I Heard Your Voice In A Dream

После известия о смерти Андреи Дайна, Камила, Лорен и даже Элли сразу захотели навестить Нормани, чтобы утешить свою лучшую подругу. — Спасибо, что пришли, ребята, я знаю, как трудно для некоторых из вас было приехать сюда, — сказала Нормани, посмотрев на Лорен, а затем на Элли. Лорен сейчас явно становилось хуже, особенно у нее были проблемы с ее дыханием. Ее голос стал хриплым и тихим, полная противоположность ее скрипучему сильному голосу, который был несколько недель назад. — Это… — Лорен вдохнула немного воздуха, прежде чем продолжить. — … нет проблем, Нормани, мы хотим быть с тобой в это трудное время, — сказала Лорен, тяжело выдохнув. Камила потерла ее спину, успокаивая, и та мягко улыбнулась этому жесту. — Спасибо, — прошептала она Камиле, зная, что это она касалась ее. Элли мягко улыбнулась Лорен, чувствуя себя ужасно из-за того, что оставила ее. Она была трезвой почти неделю, и это было огромным достижением, несмотря на суровое искушение снова выпить. Но она нашла способы, чтобы отвлечь себя, она снова начала печь. Это было ее огромной страстью, и она хотела вернуться в этому. Также она записывала свои чувства в дневник. Шон сказал, что для нее важно сдерживать свои чувства. Элли также начала увлекаться фотографиями, фотографируя что-нибудь во время прогулок вместе с Троем или Шоном. Трой оказал ей огромную поддержку и даже перестал ходить на вечеринки. Он не был алкоголиком, но и не хотел соблазнять свою девушку выпивкой. Дела у Элли шли хорошо, но она хотела исправить все полностью. — Эм, могу я кое-что сказать? Я знаю о твоей ситуации, Нормани, и мне невероятно жаль, что ты потеряла свою мать… но я хочу исправить отношения между нами. Потому что я знаю, что мы отдалились друг от друга на некоторое время из-за наших личных проблем, — сказала Элли. Нормани кивнула. — Пожалуйста, скажи что-нибудь, Элли. Я не очень хочу разговаривать о смерти сейчас. И думаю, что исправление отношений между нами — это хорошая идея. Я получила слишком много цветов и соболезнований в последнее время, поэтому поменять тему было бы не плохо, — сказала она, и Элли улыбнулась, кивнув. — Ты уверена? — спросила Элли. — Пожалуйста, открой уже свой рот и начни тявкать, Эрнандес, — сказала Дайна игриво. Элли кивнула и глубоко вздохнула, повторив ту же самую историю, которую она рассказывала миллионы раз в последнее время. Она иногда смотрела на Лорен и Камилу, и вторая улыбалась ей, чтобы та продолжала, когда Элли делала паузы. — Но, да… мне намного лучше, — сказала Элли. — И я хочу, чтобы вы, ребята, были рядом, пока я восстанавливаюсь. — Конечно, Элли, мы будем рядом на каждом твоем пути, — улыбнулась Камила, кивнув, и сжимая руку Лорен. Лорен кивнула и улыбнулась. — Иди сюда, вонючка! — Дайна обняла Элли, которая засмеялась и обняла ее в ответ. — Я скучала по вам, ребята. И по… нашему времяпрепровождению, — призналась Элли с улыбкой. — Мы тоже, и я думаю, что это хорошая терапия, чтобы раздражать друг друга, — усмехнулась Нормани, удивленная тем, что была в хорошем настроении, несмотря на обстоятельства. Но это определенно было лучше, чем скрываться в своей комнате и плакать. Девушки продолжали разговаривать, и Элли нерешительно встала, подойдя к Лорен и Камиле. — Эм… могли бы мы поговорить, Лорен? Наедине? — спросила она. Камила кивнула. — Если Лорен хочет, то пожалуйста. Лорен кивнула. — Конечно, Элли, вези меня, — сказала она, мягко улыбнувшись, и затем Элли отвезла ее в другую комнату. — Я чувствую себя довольно ужасным другом. Я даже не знала, что ты теперь в инвалидной коляске… — сказала Элли. — Все в порядке, теперь ты знаешь, — сказала Лорен, мягко улыбнувшись. — Все не так плохо, — сделала паузу она. — У меня будет операция на глазах примерно через месяц. И ко мне вернется зрение. Элли улыбнулась. — Боже мой… это… — ее глаза начали слезиться. — Это действительно удивительно. Лорен кивнула и мягко улыбнулась. — Да, — сделала паузу она. — Так… теперь скажи то, что хотела, Эллс. Элли откашлялась и кивнула. — Конечно, я просто хотела