I'm no pilot, I got no wings but I, I know we will survive
MaNga — Fly to Stay Alive
— Тэхён, твою мать, открой эту чёртову дверь! — кричит Юнги хрипло, стуча плотно сжатыми кулаками по лакированному дереву. Ему должно быть плевать. Ему точно должно быть плевать, но эти пугающие завывания из ванной, холодящие душу, заставляют волноваться так сильно, пожалуй, впервые в жизни. «Ты такой красивый», — слышит Тэхён. Он сидит в полутьме, вжавшись спиной в холодную ванну, раскачивается из стороны в сторону, всхлипывает громко и совершенно не реагирует на реальность, сжав в трясущейся руке острое лезвие. Холод фаянса напоминает об окне, в которое он упирался лицом, размазывая по прозрачной глади горячие слёзы, и Тэхён будто наяву чувствует обжигающий шёпот у уха, расползающийся по кровеносным сосудам убийственным ядом. — Открой эту ебучую дверь! Ну же! — не унимается Шуга, наскакивая на препятствие плечом. Будь он хоть немного большей комплекции, смог бы справиться за пару секунд, но боль от ударов замедляет процесс. «Ты такой невообразимо порочный», — слышит Тэхён, завывая громче. Лезвие тускло поблёскивает в полумраке, а на ледяной чёрный кафель скатываются тёплые капли крови. Один порез, второй, третий, но лучше не становится. Так больно, так противно, так мерзко и совершенно бессмысленно. Слёзы, капая с затуманенных глаз, смешиваются с ярко-красной жидкостью, щипля надрезы на бёдрах, но Тэхёну мало. Он действует механически, неосознанно двигая рукой, словно бы где-то там, под самым потолком, прочные стальные нити, а держит их он, злорадно посмеиваясь. — Тэхён, прошу тебя, открой, — не теряет надежд Юнги, продолжая бороться с дверью, дыша тяжело и утирая со лба холодный пот. Сложившая ситуация его пугает. Так не должно быть. Не должно в первую настолько близкую встречу. И злится он жутко, закусывая губу до крови, оттого что какой-то ублюдок, сделавший из Тэхёна забитого социофоба, негласно вмешался в их отношения. Какого, спрашивается, хуя? «Ты ведь сам этого хочешь, я знаю», — слышит Тэхён, задыхаясь от удушающих рыданий. Тэхён стискивает лезвие сильнее, судорожно водя по коже в надежде вытравить шёпот болью, но он становится лишь громче, противным эхом разносясь по ванной. Он здесь. Он рядом. Он стоит напротив, смотрит горящим во тьме сальным взглядом и облизывается, как голодный волк, желая съесть всего Тэхёна, не оставив и маленького кусочка. Он тянет к нему холодные пальцы, скользит подушечками по дрожащим синим губам, обводит косточки ключиц, цепкой хваткой сжимает горло, а Тэхён кричит. Он кричит громко, истерично, отчаянно и на несколько секунд замолкает, когда в его реальность примешивается жуткий треск и яркий свет, ударивший по глазам. Юнги, держась за плечо, смотрит вглубь ванной растерянно, пытаясь понять, как такое могло произойти. Тэхён похож на психа. Тэхён сидит в небольшой луже собственной крови, трясётся весь, чёлка мокрая от слёз, а взгляд абсолютно потерянный и безумный. Он скалится едко сквозь лицевую судорогу, дышит со свистом и что-то неразборчиво шепчет, занося лезвие над ногой. И если раньше Юнги думал, что видел всякое и ничему уже не удивится, Тэхён снова сломал ко всем чертям его твёрдое мировоззрение. Есть психи пострашнее Юнги. Прямо перед ним. — Твою мать, Тэхён, какого чёрта ты творишь?! — взрыкивает Юнги громко, подбегает к Тэхёну близко, падает перед ним на колени, пачкаясь в крови, и резко выдёргивает из его руки лезвие, отбрасывая куда-то под раковину. «Больно не будет. Расслабься», — снова слышит Тэхён разъедающий шёпот, не замечая перед собой перекошенного беспокойством