I know The past will catch you up as you run faster
Placebo — I Know
Юнги снится слишком реалистичный сон. Он бежит посреди лабиринта из тёмных улиц, спотыкается о собственные ноги, дышит тяжело и сбито. Он почти не видит ничего впереди из-за стоящей в глазах инородной влаги, размывающей всё вокруг, дрожит под ураганными порывами ветра и немного боится быть раздавленным надвигающимися друг на друга высотными зданиями, но продолжает ускоряться, хватаясь за саднящий бок. Стены сходятся быстрее, вызывая приступ клаустрофобии, а над головой, в самой тёмной густой вышине, парит чернильно-чёрный ворон, закрывая огромными крылами половину глади ночного неба. Он сверкает налитыми кровью глазами, как рубинами, и пикирует на Юнги стремительно, словно военный истребитель. И из гладкого клюва его, как из рупора, доносится дребезжаще хриплое: «Вы пошли по стопам своего отца?» Юнги кричит, что нет, не пошёл. Юнги кричит, чтобы он шёл к чёрту. Юнги кричит, что выпотрошит его птичью тушу, если он не заткнётся. Юнги кричит, чтобы он пугал кого-нибудь другого, ведь он не сдастся. Не проиграет. Не поддастся на чужие провокации. Не будет больше бояться. Ведь он знает, что всё это чёртов сон. Просто слишком красочный сон. По лабиринту эхо последних «ца», бьющее по ушам противным скрежетом, а в самом конце, близко-близко, горит яркий тёплый свет. Юнги ускоряется ещё немного, обдирает плечи о шершавый кирпич, чувствует нестерпимый холод и словно бы чужие тонкие пальцы по всему телу, готовые вот-вот схватить и затянуть в самую глубокую тьму, но Юнги плевать. А ещё он бегает быстро, как спринтер, приобретя данный навык после частых побегов от полицейских машин. Попробуйте догоните. За спиной девятый вал, жуткий грохот и ноги держат с трудом, пропуская через каждую клетку дрожь земли, заставляя думать о позорной кончине, но слал Юнги на три буквы все эти дешёвые приёмы из хорроров, ведь он добежал. Влетел в комнату, объятую слепящим белым светом, режущим глаза, и захлопнул за собой тяжёлую дверь, показав парящему во мгле ворону средний палец. Пускай идёт к Дьяволу. Юнги не станет таким. Юнги никогда не сотворит того, что сделал его отец. Он разворачивается медленно, жмуря глаза, и идёт вперёд, пытаясь нормализовать сердечный ритм и дышать глубже, останавливаясь через каждые пять шагов. Тяжело. Колени подкашиваются, в горле желчь, голова идёт кругом, но задерживаться надолго нельзя. Юнги знает. Ему нужна помощь. Ему нужно, чтобы он был рядом. Ему нужен Юнги. Он чувствует это на уровне инстинктов. На уровне подсознания и той ментальной связи, приковавшей их друг к другу, обмотав верёвкой из пульсирующих электродов. Свет неожиданно гаснет, ввергая огромное помещение в непроглядную черноту, а Юнги резко останавливается, ударяясь лбом о неизвестно откуда взявшееся на пути стекло. Он отшатывается в сторону, шипит громко и от боли, потирая ушибленное место, а после, привыкнув ко тьме, не может поверить собственным глазам. За стеклом Ким Тэхён. И он. И Юнги там тоже. У него по ту сторону волосы чёрные, словно смоль, кожа белая, как полотно, а глаза будто ониксовые: неживые и отражают тусклый свет одной настольной лампы в углу небольшого зала. Зала его родного дома. Того самого, что Юнги заложил, выйдя из приюта, чтобы избавиться от воспоминаний и попытаться начать всё сначала. Выходит, не получилось. Выходит, он застрял здесь навсегда. Выходит, ему не позволят отсюда сбежать. Выходит, всё повторится. Всё. До мельчайших подробностей. Потому что Тэхён отчаянно жестикулирует, широко раскрывая рот, будто кричит, но Юнги за стеклом не может его слышать. Потому что Тэхён подходит к тёмному Юнги и бьёт его наотмашь по лицу, а тот лишь смотрит на него пристально и как будто сквозь, как смотрел