сказать, что мне жаль. За… все. За то, что оттолкнула тебя, когда ты снова заболела… за то, что обижалась на тебя. Я просто хотела помочь тебе, а ты не хотела впускать мня в свой мир, и это растравило меня. Но я хочу начать все с начала. Я хочу, чтобы мы были теми, кем и всегда… лучшими друзьями, — сказала Элли, прикусив губу. — Я хочу свою Лорен назад, если и ты этого хочешь, конечно. — Я прощу тебя, только если ты простишь меня, — сказала Лорен с улыбкой. — Я относилась к тебе хуже, и я знаю, что во мне заключается главная причина того, почему ты начала пить. Так что… пожалуйста… прости на меня. Я хочу, чтобы мы были не только лучшими друзьями, но и сестрами. Как раньше, — улыбнулась она. — Я всегда буду прощать тебя, потому что ты моя сестра, Элли. Элли кивнула, обнимая Лорен, и почувствовала, как слеза скатилась по ее щеке. — Конечно, я прощаю тебя, Лорен. Ты тоже моя сестра. И всегда ею останешься, — сказала она, поцеловав Лорен в лоб, прежде чем снова обнять ее. — Хорошо, нам, вероятно, нужно вернуться обратно, прежде чем они подумают, что я убила тебя, — пошутила Лорен. — Это ужасная шутка, Лорен, мы просто помирились, пошли, — рассмеялась Элли, вернувшись с Лорен обратно в комнату. — О, отлично, вы вернулись! У меня есть новости. Это очень интересно, — сказала Дайна с улыбкой. — Просто скажи нам, Чичи! — рассмеялась Камила. — Она дразнила нас такими не сексуальными способами. — Но я уверена, что тебе бы понравилось, если бы это было сексуально, — подмигнула Дайна. Камила закатила глаза. — Извини, девчонка, я занята, а ты прямей стрелы. [Примечание: straight — прямой/гетеросексуальный.] — Стрелы могут гнуться. — Да, и тогда они ломаются. Попробуй еще раз, Дайна Джейн, ты натуральней натурального, — рассмеялась Камила. — Хорошо, какая разница. Так что… — начала Дайна. — Насколько вы, ребята, знаете, я была бездомной, — улыбнулась она. — Папа получил продвижение по службе, и теперь он зарабатывает гораздо больше денег… так что вскоре мы переедем в квартиру, — сказала она. — И у меня будет своя собственная комната, ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ! Остальные девушки широко улыбнулись. — Ого! Это удивительно! — воскликнула Нормани с усмешкой. — Теперь мы можем приходить и раздражать тебя в твоей комнате. — Да, мы с Камилой будем заниматься сексом в твоей постели, — сказала Лорен с ухмылкой. Глаза Дайны, Элли и Нормани расширились, и затем все неожиданно рассмеялись. — Лорен! — Камила сильно покраснела, ударив Лорен по руке. Лорен рассмеялась. — Я просто пошутила! Дайна ухмыльнулась, смеясь. — Сучка, нет, я не позволю тебе использовать мой новый матрас. — Мы могли бы разорвать его, — ухмыльнулась Лорен. — ЛОРЕН! — Камила почувствовала, как ее лицо стало еще более красным, пока Нормани и Дайна смеялись. — Вы не только разорвете его. Я знаю, что вы, лесбиянки, действуете по принципу все или ничего, когда дело доходит до секса, — сказала Дайна, смеясь. — Заткнись, Дайна, — сказала Камила, бросив подушку в нее, прежде чем снова ударить Лорен. — И ты! — воскликнула она, прежде чем улыбнуться тупой улыбкой. — Я люблю тебя, — хихикнула она. Лорен хихикнула и почувствовала, как ее лицо покраснело. — Я тоже люблю тебя. Остальные девушки продолжали стебаться друг над другом, прежде чем Лорен подозвала Нормани к себе. — Что такое, Лорен? — спросила Нормани. — Как ты думаешь, в честь похорон я могла бы написать песню для тебя и твоей матери? — мягко спросила Лорен. — У меня крутится песня в голове, и я думаю, что это может помочь во время прощания… — Лорен затихла. — Но если ты не хочешь, то я пойму. Нормани улыбнулась, тронутая жестом Лорен. — Ты серьезно? Лорен кивнула. — Конечно, я знаю, что это не легкое время для тебя, и я хочу помочь тебе, чем могу, — сказала она, пожав плечами. Нормани закусила губу и кивнула. — Конечно, ты можешь написать песню. Спасибо, это очень много значит для меня… — она замолчала, чувствуя, как ее глаза начали слезиться. — Ты хороший человек, Лорен Хурэги. Лорен пожала плечами, прежде чем сделать глубокий вдох. — Я пытаюсь.