лица Юнги. — Не трогай меня. Пожалуйста, остановись, — шепчет Тэхён тихо-тихо, схватившись за голову и опустив глаза в пол. — Я не причиню тебе зла, — Юнги никогда не сталкивался с подобным. Юнги попросту не знает, что ему делать. — Слышишь меня, Тэхён? Всё хорошо. Я здесь. Я рядом. «Внутри тебя так узко», — слышит Тэхён, зажимая уши сильнее. — Нет, прошу. Хватит! Хватит! Хватит! — кричит Тэхён истерично, сильнее вжимаясь в ванну, пытаясь слиться с ней воедино и исчезнуть навсегда. — Я не он, мать твою! — Юнги, кажется, что-то понимает. Тэхён не видит его. Тэхён не здесь. Он застрял где-то в том дне, о котором никогда не рассказывал, и блуждает, не видя света. Но свет есть. Прямо перед ним. Он беспокоится за него. Он боится за него. Он, чёрт возьми, впервые испытывает нечто подобное. — Слышишь? Я, блядь, не тот человек. Я Мин Юнги. Мин Юнги, собравший в себе все твои страхи, но я не он! Его здесь нет, понимаешь? Здесь только ты и я. Слышишь? Слышишь?! — и трясёт его за подрагивающие плечи, но эффекта никакого. Тэхён не слышит. Тэхён сидит меж раковин в университетском туалете, а где-то вдали звенят удаляющиеся тяжёлые шаги человека, оставившего его с позором и унижением. Тэхён один. Абсолютно один. Никто не придёт ему на помощь. Никто не посочувствует. Никто не засадит ту мразь в тюрьму. Никто не узнает. — Никто не узнает, что ты изнасиловал меня, — шёпот вымученный, пугающий, словно и не тэхёнов вовсе. — Никто. Юнги холодеет, прикрывает глаза и со всей силы впечатывает кулак в стенку ванны рядом, спуская пар, матерясь от боли и оставив на белом кровавый след. Он вытирает костяшки о джинсы, закусив губу, и тянется дрожащими пальцами к тэхёновым запястьям, а перед его глазами вспыхивают давно забытые воспоминания. Он ведь такой же. Он ведь и впрямь точно такой же. Он тоже насильник. Он тоже болезненно зависим от Тэхёна. Он тоже присвоил себе то, что никогда ему не принадлежало. И что он может сделать сейчас? Как он может касаться его, как он может даже сметь находиться рядом и пытаться быть нормальным? Юнги мразь. Юнги не достоин. Юнги всегда всё портит. Но разве он может оставить всё так, как есть? Может он просто закрыть глаза на тэхёново помутнение рассудка, встать, уйти прочь и больше никогда не возвращаться? Нет. Не может. — Тэхён, послушай меня, — голос Юнги очень мягкий, а тон ясный и ровный. Он всё же берёт его за запястья, аккуратно обхватывает пальцами, пытаясь не задеть порезы, и резко тянет вниз, отрывая ладони от ушей. — Посмотри на меня, ладно? Кого ты видишь, Тэхён? — Ты… ты, — задыхается Тэхён, поднимая пустынно чёрный взгляд на лицо Шуги. Вот только он не видит перед собой Юнги. Перед ним он. И он елейно улыбается, собираясь снова смешать Тэхёна с грязью. — Что тебе от меня нужно?! Что ты хочешь? Тебе было недостаточно, да? Недостаточно разрушить всю мою жизнь?! — Блядь! — рычит Юнги хрипло, поддаётся гневу и влепляет Тэхёну отрезвляющую пощёчину, оставляя ярко-алый след от ладони на мокрой щеке. Бьёт и тут же сожалеет, хватая Тэхёна за плечи, решительно потянув на себя. Он прижимает его к груди трепетно, как самое дорогое, впивается пальцами в кожу, пропитывается терпким запахом чужого сумасшествия и чувствует влагу на футболке. Тэхён всхлипывает жалобно, сам жмётся ближе, обхватывает талию Юнги трясущимися руками, пытается дышать ровно и понемногу приходит в себя, осознавая, насколько глупо себя вёл и то, что Юнги всё ещё рядом с ним. Его Юнги. Его любимый социопат, который ведёт себя абсолютно иначе. И всё из-за Тэхёна. Всё из-за него. — Прости меня, Юнги, прости, — сердце бьётся