***
Дайна лежала на кровати, которую она разделяла еще с тремя людьми. Комната была небольшой, и здесь еще помещалось шесть человек. Она пыталась делать домашнее задание, пока маленькие дети бегали и играли, отвлекая ее каждые несколько минут, когда она слышала их крики. Она снова няня, как и каждый день. И на зимних каникулах это означало, что на нее возлагалась еще большая ответственность. Она пыталась закончить домашнее задание, когда ей дали перерыв. Когда она услышала еще один крик из другой комнаты, она вздохнула и закрыла учебник. Дайна встала и пошла в другую комнату, ее младший брат Сет плакал, лежа на полу. Она взяла годовалого ребенка на руки и начала гладить его по спине. Затем она повернулась к другим детям с поднятой бровью. — Что случилось? — спросила она строго, пока Сет все еще плакал в ее объятиях. — Он упал, — один из ее кузенов пожал плечами. Ему было шесть лет. — Я понимаю, но как? — спросила Дайна. Три маленьких мальчика виновато посмотрели в пол. — Кто-то толкнул его, не так ли? Она услышала, как некоторые дети бормотали, соглашаясь, пока Дайна все еще строго смотрела на них. — Что я говорила о грубой игре? Особенно, когда вы играете с такими маленькими детьми, как Сет! Вы должны быть осторожны, он всего лишь ребенок. Он едва может ходить, ребята, поэтому примите это к сведению. Я не зла, понятно? Сет фыркнул, успокоившись, и Дайна поцеловала его в пухлую щечку. Три мальчика послушно кивнули и пошли бегать дальше. Дайна вздохнула и, потерев висок одной рукой, повернулась к Сету. — А ты, Сети, теперь останешься со мной, хорошо? — сказала она, подбросив его. Сет широко улыбнулся, и Дайна усмехнулась. Не прошло и пары секунд, как другим детям понадобилась ее помощь. Начиная от помощи с домашним заданием, решением драк до подачи закусок, у Дайны буквально не было ни секунды, чтобы передохнуть. Еще так много домашней работы, — подумала Дайна. Она села с Сетом на колени за маленький стол в маленькой кухне. Дела не становились лучше. У ее матери стало еще больше смен, ее отец все еще не нашел работу, а время заканчивалось. Они скоро должны были упаковать вещи, так как ее тетя и дядя не могли содержать их семью вместе с ними. Все становилось труднее. Дайна сдерживалась, но как долго это будет продолжаться? На ней была такая большая ответственность, она была не уверена, что все еще оставалась подростком. Ей пришлось повзрослеть слишком быстро, слишком внезапно, она была на грани срыва. Она никому не говорила об этом, они только бы соболезновали ей. Соболезновали, что ее семья использует продовольственные талоны, что ее семья покупает одежду в Армии Спасения или в магазине подержанных товаров (они едва могли даже позволить себе это), что она жила в небольшой комнате с шестью людьми, и что ей оставалось пару недель до того, как она станет бездомной. Дайна вытерла слезу, сделав глубокий вдох, наблюдая, как Сет ударил пластиковым стаканчиком по столу. Она услышала, как открылась дверь, и визги детей, приветствующих ее мать Милику. Дайна встала и пошла туда, где собрались все дети вокруг уставшей женщины. — Привет, мам, — сказала Дайна, мягко улыбнувшись. Милика подняла голову и улыбнулась своей дочери, подойдя и поцеловав ее в щеку. — Привет, детка, эти избалованные дети сильно тебя беспокоили? Потому что я могу надрать им задницы! — сказала Милика, сделав акцент на последнем предложении, смеясь. Дайна рассмеялась, а затем ее глаза распахнулись в страхе, думая, что Милика говорила серьезно, потому она покачала головой. — Нет, они хорошо себя вели, — ответила она, пожав плечами. Милика подняла бровь, заметив поведение Дайны. — Ты в порядке, Ди? Дайна кивнула, заставив себя улыбнуться. — Конечно, просто немного устала, — ответила она. Ее мать посмотрела на нее с подозрением, не веря Дайне. — Хорошо, когда именно ты собиралась рассказать мне, что ты врешь? — Это ерунда, мам… — Дайна, я тебя знаю, — прервала ее мать. — Ты больше, чем просто устала… — вздохнула она, взяв Сета с рук Дайны, и малыш сразу положил голову на плечо матери. — Вся эта ситуация