «семьи», поэтому людей уже брали только проверенных. Как эти идиоты могли поверить миссис Эспозито, Грейвс не понимал, но Тина объяснила ему, что таким образом старые гангстеры в мире ноумеджей замаливают грехи. — Откуда будете? — спросил парень, закурив сигарету.  — Из Элко, Невада, — улыбнулась Тина.  — Штат, рожденный в боях*, — сказал парень, крепко затянувшись. — Далеко вас судьба забросила. А что не осели в Лас-Вегасе?  — Мы думали об этом, — ответил Грейвс, — но там сейчас устроиться туго, сами понимаете, а мы не те люди, кто имеет кучу… контактов.  — А откуда знаете старушку Эспозито? — спросил парень, прищурившись.  — В молодости они с моей мамой были лучшими подругами, — ответила Тина. — Она недавно скончалась — пусть земля ей будет пухом, — и я считала своим долгом уведомить миссис Эспозито о её смерти, пусть они довольно давно не поддерживают связь. Да, когда они вышли замуж, то их дороги разошлись, но все же старая дружба не забывается, говорю вам как женщина, которая безумно скучает по своим подругам, с которыми мне пришлось распрощаться после свадьбы. Мне больно это вспоминать, но такова плата за счастье, за счастье с моим Квентином! Словом, мы нашли в вещах мамы её старую записную книжку, и я на удачу отослала письмо по адресу, что там нашла. В конце концов, хуже не будет, подумала я. И вы только представьте — мне пришёл ответ! Миссис Эспозито была так рада узнать, что у её старой подруги Молли есть дочь, что она захотела со мной встретиться, но куда я без мужа, верно? Я же все-таки замужняя дама и не могу разъезжать по стране одна, согласитесь? Это другие профурсетки могут вот так просто поймать попутку и отправиться искать приключений, но не я. Нет, сэр, никогда в жизни! Мы приехали вместе с Квентином так быстро, как только смогли, и миссис Эспозито, узнав о нашем стесненном денежном положении, предложила нам помощь в поиске работы. Так вот мы и оказались здесь, верно, дорогой? Где-то на моменте описания тех жертв, которые ей пришлось принести после замужества, Тина взяла мистера Грейвса под руку. Не то, чтобы он был против, просто… просто так ещё никто не делал. Никто ещё не называл его своим мужем, не брал под руку, не говорил, какие жертвы принёс ради того, чтобы быть его женой. Да, пусть она говорила это про несуществующего Квентина, а иногда она и вовсе переигрывала, но все же было в этой пламенной театральной речи что-то неуловимо искреннее и даже приятное. Грейвс внезапно пожалел об этом чувственном порыве, когда понял, какие бабские мысли лезут ему в голову во время ответственного задания, и устыдился. Устыдился того, что хотел бы немного побыть тем самым ноумеджем из Элко, штат Невада, которого под руку брала такая красивая жена и ужасная актриса, как Тина Голдстейн.  — Ладно, — махнул рукой парень, явно устав от тарахтения Тины. — Вижу, что вы ребята простые, не сведующие, но трудолюбивые и ответственные, так что так и быть, я уважу миссис Эспозито и возьму вас обоих. Меня зовут Шеймус О’Нил, и я тут управляющий. Мой старший брат держит этот паб, но отчитываться вы будете передо мной. Вы, миссис МакДауэрт, будете не просто официанткой, мне сейчас нужна помощница, что следила бы за залом и гостями. Буду звать вас по имени, если вы не против.  — Только если не будет против мой муж, — деловито отозвалась Тина, тряхнул головой. — Ты не будешь против, дорогой? «Квентин» горделиво вздернул подбородок.  — Я абсолютно не против, — сказал Грейвс немного мрачно, как полагается недовольному мужу и человеку, который не может противиться чужим приказам, пусть и смягченных вопросом.  — Он не против, — хихикнула Тина.  — Отлично, — Шеймус хлопнул ладонями по столу, зажав сигарету зубами. — Тогда вы, мистер МакДауэрт, будете у нас бухгалтером. В принципе, ничего нового вас не ждёт, вы там и сами всё лучше знаете. Открываемся мы в двенадцать, к началу ланча, как вы уже знаете, а работаем до последнего немытого выпивохи. Все ясно? Если есть вопросы, то задавайте сейчас.  — Нам нужно заступать сегодня? — спросил мистер Грейвс.  — Если вы готовы, — развел руками Шеймус.  — Мы готовы, — кивнула Тина.  — Тогда давайте провожу вас в ваш кабинет, мистер МакДауэрт, а вы, Поппи, пока осмотрите наш список блюд и выпивки, он там, на стойке, — сказал Шеймус. — Я приду к вам как только покажу вашему мужу его новую канторку. Мистер Грейвс проследовал за Шеймусом, бросив в сторону Тины ободряющий взгляд. Руки у нее мелко подрагивали, а щеки предательски алели. Однако он был уверен, что она справится. Тина всегда и со всем справлялась, будь то задержание опасного мага или собственное волнение. Грейвс был за неё абсолютно спокоен, что с большой натяжкой мог сказать о себе. До того дня ему не приходилось так тесно общаться с ноумеджами, потому он довольно здорово труханул, когда они вошли в крохотную бухгалтерскую канторку, заваленную разного рода бумагами.  — Вот тут и будете работать, — шмыгнул носом Шеймус. — Прошлый счетовод бросил все, как было, так что черт разберёт, что тут к чему. Короче, разгребайте.  — Хорошо, — кивнул Грейвс, который имел слабое представление, как он сможет все это разгрести. Шеймус сказал ещё что-то и пошёл обратно в бар, а Грейвс так и остался стоять прямо посередине бухгалтерский кельи с растерянным видом. Сев за заваленный счетами и чеками стол, он принялся внимательно читать каждую бумажку и вскоре понял, что нуждается в переводчике. Ничего подозрительного на его сугубо магический взгляд ему так и не встретилось, что в принципе его не сильно расстроило — глупо было надеяться на успех в первый же день. Хотя проведенные за бумагами три часа нельзя было назвать не продуктивными. В конце концов он разобрал всю ту свалку, что заполнила контору, аккуратно сложил все бумаги по стопкам на свое усмотрение и увидел, что столешница его нового стола обита недурным зеленым сукном. Грейвс был так занят разбором всех этих ноумеджевских экономических терминов, что не сразу заметил стука в дверь.  — Как ты, дорогой? — громко спросила Тина, проникая в кабинет и плотно закрывая за собой дверь.  — Отличная, сладкая, — сладко ухмыльнулся Грейвс, откинувшись на спинку кресла. Тина тут же густо покраснела и воззрилась на начальника с крайне растерянным видом. Конечно, он не имел в виду ничего пошлого, избави его Мерси Льюис! Однако Глдстейн нужно было переключиться с одного серьезного волнения на другое пустячное.  — Это же для конспирации, мистер Грейвс, — прошипела она. — Не обязательно так меня называть, когда мы одни! Грейвс нахмурился. Она что, сказала «когда мы одни»? То есть называть ее так, когда они не одни, можно? То есть она не против такого ласкового прозвища для их лживого брака? То есть ей даже нравится хоть изредка слышать от него подобное? То есть…  — В любом случае вы всегда сможете мне запретить так вас называть, — сказал Грейвс, закрывая рукой нахальную усмешку. — Если, конечно, это вас смущает. Тина деловито расправила плечи и выпрямила спину.  — В этом нет нужды, — сказала она, присаживаясь на стул для посетителей, — дорогой. Грейвс позволил опустить руки и посмотреть подчиненной прямо в глаза. Несмотря на волнение, она продолжала держать лицо, и этим нельзя было не восхищаться. По мнению Грейвса, Тина Голдстейн обладала всеми качествами трофейной жены, которой бы с удовольствием мог хвастать в узком кругу своих друзей какой-нибудь высокопоставленный магический чиновник — воспитанная, начитанная, уверенная в себе, а также весьма и весьма симпатичная. Однако все эти достоинства перекрывал один значительный недостаток такого рода супруги, за который Грейвс всегда ее уважал — непокорность. Да, Тина была исполнительным работником, но выполнение порученных ей заданий всегда оборачивались парочкой нарушенных правил, если не законов. Только благодаря Грейвсу и его извращенному вкусу в выборе протеже ее до сих пор не попросили с занимаемой должности и не лишили значка аврора. В другом случае она бы вылетела бы из отдела быстрее снитча. Тина всегда имела свое мнение, свой взгляд на проблему, причем зачастую совершенно нестандартный, а что еще нужно для того, чтобы стать лучшим в своей работе? Когда-то, очень давно, Грейвс тоже был таким… Однако годы сделали его более осмотрительным. Хорошо это было или плохо, он часто размышлял по вечерам, вспоминая необычные предложения Тины на последней планерке. — Как видите, — сказал Грейвс, взмахнув палочкой и наложив оглушающее заклинание на кабинет, — пока никаких зацепок. Я только-только разгреб этот бедлам, хотя, сказать по правде, тут еще разбираться и разбираться.  — У меня тоже не особо все гладко, — вздохнула Тина. — В меню нет никаких подозрительных позиций. Даже для ноумеджевского алкоголя! Все посетители ведут себя вполне прилично, странных заказов не делают… Не понимаю!..  — Обождем, — предложил Грейвс. — Глупо было надеяться раскрыть это дело с полпинка. Не вешайте нос, Тина. Пусть Пиквери вот уже который день недвусмысленно намекают ему, что пора уже прикрывать всех нарушителей закона Раппапорт, но он как не видел причин спешить, так и не думал, что это хорошая идея в данной ситуации. За месяцы слепого игнорирования нужно платить, мадам президент!  — Спасибо, мистер Грейвс, — сказала она тихо.  — За что? — удивленно спросил он, вынырнув из своих мыслей.  — За то, что… За то, что носитесь со мной вот так! — выпалила Тина, заблестев глазами. — Не думаю, что кто-то другой вот так бы поверил в меня и сделал бы… такое! Спасибо, мистер Грейвс. В ее взгляде пылала искренняя благодрность, такая детская и преданная, что Грейвс позволил себе все же улыбнуться. Эта отважная умная девочка заслужила сегодня ободряющую улыбку.  — Не за что, сладкая, — сказал он шепотом. Тина закатила глаза и покачала головой. Однако в глазах у нее мерцали задорные искры.  — Вы просто не выносимы порой, — прошипела она уже не так сурово.  — Кто бы говорил, — парировал Грейвс. — Девушка, которая крутит мною как захочет, пользуясь моей беспомощностью, будто мы и вправду женаты! Тина засмеялась, а затем поджала губы. Ему на мгновение показалось, что она будто бы чуть приоткрыла рот, чтобы что-то спросить, но затем прикусила язык. Конечно, он знал, что она хотела ему сказать, и был ей безумно благодарен за то, что у нее хватило ума, такта и уважения к нему, чтобы этого не сделать.  — Кстати, — улыбнулась Тина вместо того, чтобы поддаться своему любопытству, — что касается милых прозвищ и нашего «фиктивного» брака. Зовите меня лучше «сдобной булочкой», когда мы на людях. И когда нет, тоже зовите. Я не против. Грейвс закрыл глаза и засмеялся, когда его «жена» покинула кабинет.  — Как хотите, мисс Голдстейн, — сказал он сам себе, принимаясь вновь за бумаги, — как пожелаете, сдобная булочка.