быстрее, разум проясняется полностью. Такой идиот. Больной. Сумасшедший. И как Тэхён теперь посмотрит ему в глаза? — Пришёл в себя, значит? — голос Шуги надрывный, режет сильнее лезвий. Но Юнги не отстраняется, не осуждает, не оскорбляет. Он поглаживает Тэхёна по голой спине, зарывается пальцами в волосах и прикрывает глаза, ощущая успокаивающее тепло. Тэхён чувствует то же самое. — Это страшно, если тебе интересно. Это пиздец как страшно, Тэхён. Ты будто был где-то не здесь. Будто принял меня за кого-то другого. — И теперь ты уйдешь, да? — Тэхён поймёт. Он обязательно поймёт. Не каждый, столкнувшись с чем-то подобным, останется рядом. — Шутишь, что ли? — вымученно хрипло смеётся Юнги, вздыхая глубже. И как он докатился до того, что обнимает парня, всего перепачканного в соплях и крови, на полу в чужой ванной? — Как я тебя теперь оставлю? Это невозможно, но... Ты должен мне всё рассказать. Должен, слышишь? После подобного дерьма точно. — Слышу, — кивает Тэхён, щекоча нос Юнги волосами, — только, знаешь, у меня колени затекли. А ещё больно очень. — Вот же придурок, — фыркает Юнги, отстраняясь и заглядывая Тэхёну во влажные от слёз глаза. От пустыни не осталось и следа. Тёплая кофейная карамель. — Где тут у тебя аптечка? — В шкафчике, — указывает Тэхён пальцем, второй рукой стягивая чистую футболку со стиральной машины. Пока Юнги, включив свет, обрабатывает свежие порезы, дуя и матерясь из-за тэхёнова шипения, будто он тут пострадавший, Тэхён тихо рассказывает свою историю полностью, но не во всех подробностях. Юнги первый, кому он доверился так сильно. Юнги первый, кто даже после всей правды не изменился во взгляде, периодически заглядывая в его глаза. Юнги, наверное, просто исключение из правил. И это греет душу. Это заставляет улыбаться и искренне смеяться, когда Юнги неумело наклеивает пластырь, виня во всех смертных грехах ублюдков, придумавших селфхарм. Вот только Юнги не до смеха. Совсем не до смеха. Слушая тэхёнов рассказ, он борется с кипящим внутри гневом. Он знал, что не всё так просто. Он знал, что нельзя в один момент бросить всё и скрыться от внешнего мира из-за мелочей, но даже не предполагал, что ситуация настолько серьёзна. Какой-то мудак изнасиловал его Тэхёна. Просто взял, подчинил, надругался и остался абсолютно безнаказанным. И ведь… Это так похоже на него самого. Он ведь тоже грешен. Он ведь тоже брал без разрешения. Он ведь тоже сломал чью-то жизнь и даже не раскаивался. Но сейчас, когда низкий тэхёнов голос дрожит, а сам он давит из себя фальшивую улыбку, Юнги немного жаль. Ему жаль Тэхёна, ему жаль того пухленького парня, о котором он больше ничего не слышал после выпуска, ему жаль себя за собственную глупость. Или не жаль? Слишком сложно. Слишком много всего для одного грёбаного дня. Слишком больная правда. Но он не оставит Тэхёна. Он честно не оставит его, даже если захочет. И пусть Тэхён поехавший, пусть иногда пугающий настолько, что одуреть можно, пусть вызывает странные чувства, не поддающиеся объяснению, Юнги будет рядом. И не потому, что так нужно. Не потому, что он хочет, как в самом начале, растоптать и сделать своей игрушкой, а потому что тепло внутри. Такого не было никогда. До встречи с Тэхёном Юнги всегда было холодно. Забота о ком-то другом, пусть такая незначительная, топит вековые ледники. — У тебя вся футболка в крови, да и джинсы тоже, — замечает Тэхён, когда Юнги заканчивает колдовать с аптечкой, с кряхтением поднимаясь на ноги. — Тебе придётся найти мне ещё каких-нибудь шмоток, — помогая Тэхёну подняться, ворчит Юнги, оглядывая его с ног до головы. Выглядит, честно