***

День похорон проходил так же, как и любой другой такой день, разница только в другом человеке, другой боли. Все были одеты в черное, в комнате не было сухих глаз. Камила сжимала руку Лорен во время похорон, пока не пришла очередь Нормани сказать речь. Девушка была одета в простое черное платье, на лице была только тушь для ресниц. — Моя мама… — начала она, повернувшись к гробу. — Она была самой великой женщиной на свете. И я всегда шутила, говоря, что она была Бейонсе. Одной из величайших. Но не той величайшей. Моя мама, она любила меня такой любовью, к которой каждый стремится. Несмотря на свою болезнь, она всегда убеждала меня, что будет рядом. Она была моей скалой, она поддерживала меня. И делает это до сих пор. Потому что она все еще здесь. И я знаю, что моя мама не пропустила бы свои собственные похороны, особенно, чтобы убедиться, что она хорошо выглядит, — шутила Нормани, в результате чего в зале раздалось несколько смешков. Нормани посмотрела на аудиторию глазами, полными слез. — Печальная реальность… мама пропустит, как я буду расти и стану настоящей женщиной. Она пропустит мое окончание средней школы, колледжа, медицинской школы… Она пропустит мою свадьбу… Она не увидит, как я сама стану матерью. Она пропустит оставшуюся часть моей жизни. И это больно. Со мной рядом не будет этой удивительной женщины, которой я стремлюсь стать. Просто воспоминания. Я знаю, она все еще будет здесь. Она сказала мне… но это будет не так, как мне нужно, — ее голос дрогнул. — Знаете, я поняла, что, когда вы теряете кого-либо, вы теряете себя вместе с ними. Часть тебя теряется с ними, и ты не можешь вернуть ее обратно до тех пор, пока не увидишь их снова. Поэтому я надеюсь, что ты терпеливо ждешь там, мама, — сказала она, и слезы потекли по ее лицу. — Потому что я увижу тебя, когда состарюсь, и у меня появятся морщины, так что не смей высмеивать мои седые волосы. Они будут шикарны, — шутила Нормани, смеясь и вытирая глаза. — Я очень сильно люблю тебя… и все, что я буду делать с этого момента, это думать о тебе, — сказала Нормани, плача. Через пару минут она успокоилась и вытерла слезы большим пальцем. — Эм… моя подруга написала песню, и она исполнит ее с другой моей удивительной подругой, — сказала она, кивнув на Дайну и Лорен. — Давайте, девочки, — сказала она и спустилась со сцены. Дайна встала и покатила инвалидное кресло Лорен к пианино. Дайна села на скамью рядом с пианино Лорен и взяла микрофон, прочистив свое горло. — Привет, я — Дайна. Я одна из лучших подруг Нормани, — представилась Дайна, поднеся микрофон к лицу Лорен. — Скажи что-нибудь. Лорен прикусила губу. — Привет, я — Лорен. И мы написали песню, посвященную Нормани и ее матери. Я бы спела, но мои легкие не справляются со своей работой, поэтому Дайна здесь, чтобы затмить всех, — прохрипела она. — Итак, мама Нормани… привет. Я надеюсь, что вы в порядке, и что вам понравится эта песня. Спасибо за существование, — сказала она, мягко улыбнувшись, прежде чем начать играть она фортепьяно. Дайна повернулась к ней с улыбкой и кивнула, прежде чем поднести микрофон к губам. Она сделала глубокий вдох и начала петь, смотря прямо на Нормани.

Я думаю о своих проблемах И действительно понимаю условия, в которых я нахожусь, Будучи молодой душой, Мне стыдно за то, что я жаловалась. Я не уверена, что знаю боль, но я знаю одно,

Дайна пела со слезами на глазах, пока Лорен играла на пианино и качала головой в такт песни.

