***
Шерлок не был удивлён тому, что истинная личность Амарисы не была раскрыта полицией. Простота Джона заставляла людей отбросить мысль о том, что она была волком. Конечно Лестрейд, Донован и Андерсон, даже учитывая настороженность Изеи, считали, что Амариса была собакой, а Шерлок позволял им оставаться в неведении. Было странно захватывающе наблюдать за Амарисой, следующей рысью за Джоном, и знать, что он и Раниэль единственные в комнате, кто видел её настоящий облик. Но вскоре незнание полиции подошло к концу, после того, как в переулке было найдено тело двадцатидвухлетней Лизы Маркс. У неё не было никаких травм или того, что укажет на причину смерти, а вскрытие показало, что она не была отравлена. Случаи, подобные этому, как правило, были результатом гибели деймона. Человек после этого умирал мгновенно, и, конечно же, раз деймон исчезал после смерти, найти улики было сложнее. Шерлок любил подобные случаи. Отсутствие тела деймона делало дело восхитительно сложным, и всегда возникали трудности с тем, чтобы определить, было ли это убийством, несчастным случаем или даже запутанным самоубийством. Однако, деймон Лизы был обыкновенным удавом (подвид Boa constrictor imperator), и казалось маловероятным, что такой деймон может погибнуть от простой случайности. В дополнение к тому, были синяки на запястьях Лизы и стёртые пятки обуви, что указывало на то, что тело тащили. Вероятно, она участвовала в какой-то грязной игре. За два дня расследования Шерлок нашёл плохо организованную группу людей (в основном в возрасте от шестнадцати до тридцати двух лет), которая собиралась в пустынных районах города и устанавливала бои между деймонами. Это звучит, как крайняя степень мазохизма, и Шерлок решил, что надо бы впоследствии поподробнее изучить данное явление. Деймон Лизы был серьезно ранен в одном из боёв и умер. Тело Лизы перетащили подальше от мест, где они обычно встречаются, пытаясь отвлечь. Джон сравнил этот случай с фильмом, известным как «Бойцовский клуб», а когда Шерлок выразил свое невежество указанной картине кинематографа, угрожал ему устроить ночной сеанс кинопросмотра. Найти главаря было легко, как только один из членов упомянул деймона серого волка. Деймоны-волки выделялись из толпы (во всей Великобритании их было около четырёх, включая Амарису), это был вопрос времени, когда они выследят Шарон Эллис, двадцатипятилетнюю торговку, и ее парня, Лионеля Бэдрока. Лестрейд и Донован ожидали, что задержание пройдёт спокойно, в конце концов, они были тихими, обычными гражданами, если не брать во внимание их незаконную деятельность. Шерлок вместе с Джоном считал это глупостью; деймоны этих людей регулярно дрались с другими, не было и шанса, что они те, кто просто сдастся. В результате задержание обернулось столкновением на кухне Бэдрока. Шарон Эллис резала сыр для бутерброда и теперь вооружилась ножом, но Шерлок знал, что это наименьшая из проблем. Его больше беспокоили шипящие и ощерившиеся деймоны. Деймон Эллис, который в действительности был Евразийским волком (Canis lupus lupus) и маргай (Leopardus wiedii) Бэдрока, пятнистая кошка, имеющая определенное сходство с оцелотом сейчас оба встали перед своими людьми, явно намереваясь прикрыть их отступление через заднюю дверь. На самом деле, идти им некуда, Лестрейд, Джон и один из полицейских инспектора обходили дом снаружи, дабы предотвратить возможность побега. Деймоны детей часто участвуют в потасовках и драках, но взрослые давно из этого выросли. При арестах деймоны подозреваемых обычно не нападали на деймонов полицейских. Рычали, скалились, угрожающе поглядывали, но реальные драки между взрослыми деймонами были редкостью. Шерлок знал, что это будет исключением, и уже почувствовал, как мурашки проходят по позвоночнику. Деймон Донован, Матриэль способен взять на себя маргая, но из всех присутствующих здесь лишь Амариса могла победить волка. Зарания будет делать всё возможное, что может сделать сокол, а деймоны двух других полицейских были бесполезны в бою. У блондина (он занимался не пыльной работой в библиотеке) была европейская бумажная оса (Polistes dominula), а у рыжей девушки (новенькой в департаменте, которая ещё не освоилась, но хотела заявить о своих способностях) был обыкновенный уж (Natrix natrix). Змея еще могла бы пригодиться, будь она гадюкой, но от