говоря, отвратительно. Да, зомби всяко краше. Да и сам Юнги, в принципе, не лучше. Замкнутое пространство ванной угнетает, да и ноги затекли настолько, что хочется плюхнуться на что-нибудь мягкое и провести на нём ближайшее столетие, поэтому Юнги с неким сожалением смотрит на выбитый замок, потирая ушибленное плечо, и выходит вон, направляясь к заветной кровати. Ощущая неприятную липкость, он всё же стягивает с себя на ходу футболку и останавливается резко, услышав удивлённый тэхёнов возглас: — Это… Красиво. — Чё? — не понимает Юнги, собираясь развернуться к Тэхёну лицом, но тёплая ладонь, обжигающая его спину неожиданным прикосновением, отбивает желание. — Твоя татуировка, — тяжело сглатывает Тэхён, а у Юнги дыхание перехватывает, ведь он помнит, как Тэхён относится к подобным вещам. — Она очень… красивая. — Не надо, — мотает головой Юнги, уже жалея, что показал ему свою спину. — Не трогай её. — Но… — Тэхён практически теряет дар речи, борясь с дрожью в коленях, — это правда красиво. И обводит подушечкой указательного пальца где-то изящные, а где-то грубые линии выбитой на светло-карамельной спине ярко-рыжей лисы. У неё половина туловища почти как настоящая и выглядит так, словно в любой момент лиса может соскочить на пол, а задние лапы и хвост полностью из различных многоугольников. И так это завораживает Тэхёна, настолько это необычно, что он на минуту забывает о своей фобии, заворожённо всматриваясь в замысловатый рисунок. И ведь он давно не считал что-то красивым, давно не рассматривал с упоением различные арты и эскизы, а тут… Юнги, действительно, исключение. Набей он на себе Звёздную ночь Ван Гога, Тэхён сможет наслаждаться ей вечно. — Если не прекратишь, я тебя трахну, — шипит Юнги, борясь с накатывающим возбуждением. Ему эти прикосновения, нежные поглаживания и обжигающее тепло, как раскалённый прут. Сублимация не вариант вообще. — Почему ты не говорил, что у тебя тату во всю спину? — спрашивает Тэхён, с трудом отрывая палец от плавной линии и заглядывая в чуть смущённое лицо Юнги. — Потому что ты терпеть не можешь искусство, — вкладывая футболку в его руки, бурчит Юнги, прикусывая губу. — А тату, между прочим, тоже искусство. Тэхён задумчиво хмыкает, ещё раз бросает взгляд на рыжую лису, так сильно подходящую Юнги, и снова проходит к шкафу, выуживая оттуда длинную белую рубашку, кидая её Юнги. И смотрит внимательно, как он изящно накидывает хлопок на плечи, закутываясь в нём, как в пледе. Наверное, Тэхён впервые понимает, какой Юнги хрупкий. Сейчас, перед ним, он очень беззащитный, смотрит с опаской, и щёки его почему-то слегка розовые. И маленький он очень. Ниже Тэхёна на полголовы и весит, наверное, килограмм на семь меньше. Странные всё-таки они выбрали для себя роли. Неподходящие. Впрочем, Судьба та ещё шутница. — Я спать хочу, — после смачного зевка хрипит Юнги, избавляясь от джинсов. — Где мне лечь? Футон есть? — Зачем футон? — не понимает Тэхён, скрываясь в ванной, закидывая шмотки в стиралку. — Можешь спать на моей кровати. — Ты уверен? — Юнги самую малость неудобно, вспоминая недавние события. Всё ли будет нормально? Сможет ли он сдержаться? — Уверен, что можно? — А почему нет? — доносится приглушённо. — Я тебя не боюсь, Юнги. Да, я могу сорваться, но, надеюсь, такого больше не повторится, а ещё я уже давно хотел заснуть рядом с тобой. Не как всегда, слушая дыхание в наушниках, а ощущая тепло твоего тела наяву. Или тебе неудобно? Юнги не отвечает. Лишь вздыхает горестно, понимая, сколько дерьма свалилось на его узкие плечи, и падает спиной на кровать, вглядываясь в белый