Я бы отдала все ради еще одной ночи с тобой, Я бы отдала все ради еще одной ночи с тобой, Я вижу лица каждый день, они смотрят на меня так, как будто говоря: Если бы ты только знала, ты бы не продержалась последний день на моем месте. И я полагаю, что это правда, У меня много всего, может быть, даже слишком много, Но я отдала бы все ради еще одной ночи с тобой, Я отдала бы все ради еще одной ночи с тобой, Иди, иди, иди, иди, Будь свободна.

Дайна закрыла глаза, переместив свое тело немного вперед. Нормани уже плакала, пока слушала песню, сразу же задумываясь о словах. Она бы отдала все ради того, чтобы провести больше времени со своей матерью, но она знала, что должна была отпустить ее. Это было самым трудным, отпускать то, что тебе небезразлично.

И я упорно старалась, Эти старания поддерживают меня, Но я начинаю забывать, А хотела бы помнить, я хочу помнить. Ты помнишь меня?

Дайна тихо пела, смотря на Нормани с грустной улыбкой. Нормани вытерла слезы и надеялась, что не забудет свою мать. Она не хотела забывать, как она выглядела, как улыбалась, смеялась, плакала. Она не хотела забывать ее слова мудрости, ее юмор. Она хотела помнить все. Она хотела вспомнить ее голос.

Я отдала бы все ради еще одной ночи с тобой, Я отдала бы все ради еще одной ночи с тобой, Иди, иди, иди, иди, будь свободной, Иди, иди, иди, иди, будь свободной.

Дайана громко пела, пока Лорен играла на фортепьяно со слезами, секущими по ее лицу.

Не беспокойся обо мне, Не беспокойся обо мне.

Дайана закончила песню, и Нормани сразу же вскочила, подбежав к девочкам. — Спасибо, — сказала она, плача. Камила наблюдала за выступлением и плакала. Именно тогда это ударило по ее сознанию. Смотря на похороны, она поняла, что это будет и ее реальностью. Скоро она будет той, кто будет оплакивать Лорен и будет готовой отдать все что угодно, чтобы только пробыть с ней больше времени. Она будет той, кто будет бояться отпустить ее. Она сглотнула и выбежала из помещения, снова заплакав на крыльце, понимая, что скоро… Лорен умрет. Скоро Лорен будет лежать в гробу. Вскоре она потеряет любовь своей жизни.

***

— Ты ушла на похоронах, — заговорила Лорен спустя несколько дней. Камила повернулась к ней, делая свою домашнюю работу в доме Лорен. — У меня были причины, — сказала она. — Тогда расскажи мне о них, — ответила Лорен, похлопывая по месту рядом с собой. Камила прикусила губу. — Я не знаю… — Тебе не станет лучше, если ты не выговоришься, Камз. Ты мне это говорила, — мягко улыбнулась она. — Давай, поговори со мной, малыш. Теперь твоя очередь принимать помощь. Камила медленно отложила свою домашнюю работу и подползла к Лорен, прижавшись к ней и вдыхая ее аромат. Потому что скоро она забудет его. Лорен обняла ее. — Просто расскажи мне, детка, я хороший слушатель, — сказала она, нежно улыбнувшись. Камила сняла очки Лорен и отложила их в сторону, посмотрев в ее глаза. Она прикусила губу и ее глаза заслезились. Она тоже забудет их. — Я не могу потерять тебя, — ее голос дрогнул. — Эти похороны… они просто напоминают мне, что в ближайшее время это случится и со мной. Я буду плакать по тебе. Я буду той, у кого будет дыра в сердце, потому что тебя больше не будет рядом, чтобы заполнить ее. И я потеряю тебя, — сказала Камила и начала плакать. Лорен почувствовала свое сердцебиение. Она не боялась смерти, она боялась того, что это сломает людей, которых она покинет. — Я бы хотела сказать, что все будет хорошо, Камила. Я бы хотела сказать, что я не умираю. Но это все равно происходит. Я умру. И мне очень жаль, что я ничего не могу сделать, чтобы изменить эту реальность. Поверь мне, я хочу жить. Я хочу быть с тобой и пожениться. Я хочу сделать все это с тобой, но я не могу. У нас не так много времени. Но знаешь что? Мы будем использовать все время, что у нас осталось, и будем брать от него все по максимуму. Хорошо? У нас будут… приключения, и мы будем делать все, что угодно. Я собираюсь выбраться от сюда и жить с тобой. Хорошо? Камила кивнула. — Хорошо… — сказала она, начав плакать еще больше. — Я просто не могу тебя тоже потерять… — она замолчала, кусая губы. — Я не могу пойти на еще одни похороны… — Камила посмотрела на Лорен, и та мягко улыбнулась, когда почувствовала, что Камила смотрела на нее. — Ты можешь рассказать мне, — кивнула Лорен, призывая ее продолжить. Камила сглотнула, прежде чем выговориться. — У меня ест… был лучший друг. Ее звали Хейли Стейнфелд. И я знала ее 11 лет до того, как она убила себя, — Камила закрыла глаза, чтобы попытаться справиться с желанием заплакать еще сильнее. — Люди злые… Они говорили ей гадости. Это стало давить на нее. Она начала резаться… Она начала пытаться похудеть, голодая. Она была подавлена. А потом, однажды… она не могла больше с этим справиться и приняла таблетки, вскрыв себе вены. Я нашла ее мертвой. В тот день у меня было арт-шоу, и я не отвечала на ее телефонные звонки. Если бы я ответила… Она до сих пор была бы здесь. У меня до сих пор был бы лучший друг… Лорен нахмурилась. — Это не твоя вина, ты знаешь. Она решила закончить свою жизнь, и не потому, что ты не ответила на ее звонок. Она умерла, и ты не могла остановить это. Это не твоя вина, ты не можешь винить себя за ее выбор. — Но… — Камз, — перебила Лорен. — Это не твоя вина. Она решила уйти. Ты должна прекратить это. Ты должна это отпустить. Она мертва, и единственное, что ты можешь сделать, это вспоминать 11 лет, которые ты прожила с ней. Камила покачала головой. — Я могла исправить ее… — Камила, ты не можешь исправлять людей. Ты не можешь собрать их осколки по своему усмотрению, они должны сделать это сами. Ты можешь только направить их в правильном направлении и надеяться, что они продолжат идти. Ты пыталась изо всех сил, но она приняла решение, что с нее хватит, и закончила свою жизнь. Ты не должна считать себя ответственной за это, Камз, — сказала Лорен. — Ты не понимаешь… — Тогда помоги мне понять. Глаза Камилы заслезились. — Я хочу исправить других людей, потому что не могу исправить себя. — Я направлю тебя в правильном направлении.

