***
— Все будет хорошо, Шон, — сказала Лорен, потерев его спину, пока он тяжело дышал. — Она не хочет, чтобы ей стало лучше! Что, если мы не вернем Элли обратно? — всхлипнул он. — Мы справимся. Ей просто нужна помощь, — уверила Лорен. Слова Элли задевали, потому что Элли была права. Лорен обращалась с Элли по-свински даже после того, когда та делала все, что могла. Она никогда по-настоящему не открывалась Элли. Она никогда не пыталась быть другом для нее так же, как Элли, ей было этого недостаточно. Недостаточно, чтобы перестать причинять боль. ОНА сама была причиной этого. И Лорен знала об этом. После того, как Шон успокоился, он посмотрел на Лорен. — Я написал… написал…. написал песню для Элли, — сказал он, сделав паузу. — После того, как ты сказала мне, что на людей валится много проблем… оно само произошло. Я думаю… я думаю, что если ты споешь ей п-песню, она могла бы попытаться получить помощь, — предложил он. Лорен улыбнулась. — Дай мне послушать. Шон кивнул и быстро пошел за своей гитарой, а затем спел песню Лорен. Та печально улыбнулась и почувствовала, как ее глаза начали наполняться слезами. — Думаю, ты должен спеть ее, Шон, не я, — прошептала Лорен. Глаза Шона расширились, и он быстро покачал головой. — Н-нет. Я не могу. Я продолжаю повторять каждое четырнадцатое слово три раза. Я ничего не могу поделать с этим. Это будет звучать ужасно, — сказал он. — Это будет прекрасно, потому что это будет исходить от тебя. Элли любит тебя, и она лучше услышит эту песню от тебя, чем от меня. Ей понравится. Просто пой от души. Ты отличный певец, не позволяй ничему остановить тебя, — сказала она тихо. Шон задумался на мгновение, прежде чем нерешительно кивнуть. — Хорошо… — замолчал он. Лорен улыбнулась и похлопала его по плечу. — Ей станет лучше. Я знаю это.***
Дайна с улыбкой смотрела, как мисс Мишель играла с Сетом и Региной, смеясь над детскими выходками. Мисс Мишель пригласила ее к себе в квартиру, чтобы присмотреть за ее братьями и сестрами, пока Дайна будет делать домашнее задание и поужинает. И это именно то, что она сейчас делала. Дайна действительно не могла достаточно отблагодарить мисс Мишель за помощь, ее доброе сердце и умелые руки делали все лучше. — Спасибо, — заговорила Дайна. Она, вероятно, отблагодарит ее еще миллиард раз. — Мисс Мишель, если честно, все становится намного лучше и… — Дайана, — засмеялась мисс Мишель, взяв на руки Сета. — Прекрати благодарить меня, я знаю, что ты благодарна, — усмехнулась она. — И называй меня Лиа. Мы не в школе. Дайна потерла шею и улыбнулась. — Простите, я просто… вы помогли мне. Так много. Вы не понимаете как… — ее глаза начали слезиться. — Я снова улыбаюсь. На самом деле улыбаюсь… — она почувствовала, как слеза покатилась по ее щеке, и быстро вытерла ее. — Я никогда не думала, что буду улыбаться так снова. Старшая девушка опустила Сета и обняла Дайну. — Я сказала тебе, что дождь прекратится, Дайана Джейн, — улыбнулась она. — Да, — улыбнулась Дайна. — Это потому что вы были моим временным солнцем, мисс… Лиа. Лиа улыбнулась и кивнула. — Я всегда буду солнцем, когда тебе будет нужно. Я говорю это своей жене все время и тебе тоже. Глаза Дайны расширились. — Вы женаты? Лиа рассмеялась. — Ты действительно думаешь, что Мишель — это моя фамилия? Это мое второе имя. Я ненавижу свою девичью фамилию. Но как только я женилась, я стала Агрон, однако студенты привыкли называть меня мисс Мишель, — сказала она, пожав плечами. — Какая у вас фамилия? — спросила Дайна. Лиа вздохнула. — Не смейся… — предупредила она. — Сарфати. Меня зовут Леа Мишель Сарфати. Дети будут все время меня высмеивать. Дайна хихикнула. — Это довольно забавно, но не так уж плохо. По крайней мере, у вас не такое длинное имя, как у меня, Дайна Джейн Милика Илаэйсаан Хенсен Амазио, — усмехнулась она. Глаза Лии расширились. — А я думала, что твое полное имя Дайна Джейн Хенсен… — усмехнулась она, когда Сет поднял руки перед ней, чтобы снова залезть на ручки. Она улыбнулась и подняла крошечного малыша. — Подумайте еще раз, — ухмыльнулась Дайна. — Так, как долго вы вместе со своей женой? — Мне 28, а встречаться мы начали, когда я закончила колледж. Мне было 22. Мы поженились два года назад и вместе уже шесть лет, — сказала Лиа с улыбкой. — Ничего себе, это так долго. Вы любите ее? — сказала Дайна, сделав файспалм. — Конечно, да, вы же женаты, — усмехнулась она. Лиа рассмеялась. — Да, я люблю ее. Очень сильно, — улыбнулась