***
Независимо от количества миссий, в которых участвовал Джон, проходили они одинаково: приходилось бежать изо всех сил позади бронированного медведя. — О, прекрасно! Ведьмы, — ворчала Амариса, на секунду взглянув в небо. Джон не поднял головы, его взгляд был устремлён в сторону Рагнивальда, а сам он непрерывно следовал за ним по полю боя. — Ты знаешь, что делать, Риса. — Знаю, знаю. Игнорировать их. Когда они решат атаковать нас, они это сделают в любом случае. Тут мы бессильны. Джон спрашивал Аэлиану о видах заклятий на стрелах ведьм, и она рассказала ему, что простое заклятие точности на сегодняшний день наиболее популярно. Конечно, оно не позволяло ведьме попасть в конкретную часть тела (иначе бы, они все были бы убиты в течение пятнадцати минут), но это могло гарантировать, что в какую-нибудь часть она всё же попадёт. Было также заклинание, которое обеспечило бы стреле способность вызвать тяжкое ранение, но, так как два заклинания не могут быть на одной и той же стреле, они, к счастью, отдавали предпочтение первому. Джон также был обеспокоен тем, возможно ли наложить заклинание на стрелу, способное вызвать мгновенную смерть. Аэлиана подтвердила опасения, но предупредила, что такое редко случается. — Это требует твоей собственной силы, в частности, желания уничтожить противника, подавляя его жизненную силу. Можешь себе представить, насколько нужно желать чьей-то смерти? Смертоносные заклинания используются только в самых страшных вендеттах. Это было не совсем утешительно, но Джона это обнадёжило: отрадно знать, что он не будет иметь дело со смертельными заклятиями. Мягкий свистящий звук нарушил сосредоточенность Джона, и что-то холодное воткнулось в его правое бедро, когда он и Амариса преодолевали небольшую канаву. Джон споткнулся и упал на одно колено, чувствуя, как кровь пропитывает его штаны. Он повернулся и направил пистолет в небо. Он нажал на курок дважды, и маленькая фигура в черном шёлке стремительно полетела вниз, её ветка из облачной сосны выскользнула из рук. И в следующую секунду другая стрела пронзила левое плечо. Силы покидали Джона, и он упал уже на спину, он мог видеть торжествующих ведьм, одна из них опустилась чуть ниже нужного. Это ввело её в пределы досягаемости Рагнивальда. Возможно, она просто забыла о нем в порыве своей эйфории, может быть, она думала, что медведь, заключивший контракт, не будет рисковать собой ради одного солдата. По какой-то причине она игнорировала Рагнивальда. Это было её последней ошибкой из когда-либо совершённых. Рагнивальд взревел так, что это заставило кости Джона затрястись, и как муху прихлопнул ее в воздухе. Ее деймон-крачка исчезла прежде, чем тело коснулось земли. Джон приказывал себе встать и вернуться в бой… Но только он не мог. Холодное онемение распространялось из раны, как яд. Перед глазами Джона стоял тусклый и бледный мир, как исчезающая картинка на экране телевизора. Он так замёрз. Так замёрз и так устал, хотелось просто закрыть глаза и уснуть… — Джон! — Внезапный всплеск ощущений в левом ухе. Амариса прикусила его. — Риса… — пробормотал Джон, язык казался тяжелым и неповоротливым. Он не мог поднять руку и зарыться в её мехе, как он обычно делал. Не мог открыть глаза. Он чувствовал себя отделённым от всего своего тела, оно будто было поношенным и пустым, как слезшая змеиная кожа, и он мог просто отбросить его прочь и двигаться дальше… За исключением одного «но». Что же будет с Амарисой? При мысли о его деймоне, её ярких золотых глазах, густом черном мехе, который всегда был таким теплым, холод немного отступал. Рагнивальд ещё ревел. Джон пытался открыть глаза, чтобы увидеть сверкающий металл, покрывающий живот друга. Медведь аккуратно прижал его к себе, и холод еще немного ослаб. Амариса лежала рядом с ним, тяжело дыша и подрагивая, и Джон был уверен, что произнеся его имя, она потратила свои последние силы. Стрела, должно быть, была отравлена одним из тех адских отваров, которые влияли на людей, а также на их деймонов. Медленно глаза Джона опустились на стрелу в