трудна для тебя, я это знаю. Ты не должна брать на себя столько ответственности, поверь мне, если бы я могла все сделать самостоятельно, я бы сделал это, — ее глаза начали слезиться. — Я ненавижу тот факт, что вынуждена столького тебя лишать. Тусовки с друзьями… или хор. Я знаю, как ты его любишь. И когда все станет лучше, ты вернешься? Это только временно, все станет лучше. Твой отец скоро получит работу, и мы заработаем достаточно денег, чтобы найти новое место, и все будет хорошо, я обещаю…. Дайна кивнула, обняв свою мать. — Я знаю, мама, — прошептала она. Дайна не поверила. Ничего не становилось лучше, но она продолжала поддерживать боевой дух семьи. Потому что это все, что она могла сделать на данный момент. — На самом деле, — начала Милика. — Позвони кому-нибудь из своих друзей и сходи прогуляйся. Я могу дать тебе денег, и ты можешь что-нибудь покушать или… — Нет, все нормально, мам. Мне не нужно выходить на улицу. Они все, вероятно, заняты, — сказала Дайна. — Детка, я могу справиться с детьми, выйди на улицу. Сделай что-нибудь. Позвони Нормани… или другой своей подруге… Камиле? Дайна посмотрела вниз при упоминании Камилы. Она до сих пор не разговаривала с ней. Может быть, она немного преувеличила, и ссора была глупой, но она до сих пор была так зла… так подавлена. В этом не было вины Камилы, это был ее собственный срыв, выпущенный на Камилу. — Я больше не разговариваю с Камилой, — тихо сказала Дайна. Милика склонила голову. — Почему? — Мы поссорились. — Из-за чего? Дайна сомневалась, но из-за взгляда матери было сложно молчать. — Она спросила меня о хоре, и произошло ли что-нибудь со мной, потому что я была так отвлечена и отдалена, и… я наорала на нее. Я не хотела, но это и не удивительно, — вздохнула она. — У меня столько всего происходит, а она продолжала давить, чтобы я поговорила с ней об этом, и мисс Мишель тоже давила на меня, я просто… Я не хочу, чтобы люди знали о нашей… ситуации. Милика медленно кивнула. — Она тебе дорога? Дайна кивнула. — Да, мы стали хорошими друзьями в последнее время наряду с Элли и Лорен. Они дороги мне. — Хорошо, тогда исправь все. Я знаю, что все трудно у нас, и они не должны знать, если ты не хочешь. Но тебе нужен кто-то, когда я не могу быть рядом, или твой папа. Друзья рядом друг для друга, и ты будешь нуждаться в них ровно столько, сколько они нуждаются в тебе, — сказала Милика. — Верно, — согласилась Дайна. — Но что, если Камила не простит меня? — Что-то мне подсказывает, что она простит. Просто поговори с ней и скажи ей столько, сколько хочешь. — Хорошо, — прошептала Дайна. — Я поговорю с ней. — Хорошо, — сказала ее мать, улыбнувшись. — Я рада, что ты взялась за ум, тупица, — дразнила она. Дайна хихикнула, качая головой. — Ты такая хорошая, мам. — Я стараюсь, — Милика пожала плечами. — Теперь позвони Камиле и исправь ваши отношения. Или приди к ней домой и поговори. Дайна кивнула. — Хорошо… завтра. Милика посмотрела на свою дочь. — Мне нужно сделать домашнюю работу, — сказала она. — Черт, ты не должна смотреть на меня таким неодобрительным взглядом. Ее мать хихикнула. — Хорошо, делай домашнее задание, — сказала она, и Дайна пошла в свою комнату. Сможет ли она помириться с Камилой? Дайна вздохнула, шлепнувшись на кровать, и снова открыла учебник с ноутбуком. Она была такой суровой с Камилой, когда девушка просто беспокоилась о ней. Но Дайна была отчасти права, говоря все это Камиле. У девушки действительно была потребность все исправлять. Дайна не знала, почему именно, но что-то подсказывало ей, что она многого не знала о своей подруге. Камила казалась открытой книгой, но теперь Дайна видела, насколько закрыта была ее подруга. Камила никогда не говорила о своих настоящих чувствах и часто брала на себя чужие проблемы, а не свои. Возможно, Дайна скоро вернется к этому, но сначала уладит отношения со своим лучшим другом.***