она. — Мы планируем завести детей в ближайшее время. Мы начали искать донора спермы. Скоро ты увидишь меня с животом, — сказала она. — Правда? Ничего себе! Это так здорово! Я могу быть няней, — с гордостью сказала Дайна. — Я рассмотрю это предложение, — улыбнулась Лиа. — Как выглядит ваша жена? — спросила Дайна. — Простите, что я задаю слишком много вопросов, — покраснела она. Лиа засмеялась и покачала головой. — Все нормально, — сказала она и пошла в гостиную, где смотрели телевизор братья и сестры Дайны. Она взяла фотографию своей жены и вернулась к Дайне, показав ей фото с их свадьбы. — Она действительно красивая, — сказала Дайна. — Подождите, это доктор Лузера! Лиа подняла бровь. — Лузера? — Лорен, которая играет на пианино, Хурэги, — сказала Дайна. — Я один раз приходила к ней на химиотерапию, когда Камила не могла, и встретила ее врача. Вашу жену, — сказала она, сделав паузу. — Вы слышали о Лорен, так ведь? Лиа печально улыбнулась и кивнула. — Да, моя жена все время говорит о ней. Как она? Дайна вздохнула. — Ну, она больше не ходит в школу, потому что теряет свою подвижность. Ее парализует ниже талии… — она замолчала, нахмурившись. — И химиотерапия действительно приносит ей боль. Это ужасно, потому что Лорен через столько всего прошла… И вы должны быть ее временным солнцем. Лиа нахмурилась. — Я постараюсь. Я пыталась пригласить ее в молодежный оркестр, но она была не очень заинтересована этим. Она сомневалась насчет свое экстраординарного таланта. Она удивительна в игре на фортепьяно… Ужасно, что с ней такое происходит. Но мы не должны фокусироваться на ее болезни, мы должны не опускать головы. Потому что я уверена, что ей не нравится, когда ей напоминают о чем-то, что она уже знает. Дайна кивнула, закрывая учебник. — Я чувствую себя паршивым другом, хотя, кроме Камилы, никто из нас сильно не старался быть рядом с ней. Камила, в основном, единственная, кто помогает ей. Из-за этого я чувствую себя дерьмовым другом. — Нет, — сказала Лиа, покачав головой, когда Сет положил голову ей на плечо. — У всех есть свои собственные проблемы, Дайна. Не надо чувствовать себя виноватой. Дайна пожала плечами. — Думаю, вы правы… хотя, я пытаюсь, пока в то же время ищу свой дом, если вообще его когда-нибудь найду. — Дом — это не место, дом — это чувства, — сказала Лиа. — Это руки, которые держат тебя, которые заставляют чувствовать себя в безопасности. Кто этот человек для тебя? — Мои мама и папа, — ответила Дайна с улыбкой. Лиа улыбнулась. — Дом — это также смех и улыбки, кто этот человек для тебя? — Мои… мои браться и сестры. Мои друзья… вы, — улыбнулась Дайна. Лиа кивнула с улыбкой. — Видишь? Главное не место, главное люди, которые окружают тебя. У тебя есть дом, Дайна. Со мной, со своей семьей, с друзьями, с музыкой… Ты можешь быть физически бездомной, но не во всех аспектах этого слова. Уверяю тебя. Дайна улыбнулась словам Лии. — Спасибо, — сказала она, сделав паузу. — На самом деле, есть песня, которую я не перестаю слушать. Это песня Адель. — Какая? — Hometown Glory, — улыбнулась Дайна. — Хороший выбор, — хихикнула Лиа. — У меня есть фортепьяно, спой мне. Мне внезапно показалось, что я забыла эту песню, — подмигнула она. Дайна засмеялась, прежде чем встать и пойти в гостиную, где стояло пианино. — Это потому, что вы мне нравитесь, — шутила она. Лиа закатила глаза. — Просто пой свой песню, длинноименная Хенсен, — дразнила она. Дайна рассмеялась и села на стул рядом с пианино, начав петь.Я шла так же, как и всегда, Пропуская трещины в асфальте, Шаркая пятками, покачиваясь на ногах. «Могу я вам чем-то помочь? Может быть, кому-то позвонить?» «Нет, но спасибо, мадам. Я не заблудилась, я просто брожу.» По своему родному городу… Воспоминания еще свежи. По своему родному городу… Люди, которых я встретила,
Дайна улыбнулась, пока пела песню. Это было освежающее чувство, когда ты соединяешься с музыкой. Она что-то пыталась оттолкнуть.Чудеса моего мира, Чудеса моего мира, Чудеса этого мира, Чудеса моего мира, Я люблю, когда воздух в большом городе густ и непрозрачен. Люблю видеть всех в коротких юбках, шортах и темных очках. Я люблю, когда в большом городе сталкиваются два мира — народ и правительство. Каждый занимает свою сторону… Показывая, что мы не будем терпеть всякое дерьмо. Показывая, что мы — едины. Показывая, что мы не будем мириться с этим. Показывая, что мы не будем терпеть всякое дерьмо. Показывая, что мы — едины.
