You are my morning, I am yours evening

Юнги приподнимает веки, не особо понимая, где он и что происходит. Возможно, даже не хочет понять. Всему когда-нибудь приходит конец, но люди стараются запечатлеть себя в жизни, чтобы хоть что-то осталось от их существования. Да, Юнги и сам стремился к этому, но ему не хочется делать что-нибудь, что полностью оставит его след на Земле. Он жаждет того, чтобы хоть какой-то единственный человек не забыл его. Такого хмурого и мрачного Мин Шугу, которого все знают и боятся, но никто не хочет заглянуть в душу Мин Юнги, коим и являлся. Маска «Шуги» создавалась специально для змееподобных людей, что всегда старались погубить его. Маленького и беспомощного Юнги. Наверное, лучшее решение в мире — это скрывать себя и своё прошлое, чтобы змея не пробралась в разум и не проглотила остатки нормальных мыслей. Да, со временем, все люди теряли здравый смысл и становились другими, не теми, которые были раньше. Возможно, Юнги сам станет таким, но сейчас ему хочется помечтать о человеке, что спасёт его от удушения собственного и немого «я». Он распахивает глаза, садясь на своей кровати и оглядываясь — всё в глубокой мгле. Знаете, когда вы закрываете глаза, то видите чёрную и поглощающую темноту? Да, именно. Юнги видел такую же, но с распахнутыми глазами. Она всегда описывалась двумя вариантами, которые создавали писатели книг или стихотворений. Первый всегда описывал её, как прекрасное творение ночи, что дарила людям подумать о своей жизни или прошлом. Дарила забытые моменты, которые хотелось вернуть, но прошлое почти всегда забыто и стёрто. Темнота, как прекрасное божество, дарила блаженство одиночества и всепоглощающую боль, что превращала мысли в нескончаемый поток немого крика. Люди знают, что ночь приносит за собой и темноту, но позволяют ей крутить себя вокруг пальца нескончаемого кошмара. Они тянут друг друга в бездну, зная, что вспоминая прошлое, ты начнёшь возвращать тех демонов, от которых пытался бежать годами. Виновата ли в этом темнота? Никто не знает. Потому что эта боль всегда была сладка на вкус, хотя и являлась запретным. Второй описывал темноту, как бесконечную пустоту и боль, что никак не могла являться чем-то блаженным и спасающим. Она приносила больной осадок в груди, словно чёрная сажа, и твёрдый ком в горле, что не давал спокойно дышать. Ночи становятся неприятнее, а сон не может сделать так, чтобы забыться в чём-то светлом. Прикрыв глаза, ты всегда будешь ощущать эту обволакивающую темноту. Юнги осознаёт, что находится во сне, но не понимает, как проснуться и больше не спать. Он не любил падать на мягкую постель, недостаточно устав, потому что к нему приходили кошмары. Те, что пугали до дрожи в коленках и лишали права пошевелиться, досматривая сны до конца, пока слёзы сами не польются из глаз целым, кажется, водопадом. Кошмары пугали его, потому что они появлялись как настоящие события в будущем его жизни. Юнги, привязавшись к кому-то, видит эти сны, что делают ему больно каждый чёртов раз, но он не может сбежать от этого, пока кошмар сам не решит рассеяться. Возможно, таблетки больше не помогают из-за них, ибо эти сны внушали агрессию, что никогда не являлась к нему просто так. Он, встав с кровати, продолжает оглядываться в поисках чего-то, что может сделать ему настолько больно, что заставит его проснуться в холодном поту, агрессией в руках и невидящим взглядом. Юнги находит, но теряется, потому что видит себя, того Мин Шугу, который мог убить за что-то ценное в его жизни. «Шуга» являлся его защитой, надёжностью, противостоянием и крепостью, ибо никто не мог поднять на него свой презренный взгляд, узрев вспыхивающие дьявольским огнём глаза. Да, он мог быть дьяволом, потому что может сделать кому-то больно без сожалений и замедлений. «Шуге» нечего терять и он может сделать всё что угодно. Но что-то изменилось. Он замечает, что становится неузнаваемым. Обычным парнем, заботящимся о своих родных, который оставлял тепло на чужом сердце. Видит, как жизнь обрастает первыми оттенками красок, которые он когда-то не пожелал видеть вообще. Слышит, как в его душе затягиваются глубокие раны в просто заметные шрамы, покрываясь чем-то весенним и тёплым, отчего вспоминается яркая улыбка Чимина. Такого светлого ангелочка, что полностью понимает его. Юнги понимает, что хочет прикоснуться к такому горящему Чимину, до сих пор пытающего дарить своё тепло остальным. Он никак не поймёт, что светом нельзя делиться со всеми подряд. Невинный Пак Чимин. Юнги дёргается, словно от удара кулаком, и хватается за грудь, потому что поток воздуха перестал идти своим чередом, заставляя его задыхаться от переизбытка чувств. Он жмурит глаза, надеясь, что этот ебаный кошмар покинет его и Юнги проснётся, притворяясь, что ничего не было. Задыхаясь, Мин понимает, что что-то (кто-то?) заставляет его открыть чёртовы глаза и смотреть. Смотреть то, что внушает полный страх и отчаяние. Он глядит на то, как Мин Шуга избивает беззащитного Тэхёна, что умоляет остановиться и оставить его в покое. Сердце Юнги, которое держалось на протяжении многих лет, трескается и обливается кровью, потому что он не может представить то, что будет избивать собственного брата. Младшего, чёрт его дери! Он не хочет, чтобы Тэхён ненавидел его и презирал, словно какого-то серийного убийцу. Ему больно от этой сцены, что устроил очередной кошмар, приносящий страх будущего и потери родного. Пелена застилает глаза, отчего силуэты расплываются, и Юнги не может увидеть то, как Мин Шуга избивает до смерти Тэхёна, так, как делал со своим одноклассником. Юнги стирает слёзы рукой и видит, как тот самый Мин Шуга, являвшийся ему защитой от этого прогнившего мира, возвышается над лежачим Чимином, что весь в крови и шепчет что-то, прикладывая ладонь к рёбрам, которые, наверное, сломаны. Шуга шевелит губами, словно в замедленном эпизоде сериала, и поворачивается к растерянному Юнги, скрывающего слёзы, и безумно усмехается, жаждя такой реакции. Он присаживается на корточки около Чимина, что старается поднять голову и отговорить его не делать этого, но изо рта вырывается «забитый» поток воздуха и капли тёмной крови. Шуга дьявольским взглядом, полным безумия, глядит на Юнги и вслепую протягивает руку к заляпанной кровью щеке Пака: — Ты же сам понимаешь, Юнги-я, от себя не убежать, — раздаётся шепелявый голос, полный яда и агрессии, и Мин Шуга поворачивает голову к лежачему парню, проводя пальцами от щеки до макушки, слегка поглаживая, словно четвероногого друга. — Может, стоит смириться? — Я не могу сдаться и предаться безумию, которое только что видел, — шумно выдыхая, отвечает Юнги и делает шаг вперёд, придвигаясь к своему «я» и лежачему Чимину. — Не могу видеть смерть младшего брата и тем более этого Пака. Ты же сам чувствуешь, что в моей, блять, сука, вечной зиме, наконец-то, появился луч на весну! — Какая разница, блять? Ты ничтожество, которое убивает самого себя, и делает вид, что убивают тебя! Мне жаль такого беспомощного куска дерьма, кем ты себя сделал, ведь мог тогда не падать, а подняться и пытаться жить! Ты мог наплевать на своих родителей, что ненавидели, ненавидят и будут ненавидеть тебя, ведь ты оказался слабаком, — срываясь на крик, Шуга встаёт и отходит от Чимина, что, кажется, теперь лежит без движения (Юнги пугается этого и чувствует боль в своём сердце). — Видел бы ты себя со стороны, Мин Юнги! Думаешь, Тэхён и Джин не видят, как ты, сука такая, умираешь на глазах, отрицая срывы? Ошибайся дальше, но если ты, блять, не изменишь свою жизнь… Юнги дёргается, когда «Мин Шуга» подходит к нему и хватает за грудки, склоняясь к его уху, чтобы тот смог хорошо услышать его и не теряться в правильном выборе. — Не изменишься, то на твоё место приду уже я. Тот, кто знает, что такое бесчеловечность и может убить даже свою семью, не испытывая жалости.