***

Позже той же ночью Лорен лежала на своей кровати и решила открыть письмо, которое ей дала Камила пару месяцев назад на Рождество. Камила сказала прочитать его, когда она почувствует, что ей это будет нужно. Она медленно открыла письмо и немного приподнялась, прежде чем положить письмо на колени и почувствовать точки на пальцах. Она начала водить пальцами по листу и читать письмо Камилы. Лорен, Сейчас идет снег, пока я пишу это письмо. Мой подоконник такой красивый, как будто фея снега прыснула блеском и льдом. Это очень красиво, и я поняла, что тебе бы это понравилось. Иногда приятно думать о хороших вещах, это позволяет временно забыть о плохих. Знаешь, что напоминает мне снег? Людей. Я знаю, это звучит странно, но снег напоминает мне людей. Люди могут быть жестким и грязным видом снега, знаешь… вид снега на улице, который может сломать тебе руку, пока ты будешь собирать его, или может испачкать тебя. Трудно дотронуться, трудно пройти. Не говоря уже о чертовом холоде. Но это показывает, какими иногда могут быть люди, холодными и трудными в прохождении. Но снег также может быть и мягким, как при первом снегопаде. Это похоже на красивое покрывало блеска, прежде чем его повредят. Есть невинное чувство к свежему снегу, потому что его еще не разрушили. Оно существует, пока на снег не наступят люди с грязными ботинками, или не проедут автомобили, или пока на него не помочатся собаки… и люди. Вот такими предстают люди в первую очередь. В конце концов, снег тает от тепла. А потом приходит весна, и цветут цветы, светит солнце, все становится снова прекрасным. Но это не главное, главное то, что… ты иногда напоминаешь мне снег, Лорен. Когда я впервые встретила тебя, ты была поврежденным видом снега. А я была той, кто не хотел наступать и пачкать себя. Но я рискнула и, в конечном итоге, выпал новый снег, заменив грязный. И теперь ничего не может причинить тебе боль… Я так думала. До рака… Знаешь, я тоже поврежденный снег. Я грязная, и через меня трудно пройти. Есть вещи в моей жизни, о которых ты не знаешь, которые сделали меня такой. И я думаю, что все в какой-то момент становится грязным, твердым снегом, на который наступают. Единственная обнадеживающая вещь — это то, что новый слой снега заменит старый. И в конце концов, тот слой забудется… И ты снова будешь в порядке. Но моему свежему снегу требуется много времени, чтобы заменить поврежденный. Но ты помогаешь мне, Лорен. Я знаю, ты думаешь, что это я помогла тебе в большей степени… но ты понятия не имеешь, какой эффект ты произвела на меня. Ты тоже помогла мне. Ты заставляешь меня чувствовать себя, как будто я произведение искусства. Как будто я достаточно хороша, чтобы на меня взглянули раз или два. Как будто я стою времени, чтобы быть расшифрованной по кусочкам до того момента, пока не буду полностью разгадана. Как будто я красива, даже если на мне нарисован неправильный цвет, или я не так слеплена, или на мне виднеются слезы. Ты заставляешь меня чувствовать себя шедевром. И все, что тебе нужно было, это сказать, что ты играла ''Лунную Сонату'' Бетховена, когда мы впервые встретились. Даже тогда ты заставила меня чувствовать себя признанной. Я никогда себя так не чувствовала. Но ты