его плече. Она застряла глубоко: только перья и несколько сантиметров дерева были видны, ткань вокруг уже вся пропиталась кровью. «Вытащи её, — была единственная мысль, которая промелькнула голове Джона. — Я должен вытащить её.» Он знал, что ведьмы часто используют зазубренные стрелы, которые наносили больший ущерб при извлечении, чем при ранении. Он знал, что не должен трогать её. Стрела давила на артерии и вены, предотвращая кровотечение. Но что-то в животе Джона, какой-то первобытный инстинкт подсказывал, что ему нужно вытащить стрелу. И в подобных ситуациях Джон доверял своему чутью, а не разуму. Правая рука Джона медленно поползла по груди, пальцы плотно обхватили стрелу. Это должно быть больно. Он чувствовал, как стрела постепенно выходила, но не было никакой боли, только холодное онемение, которое проникло в каждую клетку его тела. Он не смог вытащить стрелу до конца, он не мог больше напрячь мышцы, это требовало неимоверных усилий. Он сделал глубокий вдох и почувствовал, как Амариса прислонила нос к его шее, а затем дёрнул со всей силой, что у него осталась. Стрела наконец вышла, и Джон отбросил её в сторону. Но страшный холод не исчез, а через несколько мгновений Джон задрожал, будто бы он лежал на промёрзшей на сквозь земле, вместо нагретого солнцем песка. Амариса переползла на грудь, легла по всей длине его тела, будто пытаясь согреть. Джон знал, что это должно было быть больно — ее лапы прошлись по коже вокруг его травмы не один раз, но боль была тусклой и далекой, как будто он был под воздействием наркотиков. Огромная лапа скользнула под его телом, поднимая его и Амарису, как если бы они были новорожденными котятами, прижимая их к огромной, покрытой металлом груди. Низкое рычание Рагнивальда прошло через рёбра Джона. Медведь двинулся вперёд, отворачиваясь от поля боя. За секунду, прежде чем Джон потерял сознание, он почувствовал, как Рагнивальд перешёл на бег.***
— Почему все приемлемые квартиры стоят так дорого? — выплюнул Шерлок, захлопнув ноутбук. — Может, проще найти квартиру в районе с высокой преступностью или дом с приведениями, чтобы у нас был повод снизить цену? — Нам нужен сосед, — сказал Раниэль с открытой неприязнью. Они оба не хотели с кем-то сожительствовать. — Нет, — сказал Шерлок так, словно не принимал никаких возражений. — Ни за что. Он не хотел делить своё личное пространство с кем-то другим. С кем-то, кто, несомненно, будет обычным и заурядным настолько, что будет выводить Шерлока из себя. Деймона его потенциального соседа будет раздражать безразличие Раниэля к ним или же они будут обеспокоены тем фактом, что это Шерлок говорит с деймоном, а не Раниэль, или они будут настаивать на отсутствии частей тела в квартире, и с требованиями Шерлоку придётся смириться (по крайней мере, частично), потому что без соседей придётся съезжать снова. Забравшись на стол, Раниэль встал на задние лапы и, глядя в глаза Шерлоку, сказал: — Тогда мы должны или остаться здесь, или довольствоваться местом, таким же ужасным, как это. — Нет! — снова выкрикнул Шерлок, открывая ноутбук снова и продолжая поиск. — Что-то то должно быть. — Нам придётся уехать из Лондона, чтобы найти что-то достойное в нашем ценовом диапазоне, — Раниэль продолжил без капли жалости. — Если, конечно, ты не попросишь Майкрофта помочь. Шерлок надул губы. — Прекрасно, у нас будет сосед по квартире.***
Как только Аэлиана увидела Рагнивальда, было ясно, что что-то не так. Медведь бежал на трех лапах, а его левая передняя была притянута к груди, будто он нёс что-то очень ценное. И Джона, и его деймона нигде не было видно. Рагнивальд обошёл всех человеческих врачей и направился прямо к ней, и только тогда Аэлиана поняла, что это Джон был прижат к груди панцербьёрна, дрожа в бессознательном состоянии, его деймон лежал сверху, и дрожал он так же сильно. — В него попала стрела одной из ведьм, — всё, что Рагнивальд сказал, перед тем как аккуратно уложил Джона и Амарису на земле у ног Аэлианы. Ведьма провела рукой по безобразной ране на плече Джона, и тут же