отец на мать, когда был слишком зол. Потому что Юнги отталкивает Тэхёна в сторону и безмолвно направляется к телевизору, полностью игнорируя его истерику и то, что он бежит в кухню за ножом. Потому что безжизненный Юнги медленно идёт за ним следом, держа в руках длинный чёрный провод. Юнги кричит хрипло, срывая голос. Он стучит по стеклу кулаками, но оно не бьётся, словно пуленепробиваемое. Он пинает его ногами до боли, наскакивает, как прыткая кошка, но на нём нет и трещинки. Он отчаянно оглядывается по сторонам, желая найти хоть что-нибудь полезное, но вокруг лишь пустота и бетонные стены. Так было всегда. У него внутри. Промозгло, темно и жутко страшно по ночам, когда понимаешь, что ты никогда не сможешь быть таким, как они. Как нормальные люди. Счастливые, беззаботные, добрые друг к другу. Лицемеры ещё большие, чем может быть Юнги. Сцена за стеклом достигает апогея. Тёмный Юнги, улыбаясь тускло и обречённо, подходит к стоящему у самого стекла Тэхёну сзади, накидывая на его широкую шею удавку, а настоящий Юнги снова срывается на крик. Он вновь бьёт кулаками по стеклу, пока Тэхён хватается за горло, разбивает их в кровь, оставляя багровые разводы, пока Тэхён пытается хватать губами кислород, закатывая глаза, и проклинает всё на свете, впервые за долгое время вспомнив о Боге. — Не забирай его у меня, прошу, — шепчет он отчаянно, не в силах отвернуться. Не в силах перестать смотреть, как из Тэхёна уходит жизнь. — Не смей. Только не так! Только не снова! Я не хочу остаться один. Я не хочу остаться без него. Он нужен мне. Нужен. Потому что… Тэхён дёргается слабо, оставив попытки сопротивления, и прислоняет к стеклу ладони, словно может его слышать, смотря прямиком в Юнги, будто может его видеть. Юнги дрожит крупно от страха, сковывающего всё тело железными тисками, и в неясном порыве прикладывает свои ладони следом, чувствуя тепло. Тепло тэхёновых рук. Рук, что вот-вот станут холодными, потому что тёмный Юнги сдавливает сильнее. И в глазах его испуганное лицо с мокрыми дорожками на щеках. И смеётся он, как самый настоящий психопат. Громко. — Это всё из-за тебя, ублюдок, — хрипит Тэхён из последних сил, хватая Юнги за футболку, когда между ними исчезает стеклянная стена, а Юнги просыпается с жуткой головной болью и быстро бьющимся сердцем, спрятав лицо в ладонях. За окном чернота, в комнате тоже непроглядно темно, только лишь мигающий огонёк монитора подтверждает реальность ситуации. Юнги вздыхает глубоко, прогоняя морок плохого сна, какие снятся ему теперь почти каждую ночь, нашаривает в кармане драных джинсов полусухую пачку «Ричмонда» и с наслаждением закуривает, откинувшись на подушки и пропитываясь вишнёвым дымом. Слишком реалистичный сон. Слишком шалящие нервы. Слишком много лишнего тремора. Пальцы стискивают сигарету сильнее обычного. Немного расслабившись, Юнги со скрипом встаёт с постели и медленно направляется в ванную. Во рту кошки нассали, одежда противно прилипла к телу, а волосы, высохнув как попало и свалявшись в сосульки, стали похожи на стог сена. Юнги смеётся хрипло, смотря на себя в зеркало, в котором отражается почти потерянный для общества алкоголик с кругами под глазами чернее морского дна, и прикладывается к крану, утоляя жажду. И чувствует он, что ему надоело. Надоело вести себя, как истеричная школьница в период ПМС. Приняв душ и накинув на плечи длинную чёрную рубашку, Юнги шаркает к холодильнику и, не найдя там ничего путного, кроме огромного количества острых соусов, заваривает в чашке рамён. Ест медленно и нехотя, вглядываясь в огоньки ночного города за окном, понимая, что так продолжаться дальше не может. Его образ жизни далёк от идеала, его здоровье уже не такое крепкое, как раньше. И похуизм его здоровый, спасающий в любой