глянцевый потолок. Его не смущает тэхёнова истерика, его не смущает его прошлое, не смущают дурные привычки и то, что он проглотил горстку таблеток у него на глазах, ведь Юнги тоже не ангел. Совсем не ангел. Ему бы тоже пить таблетки да слушать своего психотерапевта, который наверняка оставил кучу пропущенных, но всяческие колёса у Юнги никогда не задерживаются. Поэтому гнев, поэтому раздражение, поэтому тремор, но сейчас ему безмерно легко. Его место в самом деле здесь. Но есть кое-что, настораживающее сильнее всего: Юнги может причинить Тэхёну боль большую, чем от какой-то лёгкой пощёчины. Он может выйти из себя полностью, может покалечить, может разнести здесь всё, а более того… Если Тэхён так и продолжит убегать от него в ванную, если так и продолжит смотреть томным взглядом из-под длинных ресниц, облизывать пухловатые губы или гладить по спине, Юнги может не выдержать. Природа сильнее него. Так было всегда. Отказы никогда не принимались. — Двигайся, — раздаётся где-то над Юнги, и он резко переводит взгляд на тэхёново лицо, находящееся прямо перед ним. Такой растрёпанный, с бледными губами и тёмными глазами Тэхён сводит Юнги с ума. Сдерживаться будет трудно очень. Вот зачем он, блядь, такой невозможный? Юнги, наверное, сейчас полностью понимает тех несчастных, пускавших на него слюни. Резко дёрнувшись вперёд, Юнги тянет Тэхёна на себя за футболку, замечая искру страха в глазах, и просто откатывается на другую сторону кровати, мысленно надавав себе осуждающих пощёчин. Если дальнейшее пребывание рядом с ним будет похоже на минное поле, Юнги придётся прибегнуть к крайним мерам, которые точно Тэхёну не понравятся. Но, наверное, это того стоит. Быть рядом с ним, забираться под его одеяло, пропахнувшее терпким естественным запахом, а после лежать нос к носу, читая по глазам все мысли, стоит слишком многого. Юнги хочет защитить Тэхёна. От себя, от мира, от того ублюдка, чьего имени он не знает, но обязательно найдёт. Так, наверное, правильно. Но… А что правильно вообще? Мир в глазах Юнги совсем не такой, как в глазах остальных. И вместо того, чтобы просто спать рядом, Юнги предпочёл бы трах на одну ночь. Ненавидит. Он, действительно, его ненавидит. Ненавидит за перемены, ненавидит за мысли, ненавидит за странное поведение. Мин Юнги не такой. Мин Юнги... А кто, чёрт возьми, Мин Юнги вообще? Зубы сжимаются слишком сильно. — Всё-таки, — подаёт голос Тэхён, придвигаясь к Юнги ближе. Шуршание ткани приводит в чувства, — твоя лиса такая классная. И почему вообще лиса? — Тотемное животное, — хмыкает Юнги сипло, прикрывая глаза и пытаясь расслабиться. — Мне говорили, что я похож на лису. Взгляд такой, знаешь. И хитрости не занимать. Может, тоже хочешь себе что-нибудь? У меня в знакомых есть один классный мастер, у которого почти никогда нет клиентов. — Кролика! — не раздумывая, вполголоса выпаливает Тэхён. — Кролика? — удивляется Юнги сонно. — Я где-то читал, что кролики умирают от одиночества, — тон Тэхёна становится слишком грустным. — В какой-нибудь манге, да? Дохуя логично, конечно, но можно и кролика. Прям завтра. К слову, я уже знаю, откуда взять годный эскиз. И давай уже спать, а, — ещё раз зевнув, Юнги полностью закрывает глаза. — Останься здесь, пожалуйста, — шепчет Тэхён через пару секунд, убирая двумя пальцами отросшую чёлку Юнги немного вбок, вскользь касаясь тёплой щеки. — Останусь, — в полусне соглашается Юнги, хватая Тэхёна за руку, переплетаясь с ним пальцами, — придурок. Просыпается Тэхён вечером, когда солнце уже спускается к горизонту, понимая, что всё это время жался к Шуге, как маленький