Лиа улыбнулась, смотря, как поет девушка. Ее всегда удивлял талант Дайны.По своему родному городу, Воспоминания еще свежи. По своему родному городу, Люди, которых я встретила. Чудеса моего мира, Чудеса моего мира, Чудеса этого мира, Чудеса моего мира, Моего мира, Да, Моего мира.
Дайна закончила и услышала аплодисменты от ее братьев и сестер, и даже заставила Сета заснуть. — Я говорила это миллиард раз, Дайна Джейн, но скажу снова, — улыбнулась Лиа. — С твоим голосом ты можешь достигнуть больших успехов. Я знаю это. И если это не так, ты можешь забрать мой счет в банке, — засмеялась она. Дайна ухмыльнулась. — Спасибо, — сказала она, сделав паузу. — Так… есть ли еще место для меня? В хоре? Лиа улыбнулась, похлопав девушку по спине. — Оно всегда оставалось за тобой.***
Камила смотрела в окно, сидя в своей гостиной и рисуя пейзаж перед собой. Люди, идущие в куртках, шарфах, перчатках и шапках. Падал снег, покрывавший собой улицы, вся эта простота расслабляла Камилу. Сину пристальным взглядом с кухни смотрела на свою дочь. Она была обеспокоена. Камила обычно была бодрой, но с тех пор, как болезнь Лорен вернулась, и она получила посылку от Хейли… Затем она как будто увидела другую версию своей дочери. Она хотела, чтобы эта версия поскорее исчезла. — Камила? Можешь остановиться на минутку? Я хочу поговорить с тобой, — крикнула Сину. Камила промычала, сделав несколько заключительных штрихов карандашом, прежде чем отложить свой альбом в сторону и повернуться к матери. — Что такое? Сину вздохнула, взяв за руки свою дочь. — Я не хочу, чтобы ты больше смотрела эти видео с Хейли. Камила открыла рот, чтобы возразить, но Сину показала, чтобы та молчала. — Нет, Камила, послушай меня. Я дам тебе сказать после того, как закончу, — сказала она, сделав паузу. — Дорогая… ты ранишь себя. Это плохо. Ты одержима этими видео, ты цепляешься за того, кого больше нет с нами, Камила. Она ушла… Хейли ушла. И я понимаю, что это все, что осталось от нее, но ты только уничтожаешь себя этим, — сказала Сину, сжав руку Камилы. — Ты больше не улыбаешься… по-настоящему. Ты не смеешься. Не шутишь. Ты не Камила. Ты ее другая версия. Ты печальная версия. Я понимаю, Хейли много значит для тебя, но ты не можешь продолжать жить в мире, где она все еще есть. Камила отвела взгляд. — Ты не понимаешь… — Тогда помоги мне понять, — сказала Сину. Камила отвернулась от своей матери, и та нахмурилась. — Сейчас ты не должна быть сильной девочкой, знаешь. Ты можешь быть уязвимой со мной, Камила. Ты знаешь это. Это нормально, не быть в порядке иногда, ты просто должна принять это самостоятельно. — Я в порядке, — заверила Камила. Сину покачала головой. — Это не так. Потому что если бы ты была в порядке, ты бы сейчас не пыталась сдержать слез. Камила сглотнула и посмотрела в утешительные глаза матери. — Я буду плакать, если ты обнимешь меня, — ее голос треснул. Сину почувствовала, как ее сердце разбилось от слов дочери, и сразу обняла ее. — Я всегда буду обнимать тебя, когда это будет нужно, — прошептала она, поцеловав ее в макушку. Камила начала рыдать на груди свой матери, ее тело тряслось. Сину потерла спину своей дочери, снова поцеловав ее в макушку. — Это моя вина, — сказала Камила. — О чем ты говоришь, дорогая? — спросила Сину. Камила подняла голову с заплаканным лицом. — Я не помогла ей. Я не помогла Хейли даже тогда, когда знала. Я знала, что она была в депрессии. Я знала, что она резалась. Я знала, что она была больна булимией. Я знала все это. Но она ничего не говорила мне об этом… поэтому я ничего не делала. Совсем, но должна была, — по ее щекам снова потекли слезы. — Если бы я сказала что-нибудь, она была бы все еще жива. И у меня все еще был бы лучший друг, мне бы не было так грустно, — сказала она, плача. — Моя вина… это моя вина. Сину нахмурилась, подняв голову Камилы за подбородок, чтобы та посмотрела на нее. — Посмотри на меня Камила, — сказала она строго. — Это не твоя вина. Смерть Хейли не твоя вина. Это не ты поднесла эту бритву к ее руке, это не ты засунула ей таблетки в горло. Она сделала это. Это не твоя вина, и я не говорю, что она тоже виновата. Она была не в порядке и не знала, как облегчить боль. Это был неправильный выбор, но она не знала, к чему это проведет, — вздохнула Сину. — И ты тоже не знала, что делать, детка, ты застряла между выполнением ее желаний и своих собственных. Я уверена, что ты помогла ей всем, чем