Заколдованный

Ходили легенды, что терпение главы отдела магического правопорядка Персиваля Грейвса безгранично, однако проверить это на практике не всякий решался. В конце концов, его подчиненные хоть и были глуповатыми, но отъявленных идиотов без чувства самосохранения у него в отделе не водилось. Однако отчасти этот миф о терпении Грейвса имел под себе вполне правдоподобную базу. Он же терпел Тину Голдстейн. Да, он терпел Тину Голдстейн. Её порой опасные выходки на заданиях, ее авантюрный характер, который не обладал даже долей рациональности, свел бы ее в могилу быстрее, чем она успела бы произнести слово «осторожность». Он терпел её фанатичные идеи, её дикий энтузиазм, который иногда граничил с подлинным безрассудством. Терпел он и последствия проигранного ей спора. Терпел как настоящий мужчина, а потом…, а потом привык. Нет, не к её заданиям идиотским, к этому привыкнуть было невозможно. Он привык к Тине Голдстейн. Привык к её сдержанным улыбкам, резковатым жестам, нежному запаху духов, хрипловатому голосу. Она стала для него неотъемлемой частью не только этой операции, но и всей его повседневной жизни. Они приходили вместе в паб, вместе обедали, вместе уходили, вместе обсуждали подмеченные детали, вместе писали пустые отчеты. Они слишком много всего делали вместе. Как тут не привыкнуть? Они вместе были недовольны тем, как обстояло положение дел. Однако Грейвс, обладавший безграничным терпением как по легенде, так и взаправду, относился к застою в операции как к неизбежности, которая рано или поздно должна вся выйти, пока Тина воспринимало это как личную трагедию. Никакие уговоры не могли убедить её в обратном, поэтому начальнику приходилось лишь беспомощно наблюдать за тем, как его «жена» периодические прячет от него заплаканный взгляд или тихо сморкается в розовый платочек, одолженный у Куинни. Выглядела она, конечно, в моменты отчаяния весьма прелестно, но в конце концов всему должен был быть предел.  — Тина, это уже не смешно, — пробурчал Грейвс, подавай ей свой кипельно-белый платок, когда её розовая тряпочка уже пропиталась солью. — Если вы думаете, что я не замечаю, как вы плачете, то вы глубоко ошибаетесь. Тина громко шмыгнула носом и приняла платок от шефа, но сморкаться в него не решилась. Она тактично промокнула слезы на кончиках ресниц. Несколько капель все же упало на желтоватые страницы бесполезного отчета.  — Прошу прощения, сэр, — прогнусавила она. — Не знаю, что на меня нашло… Теперь Тина была крайне осторожна в словах. Раньше бы она точно приказала ему простить её. Грейвс мрачно вздохнул.  — Послушайте, Тина, — мягко сказал он, сложив руки на столе. — Такое бывает. Некоторые операции могут длиться годами. Пока время терпит, мадам президент тоже. Благодаря моему авторитету нам не дают жестких сроков исполнения. Скорость нашей работы может быть обусловлена лишь тем, что в один прекрасный день ещё один ноумедж отбросит копыта от волшебной выпивки, но пока ничего такого не случилось, мы спокойно работаем и ждем, когда же Шеймус окажет нам доверие. Тина кивнула и попыталась сдержанно улыбнуться.  — Я постараюсь держать себя в руках, сэр, — протянула она. Грейвс не сдержал одобрительной улыбки.  — Так-то лучше, сдобная булочка. Не сумев больше сопротивляться, Тина засмеялась. На том и порешили проблему душевную, а вот проблемы практические остались и требовали незамедлительного решения. Грейвс постоянно думал над тем, как же сломать фишку и ускорить ход операции, но в голову лезла лишь какая-то несуразица. Да и каждодневные напоминания мадам президент стимула не прибавляли. Это для Тины «время терпит», а для него «поторопись, Персиваль, каждая секунда на счету». Черт бы побрал этих нетерпеливых женщин, которые не могут себя держать в руках. С кем приходит работать, помоги Мерси Льюис. Однако Грейвс был профессионалом своего