ситуации, потихоньку даёт трещины. И всё из-за него. Из-за Ким Тэхёна, будь он неладен. Юнги и раньше, конечно, медленно убивал себя всякой дрянью, абсолютно не задумываясь о последствиях, но сейчас ему немного горько. Ему горько от того, что он похож временами на живой труп с синюшной кожей. Ему горько от того, что он меняет половых партнёров, как медицинские перчатки, не спрашивая у них справок. Ему горько из-за того, что его желудок отказывается принимать скользкую лапшу, и Юнги приходится бежать до туалета. Горько за проёбанную по всем фронтам жизнь. Но только сейчас. Только в этот самый момент, пока он трёт губы куском туалетной бумаги, смывая неудавшийся ужин прочь. А после ему плевать, как бывает всегда. Железно. Убедительно. Жить до самой старости Юнги никогда не планировал. Никогда не планировал создавать смыслов и держаться за них, как за спасательный трос. Никогда не планировал думать, что будет с Тэхёном, если Юнги упадёт бездыханным на грязный пол какого-нибудь очередного вонючего притона. Прополоснув рот, Шуга берёт с тумбочки ноутбук и заваливается в постель с абсолютно пустой головой и желудком, захватив несколько банок пива из холодильника и пепельницу побольше. Он загружает Skype, несколько минут вчитывается в сообщения, написанные Тэхёном, и криво ухмыляется, открывая банку со своей привычной едой. Да, надменный. Да, за монитором Ким Тэхён совсем не такой забитый, как в реальности. Да, он может написать Юнги, какой он дуралей и вообще фу таким быть, и остаться абсолютно безнаказанным в ближайшие пару часов. И, да, он нужен ему. Только на вопрос «зачем?» ответа пока не находится. Просто нужен. Просто потому, что Тэхён должен принадлежать лишь ему одному. И горькое чувство собственничества, как в детстве, тут абсолютно ни при чём. Есть что-то большее. Что-то сильное, неотвратимое, стягивающее. Пугающее. 1:30 Suga: Спишь? 1:30 Suga: Я попытался поесть. Честно попытался, но меня вывернуло. 1:31 Suga: Либо я скоро сдохну, что наиболее предпочтительнее, либо придётся лечь на обследование. 1:32 Suga: Пора бросать пить. 1:32 Suga: Или пить, но меньше. 1:32 Suga: Или не ссориться с тобой каждый день. 1:33 Suga: Но это, наверное, что-то из разряда фантастики. 1:34 Suga: Ладно, не хочу тебя пугать, а то снова заигноришь. 1:35 Suga: У тебя там всё в порядке? 1:40 V: Не сплю. 1:40 V: Смотрю сериал. 1:41 V: Там главный герой очень сильно на меня похож, только умеет демонов изгонять. 1:42 V: Ты знаешь, смотреть на это со стороны несколько неприятно. 1:42 V: Грязь, разруха, неоплаченные счета, пустой холодильник. 1:43 V: У меня, конечно, всё намного лучше с этим, но я вдруг подумал. 1:43 V: А что было бы, живи я так же? 1:44 V: Это немного страшно. 1:44 V: А ещё я провёл параллель между одержимостью и тобой. 1:45 V: И было бы классно, если бы своей кровью я смог вытравить этого отвратительного социопата, убивающего тебя каждый день. 1:46 V: Не рамёном питайся, а с каши рисовой начни хотя бы. 1:46 V: Или мне из дома выйти, чтобы её тебе приготовить? 1:50 Suga: Демоном, значит, меня считаешь? 1:50 Suga: Мне сон криповый приснился. 1:50 Suga: Я как бы видел себя со стороны. 1:51 Suga: И таким, полностью чёрным, я себе не понравился. 1:51 Suga: А я редко когда себе не нравлюсь. 1:52 Suga: И что я вижу, Ким Тэхён. 1:52 Suga: Ради меня ты готов высунуть свою задницу из убежища? 1:55 V: Я бы хотя бы попытался. 1:55 V: Не хочу, чтобы ты копыта откинул. 1:56 Suga: Это ещё почему? 1:56 Suga: Меньше пришлось бы углы околачивать. 1:57 Suga: Профит, нет? 2:23 V: Нет. Не дождавшись какого-либо пояснения, Юнги лишь закатил глаза, припоминая, что Тэхён мало когда может быть откровенным на сто процентов, чего требует от Юнги чуть ли не с пеной у рта, из-за чего они часто собачатся. И это, в принципе, вовсе не единственный повод. Свернув окошко Skype, не желая думать об этом, чтобы не сорваться, Юнги решил нагуглить упомянутый Тэхёном сериал, пытаясь хоть чем-то себя занять, и вроде как даже втянулся, морща из-за сюжета нос, но досмотреть серию у него так и не вышло. 3:00 V: Я, кажется, люблю тебя. Никогда ещё Юнги не захлопывал крышку ноутбука так резко и быстро.***