могла, но в конечном счете… ее демоны победили. И теперь мы ничего не можем сделать, потому что она ушла. — Не приукрашай, это была моя вина. Я могла бы остановить ее. Если бы ответила на ее звонок той ночью и не была на том дурацком арт-шоу. Если бы я больше старалась исправить ее… — Ты не можешь исправлять людей, Камила. Ты не можешь собрать их, как головоломку. Люди слишком сложные, чтобы легко их исправить. Это то, что они должны делать сами, — прервала Сину. Камила хмыкнула, плача. — Это причиняет боль… — сказала она, указав рукой на сердце. — Это так сильно ранит. И я не думаю, что это когда-нибудь пройдет. Я отпущу ее, но никогда не прекращу чувствовать себя виноватой. Никогда. — Думаю, ты должна поговорить с кем-то об этом, Камила… — мягко сказала Сину, потирая руку. Камила быстро покачала головой. — Я НЕ сумасшедшая! — Нет, ты не сумасшедшая. Но думаю, ты не можешь справиться со всем сама, — ответил Сину. Камила покачала головой. — Мне не нужно ни с кем говорить. — Камила, твой лучший друг покончил с собой, у Лорен снова диагностировали рак. Ты через столько прошла в течение этого года, и это ненормально. Но ты не можешь держать все в себе. Ты не можешь притворяться, что ты в порядке. Ты не можешь лгать себе и все время вести себя как счастливая девочка… когда на самом деле это не так. Просто рассмотри этот вариант, поговори с кем-нибудь. Это может помочь. Камила сглотнула. — Я подумаю об этом, — пробормотала она. — Могу я пойти в свою комнату? Сину вздохнула, прежде чем кивнуть. — Хорошо, — согласилась она. — Я серьезно, ты должна перестать смотреть эти видео. Камила кивнула. — Да, хорошо, какая разница, — сказала она и пошла наверх. Сину нахмурилась, проведя рукой по волосам. Она волновалась, что Камила закрывалась в себе. Она не могла правильно справляться со своими эмоциями. И Сину боялась, что это повлияет на нее больше, чем она предполагает. В своей комнате Камила вытерла слезы с глаз. Она знала, что ее мать желала ей только хорошее, но говорить о своих чувствах — означало воспоминания. А она не хотела вспоминать, хоть и делала это каждый день. Камила сидела у себя в комнате, когда набирала номер Хейли после того, как не ответила на предыдущие миллиард ее звонков. Хейли оставила бесчисленное количество голосовых сообщений, что привело Камилу в ужас. В большинстве из них она плакала и извинялась снова и снова, нанося себе вред. Камиле было больно из-за того, что она не была в состоянии ответить ей, потому что была на арт-шоу. Но теперь Хейли не отвечала на ее звонки. Последняя смс Хейли было односложным: ''Мне очень жаль, Мила, мне очень жаль.'' Больше ничего. Только это. И это было отправлено за пару часов, прежде чем Камила проснулась. Она надела туфли и пошла к дому Хейли. Ее дом был в пяти минутах ходьбы. Она пришла к ней и была встречена матерью Хейли, которая была подругой ее мамы. — Можете разбудить Хейли? Она все еще не встала, что за ленивая девочка, — сказала Камила, и мать Хейли хихикнула. — Блинчики еще не разогреты. — Я разбужу ее, не волнуйтесь. Я — лучики солнца в ее жизни, — рассмеялась Камила и пошла наверх. — Согласна, — улыбнулась мать Хейли, прежде чем вернуться на кухню. Камила быстро ворвалась в комнату Хейли и увидела ее спящей на кровати. — Хорошо, лузер, вставай, — засмеялась Камила, пытаясь разбудить девушку. Но тело Хэйли было вялым и даже не двигалось. Вместо этого ее голова скатилась с подушки и слегка свисла с кровати. Брови Камилы нахмурились, и она снова потрясла Хейли. — Хэйз, просыпайся. Ничего. Никакого ответа не было. Тогда началась паника, и она снова начала трясти ее. — Хейли, прекрати, вставай! — воскликнула она, снова встряхнув Хейли, и затем прикоснулась к ее лицу. Холодное. Этого не могло происходить. Глаза Камилы начали слезиться, когда она заметила пустую банку от таблеток на тумбочке. — Боже мой. Камила также заметила лезвия и засохшую кровь на запястьях. Должно быть, это был сон. Хейли не была мертва. Она не покончила с собой. Камила схватилась за рубашку Хейли и снова затрясла безжизненное тело. — Хейли, вставай, мать твою! Пожалуйста! Ты не мертва, ты не… — она почувствовала слезы, стекающие по лицу. — Хейли! — она зарыдала и снова встряхнула ее, касаясь холодной щеки. — Проснись, проснись! — сказала Камила в отчаянии. — Ты не можешь оставить меня здесь… ты не можешь оставить меня! — сказала она, рыдая на груди Хейли. Мама Хейли зашла в комнату, услышав крики Камилы. — Камила, что происходит… Женщина остановилась как вкопанная, когда заметила Камилу, рыдающую на груди Хейли, пока та лежала на кровати с закрытыми глазами и порезанными запястьями. Ее мать закричала, подбежав к ней, и дернула Хейли за плечи, чувствуя только холодную кожу своей дочери. Внезапно в комнате появился отец и брат Хэйли. После этого все превратилось в хаос. Но Камила продолжала всхлипывать, чувство вины сразу же ударило по ней, потому что она не отвечала на звонки Хейли. И на сообщения. Все из-за глупого, бессмысленного арт-шоу. Все из-за нее.***