— Она придет? — спросила Лорен, когда ее мать припарковала машину перед больницей. Клара пожала плечами. — Элли не ответила, детка, мне очень жаль, — сказала она, нахмурившись. Лорен выглядела удрученно несколько секунд, но быстро пришла в прежний вид, не желая показывать свое разочарование. — О, хорошо. Камила придет? — Лорен прикусила нижнюю губу. — Сину звонила мне и сказала, что она, вероятно, придет немного позже. Я звонила перед тем, как мы поехали сюда, — сказала Клара. — Хорошо, — кивнула Лорен, она все еще была немного подавлена, потому что Элли избегала ее. Это было на нее не похоже. Она всегда поддерживала Лорен во всем. Лорен думала, что они снова восстановили свою дружбу, но поведение Элли говорило об обратном. Клара повернулась к ней. — Как ты себя чувствуешь, Лорен? — Что ты имеешь в виду? — Физически… — ее мать замолчала. — Эмоционально… Мысленно… Лорен пожала плечами. — Физически я чувствую себя довольно паршиво. Ну, это моя вторая химиотерапия, так что я жду, что все будет постепенно становиться хуже. Эмоционально и психологически… — она сделала паузу. — Я в порядке. — Хорошо, — медленно сказала Клара. — Но ты бы сказала, если бы что-то было не так? — Конечно, — пробормотала Лорен. Клара вздохнула, выключив зажигание и высунув ключи. — Лорен, ты знаешь о серьезности своего диагноза? — У меня рак везде, мам, я понимаю. Клара закрыла глаза на мгновение. — Я знаю, что ты знаешь это. Но знаешь ли ты, что произойдет дальше? — Я буду медленно умирать. Я знаю, мам, — Лорен сглотнула. — Рак распространяется по моим легким и костям, и постепенно по другим частям тела. Я буду бороться изо всех сил, чтобы дышать. Со временем я не смогу ходить, — объясняла она. — Но знаешь, что хуже всего? — она закрыла глаза. — Я умру в темноте. Глаза Клары начали слезиться. — Я… мне очень жаль. Я не должна была ничего говорить… — Все нормально, мама, — уверяла Лорен. — По крайней мере, ты не отрицаешь этого, как папа. Он думает, что каким-то волшебным образом мне станет лучше, но мы обе знаем, что, вероятно, этого не произойдет. И даже если я волшебным образом вернусь к состоянию ремиссии, я буду подключена к кислородной машине в инвалидном кресле. Это жестокая правда. Ничего не станет лучше, потому что мое тело предало меня во многом. Мое тело разрушено… — Но не твоя душа, — Клара сжала свободную руку Лорен. — Она не разрушена. У тебя есть боевой дух, Лорен. Несмотря на то, что ты знаешь о последствиях лечения, в любом случае, у тебя есть шанс… небольшой шанс… но ты веришь в него. Часть тебя до сих пор верит в чудеса. Лорен поджала губы. — Возможно, — согласилась она наполовину. — Я верю во что-то более сильное. — Во что? — Получить обратно то, что я потеряла. Клара мягко улыбнулась, поцеловав дочь в лобик. — И ты получишь, — заверила она. — Давай бороться за справедливость? Лорен кивнула, когда ее мать отрыла дверь машины и подошла к стороне Лорен, помогая ей выйти из автомобиля. Подул прохладный ветер зимнего Нью-Йорка, и Клара сразу надела черную шапочку на Лорен. Ушам Лорен стало теплее, но ее руки и ноги все еще мерзли. Но это уже было обычным состоянием. — Эй, мам? — Да? Лорен обняла свою мать за плечи. Клара обняла ее в ответ, и ее глаза снова заслезились при нежном контакте с дочерью. — Я люблю тебя, — прошептала Лорен. Клара подавила рыдания, обняв ее еще сильнее. Лорен не говорила этих слов в течение долгого времени. Эти слова поддерживали надежду в Кларе, потому что она надеялась слышать эти три слова от Лорен чаще. — Я тоже люблю тебя, Лорен, очень, очень, очень сильно, — прошептала Клара в ответ. — Я знаю, — Лорен крепче обняла ее, прежде чем отпустить. Короткая прогулка до больницы прошла молча, но Лорен держала за руку свою мать. Энергетика больницы была не самой лучшей. Атмосфера была такой угнетающей. Ее окружала только смерть или состояние близкое к смерти. Не было никакого толка в больнице, потому что каждый окажется в одном и том же месте: в могиле. Клара зарегистрировала Лорен на химиотерапию и сказала медсестре, что Камила скоро придет, и чтобы ее пустили в отделение химиотерапии. Если бы все зависело от Лорен, она бы сейчас была в своей собственной комнате и просто закончила бы всю химию. Но ее мать настояла, что окружение