неядовитого пресмыкающегося толку нет. Маргай издал непонятый вопль, готовясь к прыжку, Матриэль зашипел в ответ, размахивая своим хвостом из стороны в сторону. — Брось нож! — приказала Донован. Эллис и ее парень попятились к двери, но в этот момент появились Лестрейд и рыжеволосая полицейская. Джон и Амариса стояли за ними. — Бэдрок, Эллис, давайте разрешим это мирным путём, — сказал Лестрейд, его голос звучал уверенно и спокойно, даже когда Зарания на правом плече была готова сорваться в любой момент. Деймон Эллис зарычал, глухо, угрожающе, его губы были приподняты и обнажали острые зубы. Каждый деймон на мгновение замер, и даже сердцебиение Раниэля участилось (Шерлок почувствовал это на своей шее). Холмс нашёл интригующим то, что между рычанием собаки и волка не было никакой заметной разницы, но каждый деймон сразу понял. Понял, что это был звук, издаваемый не кем-то одомашненным столетия назад, а кем-то диким и опасным. Он увидел искры азарта в глазах Эллис: страх других деймонов её определённо радовал. Женщина широко улыбнулась, почти злорадно, но её улыбка стёрлась с лица в следующую секунду. Амариса ступила в кухню и гортанно прорычала в ответ. Шерлок был уверен, все поняли — это не рычание собаки. Оно достигло той же глубинной части сознания, до которой добралось рычание волка. Но в то время как деймон Эллис лишь слегка затронул глубинные струны подсознания, рычание Амарисы, казалось, осталось где-то внутри. Деймон Волк выглядел огромным и пугающим, стоя на кухне в одиночку, но рядом с Амарисой он был довольно тощим, потрёпанным, слабым. Лестрейд и Донован смотрели на Джона и Амарису так, будто они никогда не видели их раньше, они были удивлены, увидев дикую, опасную сторону Джона. Шерлок нашёл это немного смешным, как можно считать Джона безобидным? Да, он был невысоким и внешне не выглядел особо сильным, но ведь была причина тому, что Амариса — одна из самых крупных деймонов, которых Холмс когда-либо видел. Сердце Раниэля отбивало бешенный ритм, Шерлоку оставалось лишь посочувствовать. Если дело дойдет до драки, то Амарисе придется стоять в одиночку против деймона-волка. Зарания, конечно, тоже понимала, что ситуация выходила из-под контроля. — Амариса… — Помоги Матриэлю, — всё что сказала волчак, продолжая пристально смотреть на серого волка. Лестрейд бросил взгляд на Джона, а врач только кивнул, глядя безмятежно и уверенно, будто подозреваемые были уже в наручниках. Он полностью доверял своему деймону. Будто кивок Джона был каким-то сигналом к действиям. Шерлок лишь краем сознания следил за тем, как Матриэль и маргай сцепились, рыча и царапая друг друга, а Зарания покинула плечо Лестрейда, чтобы вмешаться в их борьбу. Два деймона из семейства кошачьих дрались, не отрываясь друг от друга, из-за этого сокол никак не могла полноценно напасть на маргая, не задев при этом Матриэля. Но она царапала пятнистую спину кошки снова и снова, хватала за хвост, делала всё, что могла, пытаясь перетянуть на себя часть внимания маргая. Лестрейд и Донован пытались одолеть мужчину, но внимание Шерлока и Раниэля полностью сосредоточилось на паре диких клыкастых. Бой был, как обычная схватка двух псов: стремительные движения, угловатые, но весьма эффективные, волки пытаются заключить друг друга в смертельные «объятия». Они столкнулись грудными клетками, более крупная Амариса смогла ненадолго лишить противника равновесия. Тот быстро пришёл в норму (помог большой опыт в схватках), и их шеи переплелись, как змеи, а зубы защёлкали в попытках прокусить друг другу шкуры в особенно уязвимых местах. Они нападали почти синхронно, хватая зубами мех и кожу на шее соперника. Волк и волчак вставали на задние лапы, каждый пытался заставить другого упасть. Эта была проверка чистой силы, и, зная, какую мощь таит в себе Амариса, Шерлоку исход боя был уже ясен. Как и следовало ожидать, клыки Амарисы проткнули шею волка. В таких случаях животные бы отступили назад и снова попытались броситься, но на кухне было тесно и все остались на своих местах. Они щёлкали зубами и набрасывались снова и снова так быстро, что Шерлок едва успевал следить за происходящим. Кровь окрасила мех волка в ярко-бордовый и, хотя на густом мехе Амарисы травмы заметить было трудно, шерсть на её шее и между глазами блестела, будто была влажной. Сейчас было трудно