отдёрнула её. От неё шёл холод и тошнотворное онемение. Смертельное заклинание. Джон был поражён стрелой со смертельным заклятием. Первая мысль Аэлианы была «почему?». Джон был врачом, солдатом среднего звена, человеком. Он был далёк от кланов ведьм настолько, насколько это было возможно. Почему ведьма хочет убить его так сильно, что послала стрелу со смертельным заклятием? И это была не одна ведьма, две. От глубокой раны на бедре Джона исходило то же страшное онемение. Сейчас было бы лучше работать под звездами, но люди чувствовали холод, поэтому она попросила Рагнивальда занести Джона в палатку. Он сделал это, а затем уселся у входа, явно намереваясь остаться там, где он был сейчас, пока не дождётся новостей о состоянии Джона. Аэлиана уже приступила к работе. Мало что она могла сейчас сделать, чтобы действительно помочь Джону. Преодолеть смертельное заклинание мог только тот, кто его получил, но были зелья и заклинания, способные облегчить страдания. Джон и так уже зарекомендовал себя превосходно: большинство людей и ведьм, поражённых смертельным заклятием умирали мгновенно, как только стрела пронзала кожу. Джон не только оставался в сознании в течение нескольких минут, но ему удалось вытащить стрелу, что означало, что его воля была гораздо сильнее, чем у ведьмы, пославшей её. Но смертельные заклинания остались как яд, и здоровье Джона могло не выдержать, если бы Аэлиана не приняла некие меры. Она смешала зелья и влила целительную смесь в рот Джона, затем наложила заклинание на травы и нанесла их на кровоточащие раны. Всё это время Джон был без сознания, лежал неподвижно, не считая не уходящей дрожи. Амариса была рядом на толстом спальном мешке, который служил им в качестве кровати, и они в бреду постоянно искали друг друга: пальцы Джона цеплялись за мех его деймона, а её нос касался его руки. Только к утру Джон пошевелился и медленно приоткрыл глаза, будто его веки были неимоверно тяжёлыми. -Аэ… лиана? — проговорил он слабым голосом. Аэлиана положила прохладную руку ему на лоб, надеясь, что это успокоит его. — Всё в порядке, Джон, — пробормотала она. — В тебя попала стрела, но ты будешь в порядке. — Р-Рагни… Вальд…? — Он в порядке, Джон, он сейчас снаружи. Сказать ему, что ты проснулся? Ответа не последовало. После слов: «он в порядке», глаза Джона закрылись. Аэлиана вздохнула и осторожно убрала прядь промокших от пота волос со лба. Это был словно материнский жест, но она не могла с этим ничего поделать, Джон был ровесником её сыновей. Тот факт, что он очнулся, говорил о прогрессе. Она вышла из палатки, чтобы сообщить новость Рагнивальду. Человек закидал бы ее вопросами: «все ли хорошо?» или «как у него дела?», но Рагнивальд просто обратил на нее свое внимание и стал ждать. — Будь на его месте другой, я бы ещё побеспокоилась, — призналась Аэлиана. — Но, зная его и учитывая, что он пришел в сознание на несколько минут, я думаю, мы можем с уверенностью сказать, что опасность миновала. — Хорошо, — Рагнивальд кивнул. С этими словами, медведь поднялся на ноги и пошёл прочь. Аэлиана покачала головой. Людей она ещё могла понять, но она была уверена, что она никогда не поймёт Панцербьёрнов.***
Майкрофт немного удивился, обнаружив своего брата в офисе. Шерлок обычно избегал его офисов, как если бы у него была аллергия на них, но теперь, когда их мать была в Афганистане, Шерлоку приходилось навещать Майкрофта, дабы узнать хоть какие-то вести о ней. — Шерлок, — приветствуя, кивнул брат, он сел и не удивился, когда Шерлок остался стоять. — Чем обязан твоим, приятным мне, визитом? Холмс-младший, конечно, не стал тратить время на ненужные любезности. — Как она? Майкрофт собирался сделать вид, что не понимает, о ком речь, но через секунду выкинул из головы эту глупую мысль. — Откуда такая уверенность, что я что-то знаю? — спросил он голосом полным надменности. Там, где другой деймон, возможно, заёрзал бы, возможно, подставил бы этим своего человека, Техайла оставалась спокойна, как и сам Майкрофт оставался совершенно неподвижен. — Я знаю, что у тебя