людей тоже поможет ей. Лорен это угнетало только больше, если быть честной. Но она решила не протестовать. Ее родители достаточно вынесли. Она должна была хоть как-то удовлетворить их потребности. После того, как они зашли в отделение химиотерапии, Клара провела Лорен на пустое кресло, где ее уже ждала медсестра. Ее мать помогла Лорен снять пальто, шарф и варежки. Лорен почувствовала, как с нее сняли шапочку, которая хоть немного согревала ее. Медсестра закатала левый рукав серого джемпера Лорен и протерла место, куда собиралась ввести капельницу. Даже после миллиардов уколов, Лорен все еще ненавидела это чувство. Она вздрогнула, когда игла прошла через кожу. После того, как медсестра убедилась, что все хорошо, она вышла из палаты. — Всего два или три часа, и мы закончим, детка, — сказала Кара, усаживаясь рядом с Лорен, и заглянула в свою сумку, чтобы вытащить несколько заданий для своего второго класса. Лорен кивнула, заставив себя улыбнуться. Она поправила очки и протяжно выдохнула, усаживаясь поудобнее. Прежде чем они начали разговор, Камила споткнулась со своей глупой улыбкой, когда увидела Лорен. Затем она обняла Клару, прежде чем сесть рядом с Лорен. — Привет, красотка, — Камила изо всех сил старалась имитировать акцент Барбары Стрейзанд из фильма Смешная девочка, который она смотрела с Лорен (Хорошо, Камила смотрела. Лорен слушала) и смеялись над ее неудачной попыткой. Лорен хихикнула, краснея. — Привет, Камз. — У меня кое-что есть для тебя, — объявила Камила с гордой улыбкой, роясь в своей сумке. Лорен улыбнулась. — Что это? — с любопытством спросила она. Камила вытащила шоколад Reese’s Cups и крошечную игрушку обезьяны, поместив все в руки Лорен. Старшая девушка сначала почувствовала плюшевую игрушку, проследив контур обезьяны, и улыбнулась. — Ты принесла мне обезьяну? — Да, потому что ты сводишь меня с ума бананами, — сказала Камила, усмехнувшись. Лорен фыркнула, качая головой на дурацкую шутку своей девушки. — Как насчет этого? — спросила Лорен, проведя рукой по пластиковой упаковке. — Какой твой любимый шоколад? Лорен вспыхнула в улыбке. — Reese’s Cups, — ответила она, быстро открыв и поломав шоколад пополам, и положила половинку себе в рот. — Ты великолепна, — сказала Лорен с набитым ртом. — Я стараюсь, — Камила драматично откинула свои волосы. Лорен усмехнулась, успокоив сердце Камилы и Клары. Обе вежливо переглянулись, а Лорен продолжала наполнять свой рот шоколадом, немного разговаривая с Камилой. Прошел час, Камила бездумно играла с холодными пальцами Лорен, пока они обе слушали музыку в наушниках у Камилы в телефоне. — Почему твои руки всегда такие холодные? — спросила Камила. — Почему твои всегда теплые? — ответила Лорен игриво. — Потому что я — песец. Лорен подняла бровь. — О чем ты говоришь? — У песца самая теплая шерсть. — То есть, ты всегда теплая, потому что ты — песец? — Да. — Я встречаюсь с песцом? — Да, а я встречаюсь с африканской гадюкой, — сказал Камила. — Почему я — гадюка? — рассмеялась Лорен. — Это холоднокровные животные, поэтому они холодные. А ты всегда очень холодная. Но они также похожи на драконов. А драконы крутые, — объяснила Камила. — Разве? — заинтересованно спросила Лорен. Камила кивнула. — Ты также жестока и внешне можешь казаться холодной, но у тебя есть тепло внутри… огонь, — сказала Камила с улыбкой. — Люди просто не видят его, потому они боятся, но ты самая добрая гадюка, существующая в этом мире. Лорен улыбнулась, дотронувшись до лица Камилы. Затем она приблизилась к ее лицу, чтобы поцеловать в щеку свою девушку. — Ты самый теплый песец в этом мире, — прошептала она. — Так ты будешь африканской гадюкой к моему песцу? Лорен хихикнула, кивнув. — Да, я буду африканской гадюкой к твоему песцу. Даже если у них никогда ничего не получится, потому что я убила бы тебя своим ядом. — Но у нас получится, да? — спросила Камила, закусив нижнюю губу. Лорен кивнула. — Мы исключение, я бы никогда не смогла отравить тебя. — Спасибо, я ценю это, — улыбнулась Камила. — В ответ на твою доброту, я буду держать тебя в тепле своим