Элли была многогранной. Она была сестрой, дочерью, другом, певицей, пекарем, девушкой… она была много кем. Но она не была алкоголиком. Алкоголики пили алкоголь, потому что не могли жить без него. Элли могла жить без алкоголя. Она просто решила не отказываться. Она решила пить. У алкоголиков нет такого выбора. У Элли есть. У нее есть такой выбор. Она могла бы остановиться, если надо. Но она этого просто не хотела. Зачем останавливать то, что помогает с болью и давлением жизни? Зачем останавливать то, что помогает ничего не чувствовать? Разве это не то, на что это направлено? Чтобы не чувствовать ничего? У нее был выбор ничего не чувствовать, потому она это и делала. Теперь она решила быть в этой квартире с людьми, которых она не знала… пить на подоконнике и смотреть на небоскребы. Элли жила в городе, наполненном кучей разных людей, но она никогда не чувствовала себя более одинокой. Сделав еще один глоток водки, смешанной со спрайтом, она закрыла глаза. Басы музыки слегка трясли ее тело. Она не понимала, почему ее родители, Трой, Шон, и особенно Лорен начали заботиться о ее привычках? Им нужна была счастливая и сильная девочка Элли, которой она и была. Она была сильной… она была счастливой… Она была лжецом. Элли икнула, пытаясь встать, но ее ноги превратились в желе. Она чуть не упала, но пара сильных незнакомых рук поймали ее. — Ты выглядишь немного навеселе, детка, почему бы тебе не прилечь в одну из комнат, чтобы отрезветь? — спросил незнакомец. Элли посмотрела на него, в ее глазах двоилось. Он был определенно старше 25 лет. — Нет… — невнятно сказала Элли, пытаясь оттолкнуть его. — Давай, детка… я покажу, как провести хорошо время… — незнакомец замолчал, начав целовать ее шею. Элли слабо пыталась оттолкнуть его. — Н-нет… отойди от меня, — пробормотала она, чувствуя желчь в горле. — Ты все равно этого не вспомнишь, — сказал мужчина, толкнув Элли к стене. Элли сопротивлялась, пытаясь оттолкнуть его. — Я сказала нет! — воскликнула она, почувствовав, как его руки поднимались к ее розовому платью. Она почувствовала рвоту в голе, и ее стошнило прямо на одежду парня. Он отошел и посмотрел на нее с отвращением. — Что за черт? — крикнул он, сморщив лицо от запаха рвоты на своей одежде. Элли вытерла рот. — П-прости… — пробормотала она. Мужчина поднял руку и ударил ее по лицу. Девушка закричала, схватившись за свою щеку, когда слезы полились из ее глаз. — Чертова сука… — пробормотал он, прежде чем уйти. Затем все засмеялись над ним, когда он появился в грязной одежде на публике. Элли держалась за щеку и почувствовала, как ее снова начало тошнить. Она начала толкать море людей, прежде чем найти незанятую ванную. Ее рвало до тех пор, пока желудок не стал пуст. Она смыла туалет и снова вытерла рот, ополоснув его, прежде чем посмотреть на себя в зеркало. Боже, она была в ужасном состоянии. Ее тушь для ресниц и подводка для глаз растеклись по ее щекам и сформировали черные круги под глазами. Ее тени для глаз смазались, как и ее розовая помада. Ее неоновая одежда была покрыта пролитыми алкогольными напитками и бог знает еще чем. Ее глаза слезились, смотря в сторону. Она не могла смотреть на свое отражение. Отойдя от зеркала, она упала на колени и зарыдала. Она была в чертовски ужасном состоянии. Кого она обманывала? Она чувствовала боль. Она чувствовала гнев. Печаль. Вину. Каждое негативное чувство. Она повредила свою душу. Каждую ее часть. Элли была разбита. В течение многих лет. И только сейчас люди заметили небольшие трещины в ней. Только сейчас они заметили потухающую яркость ее глаз. Только сейчас они заметили заплаканные щеки и потекший макияж. Только сейчас они заметил слабый запах алкоголя. Только сейчас они заметили разрушение. Но было слишком поздно. Элли сгорбилась, обхватив себя руками, пока слезы капали на