— Ты выглядишь несколько раскованнее, чем всегда. Случилось что-то хорошее? — доктор Ким приятно удивлён и обеспокоен одновременно. Обычно Тэхён заходит к нему в кабинет с опущенной головой, но сегодня с порога он посмотрел ему прямо в глаза. Привычка ли, прогресс — не понять. — Да, — басистый голос Тэхёна, кажется, стал немного громче и жизнерадостнее. — Я встретил кое-кого. — Это девушка? — чуть ли не присвистнул доктор Ким, не веря своим ушам. И так он с ним бился, и этак, но всё было напрасно. Что же изменилось? — Нет. Это парень, — поджав ноги под кресло, Тэхён потёр вспотевшие ладони о колени. Волнительно. — И я вроде как пытаюсь с ним дружить. Выходит с переменным успехом. — Вы проводите время вместе вне дома? — ошарашенный, доктор Ким сипит слишком растерянно, крутанувшись в кресле от необъяснимой радости. Тэхён за каких-то пару месяцев стал ему слишком родным по меркам обычных отношений между доктором и пациентом. — Нет, но мы много общаемся в интернете, — глупо скалится Тэхён, почесав в затылке. — О встрече в реальности один на один пока и речи быть не может. Я ещё не узнал его настолько, насколько могу позволить к себе подпустить. — Тебе легко с ним общаться? — доктор Ким знал, что сразу в крутую сторону ничего не изменится, но и такой прогресс слишком хорош. — Это самое главное. — В интернете всегда легче, чем в жизни, — хмыкает Тэхён, сморщив нос. Разбавленная чем-то новым лицевая мимика незамеченной не осталась. — Несмотря на то, что у нас довольно мало тем для разговоров, общий язык мы находим быстро. Даже вместе открываем что-то новое, а после обсуждаем до глубокой ночи. Я скучал по подобному. Тёплое чувство. — Какой он? Расскажи. — Он придурок, честно говоря, — улыбка на тэхёновых искусанных губах расцветает слабая, но совершенно не отдаёт иронией, как было всегда. Намджун следом улыбается тоже. Таким Тэхён ему нравится больше. — Высокомерный местами, местами раздражающий, местами жопа жуткая, местами слишком милый, чтобы быть человеком. Иногда мне хочется заехать ему хорошенько, а иногда попытаться обнять. Он лучшее, что случалось со мной за последние два года. И хоть он отражает все пороки общества, хоть иногда пугает настолько, что хочется забиться под кровать, хоть удивителен для меня и непостижим, я готов отдать ему всё свободное время. Это странно, доктор Ким? — Едва ли, но... — задумывается доктор Ким на пару секунд, неосознанно разглядывая принт на тэхёновой футболке. И когда он только успел расстегнуть замок своей толстовки? — Если он так сильно тебя пугает, почему тогда продолжаешь общение? Тэхён и сам задумывается, прикусив губу. Задумывается надолго, опустив более живой взгляд на песочные часы, стоящие на столе. Минуты на три, которые не ощущаются слишком напряжённо, как во все прочие приёмы. Намджун почти счастлив. Мёртвая точка осталась позади. — Если я перефразирую всё на ваш — врачебный — язык, получится что-то вроде терапии, — находя подходящее объяснение, Тэхён вдруг улыбается ярче на сущую секунду, но уголки его губ быстро опускаются вниз. К такому он не привык. — Я встретил свои страхи, сконцентрированные в одном хрупком человеке, и могу попытаться обуздать их, поставить на место. А ещё, если честно, я не хочу потерять его. Я настолько к нему привязался, что боюсь остаться один, даже если он похож на моего личного палача.***