сказать, кто из деймонов побеждал. Пока Амариса не встала на дыбы и не навалилась на волка всем телом. Она сделала это под небольшим наклоном, так что лапы волка поехали, и он упал на спину. Амариса легла сверху, прижав к линолеуму, и сомкнув клыки на горле проигравшего. Деймон–волк мгновенно прекратил сопротивление, клыки Амарисы сомкнулись угрожающее близко от яремной вены и сонной артерии, а то, что она легла сверху, мешало ему выбраться. Только тогда, когда Эллис была в наручниках и её повели наружу, Амариса выпустила деймона женщины, медленно отходя, очевидно, ожидая новой атаки. Но деймон, будучи побеждённым, спокойно последовал за своим человеком, и Амариса расслабилась. Её хвост вилял так, как если бы она была довольна собой, и она приблизилась к Матриэлю, обнюхивая дикого кота, чтобы убедится, что он не был тяжело ранен. Лестрейд и Донован продолжили бросать удивлённые взгляды на Джона и его деймона, а два незнакомых полицейских посторонились Амарисы. Шерлок нашёл это смешным: они совершенно спокойно относились к Амарисе ранее, но теперь их мнение изменилось только потому, что стало известно о том, кто она? Люди так придерживаются стереотипов, предполагая, что деймон-волк означает жестокость, опасность в его человеке. Отчасти это, конечно, правда; Амариса и Джон были грозными противниками… но они также были невообразимо преданны тем, кого считали друзьями. Джон направился к Амарисе, чтобы осмотреть раны, но Раниэль оказался быстрее. Амариса опустила голову, и хорёк прижался носом к ране на её шее, его белая мордочка тут же окрасилась в красный. — Я в порядке, — успокоила его Амариса, её голос прозвучал хрипло. Внимание Раниэля переместилось к ране над глазом. Он молча приподнялся на задние лапы, поставив передние на нос Амарисы, чтобы не упасть. Было легко догадаться, что он собирается сделать, и Шерлок вовсе не удивился, когда Раниэль начал зализывать рану, очищая мех от запёкшейся крови. Морда деймона от носа до шеи окрасилась в красный, и он, казалось, попятился. Но Амариса вытянула морду и осторожно очистила её от собственной крови, пока мех Раниэля не стал белым, как прежде. На мгновение два деймона замерли, глядя друг на друга, будто больше ничего не существовало. Затем Амариса посмотрела вниз, смущённо направившись в сторону Джона. Врач опустился на колени рядом с волчаком, аккуратно осматривая ее раны, а одной рукой успокаивающе поглаживая по неповрежденной части головы. Он выглядел покрасневшим, и, похоже, старался ни на кого не смотреть. На секунду Шерлок задумался над тем, почувствовал ли Ватсон то же, что и он, в момент, когда их деймоны коснулись друг друга, это мягкое тёплое чувство в груди, медленно разраставшееся при каждом новом прикосновении. Лестрейд и Донован смотрели на Раниэля так, будто он их пытался коснуться, и Шерлок подозревал, что теперь репутация социопата полностью разрушена. Деймон социопата никогда бы не стал так явно заботится о другом деймоне. Он чувствовал себя обиженно больше, чем немного, так что он подхватил Раниэля с пола и посадил на плечо.***
Лестрейду было приятно думать, что он очень наблюдательный человек, возможно, до стандартов Шерлока Холмса не дотягивает, но всё же на ступеньку или две лучше, чем обычный человек, иначе он бы не смог далеко продвинуться по карьерной лестнице. Потому, когда Амариса встала на пути деймона–волка и зарычала, Лестрейду не нужна была и Зарания, чтобы понять, что происходит. Не нужен был её поспешный шёпот, чтобы узнать, что деймон, который, как они думали, собака, являлся чем-то гораздо более опасным. Теперь, когда он понял, кто она, Лестрейд задавался вопросом, как он этого не узнал раньше. Всегда было проще думать об Амарисе, как о собаке… об очень большой собаке, но всё-таки собаке, стоящей рядом с Джоном, но теперь, когда она была напротив волка, сходства были налицо: форма головы, пропорции тела, которые немного различались с пропорциями собаки, лапы, которые были длиннее, чем обычно. Но Амариса всё равно была больше волка. Это было почти незаметно, но её грудная клетка была определенно крупнее, плечи шире и более развитый слой мышц. При других обстоятельствах дополнительная масса будет замедлять деймона, но Лестрейд видел шаг Амарисы и знал, что, если она захочет, сможет двигаться с молниеносной скоростью. Лестрейд