мехом, — сказала она, взяв холодные руки Лорен в свои. — Хорошо, — прошептала Лорен. — Обещаю, что всегда буду держать тебя в тепле, — сказала Камила более серьезным тоном. — Я не хочу, чтобы тебе снова когда-нибудь стало холодно. — Ты иногда слишком хороша для меня, клянусь, — сказала Лорен. — Я не заслуживаю тебя. — Заслуживаешь. Ты заслуживаешь целый мир. Я дам тебе луну, звезды, галактики и помещу их на холст для тебя. Я дам тебе все. Все, все, все! — Камила поцеловала ее ледяные руки. Лорен снова поцеловала Камилу в щеку. — Таким образом, ты будешь покупать мне плюшевые игрушки животных и Reese’s Cups? — И подсолнухи. Много, много подсолнухов, — улыбнулась Камила. — Звучит превосходно, — вздохнула Лорен. Две девушки молчали в течение нескольких минут, прежде чем Камила заговорила, заметив недовольный вид Лорен. — Ты хорошо себя чувствуешь? Это только вторая химиотерапия, ты в порядке? — Я устала, — пробормотала Лорен. — У меня болит голова. Камила слегка нахмурилась. — Отдыхай. Я буду здесь, обещаю, — сказала она, снова поцеловав руки Лорен. Камила воспользовалась своим мягким жакетом, чтобы сделать подушку для Лорен, и сняла свою толстовку, поместив ее под Лорен, чтобы та поспала. Она играла с волосами Лорен, все еще держа ее свободную руку. Лорен быстро положила голову на жакет и наслаждалась теплом толстовки, вдыхая сладкий аромат Камилы. — Можешь снять мои очки? Они буду мешать мне спать, — спросила она застенчиво, обычно не прося об этом. Камила улыбнулась, сняв ее очки и положив их рядом. Она продолжила играть с волосами Лорен, держа ее за руку, посмотрев на красивые зеленые глаза, прежде чем Лорен закрыла их. Она поцеловала ее в лобик и начала наблюдать за спящей Лорен, улыбаясь. — Спасибо, — заговорила Клара, улыбаясь, пока наблюдала за взаимодействием между своей дочерью и Камилой. Камила повернулась к ней с растерянным выражением лица. — За что? Клара посмотрела на Камилу. — За любовь к моей дочери. Я никогда не видела ее такой счастливой. Ты сделала это. Она больше улыбается и смеется. В ней появился этот огонек с тех пор, как ты появилась в ее жизни. Это волшебно на самом деле, — она сделала паузу. — Я никогда не смогу отблагодарить тебя за это. Камила взглянула на Лорен, прежде чем посмотреть на Клару. — Не за что благодарить, она тоже делает меня самой счастливой девушкой на земле. Я люблю ее, — она снова посмотрела на Лорен. — Не думала, что возможно любить кого-то так сильно, — тихо сказала Камила, взглянув опять на Клару. — Вы знаете, что Винсент Ван Гог ел желтую краску, потому что думал, что поедание желтого цвета сделает его счастливее? Ну, Лорен — моя желтая краска. У меня был темный период в жизни, но появилась Лорен, и я внезапно почувствовала желтый цвет; яркий, счастливый и оптимистичный. Теперь мой любимый цвет — это желтый. Из-за нее. И так будет все время, я знаю. Улыбка Клары только выросла из-за слов Камилы. — Для Лорен ты тоже желтая краска, — ее голос дрогнул. — И я действительно думаю, что ты будешь ее желтой краской в течение долгого времени. — Я буду ее желтой краской до тех пор, пока она хочет этого, — Камила поцеловала руку Лорен. — И я нарисую ей все желтое: солнце, лимонад, бананы, подсолнухи, звезды… Я нарисую ей счастье. Обещаю вам, миссис Хурэги. Я никогда не буду рисовать синий, черный или серый цвет. Она будет знать только о счастливых цветах, пока она со мной. Клара кивнула, подойдя к Камиле и обняв ее. — Я верю, что это правда, Камила. — Я рада, что Вы так поддерживаете Лорен. И я волновалась, что Вы и Ваш муж будете сомневаться в наших отношениях… — Камила, — перебила Клара, смеясь. — Ты понимаешь, что мы живем в Нью-Йорке? С какой стати мы бы сомневались? Камила рассмеялась. — Хорошо, Вы правы, — согласилась она. — Мы были удивлены, когда узнали, что Лорен встречается с девушкой, потому что мы думали, что ее привлекают только мальчики. Но после того, через что прошла моя дочь, мне все равно, с кем она будет. Пока она счастлива, — улыбнулась Клара. — До тех пор, пока кто-то рисует ей счастливые цвета.