котёнок. Он поднимается аккуратно, боясь потревожить чужой сон, и вглядывается в умиротворённое лицо Юнги почти любовно, неосознанно растягивая губы в улыбке. Это, на самом деле, многое значит. Если Юнги остался с ним даже после приступа, вряд ли что-то вообще может испугать этого опасного парня. А ещё то, что он в его постели, вот так близко, означает, что Тэхён справился. Тэхён схлестнулся с самим собой почти в неравном бою и одержал верх, но это был лишь первый раунд. Ничто не даётся так просто. И, как оно бывает всегда, за всё придётся платить. Он встаёт тихо, тихо идёт в ванную, тихо принимает душ, закусывая губу от щиплющей боли, позже сменив повязки. И слишком поздний завтрак он делает тоже тихо, в итоге обжигаясь о турку и выругавшись на весь дом, прекрасно понимая, что разбудил Юнги. Но Юнги, на самом деле, проснулся ещё раньше. Он долго сидел на кровати, долго переосмысливал некоторые вещи, долго разглядывал мебель в тэхёновой комнате и тёмные занавески. За окном осень, небо грязно-серое, и ветер треплет последние листки на деревьях. Понуро. Юнги бы даже сфотографировал этот вид из окна, чтобы показать Тэхёну, но вовремя вспомнил, что находится в его квартире, а пейзаж, в принципе, везде одинаковый. А ещё бодрящий запах кофе, предположительно с корицей, вызвал бурю в желудке, и стало вдруг понятно, почему от тэхёновых волос всегда так вкусно пахнет. Юнги шаркает на кухню шумно, долго стоит в дверном проёме и наблюдает, как Тэхён разливает кофе по чашкам, разыскивает по шкафам что-то съестное. Подобную картину, если заменить Тэхёна на кого-либо другого из его жизни, Юнги видел слишком часто, желая свалить побыстрее, но сейчас ему хочется остановиться. Просто прекратить бежать, сесть рядом за стол, отхлебнуть горячего кофе и больше никуда не уходить. И хоть он говорил, что не хочет себя обременять, хоть говорил, что отношения ему не нужны, Тэхён влечёт к себе невообразимо. Для Юнги он исключение из правил. Но правильно ли это? Правильно ли оставаться с ним? Покончив с едой, Юнги решает, что стоит растормошить Тэхёна, ведь выглядит он болезненно бледно, и свежий воздух, быть может, вполне сможет придать ему сил. Вспомнив о разговоре перед сном, он просит дать ему на пару минут ПК и находит в интернете эскиз кролика в точно таком же стиле, как и у него. Тэхён утвердительно кивает, улыбается чуть ярче и говорит, что всегда мечтал о переменах, даже если о таких внезапных. Юнги улыбается следом. Тёплые улыбки им идут. Тэхён приносит его чистые и сухие шмотки, а Юнги ещё долго удивляется тому, как он так всё успевает, когда сам жуткий распиздяй и свежие вещи в его доме найти крайне проблематично. Они собираются быстро, но Тэхён под конец застывает на пороге в нерешительности, смотря на Юнги жалобным взглядом, ведь любые походы на улицу для него слишком болезненны. Юнги плевать вообще. Он хватает его за руку, кажется, слишком сильно и тянет вон из квартиры, попутно захватив чёрное полупальто с вешалки. И из подъезда Юнги тоже выводит Тэхёна за руку, как ребёнка, направляясь в сторону байка. Он терпеливо ждёт, пока Тэхён накинет пальто, превратившись из забитого задрота в какого-то статного айдола-красавца, а после, подавляя раздражение, долго упрашивает сесть на мотоцикл и перестать, чёрт его дери, быть таким трусом. Для Тэхёна всё это непривычно. Он мнётся с ноги на ногу, чувствуя, как на него смотрит какая-то девушка, проходящая мимо, но старается не обращать на это никакого внимания, смотря только на Юнги. Юнги успокаивает. Он выглядит таким забавным, когда злится, словно маленький милый щеночек, поэтому