знал, кто победит, ещё до начала. Он даже не взглянул в их сторону, так как его внимание было занято Бэдроком. Зарания помогала Матриэлю, и он знал, что всё в полном порядке, не было ни боли, ни страха, проходящих через их связь. Всё закончилось через несколько минут, и он приказал Эвансу и новенькой, Смитсон, отвести подозреваемых в участок. Это было оптимальным решением в сложившейся ситуации, так как этих двоих сильно напугала Амариса. Отчасти Лестрейд не мог их винить в этом. Последним человеком с деймоном-волком, как он слышал, был американский серийный убийца, Банди. Но, с другой стороны, он также сильно хотел стукнуть их по лбу. Потому что это всё ещё был Джон Ватсон — человек, который мирился с Шерлоком в качестве соседа по квартире в течение месяца, и, вероятно, был самым отзывчивым, самым терпеливым человеком во всем северном полушарии. Он, конечно, немного сумасшедший (и то, что он всегда следовал по пятам за детективом, это доказывало), но в целом Джон тот, с кем хотелось бы именно дружить. В конце концов, первое, что сделала Амариса после боя, это осмотрела Матриэля, вряд ли дикий зверь повёл бы себя так же. На самом деле, теперь Лестрейд думал, что не удивится, если Амариса и не совсем волк, должна быть причина, что её считали собакой. Откровенно говоря, Грег нашел форму Амарисы менее интересной, чем поведение Раниэля рядом. Он привык к странным выходкам Шерлока по отношению к другим деймонам: хорёк не обращал внимания на них, в то время как Холмс уделял им слишком много внимания. Даже в тот раз, когда Зарания потеряла самообладание и накричала на Раниэля, деймон никак не отреагировал, а ограничился лишь презрительным взглядом. Но Амариса… Раниэль до сих пор зализывал раны на ее голове, очищая их медленно и тщательно, убеждаясь в том, что кровь не попадёт в глаза. Лестрейд никогда не был уверен, что Шерлок социопат, хотя, порой, это выглядело правдоподобно, учитывая эгоизм Раниэля и отношение Холмса-младшего к… ну, ко всему миру. Но с тех пор, как Джон и Амариса впервые пришли на место преступления, «социопатия» Шерлока становилась с каждым днём всё более и более сомнительной. Детектив, похоже, и сам это понял, судя по тому, что он схватил Раниэля с большей поспешностью, чем нужно. Сначала Лестрейд подумал, что он смутился из-за столь яркой демонстрации чувств к деймону своего парня перед ним и Донован. Но потом он увидел, как Шерлок посмотрел на Джона с тоской, непониманием и почти рассерженно, как будто он не понимал, чего хочет и почему он вообще чего-то хочет. А потом Лестрейд узнал: Шерлок и Джон не были любовниками. Холмс, по всей видимости, ничего не сказал доктору, возможно, он даже не знал, с чего начать разговор, хоть и признавал его необходимость. И ведь детектив казался столь незаинтересованным в отношениях, что Ватсон никогда не сделал бы первый шаг, независимо от того, как ласковы их деймоны были друг с другом. На секунду Лестрейд почувствовал уныние: в душе он был романтиком, и мысль о том, что это будет длиться вечность, огорчала. Но затем он приободрился: Шерлок был одним из самых умных людей, которых инспектор встречал, так что было лишь вопросом времени, когда все всё поймут. И теперь Лестрейд мог счастливо наслаждаться тем фактом, что он смог разобраться в чём-то раньше Холмса.***
Через неделю после того дела с боями деймонов Джон окончательно убедился, что презирает кассовые аппараты. — И как они должны экономить время? — пробормотал он Амарисе, идя обратно домой. — Они и не экономят, — она согласилась, хотя её хвост по-прежнему вилял из стороны в сторону, показывая, что её эта ситуация искренне забавляет. — Да, очень смешно, хотел бы я посмотреть, как с ним справишься ты, — всё ворчал Джон. –У меня нет пальцев, — ответила Амариса, её глаза заблестели, а хвост завилял ещё энергичнее. — Вот именно, ты не можешь меня критиковать! — Так… — сказала Амариса уже у двери дома, когда Джон рылся в карманах в поисках ключей. — Кто скажет Шерлоку, что мы на мели? — Раз ты такая весёлая, может, и сделаешь это, — в ответ сказал Ватсон, поднимаясь по лестнице. Шерлок читал книгу в кресле и, по-видимому, не двигался с тех пор, как они ушли, но Раниэль теперь переместился на журнальный столик, а его глаза были переполнены волнением. Конечно же, как только хорёк увидел Амарису, он