Когда Тэхён выходит из кабинета Намджуна, Юнги уже сидит в приёмной, листая абсолютно неинтересный журнал о ментальном здоровье. Он поднимает глаза, встречается с ним взглядом на несколько секунд, ощущая маленькие разряды тока по всему телу, и пытается мысленно реанимировать сердце. Капкан, ловушка, крышка гроба — подобные мысли роятся в его голове, пока Тэхён не отворачивается в сторону, ускоряя шаг. И так происходит уже второй раз. Ни слова друг другу в реальности. Ни прикосновения. Юнги знает, что происходит. Юнги знает, что пока у него нет никаких шансов. Видеть его вот так, вдыхать чуть уловимый запах, смотреть вслед и даже не поздороваться — пытка для Юнги, но торопиться нельзя. Он нехотя встаёт, когда Тэхён полностью скрывается из вида, и с мученическим выражением лица посмотрев на скучающего Ким Сокджина, ловит его задорную улыбку. Юнги не радостно вовсе. Юнги всё это коробит: и походы эти бесцельные, и душу наизнанку, и вопросы, от которых тошнит. Но, может, оно того стоит? Сомнительно. — Так что, Юнги, как обстоят дела с тем бесячим человеком? Я посоветовал попробовать сблизиться с ним, но позже осознал, что это слишком опасно в твоём состоянии. Всё хорошо? И, да, в этот раз увильнуть не получится, — доктор Ким немного волнуется, наблюдая за кислым выражением лица напротив. Что-то явно пошло не так. И выглядит он, словно не спал целую вечность: минимум макияжа, бледность, синяки под глазами и волосы немного торчат во все стороны. Даже одежда на нём самая обычная. — Я облажался при знакомстве, признаюсь, но это того стоило, — низко хрипит Юнги и ёрзает в кресле беспокойно, пытаясь найти удобную позу. — При обычных обстоятельствах, наверное, он бы и рта не раскрыл. Иногда импульсивность даже полезна. — Ты ударил его? — тон доктора Ким совсем не бесстрастен. Если Юнги натворил бед, частичная вина ляжет именно на него. — Обошлось без этого, — отмахивается Юнги, подрагивающими пальцами поправляя воротник кожанки. Лисьи глаза, чуть подчёркнутые дымчатыми тенями, опасно сужаются. — Просто немного напугал. Хотя, знаешь, прообщавшись неделю, готов свернуть ему шею. Его внешний и внутренний вид слишком отличается друг от друга. Этот контраст, кажется, привлёк меня лишь сильнее. — Подобное случается впервые? — Впервые ли я встречаю того, кого хочу убить? — пытается пошутить Юнги, но в итоге бесцветно смеётся сам, быстро успокаиваясь. Стальной намджунов взгляд любого с небес на землю спустит. А ещё доктору Киму кажется, что Юнги жутко ломает. — Того, с кем общаюсь настолько долго и даже не трахнул в течение недели, впервые. — И что ты чувствуешь по этому поводу? — прогресс какой-никакой, но уже самый что ни на есть настоящий. И здесь ледник начинает понемногу таять. Забавное совпадение, не иначе. — Это более, чем смешно, но… — Юнги заминается на несколько секунд, неосознанно облизывая нижнюю губу. Подозрительное совпадение, — я боюсь потерять его. Я не хочу больше быть один. Вторая наклёвывающаяся аутофобия за день. Два слишком перекликающихся между собой рассказа. Намджун даже думать не хочет, что эти двое, ходящие на приёмы почти друг за другом, могут быть знакомы. Будь иначе, случится что-то страшное. Обязательно случится, поскольку быть вместе они не должны. Никогда.***