Тэхён плюёт на всё, улыбается вопреки здравому смыслу и всё же садится позади, крепко обхватив его талию. Они едут по вечернему шоссе быстро; Тэхён жмётся ближе от страха и совершенно новых ощущений, а Юнги чувствует спиной биение тэхёнова сердца и, пожалуй, ему совсем не холодно, даже если порывы ветра вызывают лёгкую дрожь. Здания перед глазами проносятся кляксами, адреналин в крови зашкаливает, а небо над головой такое пурпурно-золотое, тёплое. Пожалуй, для Тэхёна эта вылазка из дома вместе со своим сладким убийцей самая лучшая за последние несколько лет. И даже привычные мысли и страхи отходят на второй план, когда они проезжают по пестрящей различными яркими огоньками главной улице Тэгу. Завораживает. Давно забытое чувство возвращается вновь. Юнги паркуется у тату-салона своего давнего знакомого, замаскированного под косметическую лавочку, без лишней показухи, не желая травмировать бедного Тэхёна ещё больше, который жмурится изо всех сил и совершенно не хочет от Юнги отцепляться. Впрочем, отцепиться всё же приходится, когда Юнги вместе с ним слезает с байка, даже несмотря на тэхёновы канючинья малого дитя, уверенно направляясь к двери. Сам напросился. За язык его никто не тянул. — Мин Юнги, каким ветром тебя снова ко мне занесло? — встречает его с порога мастер, просиживая задницу в пустом зале. Что ж, оно даже и к лучшему, ведь Юнги давно потерял его номер. — Привет, Кихён, с клиентами совсем беда? — Юнги пропускает вопрос мимо ушей, подходя ближе. Тэхён за спиной семенит следом, с опаской оглядываясь по сторонам. Зал очень тёмный, немного готичный, чуть-чуть розовый. Здесь по стенам развешаны цепи и, как оно бывает всегда, множество рамок с эскизами. И как он вообще решился на это? — А ты что, привёл одного? — Ю Кихён с любопытством заглядывает за спину Юнги, с интересом разглядывая потерянного Тэхёна. — Вот этого рокового красавца? — Оставь свои гейские замашки для других, окей? — щурится Шуга лисой, а Кихён следом щурится точно так же. Не один он тут неотёсанный лисёныш. Абсурдность ситуации вызывает смех. — Тэхён, это Ю Кихён, очень талантливый засранец. Иди-ка, посмотри на него. И прекрати трястись, ну. Он вроде не кусается. — Совершенно точно не кусаюсь, но могу откусить что-нибудь, — подмигивает Кихён задорно, вставая с кресла, а Тэхён выходит вперёд, оглядывая мастера с ног до головы. У него кислотно-розовые волосы, объёмно зачёсанные наверх, хитрый взгляд, почти как у Юнги, пирсинг в брови и полностью забитые руки, обнажённые из-за закатанных рукавов чёрного худи. Немного пугает, но в целом очень гармонично. — Вы не братья, случаем? — спрашивает Тэхён басисто, на некоторое время полностью забывая о фобиях. С Юнги, как оказалось, ничего не страшно. — Не братья, — мелодично смеётся Кихён, а Юнги недовольно крякает, явно не впечатлившись сравнению. — Зачем пришли-то? Бить чего или просто так? — Бить, — подаёт голос Юнги, протягивая мастеру листок с эскизом. — Тэхёну. — Значит, выходит лиса и кролик, — отрывая взгляд от листка, присвистывает Кихён, смотря на Тэхёна совершенно другим взглядом. — А вы, ребята, забавные. Вас связывают какие-то отношения? — Не твоё дело, морда лисья, — парирует Юнги недовольно, плюхаясь на небольшой диванчик и накидывая на голову капюшон. — Просто сделай своё дело и разойдёмся. — Как всегда тактичен, — горестно вздыхает Кихён, указывая Тэхёну на кресло рядом с собой. — Снимай верхнюю одежду и показывай место, на котором хочешь своего кролика. Тэхён всё с той же настороженностью снимает пальто, скидывая его в руки Юнги, и садится на кресло, закатывая