спрыгнул со стола и подбежал навстречу, чтобы коснуться её носа и прощебетать что-то неразборчивое. Амариса облизала его макушку, уткнувшись в белый мех, но Раниэль сейчас явно был в игривом настроении, и потому он, уворачиваясь от прикосновений, увлек Амарису в погоню вокруг кухонного стола. Волчак вела себя с ним, как влюблённая школьница, что постоянно вызывало у Джона неловкость. Он хотел бы накричать на нее, остановить, но на самом деле это и не совсем её вина, она ведь его деймон, она не может не показывать тех чувств, которые они оба испытывали. В том, что доктор умудрился безответно влюбиться в своего соседа по квартире, вины Амарисы нет, во всём была виновата лишь его собственная глупость. Доктор уже скоро достигнет среднего возраста, да и в конце-то концов, разве он не должен был уже давным-давно перерасти такие вещи? План Джона заключался в ожидании того, что его глупая одержимость уйдёт так же быстро, как и появилась. План был не очень-то и хорош, но других вариантов просто не было. У Ватсона вовсе не получалось скрывать свое отношение к детективу, и, пожалуй, единственной причиной, почему Холмс до сих пор не озвучил ни одного уничижительного комментария по этому поводу, было то, что мысль о подобном развитии событий не посещала голову детектива. Это была так называемая «лишняя информация». Поведение Раниэля могло бы дать доктору надежду, если бы существовал хоть один шанс на ответные чувства со стороны Шерлока. Даже сам по себе секс не интересовал Холмса, не говоря уже об отношениях, а что касается поведения его деймона… возможно, он вел себя так со всеми, кто был ему попросту небезразличен. Именно поэтому, когда они пошли навстречу с Себастьяном Уилксом, Джон ожидал, что Раниэль будет немного дружелюбнее обычного, но ошибся. Деймоном Себастьяна была какая-то обезьяна (Джон не мог так же, как Шерлок мгновенно определять виды деймонов) по имени Несерия. К ней Раниэль испытывал искреннее презрение, если не ненависть. Джон почти не обратил внимания на предположени человека о харектере его отношений с Шерлоком, так как был слишком занят поисками причины такой не любви к Себастьяну. Но, как только банкир открыл рот, Джон понял причину. Мало того, что Себастьян был придурком, их с Шерлоком, по всей видимости, связывала какая-то история. Он не мог и предположить, какая, да и это было не его делом, но история была, в прошлом случилось что-то, что заставило Шерлока не любить мужчину больше, чем других не самых разумных существ. Несерия пыталась заинтересовать Раниэля и, не получив результатов, обратилась к Амарисе, в то время, как детектив бегал по офису со своим деймоном, подпрыгивая и приседая, как безумная птица. Конечно, Амариса была вежлива в течении всего визита. Себастьян снисходительно улыбнулся или, скорее, ухмыльнулся, а его деймон протянула руку, чтобы погладить Амарису по голове. Реакция была незамедлительной, как и ожидал Джон — Амариса зарычала. И это было не мягким, предупредительным рычанием, ее уши прижались к голове, губы приподнялись, показывая острые зубы, а рычание было глубоким, пронзительным и крайне диким. Несерия в испуге отпрыгнула в сторону, схватив руку Себастьяна, цепляясь за него почти отчаянно. Джон примирительно улыбнулся, а его деймон прижалась к его ногам, инстинктивно защищая. — Амариса не любит прикосновений. Это было правдой. В то время, как Джон и Амариса касались друг друга постоянно, других волчак не трогала. Раниэль, конечно же, был исключением. Себастьян снова улыбнулся, но на этот раз явно нервно и успокаивающе, а затем его глаза опустились к волчаку и слегка расширились. Джон посмотрел вниз. Раниэль каким-то образом оказался на полу и приблизился к Амарисе, которая рычать перестала, но всё ещё зло смотрела на Несерию. Хорёк встал напротив, и голова Амарисы опустилась, а агрессия куда-то испарилась. Раниэль обеспокоенно смотрел на нее снизу вверх. Деймон прижалась к макушке, и её нос взъерошил и без того пушистый мех. — Мы пойдём? — спросил Джон, нарочито произнеся это радостным и веселым голосом.***