В сети Тэхёна нет третий день. Сначала Юнги было глубоко наплевать, чем там занимается этот ублюдочный хикки-задрот, но вскоре всё изменилось в слишком крутую сторону. Юнги стало страшно. Реально страшно. И это был не тот страх, приходящий иногда под лёгкими наркотиками и скребущий своими маленькими лапками где-то в глотке, а что-то намного больше, больнее и опаснее. Они поссорились. Они крупно поссорились впервые за долгое время. И если Юнги какое-то время мог держать себя в руках, упрятав вспыльчивого социопата за семью замками, произошедшая ситуация выбила его из колеи. Тэхён обнаглел. Тэхён обнаглел настолько, что вздумал его поучать, отчитывать, допытывать. Он стал спрашивать о его личной жизни чаще, чаще стал сетовать, что Юнги убивает себя, чаще стал совать нос не в своё дело. И тогда, когда он написал, что Юнги, дескать, не должен трахать кого попало, ибо чревато СПИДом и прочими радостями половой жизни, он вышел из себя, а Тэхён пропал. Он не отвечал на сообщения, не отвечал на звонки, да и вообще не подавал никаких признаков жизни. И Юнги было плевать. Честно было плевать. Он напился в сопли, нюхнул кокса с живота какой-то пропащей шлюхи, показал голую задницу нескольким патрульным и в итоге проснулся в обезьяннике под чутким присмотром Чон Хосока. Задерживать надолго его никто не стал — ибо бесполезно, — и вот Юнги сидит на полу посреди своей комнаты и ищет в контактах номер этого самого Хосока, поскольку дальше так продолжаться не может. Три дня — большой срок. Тем более для такого забитого социофоба, как Ким Тэхён, который, кажется, от компьютера даже на пять минут не отходит. Когда Юнги так сильно увяз во всём этом смердящем дерьме, он и сам не понял. И то чувство беспокойства, грызущее нервы с противным чавканьем и причмокиванием, вызывало тошноту и головокружение. Только не так. Только не из-за него. Из-за Юнги никто не должен умирать. Дозвонившись, Шуга наигранно слёзно умолял офицера Чона найти ему домашний телефон Ким Намджуна или хотя бы адрес. Мотивировал он это тем, что ему срочно, вот просто срочно нужна скорая терапевтическая помощь, иначе он совершит нечто очень страшное, добавив полиции головной боли. Будучи человеком, излишне заботящимся о других, что не являлось его лучшим качеством, Чон Хосок исполнил просьбу Юнги в быстром порядке, пробив нужное имя по базе даже без лишних расспросов. Святой человек, но слегка наивный. — Намджун, — тараторит в трубку Юнги быстро, — мне нужен адрес Ким Тэхёна. И побыстрее. — Какого чёрта, Юнги? — хрипит явно сонный психотерапевт, не понимая, что происходит. — Откуда у тебя мой домашний номер и зачем тебе адрес Тэхёна? — Тот парень, — шепелявит неразборчиво, сам себе удивляясь, — это Тэхён. Это грёбаный Ким Тэхён. И его нет в сети уже три дня. Три, грёбаных, дня, Намджун! — Так и что с того? Не хочется ему, может, — Ким Намджун всё ещё не врубился и не догоняет, как могут быть связаны между собой два его пациента. Кроме связи с ним, разумеется. — Постой… Что? Тот парень — Ким Тэхён? Ты совсем, что ли, с катушек слетел?! Этого не должно было произойти! — прозревает в ту же секунду. — Но это, блядь, произошло, — почти кричит Юнги, брызгая слюной и хватаясь за голову. — И сейчас совершенно неважно, какого хрена я вообще с ним знаком. Сейчас важнее, что он мог перерезать себе вены или сделать ещё какую-нибудь суицидальную хуйню. Мне срочно нужно к нему! — Что ты натворил?! — Намджун тоже переходит на крик, вскакивая с постели. — Ты касался его? Показывал ему что-то? Принуждал его? — Да твою мать, Намджун, просто скажи мне чёртов адрес! — нервы Юнги на пределе. Хватая пачку сигарет, он быстро закуривает, вдыхая дым слишком глубоко и закашливаясь. — Он же поехавший! — Ты чувствуешь себя виноватым? — спрашивает Намджун истерично, шурша тканью одежды. — Ты просто обязан чувствовать себя виноватым, чёрт побери. — Блядь, хоть сегодня обойдись без этих своих ебучих расспросов, — наседает Юнги хрипло, ломая сигарету напополам. — Дай мне его адрес. Живее. — Мы поедем вместе, — ультимативным тоном отчеканивает Намджун. — Если что-то случилось, ему понадобится моя помощь. Не твоя. — Уговорил, — Юнги закуривает новую, понемногу успокаиваясь. — Я за тобой приеду. Быстрее доберёмся. Намджун