белую плитку ванной комнаты. Ты — эгоист. Такой эгоист. ТЫ плачешь? Это Лорен должна плакать. У нее чертов рак, и она едва может ходить. На что ты должна жаловаться? Ни на что. Ты эгоистичная сука, издевался голос в ее голове. — Заткнись, — пробормотала Элли, потерев голову. Шон плачет из-за тебя. Он нуждается в тебе. Он запаниковал, потому что ты отказалась от него. Ты отказалась от него, ты нужна ему. Что ты за сестра? Плохая. Ты даже не отвезла его на терапию. Ты никуда с ним не ходишь. Ты не заботишься о нем так, как должна. Ты ничего не стоишь. — Заткнись, — сказала Элли громче. Она начала потирать голову, пытаясь убрать плохие мысли из головы. Трой бросит тебя в ближайшее время. После того, как он, наконец, поймет, что зря тратит на тебя время. Он найдет кого-нибудь получше. Красивее. ТРЕЗВУЮ. Элли захныкала. — Заткнись! — воскликнула она, резко ударив головой о стену. Твои родители сожалеют, что ты у них есть. Посмотри на себя, пьяная и безнадежная. Они должны были избавиться от тебя, пока был шанс. Потому что теперь они стесняются называть тебя дочерью. Так же, как и Лорен стесняется называть тебя другом, а Шон — называть сестрой, Трой — девушкой. Все остальные даже стесняются произнести твое имя. Потому что ты — позорище. — ЗАТКНИСЬ! — прокричала Элли, ударяя себя по голове кулаком, пока она не заболела. — Прекрати говорить то, что я уже знаю! Я знаю! — рыдала она. — Я знаю… Элли свернулась в клубочек от холода на кафельном полу и заснула, пока не услышала стук в дверь через пару часов. — Выйди из ванной! Мне нужно ей воспользоваться, — услышала она голос. Элли встала, спотыкаясь, и открыла дверь. Затем какой-то человек вытолкнул ее из ванной и захлопнул дверь. Элли добралась до гостиной, заметив, что было уже за полночь. Где, черт возьми, она оставила свой телефон? Она ходила по квартире, пока не вспомнила, что оставила свою сумочку на подоконнике. К счастью, она все еще лежала там. Элли взяла ее и достала телефон, увидев сообщения и пропущенные звонки от Троя, ее родителей и даже Лорен (что удивительно). Она застряла здесь. У нее не было машины. И она определенно была слишком пьяна, чтобы сесть за руль. Но она не хотела, чтобы ее родители или Трой забирали ее. Она даже не знала, куда идти. Но Элли не хотела здесь больше находиться, начав паниковать. С кучей людей, которых она не знала, и в месте, где она ни разу не была. Ее руки дрожали, когда она пролистывала контакты, не зная, кому позвонить, пока не остановилась на одном человеке. — Элли… сейчас два чертовых часа утра… — ответил сонный голос. Элли икнула и почувствовала, как ее глаза снова начали слезиться. — Можешь забрать меня, Мани? — умоляла она. — Пожалуйста? — сказала она, определенно звуча пьяно. — Ты в порядке? — спросила Нормани. — Где ты? Ты говоришь нетрезво. — Нет… — рыдала Элли. — Я не знаю… я просто… я не хочу быть здесь… пожалуйста… — сказала она, потерев глаза. — Скажи адрес. Я возьму машину отца. Ты в порядке? Кто-нибудь сделала тебе больно? — спросила Нормани. Элли услышала, как Нормани уже была в пути, когда сказала ей адрес. — Нет… я в порядке… наверное, — пробормотала она. — Я не могу поверить, что ты чертовски пьяна. Я никогда не ожидала от тебя этого, — сказала Нормани, и Элли услышала, как та открывала ключами гараж. — Я тоже. Нормнаи вздохнула. — Оставайся на связи, хорошо? Я скоро буду. Элли услышала звук двигателя и начала беспокоиться. — Я на месте, Элли, выходи на улицу, — сказала Нормани, и Элли услышала сигнал машины, быстро выйдя из дома без куртки, потому что нигде не могла найти ее. Она вздрогнула, споткнувшись на улице, и с облегчением вздохнула, увидев усталую Нормани, ожидавшую ее на водительском сидении. Элли села в машину, и Нормани быстро двинулась обратно к своему дому. Она не собиралась вести пьяную Элли обратно к родителям. Они некоторое время ехали молча. Нормани часто поглядывала на Элли, пока та ехала с опущенной головой и перебирала свои пальцы, потому что ей было стыдно. — Что случилось? — заговорила Нормани. Элли пожала плечами и что-то бессвязно пробормотала. Нормани вздохнула, припарковав машину на обочине, и снова повернулась к Элли. — Поговори со мной. Это на тебя непохоже, звонить мне пьяной и… и… в такой ситуации. Элли молчала, ее голова все еще была опущена вниз. Нормани подняла ее голову, заставив Элли посмотреть на себя. — Поговори со мной, Элли, я серьезно, — строго сказала