есть алетиометр, Майкрофт! — огрызнулся Шерлок, а Раниэль ощетинился на его плече. — Прекрати юлить! Майкрофт действительно обладал алетиометром, одним из тех странных устройств, которые могут ответить на любой твой вопрос, составленный с помощью 36 доступных символов. Каждый символ имел тысячи возможных значений, читатель алетиометра задавал вопрос с помощью трёх стрелок на циферблате, указывая ими на соответствующие символы. Ответ на этот вопрос указывала четвёртая стрелка с помощью знаков, в значении которых заключался ответ. Алетиометр был изобретен в семнадцатом веке, но его точное предназначение неизвестно до сих пор. Изначально их было всего шесть, сохранились три. Один был уничтожен в Первой мировой, два утеряны (хотя Майкрофт на всякий случай всё равно следил, не появилась ли новая информация о них). Из трех, которые были учтены, один принадлежал частному коллекционеру в Цюрихе (который находился под пристальным вниманием), один был на выставке в Лувре, а последний находился у самого Майкрофта. Но Холмс нечасто его использовал. Отчасти потому, что, несмотря на многие эксперименты, никто точно не знал, как работает алетиометр или как отвечает на вопросы так точно. И, если вы не знаете, как это устройство работает, вы не можете утверждать о его подлинности. Никто в мире не смог найти какое-нибудь вещество или устройство, что могло бы повлиять на работу алетиометра, но Майкрофт не исключал возможности, что оно имеет место быть. Тем не менее, основной причиной Майкрофта не использовать алетиометр было то, что с таким количеством значений для каждого символа, любой ответ можно истолковать неправильно. И было гораздо лучше работать, не имея информации, чем с неправильной или вводящей в заблуждение. Но для мамы Майкрофт сделал исключение. Он спросил, что она делает, и стрелка дёрнулась к символам верблюда, улья, луны, шлема, молнии, змеи, шлема, и в конце к песочным часам. Конечно, запомнить символы было только первым и самым простым шагом чтения алетиометра. Сложность заключалась в расшифровке этих символов: нужно было перебрать все возможные комбинации значений, пока не определишь единственную из них, являющуюся ответом на вопрос. Майкрофт считал, что верблюд указывал на то, что мама была еще в Афганистане. Улей мог указывать либо на работу, либо на компанию, в этом он не был уверен. Луна была так называемым символом ведьм, который говорил, что она либо работает с ними, либо находится в их компании, впрочем, разница не велика. Шлем может означать борьбу или войну, которая казалась очевидной, но в сочетании с символом молнии значение менялось. Молния часто используется для представления силы природы, а вместе со шлемом обозначает бронированного медведя. И, зная, что в Афганистане также воевали панцербьёрны, вывод напрашивался сам собой. Но что означала змея? Это может значить хитрость или обман (хотя обычно их показывает хамелеон), или просто рептилию. Реже под нею понимался яд или лечение, а иногда даже врач. Это могло означать, что мама лечила какую-нибудь травму, что вызывало тревогу, которую усиливали два последующих символа. Шлем и песочные часы вместе показывали борьбу со смертью. Хотя, конечно, Майкрофт не собирался рассказывать это брату. И не только по тому, что его выводы могли быть ошибочными. — Всё очень расплывчато, — в итоге произнёс он, вложив в голос нужное количество разочарования и печали. — Всё, что он мне сказал, так это то, что она ещё в Афганистане работает с ведьмами и бронированными медведями. Шерлок, конечно, усмехнувшись, потребовал от Майкрофта, чтобы тот сказал, на какие именно символы указала стрелка алетиометра, придумал десятки новых объяснений и, уходя, съязвил по поводу веса Майкрофта. Техайла обиженно щёлкнула клювом, как только дверь закрылась. — Братья и сестры могут быть такими невыносимыми. — Верно, — согласился Майкрофт, рассеянно проведя кончиками пальцев по её груди. Они сидели в тишине в течение ещё нескольких минут, размышляя, как будут дальше развиваться события. — Я бы могла слетать