Я не понимаю.

POV Дария. Женя куда-то вышел и через две минуты вернулся с толстенной папкой и достал оттуда фотографию молодого парня. Он был очень высокого роста, чёрные волосы до плеч оттеняли бледное, с выдающимися скулами лицо, большие черные глазы пристально смотрели в камеру, как будто околдовывая фотографа хищным, таинственным взглядом. Тонкие губы расплылись в ехидной усмешке, а чёрные усики придавали этому человеку некую брутальность. — Кто это? — спросила я, чувствуя сильную, демоническую энергетику парня. — Герман. Мой старший брат. Он и звонил Вите ночью. — В смысле? Он же вроде погиб в Беслане. — Такого убьёшь… Он был одним из шахидов, которые оккупировали школу. Ходил по классам, искал детей и уводил их в спортзал. — Но причём тут Витя? — Ты знаешь как он получил свой дар? Я задрожала, но всё-таки нашла в себе силы и с трудом ответила: — Выстрел в голову во время терракта. — А знаешь ли ты, кто стрелял? Моё сердце замерло от ужасной догадки, и Женя, почувствовав это, поднял глаза. Может, он тоже обладает силой? — Герман выстрелил в него, и Витя чудом остался жив. А пуля до сих пор в его голове. Она застряла там. Меня пронзил дикий страх. Как такое может быть? Как брат может выстрелить в брата? Как можно выжить с пулей в голове? — После того, как спецназ захватил школу, Герман исчез, а Витя так его и не выдал, испугался, что брата посадят. А я ему говорил, что не нужно жалеть эту тварь, но нет, Витька честный, верный, рыцарь, блин, не сказал ничего, как партизан. — И что же дальше? — Спросила я, леденея от ощущения, что мой мужчина опять связался с этим человеком. — Витя вернулся домой, зажил обычной жизнью, нашёл девушку. Только вот родители теперь ненавидели его ещё больше. Я недоумённо посмотрела на Женю. Как это вообще можно — ненавидеть собственных детей? — Герман — любимый сыночек. Мамина радость, папино счастье, а мы с Витей на вторых ролях. Ненужные дети. Беспризорники. Утром, когда в школу шли, нас какая-то соседка к себе звала и подкармливала. Иногда даже оставлять ночевала, пока эти за Германом сопли подтирали, — он сказал это с такой ненавистью, что я вздрогнула и даже подумала, что он преувеличивает, но, посмотрев в его глаза, я поняла, что он говорит чистую и горькую правду. — В общем, Витя, как школу окончил, сразу и уехал, пообещав меня забрать, как только возможность появится. Я шесть лет ждал, пока это случится. И случилось, накануне терракта. Он быстро выпил несколько глотков воды и на пару секунд замолчал, собираясь со своими мыслями. Странно, но эти мгновения показались мне длиннее часа. — Я узнал о взрыве на следующий день. Мне позвонил один из учителей, коллег Вити и всё рассказал. Я немедленно собрал вещи, все скопленные деньги и поехал к брату. Единственное, чего я боялся, так это не успеть попрощаться, потому что мне сказали, что он уже не жилец. Ты не представляешь, как это было тяжело. Видеть, как твой единственный родной человек лежит и всё. Правда, передо мной он ещё держался. Улыбался, шутил как мог, заставлял меня смеяться. Да, мой Витя — настоящий герой. Хоть мы и мало знакомы, но ничего плохого, негативного, от него никогда не исходило. Он был всегда улыбчив, весел. Странно, что он смог прийти в себя после такого. — А что было с Германом? — Я не знаю, но после его исчезновения стали приходить письма, которые Витя сразу, не читая, сжигал. А остального я не знаю, брат не особо распростронялся по этому поводу. Я опустила глаза на фотографию, до сих пор не веря, что всё это совершил этот симпатичный парень. И ещё больше мне не верилось, что он как-то связан с моим Витей. Нет, быть такого не может. Они слишком разные, чтобы быть братьями.