она. — Если ты этого не сделаешь, то я повезу тебя прямо домой, и ты сможешь объяснить это все своим родителям. А я знаю, что ты не хочешь этого. Элли молчала несколько минут, прежде чем ее глаза снова заслезились. — Я не хочу быть трезвой, — голос Элли дрогнул. — Это означает, что я снова буду чувствовать. Нормани сглотнула. Она не ожидала этого. — Чувствовать… чувствовать что? — Насколько меня недостаточно… боль… вину. Никто не видит во мне ничего, кроме поддержки… или сиделки. А что, если мне нужен такой человек? — Элли почувствовала слезы на своем лице. — Что, если мне нужна поддержка? Что, если мне нужен кто-то, кто бы позаботился обо мне? Что насчет моих потребностей? Я не важна? Или я просто еще один незначительный человек в этом огромном городе? Или я просто еще один человек, которому нужна могила? То, что я чувствую… думаю, мне бы сейчас хотелось в могилу. Нормани почувствовала, как ее сердце разбилось. Как она не замечала того, что происходило с человеком, которого она называла ’’лучшим другом’’? Было забавно, что все называли Лорен слепой, хотя сами ничего не замечали. Она так сильно зациклилась на одном человеке в своей жизни, что забыла о других. Нормани поджала губы, прежде чем заговорить. — Элли… это не первый раз, когда ты напилась, так ведь? Элли кивнула, стыдясь. — Нет, — прошептала она. — Как долго? — Полтора года, — призналась Элли. Норман кивнула. — Ясно, — тихо сказала она. — Я хочу, чтобы ты меня сейчас послушала, хорошо? Ты можешь сделать это? Элли медленно кивнула, всхлипывая. — Да, — прошептала она. — Алкоголь не поможет причинам боли уйти. Он только умножает ее. Потому что в тот момент, когда ты снова немного трезвеешь, все снова возвращается. Онемение, которое ты чувствуешь, когда пьяна, это временное чувство, поэтому ты продолжаешь пить, чтобы поддерживать его. Но ты не можешь скрывать чувства всегда, Элли, я это знаю. Ты не можешь скрывать свои чувства, как будто они — ничто, потому что это не так. Твои чувства важны, и ты важна. Ты не просто система поддержки или сиделка… ты — Элли Брук Хернандес, и тебя достаточно, понятно? Элли, ты не имеешь понятия, насколько ты значима. Услышав слова Нормани, Элли начала плакать, и другая девушка обняла ее. Нормани провела рукой по волосам Элли. — У меня не было такой ситуации, как у тебя, но я знаю, как это страшно. И мне сейчас страшно… — она замолчала, прежде чем посмотреть в глаза Элли. — У моей мамы рак молочной железы, и она решила прекратить лечение. И она скоро умрет. Я боюсь того, как буду чувствовать себя, когда она уйдет. Я боюсь того, как буду жить без нее. Но я знаю, что все будет в порядке. Я не знаю, наступит ли это в течение нескольких недель, месяцев или лет… Но я знаю, что, в конце концов, буду в порядке и буду дышать свежим воздухом без своей матери. И ты будешь в порядке, Элли, я не знаю когда, но ты скоро будешь в порядке. Все когда-нибудь будет в порядке, некоторым людям просто не хватает терпения. — Я могу быть терпеливой. Нормани мягко улыбнулась. — Ты хочешь остановиться? Перестать пить? Потому что ты должна это сделать, если снова хочешь быть в порядке. Элли прикусила губу и пожала плечами. — Я… я не знаю… я не хочу останавливаться. Нормани нахмурилась. — Я не хочу забирать тебя пьяной, Элли. Я не хочу видеть тебя в таком состоянии. Ты должна помочь сама себе. В конечном счете, все зависит от тебя, если хочешь быть снова в порядке. Я не могу принять решение за тебя… Элли кивнула. — Я знаю… — Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор. — Я тоже.***
Камила открыла дверь в дом Лорен и быстро встала позади своей девушки, которая маленькими шажками пыталась зайти в дом на ходунках. — Прости, я такая… медленная, — пробормотала Лорен. Камила покачала головой, поцеловав ее в щеку. — Не чувствуй себя плохо из-за того, что не можешь что-то контролировать. Не торопись, Лор, у тебя есть я, — сказала она, мягко улыбнувшись. Лорен улыбнулась и почувствовала острую боль в ногах. — Черт… они сегодня очень болят, — прошипела она. Камила нахмурилась, закрыв за собой дверь, когда Лорен полностью зашла в дом. Она быстро сняла свои очки, улыбнувшись, посмотрев в зеленые глаза. Они были одной из ее любимых вещей. — Ты опять пялишься, — улыбнулась Лорен, медленно перемещаясь в свою комнату. Камила покраснела. — Потому что ты красивая. Нет ничего другого, на что бы я предпочла смотреть. На этот раз покраснела