в Афганистан, — наконец сказала Техайла, спрыгивая с его плеча на стол. Майкрофт на это поджал губы. — Нет, слишком долго. — Но как же ваша мама? — Я был бы проинформирован, если бы она действительно пострадала, — сказал Майкрофт, пытаясь убедить и себя, и своего деймона. Техайла приподняла одно крыло и начала его чистить, что означало, что она чувствовала себя неуютно. — Так куда же ты хочешь меня отправить? Майкрофт обычно отправлял Техайлу на целый день за чем-нибудь наблюдать. Это было одним из наиболее ощутимых преимуществ их разделения. Входил в офис он с ней, не позволяя людям думать, что он и Техайла чем-то отличаются от всех, но обычно она покидала его через несколько минут после их прихода. Тем не менее, сегодня ему не хотелось с ней расставаться. Он знал, что это было смешно. Он никогда полностью не полагался на ответы алетиометра, и он не собирался начинать сейчас, но мысль, что мама умирает, в то время как он сидел за этим столом… Он не хотел оставаться сегодня в одиночестве, как бы по-детски это ни звучало. — Ты останешься со мной сегодня, — объявил он, тут же оправдываясь. — Поработаем над одной маленькой экономической проблемой. Техайла, конечно, знала, что он делает, но воздержалась от комментариев. Она просто заняла свое привычное место на его плече, спрятав голову под крыло.***
Это был первый раз, когда Джон пытался найти Рагнивальда вместо того, чтобы просто дождаться медведя. Его рука была всё ещё перевязана, а костыль, что ему дали, был довольно ветхий, но Джон мог передвигаться, чему был несказанно рад, поскольку ему порядком надоело валяться на больничной койке. Амариса как всегда бежала рядом. Джон медленно прошёлся по лагерю, пока не нашёл панцербьёрна, застегивающего свою броню. Эта ловкость всегда поражала Ватсона. Даже зная, что эти огромные лапы были такими же умелыми и изящными, как и человеческие, он все равно не переставал удивляться. Рагнивальд, конечно, не стал тратить время на бессмысленные любезности. Он бросил взгляд на хромоту Джона, до сих пор не зажившую руку, и понял. — Ты уходишь. — Да, — вздохнул Джон без особого энтузиазма. Большинство людей были бы счастливы быть отстранёнными от зон боевых действий. Но большинство людей в таких случаях не покидают единственное место, где они чувствовали себя нужными. Так же большинство людей не знали, что Амариса была волчаком, они, как правило, считали ее очень большой собакой, но, когда узнавали, косые взгляды в сторону деймона и её человека были неизбежны. Даже его семья не могла полностью расслабиться рядом с Джоном. Он хотел бы остаться, но в таком состоянии был совершенно бесполезен. Хотя смерть и обошла его стороной, и помогла Аэлиана, но были побочные эффекты. При грусти или страхе раны болью напоминали о себе. И не стоит забывать, что, помимо заклятия, в плечо попал немалый кусок дерева, а это означало, что в будущем его ждали физиотерапия и долгое лечение. Рагнивальд кивнул, и, хотя Джон хотел бы поблагодарить панцербьёрна за то, что он оттащил его и Амарису в безопасное место, он держал язык за зубами. Медведи редко принимают благодарность за такие действия. В случае Рагнивальда, он просто-напросто выполнил свой долг, он был обязан Джону, как товарищ по оружию. — Было здорово сражаться бок о бок с тобой, — неожиданно заявил Рагнивальд. — Из тебя бы вышел отличный медведь. Джон знал, что это, вероятно, наивысший комплимент, который может дать панцербьёрн. Но, так как Рагнивальд не любил излишнюю лесть, доктор просто кивнул в знак благодарности, а Амариса завиляла хвостом. Затем Рагнивальд, нагнувшись, прижался лбом так же, как он сделал, когда они сожгли тело Альтье, смотря в глаза Джона так пристально, что доктору снова стало не по себе. — Будь сильным, будь победителем, Джон Ватсон, — произнес Рагнивальд традиционное благословение бронированных медведей. — Будь сильным, будь победителем, Рагнивальд Финнурсон, — ответил тем же Джон. Рагнивальд удовлетворенно хмыкнул и отпрянул, чтобы Джон мог спокойно развернуться и, похрамывая, уйти