***

Юнги распахивает глаза, вырываясь из чёрных оков кошмара, потому что чей-то настойчивый и громкий голос звал его, пытаясь разбудить. Он с испуга прижимается к своему двоюродному брату, а тот с радостью отвечает, крепче сжимая в своих успокаивающих объятиях, и тихо что-то нашёптывает ему в ухо, видимо, пытаясь успокоить. Джин поглаживает его по влажным волосам, приговаривая, что всё будет хорошо, ибо он здесь и не покинет его. Юнги сильнее сжимает его растянутую футболку, чтобы Сокджин не исчез и не появился этот ебаный кошмар. Он признаёт, что ему чертовски и адски страшно. — Тише-тише, Юнги-я, всё будет в порядке, — продолжает шептать Джин, мягко улыбаясь и решаясь вставить пизды после этого. — Не бойся, я буду с тобой. Никто не придёт, слышишь? — Да, — тихо отвечает Мин-старший, приходя в норму, и устраивает свой подбородок на плече брата, отчего тот хлопает его по спине, словно малое дитя. Юнги знает, что никто не придёт, но ему кажется, что нужно изменить свою жизнь. Не бежать от проблем, которые все разгребают до последнего. Сделать так, чтобы Чимин смог с лёгкостью пройти сквозь преграды, сделав его счастливым. Но всё же, он должен задать ему важный вопрос, ведь Пак знает, что чувствует Юнги. «Ты догадался, что мне не справится одному, да, Чимин? Но тогда ты сам должен решить, нравлюсь ли я тебе до сих пор», — думает Мин-старший, прикрывая свои глаза и надеясь, что кошмар не станет беспокоить его в присутствии Сокджина.