называет адрес, а Юнги второпях собирается, надевая первые попавшиеся шмотки. Он не думает, он не рассуждает, он не хочет даже понимать, что сейчас происходит, и почему ему так важна жизнь этого грёбаного Ким Тэхёна, но выбегает на улицу рысью и запрыгивает на свой глянцево-чёрный Kawasaki Ninja ZX-6R, чуть не забыв про шлем. Он едет пулей, наплевав на все правила дорожного движения, понимая, что влетает в нехилые штрафы, но ему до того плевать, что и на красный Юнги проезжает без каких-либо угрызений совести, благо уже далеко за полночь и прохожих на улице практически нет. Адреналин понемногу впрыскивается в кровь, заменяя один страх другим, и заставляет сердце биться быстрее. Так лучше. Так легче. Стоит ускориться ещё немного. Добирается Юнги до намджунова дома за двадцать минут. Подъезжая, он чуть с байка от хохота не валится, завидев стоящего у двери Намджуна, ибо выглядит он крайне нелепо и смешно: рубашка застёгнута как попало и криво, брюки явно малы, пальто висит половой тряпицей, а на голове атомный взрыв. Юнги смеётся злорадно, оттого что и идеальный Намджун может быть простым смертным, и тормозит подле него очень резко, встав на переднее колесо. Что-что, а подобное у него выходит мастерски. — Садись, — кидает он психотерапевту насмешливо, протягивая второй шлем. — Прокатимся с ветерком. — Так и думал, что у тебя спортивный мотоцикл, — лепечет Намджун чуть растерянно, но шлем надевает быстро и вмещает задницу сзади, совершенно не зная, куда деть свои руки. И вроде как нужно держаться, а вроде Мин Юнги всего лишь его пациент. И если раньше Джун думал о своей профессии, как о крайне скучной, сейчас он полностью изменил своё мнение. И у психотерапевтов могут быть ситуации, как в кино. — Можешь обнять меня, — явно издевается Шуга, потянув рычаг сцепления, — только не прижимайся слишком сильно. Личное пространство, ага, — и смеётся едко так, хрипло, пугающе. Нужно спешить. По указанному адресу они едут ещё быстрее, чем Юнги до Намджуна. В ушах немного закладывает, порывы ветра слишком холодные, и страшно настолько, что Джун всё же отчаянно жмётся к Юнги ближе, понимая, какой он болезненно худой. И хрупкий. Очень хрупкий. И не такой ублюдок, каким кажется с первого взгляда. Если это исключительно заслуга Тэхёна, Намджун готов помочь им остаться вместе настолько долго, насколько это возможно. Наверное, он точно спятил. Ночные огоньки расплываются; вибрация расходится по всему телу; Юнги что-то неразборчиво лопочет и сворачивает с оживлённой дороги в ту самую подворотню, где зажал Тэхёна у стены в недалёком прошлом. Кто бы мог подумать, что он живёт настолько близко? Впрочем, вполне очевидно. Ходить слишком далеко Тэхён бы не стал. Юнги тормозит у тэхёнова дома так же опасно, и Намджун сзади тихо матерится, чуть не заработав сердечный приступ: последний раз на байке он катался в далёкой молодости. Ступив на родной асфальт с жутким облегчением, Намджун в конце концов нормально застёгивает рубашку и смотрит на обеспокоенного Юнги очень серьёзно, пытаясь понять, что он чувствует. Обычно социопаты не беспокоятся за других. Обычно социопаты не совершают подобных поступков. — Стой здесь, — отчеканивает Намджун твёрдо, разворачиваясь к Юнги спиной. — И не вздумай идти за мной. Если Тэхён захочет, я тебя позову. Если… Не договорив, Намджун вмиг набирает нужный код от подъездной двери, заботливо оставленный матерью Тэхёна на всякий случай, и скрывается в темноте, оставив Юнги с беспокойством ещё большим, чем час назад. А когда он выходит через пару минут с крайне идиотским выражением лица, Шуга взрывается от смеха, хватаясь за живот, ибо мрази большей, чем Ким Тэхён, Юнги ещё не встречал. Именно тогда он в полной мере осознал, что они точно друг друга стоят.