прочь. — Ну, что же, — тихо сказал Амариса, — это было одним из самых милых и простых прощаний, которое я когда-либо видела. Она попыталась подбодрить его, и Джон слабо ей улыбнулся, но еще не был в состоянии смотреть на его отстранение, как на что-то хорошее. Они нашли Тамсьин, Хасну и Аэлиану на краю лагеря, и Джон был рад, что все три ведьмы были вместе, прощаться с каждой по отдельности было бы сложнее. Хасна первая увидела его. — Джон? — Привет, — произнес Джон, дойдя до них и поморщившись от боли в бедре, вызванной слишком быстрыми его движениями. Амариса рыкнула на него за поспешность. — Ты в порядке? — спросила Тамсьин, глядя на Джона, как будто она разрывалась между протягиванием руки для него и уважению его гордость. — Я в порядке, это просто моя нога… Аэлиана смутилась. — Это, скорее всего, моя вина. Я сконцентрировала большую часть заклинаний на твоём плече, так как та рана была серьёзнее. Я могла бы попытаться сделать что-то сейчас, но прошло так много времени… — Всё будет в порядке, — сказал Джон, пытаясь улыбнуться ей. — И спасибо за всё, что ты сделала, без тебя я вряд ли бы выжил. Аэлиана сообщила ему, что он был поражен смертельными заклятиями, как только он пришёл в себя. Они так и не смогли понять, почему их наложили на Ватсона. Он не был величайшим врагом ведьм и был уверен, что они не могли хотеть отомстить ему настолько сильно. Но, похоже, Аэлиане тема казалась неудобной, так что Джон её быстро сменил. — А, что насчёт вас? Вы собираетесь задержаться или отправитесь дальше? — он обратился к Тамсьин и Хасне. Ведьмы переглянулись. — Мы думаем об уходе, — призналась Аэлиана. — Ты знаешь, почему мы ввязались в эту войну? Джон кивнул, Тамсьин объяснила ему это несколько недель назад. — Чем больше я здесь нахожусь, тем больше мне кажется, что мы не найдём здесь ответов. — Мы думаем, что сможем разгадать эту тайну, если будем находиться поближе к дому, — добавила Хасна. — Ну, удачи с этим, — сказал Джон. — Я ухожу завтра, так что… — Я поеду с тобой, — прервала Тамсьин. Джон растерянно взглянул на неё. — Зачем? — Две ведьмы считали, что вы достойны смертельного заклятия, Джон, — напомнила ему Аэлиана, ее голос дрогнул. — Тамсьин вернется в Англию с Вами для вашей же безопасности. — Вам не стоит делать что-то ещё для меня, — начал было Джон протестовать, но был перебит. — Но мы сделаем это, — прервала Тамсьин. — Если они настолько сильно хотят тебя убить, то не сдадутся так просто. Джон начал чувствовать себя немного встревоженно: думать о том, что весь клан ведьм желает его смерти, было не совсем приятно. Амариса прислонилась к его здоровой ноге, чтобы успокоить. — Не волнуйся, — сказала Хасна, видя волнение Джона. — Это только пока не доберёмся до Англии. — Лондон — какая-то безопасная зона, так что ли? — спросил Джон, пытаясь внести в разговор толику юмора. — Они не могут убить меня там, так как тем самым нарушат какой-то священный закон? Аэлиана незаметно улыбнулась. — Не совсем. Просто они не посмеют причинить тебе вред в Лондоне. Хасна кивнула. — А пока мы попытаемся узнать, почему же они так сильно хотят тебя убить. Джону нечем было возражать: он уже давно об этом думал. В конце концов, он не занимал никакой высокой должности, он не был гениальным врачом и уж определенно не был тем, кто мог изменить ход войны… Так почему же ведьмы вдруг захотели его убить?***
Шерлок взял в привычку оставаться на связи с людьми, которым он когда-то помог. Или, возможно, не совсем «оставаться на связи», так как это предполагает, что связь взаимна. Он просто предпочитал знать, чем они занимаются и где их можно найти, если они ему понадобятся. Например, когда появлялись небольшие проблемки, почти все цыгане, обосновавшиеся на водных путях, были готовы помочь детективу всем, чем только могли. Шерлок использовал их несколько раз, чтобы найти пропавших людей или получить информацию, которую сам он добыть не мог. Вот и сейчас на Бейкер-стрит освободилась квартира, хозяйку которой Шерлок знал. Он помог миссис Хадсон в Америке и вспоминал о