дела. Он прекрасно знал, что рано или поздно произойдет этот самый переломный момент, и в то самое утро проснулся с мыслью о том, что время наконец пришло. Наспех собравшись (идея Тины, чтобы выглядеть максимально ноумеджевски), он поторопился на встречу с «супругой», которая уже ждала его на углу. Тина в образе выглядела всегда ужасно непривычно, но этот новый имидж — платье, макияж, прическа — ей безусловно шел, а в сочетании с нежным ароматом привычных духов она и вовсе не выглядела для него как Поппи МакДауэрт. Это была все та же Тина, но праздничная. Грейвс про себя называл её именно так. Обычно они болтали о всякой ерунде, пока не добирались до зеленоватого здания, зажатого бакалейным магазином и прачечной, чтобы вжиться в образы. Последние новинки кино, общие знакомые в министерстве (под вымышленными именами, конечно же), даже миссис Эспозито — круг их тем был весьма разнообразен, но всегда крайне тривиален. Однако даже здесь им было что обсудить и о чем поспорить.  — Чепуха! — говорил Грейвс отработанным голосом Квентина, переступая порог «Льва и короны» под пристальным взглядом Шеймуса О’Нила.  — Попросила бы, мистер МакДауэрт, — пригрозила ему Тина в роли Поппи. — Ещё одно гадкое слово о «Малыше Бутсе»* — и вы будете сегодня спать на полу. Грейвс театрально засмеялся и вдруг совершенно неожиданно как для себя, так и для Тины поцеловал свою «жену» в уголок алых губ. Когда он понял, что сделал, то было уже поздно — его губы теперь были красными как помидор от ее помады.  — Мистер МакДауэрт, вы теперь точно будете спать на полу, — смутилась Тина и отвернулась, густо краснея как кисейная барышня. — Без всяких яких. Шеймус позволил себе прыснуть, провожая Грейвса взглядом до кабинета. Они обменялись сухими приветствиями, как и обычно. Закрыв за собой дверь, он прислонился к стене и застонал. Высшая степень непрофессионализма, Персиваль Грейвс! Определённо у этого сумасбродного поступка будут серьёзные последствия. Одно из них ждало его весьма скоро, а именно во время обеденного перерыва, когда Тина весьма резонно потребует объяснений. Благо, у него было несколько часов, чтобы придумать вразумительное оправдание. Однако у горы бумаг на его столе были другие планы. Бухгалтерская работа не была так уж прям по плечу матерому аврору, который сталкивался с бюрократией на каждом вздохе. От Грейвса требовались максимум внимательности и высшая степень концентрации, что могла обеспечить ему только крепкая сигарета. Никто не безгрешен, и он не исключение, поэтому покончив с очередным перекуром, он направился в контору, чтобы лишний раз убедиться, что для женского любопытства не существует никаких преград. — У вас тут все так серьёзно? — спросила Куинни, уставившись на него с любопытством. Будь Грейвс молодой девушкой, он бы точно вскрикнул от неожиданности, но в данном случае он отделался беззвучным ругательством и приступом тахикардии.  — Какого нифлера, Голдстейн! — шикнул он на младшую из сестер как на нашкодившую первогодку. — Что вы здесь делаете? Девушка невинно захлопала ресницами. По ее виду было предельно ясно, что она не понимает причин его искреннего удивления.  — Тина забыла свой ланч, — пропищала Куинни, показывая ему бумажный пакет.  — Да и низл с ним! — продолжал шипеть Грейвс. — А ну выметайтесь отсюда! Живо! Светлые брови девушки грозно сошлись на переносице. Ланч упал на стол, а её тонкие руки скрестились на груди.  — Прошу прощения, что забочусь о своей сестре, мистер Грейвс, — саркастично отозвалась она. — И о вас, кстати, тоже. Я сделала сэндвич и для вас, но вы его не получите, так как не умеете себя вести, и даже тот факт, что вы относитесь к Тине, как гоблины к золоту, не заставит меня… Стук в дверь прервал её гневно тираду, и Грейвс в тысячный раз сказала спасибо самому себе за то, что поставил на кабинет заглушающие чары.  — Мистер МакДауэрт, — просипел Шеймус. — Вы там не заняты? Могу войти? Такая вежливость со стороны беспардонного начальника-ирландца немало удивила Грейвса, но оказалась для него весьма кстати. Он перевёл гневный взгляд на невозмутимую Куинни.  — Под стол, живо, — гаркнул он.  — И не подумаю, — ответила она, вздернув подбородок. — Здесь не вы раздаете указания! Ее хулиганская ухмылка заставил Грейвса закипеть как ноумеджевский чайник гостеприимной чаевницы миссис Эспозито. Вот сплетницы! Ничего девушкам доверить нельзя!  — Под стол, Голдстейн! — скомандовал он. — Немедленно! Иначе я затащу вас туда силой!  — Мистер МакДауэрт! — напомнил о себе Шеймус. — У вас там все в порядке? Грейвс указал Куинни на стол, и та с самой недовольной физиономией на свете повиновалась. «Мистер МакДауэрт» открыл дверь начальнику, который всем своим суровым видом показывал, что пришел к бухгалтеру по крайне важному делу.  — Прошу прощения, мистер О’Нил, — виновато отозвался Грейвс, приглашая Шеймуса за порог. — Говорил по телефону, а потом… запутался в проводе. Мысленно Грейвс дал себе пинка за глупую отмазку. В конце концов, не первый день в деле, мог бы и сообразить что-то менее унизительное. Да еще и из-под стола послышалось тихое хихиканье, которого Шеймус лишь чудом не услышал.  — Что-то тихо у вас тут было, не слышно, чтоб говорили, — резонно заметил Шймус, продолжая хмуриться. — Ну да ладно. Хотел переговорить с Вами по одному дельцу.  — Конечно, конечно, — закивал Грейвс. — Что-то касательно нашего испытательного срока?  — И этого тоже, — отозвался ирландец, почесав подбородок. — Вы ведь одни? Шеймус многозначительно посмотрел на него осовелым взглядом. Персиваль пожал плечами, молясь, что Куинни не взбрело в голову хихикнуть.  — А кого мне прятать? — невозмутимо отозвался Грейвс.  — Славно, — кивнул управляющий. — А то есть у меня к вам одно дельце… Он плотно прикрыл за собой дверь и наклонился к Грейвсу, который сразу учуял от начальника запах выпивки. Магической выпивки.  — Я вас внимательно слушаю, — сказал Грейвс уже своим, хорошо поставленным и уверенным голосом главы отдела магического правопорядка.  — Так вот, — протянул О’Нил, — вы у нас с женушкой хоть и недавно работаете, но я людей толковых сразу вижу, так что уж и говорю вам все как есть. Паб наш живет хорошо, но почему же ему не жить еще лучше, а, мистер МакДауэрт?  — И то верно, — кивнул Грейвс.  — Вот и я так подумал, — почесал небритый подбородок Шеймус, — и согласился на поставку недурного пойла к нам в подпол. На продаже лимонада много не срубишь, Квентин, ты уж и сам заметил, потому я тебе отдаю вот эти чеки, — он вытащил из кармана засаленные бумажки и сунул их Грейвсу под нос. — Тут сам разберешься, я уж уверен, а женушке своей уж передай, чтоб не пужалась — через пару часов славные парни от какого-то Скользкого Билли привезут нам поставку того дивного пойла, и её надобно бы принять. Они специально днем приедут, привезут якобы содовой, но ты знай, что содовая та с сюрпризом, смекаешь? Мне, знаешь, лучше бы не светится, а вот она, говорю, толковая, справится, если раз сделает. Дай ей вот этот ключ, — он покопался в карманах брюк и выудил оттуда маленький ключ на засаленной веревке, — да скажи, чтобы парням сказала в туда короба складывать. Передашь уж, чтобы я тут базарной бабой не работал? Грейвс с трудом сдержал ребяческий восторг, сжимая в руке ключ. Наконец-то! Наконец-то спустя десятки промокших насквозь платков Голдстейн сможет улыбнуться тому, как удачно выгорело их опасное мероприятие. Тогда уж она поймет, что все это того стоило! Да еще и поквитаться со Скользким Билли, который пару лет назад уже провел их в деле по контрабанде запрещенной волшебной живности! Тина будет в восторге. Однако ребята Билли должны знать её в лицо… Это проблема. Она лично сумела уложить на лопатки и засадить за решетку парочку его подельников и вряд ли они так быстро ее простили. Что ж, придется Тине применить косметические чары, которым она так противилась при этой маскировке.  — Непременно передам, сэр, — кивнул Грейвс, забирая чеки. — Сейчас же ей все расскажу.  — Вот и славно, — похлопал Шеймус бухгалтера по плечу. — Пусть будет у черного хода через минут двадцать, а я пока съезжу к братцу своему, обстряпать пару делов. Вы уж её подождите у себя в каморке или покурите на входе. Только чтобы глаза этих славных парней вас не видали. Не думайте дурного — они вашу женушку не обидят, я им так сразу сказал: будете руки распускать — отрублю к чертям собачьим вместе со всем, что выпирает!  — Благодарю, мистер О’Нил, — отозвался Грейвс. — Я полностью вам доверяю. Уверен, что Поппи со всем справится, а я ей всё передам.  — Вот и славно, — закивал Шеймус. — Да только ещё, мистер МакДауэрт, кроме вашей женушки никому. Молчок, знаете ли. А то не от меня ж потом проблем не оберетесь…  — Не беспокойтесь, мистер О’Нил, — заверил его Грейвс. — Мы с Поппи знали, на что идем, и всё прекрасно понимаем.  — Тогда добро, добро, — заулыбался бутлегер. — Что ж, удачи миссис МакДауэрт, пусть только не опаздывает, а то эти ребята не из тех, кто ждет.  — Конечно, мистер О’Нил, — кивнул Грейвс. Босс закрыл за собой дверь, и Персиваль не удержался от того, чтобы стукнуть кулаком по столу в приступе восторга.  — Ай! Да чтоб вас драконья оспа… — послышался из-под стола капризный писклявый голос.  — Мерси Льюис, Куинни, простите меня, — поспешил Грейвс на помощь даме, которая неловко пыталась вылезти из своего убежища. — Вы не пострадали?  — Ничего серьезного, кроме головной боли от вашего ребяческого порыва. — Она оценивающе смерила его взглядом. Если бы Персиваль умел, то он бы точно покраснел. В последний раз так на него смотрела профессор по трансфигурации в школе, когда он превратил её огромную шляпу с павлиньем пером в настоящего павлина. Причем в этот момент шляпа покоилась на её пышной прическе. Куинни была никак не похожа на грузную мисс Прескотт, но очень уж знакомое пробуждал в нём чувство её пристальный взгляд. Она будто бы не осуждала его и не обижалась, а скорее изучала, мол, на что же еще ты способен, Персиваль Грейвс?  — Надо бы вывести вас отсюда, — сказал он, нахмурившись. — Я выйду, а вы трансгрессируйте домой, как вам идея? Куинни виновато закусила нижнюю губу и сжала пальцами бумажный пакет с ланчем.  — Это, конечно, выход, мистер Грейвс, — протянула она, а затем резко втянула воздух сквозь зубы, будто бы собираясь с духом, и Персивалю Грейвсу стало ну очень не по себе от этой паузы, которая определенно не предвещала ничего хорошего, — но я не умею.  — Вы — что? — шикнул Персиваль Грейвс, явно недоумевая.  — Я не умею трансгрессировать, — попыталась скрыть неловкость Куинни, натянуто улыбнувшись. Персиваль закрыл лицо ладонью, потому что глаза б его не глядели на эту милую катастрофу в розовом платье.  — Вы сейчас серьезно? — прорычал Грейвс, пересилив всё же себя и взглянув на поджавшую губы Куинни.  — Ну, не все могут научиться этому, — капризно пискнула она. — Вот я и не смогла. Знаете, мне мои руки да ноги дороже умения мотаться туда-сюда. Лучше уж я своими двумя дойду, чем эти самые две мне оторвет!  — Мерси Льюис, Куинни… — простонал Грейвс. — Вы понимаете, под какой удар вы сейчас поставили меня и свою сестру? А если вас кто-нибудь увидит? Вам никак нельзя здесь быть!  — Ну я же прошла сюда, и меня никто не заметил, — резонно констатировала Куинни. — Да и босс ваш не догадался, что я у вас под столом шифруюсь. Как-нибудь уж выйду. Грейвс покачал головой. С одной стороны, Голдстейн-младшая была права — как-то ведь она пробралась к нему сюда. Однако с другой, не бывает, чтобы так везло дважды. А вдруг её кто-нибудь всё же заметит? Нет, на такой риск Грейвс не мог пойти. Да и через черный ход никак её не провести. Не сейчас, когда у них наконец-то стало получаться. Короче говоря, не в его смену, паршивцы. Он отвернулся к двери и упер руки в бока, размышляя. Куинни нетерпеливо засопела за его спиной.  — А ну цыц, я думаю, — шикнул на нее Грейвс, и Куинни, тяжело вздохнув, затихла. Грейвс прикрыл глаза и, вздрогнув от нахлынувшей на него гениальной идеи, вздрогнул. Он резко повернулся к Куинни, подняв вверх указательный палец.  — Вот как мы поступим… — начал он, но так и не закончил, потому что за его спиной скрипнули дверные петли.  — Куинни! — воскликнула тревожная Тина. Её и без того огромные глаза, обведенные черным карандашом, округлились при виде улыбавшейся сестры. Грейвс опустил руку и покачал головой. Вот так и гибнут блестящие стратегические планы. Он даже не слушал, как она вошла. Стареешь, Персиваль, стареешь.  — Привет, Тин-Тин! — воскликнула Куинни, подхватив пакет с ланчем и замахав им в воздухе. — А я тут тебе сэндвич принесла. Ты улизнула так ловко, что даже не захватила… Грейвс закрыл лицо руками и подавил громкий стон усталости. Эти женщины сведут его в могилу быстрее, чем все магические преступники вместе взятые.  — Куинс, какого нифлера! — воскликнула Тина, подскочив к ней за один широкий шаг. — Ты как вообще сюда попала? Мистер Грейвс, как она вообще сюда попала?  — Я всего лишь глава магического правопорядка, а не Кассандра Трелони**, — буркнул Грейвс, присев на край стола и сложив руки на груди. — Когда я вошел, она уже была тут.  — Вот вы неблагодарные! — воскликнула Куинни. — Я пробиралась через черный ход, чуть не порвала платье, а оно новое, между прочим, я столько денег отдала той портнихе, еле выкройку нашла…  — Мисс Голдстейн, можно подойти ближе к причине вашего недовольства нашим возмущением? — протянул Грейвс.  — Ах да, — спохватилась Куинни, недовольно нахмурив тонкие светлые брови. — Я принесла вам ланч, а вы…  — Куинс, моя дорогя Куинс, спасибо, спасибо тебе большое, — затароторила Тина, — но у нас тут очень важная операция, и тебе здесь очень нежелательно и опасно находиться!  — Но… — пискнула Куинни, но тяжелый взгляд мистера Грейвса заставил её замолчать. Он вложил в него столько родительского авторитета, на сколько вообще был способен. Он порой поглядывал так на своих зеленых подчиненных, и эффект этого фокуса был поразительным. Те сразу же начинали вести себя как следует. Вот и Куинни перестала дуться и закивала, понурив голову. Грейвс был отчасти очень доволен собой, пристыдив прыткую девчонку вроде младшей Голдстейн. Осталось теперь разобраться со старшей, потому что той тоже требовалась приличная взбучка. Тину здорово потряхивало, и она не была в тот момент похожа на человека, который способен мыслить здраво. Грейвсу стало её искренне жаль — первая серьезная операция и первый серьезный успех, о котором она пока еще не подозревает, и всё намеревался разрушить пакет с сэндвичами. Какими бы вкусными они ни были и какой бы заботливой не была Куинни, это определенно не стоило всех тех слез, которыми она заливала кабинет Грейвса во время написания отчетов. Как её начальник, как напарник по операции и просто как самый настоящий мужчина он не мог позволить её безудержным эмоциям все испортить. Именно в этот момент, когда Грейвс решил для себя взяться за разрешение этого белокурого недоразумения, которое теперь виновато кусало пухлые губы, Тина посмотрела на него с морем отчаяния в бездонных глазах, и это самое море залило его до краев. Этому потерянному ребенку очень нужна его помощь, и Грейвс, кивнув ей, осторожно подхватил ее под локоть и отвел к двери.  — Тина, сделайте глубокий вдох, а затем медленно выдохните, — сказал он, положив ладони ей на плечи. Тина смотрела ему прямо в глаза, и чем дольше она смотрела, тем сложнее становилось Грейвсу удерживать эту дистанция между ними. Только воспитанный годами тренировок самоконтроль не позволял ему подчиниться одному простому и естественному желанию — притянуть её к себе в объятия и прошептать, что все будет хорошо. Так ведь обычно успокаивают тех, чьи слезы тебе не безразличны? А Грейвсу так не хотелось, чтобы она снова принялась плакать. Тем более в день их первого триумфа.  — Так-то лучше, — сказал он, когда Тина выполнила простую просьбу на отлично. Она шмыгнула носом и отвела взгляд. Грейвс вздохнул одновременно и с облегчением, и с тоской. Когда она отворачивалась от него и её взгляд покидал его, ему казалось, что из его жизни вырывали что-то очень и очень значимое. Он ощущал себя вмиг осиротевшим и очень одиноким, каким, надо было признать, он был всегда. Одиночество никогда не тяготило Грейвса, оно его берегло, но с тех пор, как началась эта операция, оно стало дамокловым мечом над его головой. Он заметил это не сразу. Особенно остро Грейвс чувствовал свое одиночество в моменты их расставаний поздно вечером, когда Тина улыбалась ему на прощание, а затем поворачивалась к нему спиной и шла прочь. Тогда он стоял некоторое время и смотрел ей вслед, пока она не свернет за угол, чтобы трансгрессировать или поймать трамвай. Да, она шла домой, но тот факт, что они, проводящие весь день бок о бок в качестве мужа и жены, вынуждены были вот так легко прощаться к концу дня, казался ему абсурдным. Возможно, всё можно было объяснить привычкой, и достаточно было пары-тройки недель или пары-тройки бутылок огневиски, чтобы все прошло, и он вернулся в норму своего одиночества, но в этом была вся суть — ему этого не хотелось. Эта была не пагубная привязанность вроде курения, это была хорошая привычка вроде отказа от сладкого на ночь. А Грейвс был очень внимателен к своему здоровью.  — Мистер Грейвс, — жалобно позвала Тина.  — Да? — спросил он, чуть подавшись вперед.  — У вас руки вспотели, вы мне блузку испортите, — сказал она спокойно. — Уберите руки, пожалуйста. Грейвс будто бы очнулся от звука её голоса и тот час убрал руки, оглядывая фигуру Тины, а точнее ее красивую кремовую блузу. В голове его совершенно неудержимо рождался новый, не менее гениальный стратегический план, которым они могли с легкостью убить одним взмахом палочки двух карликовый пушистиков.  — Раздевайся, — сказал Грейвс решительно, посмотрев ей прямо в лицо.  — Что, простите? — опешила Тина, округлив глаза. Куинни за его спиной многозначительно кашлянула, обозначая свое присутствие, но Грейвсу было все равно.  — И вы тоже, — сказал он, поворачиваясь к Куинни.  — Мистер Грейвс! — воскликнула младшая Голдстейн, закрывая неглубокое декольте своего модного платья руками и отчаянно краснея.  — Мистер Грейвс, — вторила ей старшая, — что вы задумали?  — Поменять вас местами, — отозвался он так просто, будто он каждый день творит подобную ерунду.  — Чтобы я шла к тем бандитам? — пискнула Куинни.  — Чтобы вы пошли туда как Тина Голдстейн, — поправил ее Грейвс, — а точнее — как миссис МакДауэрт.  — Но… Но я… — залепетала Куинни.  — Но, мистер Грейвс, к чему всё это? — испуганно спросила Тина.  — Главный поставщик нашего бара — Скользкий Билли, — сказал он, вызвав у Голдстейн тяжелый вздох. — Его ребята должны привезти пойло, так что тебе лучше лишний раз не попадаться им на глаза. А вот Куинни вполне себе можно.  — А Куинни кто-то вообще спрашивал?! — воскликнула волшебница, нервно ломая руки. — Я же просто принесла ланч… Глаза Куинни блестели от слез, пока взгляд Тины выражал гневное отчаяние. Её плотно сомкнутые губы подрагивали, будто она вот-вот разразиться отборной бранью, но к счастью, она сумела остаться благопристойной девушкой даже в этой ситуации.  — Вы просто невозможны, мистер Грейвс! — шикнула Тина, снимая передник.  — Я — невозможен? — отозвался он, ткнув себя пальцем в грудь.  — Да, вы! — сказала она, небрежно сбрасывая туфли. — Выйдите отсюда немедленно! Грейвс опешил от откровенно женской логики подчиненной, но выразить свое негодование ему не дали чары проигранного спора. Как там говорят? Если женщина не права, то мужчина должен извиниться? Тогда он сделал все верно, молча удалившись. При этом он получил сильный хлопок дверью его кабинета в качестве ускорения. Конечно, он прекрасно понимал, что Тина сейчас на взводе, что она ужасно нервничает, и её маленькая выходка — просто концентрация напряжения от потерянных недель ожидания подходящего момента, которое теперь дозировано выливается на него. Другой бы начальник на его месте давно поставил на место вздорную женщину, но Грейвс, памятуя о возрасте, о врожденной гиперответственности и об особенностях женского выражения чувств, был готов мириться с должностными капризами Тины Голдстейн, потому что не будь она хорошим работником и первоклассным защитником магического правопорядка, то он бы не продержал её в отделе и секунды. Девушки покинули кабинет, когда со стороны черного хода послышался звук клаксона. Грейвс оглядел Куинни с кислым выражением на хорошеньком личике и посмотрел ей прямо в глаза, полные страха.  — Куинни, — обратился он к ней как можно ласковее, — просто откройте подвал вот этим ключом, — Грейвс вложил в мокрую ладонь девушки маленький ключ, — попросите их сложить туда коробки. Затем заберите у них нужные бумаги и проводите с миром. Если что-то будет не так, то кричите, хорошо? И никакой магии, Куинни.  — Вам очень повезло, мистер Грейвс, — прошипела девушка, — что вы проиграли в карты моей сестре, потому что я очень и очень хочу послать вас прямо к черту.  — Тогда ни пуха ни пера? — спросил он, улыбаясь.  — К черту идите, мистер Грейвс, — хмыкнула она и горделиво зашагала к выходу. При этом её золотистые кудри смешно подпрыгивали на плечах, и Грейвс и правда успокоился. На него нахлынула та волна уверенности, когда его план начинал приходить в действие. Это было похоже на то, как начинает движение мудреный механизм, вроде ноумеджевских автомобилей или заводских станков. В них сбой вряд ли может произойти, так и в планах Грейвс — его контроль обеспечивал качественный продукт на выходе, а именно слаженное задержание преступника.  — Мистер Грейвс, если что-нибудь случится, я клянусь… — начала Тина, нарушая спокойствие Грейвса и размеренное течение его мысли.  — Ничего не случится, Тина, — сказал он уверенно. — Куинни справится, я уверен. Ее маленькая ладонь легла ему на плечо, попросив тем самым повернуться к ней всем корпусом. Грейвс повиновался, легко улыбаясь ее серьезному выражению лица.  — Поклянитесь самым дорогим в своей жизни, мистер Грейвс, что и волоса не упадет с головы моей драгоценной сестры! — сурово приказала Тина. Грейвс вздрогнул и попытался прикусить язык, но губы сами разомкнулись, являя на свет клятву, которую, он надеялся, ему никогда не придется давать. Он пожалеет об этом. Они оба очень крупно пожалеют об этом откровении.  — Клянусь памятью своих покойных жены и сына, — выдохнул Грейвс, вмиг ослабев, будто эти слова выжали из него все соки. Тина сдавленно охнула и испуганно уставилась на посеревшего начальника. Тот растерянно отвел взгляд, не выпуская всё же подчиненную из поля зрения. Она выглядела как человек, отчаянно желавший провалиться сквозь землю, но Грейвс не хотел этого. Уже двоих любимых людей земля забрала у него. В тот момент стыда от обнажившихся слабостей и страха перед ее жалостью он осознал, что не переживет её исчезновения из своей жизни.  — Мистер Грейвс… — прошептала Тина, протянув к нему руку. Каким бы профессионалом не была Голдстейн, она всегда будет оставаться женщиной. Сегодня он это понял окончательно к своему ужасу.  — Простите, Тина, — выдавил Грейвс. Дверь в кабинет бухгалтера снова оглушительно хлопнула.