Шерлок чувствовал какую-то мстительную радость от испуга Себастьяна и Несерии. Конечно же, такая реакция Амарисы была неизбежна. Детектив ожидал что-то в этом роде, с тех пор, как Джон вошёл в кабинет Себастьяна. Конфликт неизбежен, когда такие люди, как Себастьян сталкиваются с такими, как Джон. Себастьян считался влиятельным человеком. Но эта власть была обусловлена деньгами и связями. Без них он беспомощен. Джон был другим… Джон был сильным. Заберите у него всё, и он всё ещё будет силён, потому что его сила заключалась в нём самом. Шерлок заметил, что такая спокойная, внутренняя сила заставляла чувствовать людей, подобных Себастьяну некомфортно, вызывала желание доказать свою собственную власть и превосходство. И, конечно же, ни Джон, ни Амариса не стали терпеть подобное обращение к себе со стороны Себастьяна и Несерии. Тем не менее, только потому, что Шерлок предсказал подобное, это не означало, что ему не понравилось. Он был не единственным, кто порадовался такому развитию событий. Амариса определённо была в приподнятом настроении, когда покидала офис, и даже улыбнулась. За всё время Шерлок выделил два типа улыбки у Амарисы: собачью и волчью. Собачья появлялась в те моменты, когда она была счастлива и спокойна — её пасть была приоткрыта, язык лениво свисал, и это сопровождалось вилянием хвоста. Волчья от неё отличалась: Шерлок обычно мельком замечал её при погоне за преступником — пасть приоткрыта, а губы приподняты так, что были видны кончики клыков, хвост вилял только при сильной взволнованности. Именно эту волчью улыбку она сейчас и продемонстрировала. — Вы их здорово напугали, — хихикнул Раниэль, как только они оказались за пределами слышимости Себастьяна. — Переживут, — Джон небрежно махнул рукой. Шерлок смотрел на Амарису, интересно, есть ли в словах Джона хоть доля истины? — Это правда? — Что правда? — уточнила деймон, повернув голову в сторону Холмса. — Что тебе не нравятся прикосновения чужих деймонов? Вспомнив и проанализировав поведение Амарисы, детектив тут же понял, что это правда, несмотря на их частый контакт с Джоном, других деймонов она не касалась. Даже прикосновения Кая, который всегда, находясь рядом, гладил её уши, она, похоже, просто терпела из вежливости, и они даже отдаленно ей не нравились так, как нравились прикосновения Раниэля. — Только если это прикосновения неприятных нам деймонов, — пояснила Амариса. Мысль о том, что только прикосновения Раниэля были приятны Амарисе, заставила детектива улыбнуться. — Так вам не нравится Себастьян, — Шерлок размышлял вслух. Он часто так делал, чтобы узнать мнение Ватсона и его деймона по какому-либо поводу. Амариса неслышно фыркнула. — Конечно же, он — самодовольный болван. — И к тому же, Несерия — обезьяна, — добавил Джон, будто это что-то значило. — Вам не нравятся обезьяны? — пропищал Раниэль с плеча Шерлока. — Глупо, не так ли? Человек с волчаком предвзято относится к некоторым деймонам других видов, — Джон усмехнулся. — Но я никогда не встречал людей с деймонами-обезьянами, которые не были бы манипуляторами и претенциозными кретинами. Хотя, вероятно, причина в том, что деймонов-обезьян много у людей на факультете, где учат делать операции деймонам… — Это делает их самыми высокомерными снобами из всех, — решительно заявила Амариса. — Как будто противопоставленные большие пальцы делают их лучше остальных. Шерлок рассмеялся, он стал это делать довольно часто с того момента, как познакомился с Джоном. Джон, казалось, может смеяться над чем угодно. Он смеялся над самим собой так же часто, как над Шерлоком, смеялся над тем, что другие посчитали бы обидным, смеялся, преследуя преступников, смеялся на местах преступления, он смеялся даже через несколько минут после того, как застрелил серийного убийцу. Кто-то, возможно, посчитал бы это странным. Шерлок же находил это довольно увлекательным. Холмс с энтузиазмом взялся за это дело, так как за него обещали хорошо заплатить, тогда бы Джон перестал беспокоиться по поводу счетов, а дополнительным бонусом выступала возможность поиграть на нервах Себастьяна. Когда он и Раниэль нашли Ван Куна мертвым, дело вдруг стало гораздо сложнее. Да, гораздо интереснее, но и запутаннее. Раздражало ещё то, что дело вёл инспектор Диммок. Шерлок ненавидел работать с новыми людьми, они всегда ныли, сомневались и с большой неохотой позволяли ему изучать доказательства. Холмс убедился в честности сказанного Джоном Себастьяну. Большинство деймонов при первой встрече слегка касались друг друга, это было схоже с человеческими рукопожатиями. Раниэль, конечно же, этого не делал, он