ней, как об одной из немногих людей, которых он мог терпеть в непосредственной близости. Помогло также то, что её деймон, красная белка по имени Кай, никогда не был обеспокоен отсутствием интереса к нему у Раниэля. Кай никогда не ждал от деймона Шерлока внимания и никогда не обижался, когда Шерлок обращался к нему вместо миссис Хадсон. Его предыдущее знакомство с женщиной означало, что она предложит ему квартиру за более низкую цену, а это значит, что нужен только один сосед, чтобы помочь оплатить аренду. Это были хорошие новости, но так как там было только две спальни, квартиру, возможно, придётся делить с какой-нибудь парой, что Холмсу не нравилось еще больше. Теперь всё, что осталось сделать, это найти соседа по квартире, который не будет требовать какого-либо социального взаимодействия и которого Шерлок сможет вытерпеть.***
Плечо Джона почти зажило, и доктор считал, что он столь быстро выздоровел лишь благодаря заклинаниям Аэлианы. Но это касалось только плеча. Нога Джона периодически ныла, и ему по-прежнему требовалась трость, чтобы передвигаться. Тамсьин сказала ему, что он может бороться с болью так же, как он справился со смертельным заклятием: думая о жизни, почему он хочет жить. В Афганистане это было намного легче делать, чем сейчас. Он был полезен там, у него была цель, а теперь он был просто бывшим солдатом, да ещё и хромым. В Афганистане у него были друзья, люди, которые его понимали, которые приняли Амарису, в то время как здесь люди начинали обходить его стороной, когда у его деймона проявлялись волчьи повадки. По крайней мере, Джон смог остаться на связи со своими друзьями. Цаедмон прилетал навестить его дважды, узнавал, как дела, и рассказал всё, что ведьмы смогли узнать. Они еще не выяснили, почему он стал мишенью для двух смертельных заклятий, но деймон-лебедь сообщил Джону, что, похоже, ведьмы, с которыми они воюют, начали отступать (по крайней мере, они уже не так активно принимали участие в афганской войне). Конечно, Цаедмон также сказал ему другие, менее важные новости. Например, что Хасна влюбилась в одного из военных журналистов, прикреплённых к их команде. В первый раз Джон пожелал ей удачи, а затем, когда Цаедмон во время второго визита сказал ему, что они перешли на начальную стадию серьезных отношений, передал поздравления. Аэлиана вернулась к семье (по-видимому, ее муж и сыновья были в настоящее время, а не давно в прошлом), и Джон был рад за неё. Тамсьин до сих пор была свободна, но она проявляла определенный интерес по отношению к другой ведьме (Ватсон подозревал, что Тамсьин была лесбиянкой, не из-за того, что она сказала или сделала, а просто потому, что, живя с Гарри все то время, пока он был подростком, он стал ходячим гей-радаром). Так как клан Аэлианы был теперь столь мал, он был поглощен союзническим кланом, и Аэлиана сейчас входит в совет ведьм (Джон был, мягко говоря, шокирован, когда узнал, что она была королевой клана). Рагнивальд до сих пор находился в Афганистане, несмотря на непопулярность войны (и уменьшение финансирования). Вдобавок ко всему, враждующие кланы ведьм покинули поле боя, так что в ближайшее время правительство собирается уменьшить число бронированных медведей, участвующих в войне. Джон, конечно, беспокоился за друзей, но и своих проблем у него сейчас хватало. Его врач, как и любой другой человек на этой планете считает, что форма Амарисы свидетельствует о какой-то страшной травме детства. Джона возмутил такой вывод, и он не стал скрывать своего негодования, и, конечно, она подумала, что его защита — лишь подтверждение её правоты. Другая проблема Джона заключалась в том, что у него не было достаточно средств, чтобы оплатить жильё в Лондоне в одиночку. Не то, чтобы он был особенно привязан к своему текущему жилью, он не чувствовал себя там как дома, и единственной вещью в нем, связанной с Ватсоном, были принесенные им же фотографии. Фотографий было немного — всего четыре: семейное фото, когда ему было семнадцать, на другой — он в компании университетских друзей, на третьей — он с однополчанами, и на последней, которая нравилась Джону больше всего и которую он всегда носил с собой, были он, Амариса, Рагнивальд, Тамсьин, Хасна и Цаедмон. У Джона, к сожалению, не было фотографии Аэлианы, но с этим уже ничего не поделаешь. Дело в том, что свою нынешнюю или какую-нибудь другую приличную квартиру Джон был не в состояние снимать один. Проблема заключалась в основном в том, что люди не захотят жить с тем, у кого деймон волчак, и Джон был в состоянии это понять. Помимо ряда рефлексов, выработанных на войне (например, он чувствовал себя некомфортно, когда кто-то стоял у него за спиной) и небольшой паранойи, хотя он считал, что она была частично оправдана, если брать во внимание то, что за ним охотится клан ведьм, Ватсона мучили кошмары. Это могло бы быть терпимо, если бы они были о войне, о полях сражений, но нет. Его ночные кошмары всегда были о смертельных заклятиях. Ночь за ночью, он вновь чувствовал всепоглощающий холод, ползучее онемение, ощущение того, что он погружается в темноту, в одиночество вдали от всего, что он любил, даже вдали от Амарисы. Поэтому он сомневался, что кто-то захочет делить с ним квартиру. Гарри, конечно, могла его приютить, однако Джон постановил, что она будет последней, к кому он обратится за помощью. Поэтому он ни на что не рассчитывал, когда рассказывал о своей проблеме Майку Стэмфорду, с которым он столкнулся в парке, и был немного озадачен внезапно вырвавшимся смешком. — Ты второй человек, который мне это сегодня говорит. Уши Амарисы встрепенулись, и Джон не мог удержаться, чтобы не спросить: — Кто был первым?***
Шерлок поднял взгляд от своего эксперимента, когда дверь открылась, Раниэль сделал тоже самое, принюхиваясь. Майк Стэмфорд и его деймон-свинья вошли в комнату, а затем вошёл и предполагаемый сосед по квартире. Он намеренно в разговоре со Стэмфордом упомянул о своих жилищных проблемах, надеясь на то, что он обязательно об этом кому-нибудь расскажет. Круг его знакомых состоял в основном из врачей и исследователей, а Шерлоку был нужен не брезгливый сосед. Было ясно, что вошедший был как врачом, так и солдатом, так что Шерлок и Раниэль переключили свое внимание на его деймона. Первая мысль Шерлока была «собака», но она была отброшена. Форма черепа не походила на собачью, морда слишком вытянута и голова расположена слишком низко. Так же было что-то не так в движениях, они были схожи с повадками хищника. Потом детектив предположил, что это был волк (что вызывало любопытство), но и это не подходило. Деймон не мог быть волком, так как в природе не существует волков с черной шкурой. То, что она относилась к семейству псовых, было очевидно, но к какому виду? Раниэль пересёк стол, чтобы посмотреть на этого странного деймона, принюхиваясь. Людям, как правило, становилось неудобно под пристальным вниманием Раниэля к их деймонам, но, похоже, военного врача это не беспокоило. Один внешний вид Раниэля, как правило, выбивал человека из колеи или хотя бы приводил к тому, что люди начинали пристально за ним наблюдать, но мужчина лишь на секунду остановил свой взгляд на деймоне Шерлока, а затем стал рассматривать лабораторию. Игнорирует. Похоже, доктор удивительно спокойно принимал странные качества деймонов или Раниэль был не самым странным деймоном, которого он когда-либо видел. Возможны оба варианта. Раниэль вернулся обратно к Шерлоку, зацепился за его рукав и забрался на привычное место. Шерлок отвернулся, чтобы те двое не увидели, что он разговаривает, и тихим голосом спросил, чтобы и их деймоны не смогли ничего расслышать. — Она пахнет как собака или как волк? — Не знаю я, — прошептал Раниэль, практически дрожа от волнения. — Я никогда не встречал деймонов с таким запахом как у неё. Шерлок снова перевёл взгляд на таинственного деймона: интересно, что он упустил? Она определенно относилась к псовым. Какой-то странный вид волка? Экзотическая порода собаки? Он не знал. Впервые, начиная с одиннадцати лет и с той женщины с гоацином, Холмса и Раниэля озадачил чей-то деймон. Как интересно…