Лорен. — Я бы тоже хотела посмотреть на тебя. Но мне не нужны глаза, чтобы сказать, что ты прекрасна. И я очень сильно люблю тебя. — Могу я поцеловать тебя? — Тебе даже не нужно спрашивать, — улыбнулась Лорен. Камила усмехнулась и прижалась своими губам к губам Лорен, затем она отстранилась. — Я тоже люблю тебя, — прошептала она, прежде чем они зашли в комнату Лорен. После того, как Лорен села на кровать, она начала тяжело дышать и схватилась за живот. — Черт, это была хорошая тренировка, — сказала она. Камила села рядом с ней и потерла ее спину. — Ты в порядке? Лорен кивнула. — Да, все хорошо, — пробормотала она, потерев голову. — Почему бы тебе не прилечь? — предложила Камила. Лорен покачала головой. — Я скоро буду все время лежать, но сейчас я хочу побыть на ногах, пока могу… — Не будь упрямой, Лорен, ложись. Ты устала, — настаивала Камила. Лорен застонала, прежде чем лечь, свернувшись в клубок и накрыв себя одеялом. — Счастлива? — Очень, — усмехнулась Камила. Она легла рядом с Лорен и обняла ее. — Тебе надо поспать, а я буду все время обнимать тебя, — улыбнулась она. — Но я не устала, — проскулила Лорен, надувшись. — Не строй гримасы и спи, — рассмеялась Камила, поцеловав ее холодные руки. Лорен застонала, прильнув к груди Камилы, ее зубы стучали, и она начала дрожать. — Малыш, тебе холодно? Я могу принести еще одеял, — предложила Камила. Лорен покачала головой. — Я принесу их, — пробормотала она, сев. — Нет, ты останешься здесь, я принесу их. Это пустяк. Но это не было пустяком для Лорен. — Нет, позволь мне, Камз. Камила уже встала и вышла из комнаты. Лорен фыркнула и приподнялась, взяв ходунки и почувствовав сильную боль в ногах. — Черт…. — прошипела она от боли, когда ее нога едва двинулась. Камила рылась в шкафу, где находились одеяла, и услышала грохот. Ее глаза расширились, и она быстро, бросив все, побежала обратно в комнату Лорен и увидела ее на полу, стонущую от боли. — Черт, Лорен! — воскликнула она, пытаясь помочь своей девушке, но Лорен оттолкнула ее. — Не помогай мне! Просто оставь меня здесь! — сказала она, ее голос начал ломаться. — Лорен… — Я НЕ ЧУВСТВУЮ НОГ. Я НЕ МОГУ ПОШЕВЕЛИТЬ ИМИ! — перебила она, ударяя себя по ногам и ничего не чувствуя при этом. — Они сказали, что у меня есть еще месяц… Глаза Камилы заслезились. — Малыш… — Я чертовски бесполезна! — Лорен начала плакать. — Я не могу двигаться, не могу видеть… я даже не смогу скоро дышать! Это не… это не… ЭТО НЕЧЕСТНО! Камила обняла Лорен, несмотря на ее протесты. — Все хорошо… мы позовем твою маму и отвезем тебя к врачу. — Я не хочу к врачу! Я ничего не хочу! Я просто хочу… я просто хочу иметь возможность жить, но не так. Без… рака. Иметь возможность передвигаться. Видеть… Это был первый раз, когда диагноз так затронул ее. Это был первый раз, когда она плакала из-за этого с тех пор, как начала химиотерапию. Это был первый раз, когда Лорен действительно была уязвима перед Камилой. — Как ты можешь любить чертову калеку, Камила? Камила поцеловала Лорен в макушку, ее сердце взрывалось от этих слов. — Потому что я не влюбилась в твои ноги, Лорен… или твои глаза. Я влюбилась в твое сердце. Я влюбилась в твой разум… и то, что твои ноги не функционируют или твои глаза не видят… это не значит, что моя любовь к тебе исчезнет. Она останется навсегда. Я люблю тебя, Лорен, и мое сердце принадлежит тебе, — она почувствовала, как слезы начали скатываться по щекам. — Поверь мне, я ненавижу то, что происходит с тобой… мне не нравится видеть девушку, которую я люблю, в страдания, но я не оставлю тебя. Я здесь, чтобы остаться, Лорен. Я не уйду. Я буду помогать тебе изо всех сил. Лорен всхлипнула, плача. — Мне очень жаль…. Я извиняюсь за желание сдаться… — Я знаю, это трудно, но, пожалуйста, не сдавайся. Я не хочу потерять тебя, — умоляла Камила. Лорен сглотнула, вспоминая, что сказала Ариана. — Я не сдамся. Я буду стараться и буду продолжать портить твою жизнь, как всегда, — сказала она, нежно улыбнувшись. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — улыбнулась Камила, прежде чем снова поцеловать ее руки. — Обещай, что ты скажешь мне, если тебя будет что-то беспокоить. — Обещаю, — прошептала Лорен и вздохнула, схватившись за ноги. — Я не могу поверить, что больше не могу ходить. — Я буду твоими ногами. Лорен мягко улыбнулась. — А что насчет того, что мое дыхание становится дерьмовым? — Я буду твоими легкими. — Правда? — Правда.