проигнорировал и деймона Диммока (голубоглазую Сибирскую хаски с черным мехом (Canis lupus familiaris) по имени Китра). Но и Амариса не коснулась деймона, приблизила нос и принюхалась к собаке, что было похоже на вежливое приветствие, но так и не коснулась. Шерлок не удивился тому, что деймон Диммока была собакой, так как такие деймоны в полиции не редкость. Деймон-собака вызывала уважение вне зависимости от того, чем занимался её человек; люди с такими деймонами, как правило, были надёжны и пытливы. Понятно, что они были желанными сотрудниками и для правоохранительных органов. И если бы у Китры не было собачьего нюха, навряд ли бы Диммок поверил в присутствие взломщика. Но у неё было превосходное чутье, и деймон инспектора, как и Амариса с Раниэлем, почувствовала посторонний запах. — Они правы, — прошептала деймон тихо, но настойчиво. — Я чувствую, что здесь был кто-то еще. Шерлок ухмыльнулся.***
Джон не скрывал, что был раздражен больше, чем немного, когда Шерлок отказался впустить его в квартиру. — Что, если бы убийца до сих пор был здесь, Шерлок? — шипел он, пока его сосед рылся в карманах убитого. — Мы не знали, что здесь есть труп… — пробормотал Раниэль, обнюхивая вещи Ван Куна. — Вот именно! — рявкнул Джон. — Вот почему ты должен был позволить проверить тут всё тому, у кого есть навыки рукопашного боя. — А вдруг ты уничтожил бы доказательства? — вмешался Шерлок, и Джон был немного рад, что детектив решил поучаствовать в их беседе. — Я бы не стал пинать тело или шагать по кровавым следам. — Не эти доказательства! — закричал Шерлок. — Любой идиот, у которого есть глаза, может это увидеть! Я имею в виду, те, которые такие тупицы, как ты упускают, словно вы все слепые! Может быть, Джон должен был сильнее расстраиваться от постоянных пренебрежительных комментариев со стороны Шерлока, но, на самом деле, было довольно сложно обижаться на них. Может быть, потому что эти фразы всегда казались автоматическими: оскорбления были скорее абстрактными, чем конкретно направленными на Джона. Они были также весьма бесцеремонны, как если бы это было защитным механизмом, который Шерлок никогда не мог отключить. Еще одним объяснением могло послужить то, что, пока Шерлок устраивал ему разнос, хорёк вполне осознанно шастал между лап Амарисы. Как только получилось привлечь её внимание, деймон многозначительно посмотрел на кровать. Она аккуратно взяла Раниэля за загривок и подняла на матрас, как щенка. Хорёк слегка коснулся её своим носом и лизнул мех на мордочке, словно в знак благодарности, прежде чем приступить к исследованию штанины Ван Куна. Откровенно говоря, оскорбления Шерлока звучали довольно неискренне, когда его деймон прижимался к деймону Джона. Затем на сцену вышел инспектор Диммок, и Джон сразу понял, что теперь могут возникнуть проблемы. Его деймон, похоже, не испытывал той настороженности к Амарисе, которую чувствовали другие, возможно, объяснялось всё тем, что Китра принадлежала к одному из видов хаски: большие собаки обычно не чувствовали тревогу, находясь рядом с Амарисой, но причиной могло быть и то, что деймон инспектора едва взглянула на них. Стоило учесть и то, что Диммок и Китра работали в полиции, а это подразумевает сильный характер, решительность и несгибаемость, которые помогли ему дослужиться до инспекторской должности. Повезло, что после замечания своего деймона, инспектор полностью поверил в версию Шерлока. Китра сразу же стала отслеживать перемещения убийцы по квартире, а её человек следовал по пятам. Сначала Амариса делала то же самое, бежав рысью рядом с хаски, но если Китра забежала в ванную комнату и через несколько секунд вышла, волчак задержалась у раковины обнюхивая мыльницу. — Что там, Риса? — тихо спросил Джон. — Здесь была женщина, — пробормотала она, опустив морду и приблизившись к коврику в углу комнаты. — Но запах старый, похоже, давно здесь не появлялась. Затем она побежала в сторону спальни, где Раниэль и Шерлок копались в вещах убитого. Она обнюхала пол, прикроватную тумбочку, край матраса… — Что ты делаешь? — спросил Шерлок. — Я почувствовала женщину в ванной комнате, — объяснила Амариса. — И здесь тоже. Запах слабый, тут вообще много запахов, но её преобладает над остальными. Волчак сделала ещё один глубокий вдох, засунув нос в небольшую щель между кроватью и полом. — Не