нарисовала на мне свежий слой, ты нарисовала яркие цвета в моей душе. Я восстановила свои силы, Лорен. И это сделала ты. ТЫ. Ты полюбила меня, смотря сквозь физическую часть меня, сосредоточившись на эмоциональной части. Ты видишь мои чувства и все еще находишь их красивыми. А я? Я научилась быть слепой, но не чертовски глупой. Я научилась смотреть на тебя и не только видеть твою физическую красоту, но и твой прекрасный разум. Я не должна смотреть на тебя, чтобы сказать, что люблю тебя. Потому что эти три слова нельзя увидеть. Они для того, чтобы выражать свои чувства. Я научилась говорить ''я люблю тебя'' через поцелуй, касания, через разговоры с тобой. Мне не нужны глаза, чтобы сказать, что ''я люблю тебя'', потому что остальная часть меня поняла все это. И это благодаря тебе. Ты недооцениваешь себя, Лорен, потому что я думаю, что ты помогла мне больше, чем я помогла тебе. И я хочу, чтобы ты знала, что независимо от того, что происходит… мое сердце всегда будет принадлежат тебе, оно твое навсегда. Даже когда мое сердце перестанет биться, оно все равно будет твоим. Я твоя, Лорен. И я не хочу никого, кроме тебя. И даже если ты умрешь из-за этой ужасной болезни, даже если время ограничено… мое сердце будет твоим. И оно будет только для тебя. Так что на Рождество я дарю тебе не только виниловые пластинки… но также и свое сердце. Я твоя навсегда, Лорен Хурэги. Твое произведение искусства, Камила. Под конец письма Лорен почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Она улыбнулась, вытирая слезы, которые текли по ее лицу от этого трогательного письма. — Мое сердце тоже принадлежит тебе, Камила Кабейо, — прошептала Лорен. — Навсегда.

***

После нескольких прочтений письма Камилы, Лорен, наконец, заснула. Было уже за полночь. В один момент она была в порядке. Затем она почувствовала, как будто ее легкие горели, а дым закрывал ее дыхательные пути. Это была ужасная боль, тот вид боли, который заставляет тебя кричать, пока ты не почувствуешь себя лучше. Но дело было в том, что Лорен чувствовала себя еще хуже. Она закричала от боли, вцепившись в грудь, и начала задыхаться… Затем она услышала шаги, идущие в ее комнату. — Детка, что случилось? — мягко спросила Карла, пытаясь сохранять спокойствие. Лорен ничего не ответила, пытаясь дышать. — Она синеет, Клара, — сказал Майк, быстро подняв Лорен. — Она не может дышать, нам надо отвести ее в больницу. Клара кивнула, закусив губу, и потянулась за ингалятором, поместив его в рот Лорен. Она нажала на него и попыталась дать Лорен воздуха, который немного помог ей, но недостаточно. Крис и Тейлор спустились вниз с обеспокоенными лицами, посмотрев на свою старшую сестру. — Что происходит? — спросил Крис, его голос начал ломаться. — Лорен не может дышать, мы едем в больницу. Оставайтесь здесь, мы вернемся, — сказала Клара, прежде чем закрыть дверь за собой и Майком, и направилась к автомобилю. Клара села назад вместе с Лорен, положив голову своей дочери к себе на колени. Лорен закричала от боли, пока слезы телки по ее лицу. — Тссс… все в порядке, — прошептала Клара, пока Майк ехал за рулем. — Ты будешь в порядке, детка, — сказала она, снова сунув ингалятор в синие губы Лорен. — Все скоро закончится.