могу отделаться от чувства, что запах мне знаком. Шерлока это заинтриговало. — Как именно знаком? — Не знаю я, — Амариса явно начала раздражаться, и короткое рычание было тому подтверждением. — Я чувствовала его раньше, но не могу вспомнить, где. — Это могло быть попросту в каком-нибудь супермаркете или на улице. — Это мог быть кто-нибудь из сотрудников банка? На это Амариса лишь пожала плечами. — Мог. Раниэль начал вытряхивать вещи из запакованного багажа. — В этой части чемодана есть какой-то неприятный запах. — Грязные вещи могут пахнуть немного неприятно, — подметил Джон, а на его лице появилась дразнящая улыбка. — Не похоже, — нетерпеливо сказал хорёк. — Пахнет чем-то металлическим. Он слегка пихнул рубашку, лежащую в центре чемодана, скомканную так, будто она была свёрнута вокруг чего-то тяжёлого и круглого, как например, тубы дисков. Но диски делали из пластика, не из металла, а значит… что же перевозил Ван Кун? Новая информация привела Шерлока в восторг. — Значит, мистер Ван Кун привез как минимум один металлический предмет в своем чемодане. Предмет вытащили недавно, но в квартире он обнаружен не был. — Думаешь, его забрал убийца? — спросил Джон. — Это возможно, — ответил детектив, уже уходя из квартиры.***
Прервать обед Себастьяна было необходимо, но его раздражение оказалось приятным. Было видно, что и Себастьян, и Несерия ещё помнят последнюю встречу с Амарисой: обезьяна изо всех сил старалась лишний раз не смотреть на волчака, и высокомерное отношение Себастьяна к Джону теперь сдерживалось настороженностью. Джон заметил изменения в поведении Себастьяна и теперь беспечно улыбался всякий раз, когда глаза мужчины останавливались на нём. Несмотря на то, что доктор по-прежнему выглядел совершенно невинно, что-то в нем говорило об умышленной провокации. Шерлоку это нравилось. Он позволил Джону задать большинство вопросов, а сам тем временем имел возможность понаблюдать за общением доктора и банкира. Было интригующе смотреть на стоящих бок о бок Джона и Себастьяна, сравнивать того, кто когда-то был объектом интереса детектива с… с Джоном. Шерлок подумал, что его вкус точно улучшился. Конечно, некоторые бы посчитали, что бедный врач, оставшийся инвалидом после войны был на порядок ниже богатого банкира из обеспеченной семьи, но люди — идиоты. Была причина, почему Амариса понравилась Раниэлю больше, чем когда-то Несерия. Детектив отметил потерю и возврат пяти миллионов, которые вместе с металлическим предметом, привезенным Ван Куном, вырисовывались в весьма занятную картину. Показное благодушие Себастьяна моментально сменилось озадаченностью, как только председатель передал ему заключение полиции, говорящее о подозрительных обстоятельствах смерти Ван Куна. Он действительно выглядел обеспокоенным, но затем Несерия что-то шепнула ему на ухо, и тревога тут же испарилась. — Подозрительные обстоятельства — не убийство, — сказал он, убирая свой телефон. — Хотя, эти понятия довольно близки, — ответил на это Джон тем же любезным тоном, какой он использовал на протяжении всей беседы с Себастьяном. Любой человек, слушая их, подумал бы, что они прекрасно ладят, но не Шерлок: Амариса улыбалась, показывая поразительно белые кончики зубов. Несерия старательно делала вид, что ничего этого не замечала, она наблюдала за Раниэлем, который так жадно следил за волчаком, абсолютно не обращая внимания на деймона-обезьяну. — Но это не убийство, — ещё раз повторил Себастьян. — Если я правильно помню, «подозрительные обстоятельства» означают, что не все детали ясны следствию? — Себ! — быстро окликнул его Шерлок, видя, куда идёт разговор. Себастьян взглянул на него с презрением. — Я нанял вас для другого, не отвлекайся. После этого он и Несерия направились в сторону выхода, и, когда они проходили мимо Джона и Амарисы, волчак сделала молниеносный выпад, детектив едва смог уследить за её движениями. Она повернула морду, открыла пасть… Зубы деймона сомкнулись в дюйме от хвоста Несерии, она уклонилась от атаки, сделав их уход похожим на бегство. Раниэль еле слышно захихикал в пальто Шерлока, и детектив почувствовал, как уголки его губ поднимаются, складываясь в улыбку. — Всегда знал, банкиры — бессердечные ублюдки, — констатировал факт Джон. Шерлок потерпел поражение в борьбе с мускулами лица и широко улыбнулся, выходя из помещения.