рукав чёрной рубашки и показывая участок на левой руке поверх пластырей и старых порезов: единственное более-менее живое место. Кихён смотрит на всё это, хмурится и переводит взгляд на Юнги, ловя его неоднозначное пожатие плечами. Что ж, бывало и похуже, но то, что такой парень рядом с Юнги, настораживает сильно. Ю слишком хорошо знает его характер. Очередная игрушка? — Осторожнее с ним, парень, он сожрёт тебя, — на полном серьёзе говорит Кихён, подготавливая нужные инструменты. — Пускай, — шепчет Тэхён тихо, жмурясь от ощущения холода на коже и пытаясь морально настроиться на чужие прикосновения. — Пускай жрёт. Я не боюсь. — Святая простота, — хмыкает Кихён задумчиво, сверяясь с эскизом. — Впрочем, Юнги мало к кому может относиться по-особенному. Если он так просто привёл тебя сюда, это что-то да значит. Надеюсь, у вас, ребята, всё будет хорошо. Только вот… Лиса и кролик? Похоже на предзнаменование. Заканчивает работу Кихён по прошествии трёх часов, выдыхая с облегчением и наклеивая защитную плёнку. На тэхёновом левом предплечье теперь со всеми удобствами устроился чёрно-белый кролик, задние лапы которого выполнены в геометрическом стиле, как и у Юнги. Подобное, на самом деле, вызывает тёплую улыбку: почти парное тату. Ю косится на Шугу, давая стоически выдержавшему пытку Тэхёну советы, и смеётся, замечая его крепко спящим на диване. И даже ведь во время сеансов чертёнку удавалось заснуть. — Если что-нибудь будет не так — звони, — улыбается Кихён сладко, пытаясь пожать Тэхёну руку, но вовремя вспоминает, как он неосознанно зажимался и жмурился, явно испытывая большой дискомфорт от чужих прикосновений. — У меня нет телефона, — понуро отвечает Тэхён, желая побыстрее отсюда уйти. — И такое бывает, — наблюдая, как Тэхён встаёт и, слегка пошатываясь, трясёт Юнги за плечо, тянет Кихён, озадаченно смотря странной парочке вслед. Действительно, Судьба умеет быть той ещё стервой. Стоит пожелать им удачи. Выйдя за дверь, Юнги достаёт из кармана пачку сигарет и с жадностью закуривает, с облегчением избавляясь от вишнёвого дыма, разглядывая тэхёнову протянутую руку. Действительно, прозаично. Действительно, странно. Решился бы Тэхён на нечто подобное, не будь Юнги рядом? И почему он сказал, что кролики умирают от одиночества? Впрочем, какая Шуге разница? Сделанного не вернёшь. — Это было больно, но вполне терпимо. Ощущения ещё круче, чем от селфхарма, — выхватывая на эмоциях из губ Юнги сигарету, Тэхён делает слишком глубокую затяжку, тут же закашливаясь, а Юнги смотрит на него, как на дурачка, и забирает сигарету обратно, хлопая придурка по спине. И ведь правда же. Придурок. — Не стоит к этому привыкать, — качает головой Юнги, прекрасно понимая, какую сделал глупость. — У тебя слишком нежная кожа для всего этого дерьма. Приоткрыв рот от удивления, Тэхён закашливается ещё сильнее, внезапно покраснев. Юнги лишь закатывает глаза, направляясь к байку, а Тэхён останавливает его, дёргая за запястье и указывая кивком на небольшое кафе. — Пойдём поедим, — предлагает Тэхён, сам себе удивляясь. В последний раз в общественном месте Тэхён ел больше двух лет назад. — Я жутко проголодался и хочу рамён. — Рамён так рамён, — хмыкает Юнги, забрасывая окурок в урну. — Только смотри, чтобы тебе плохо на людях не стало. Твои успокоительные, к слову, я взял с собой. На всякий случай. Они заходят в полупустой зал круглосуточного щиктанга, заказывают по чашке лапши и уплетают за обе щеки, разговаривая о различных мелочах. Тэхён ведёт себя очень живо, как простой парень двадцати лет, постоянно разглядывая своего кролика, а Юнги наблюдает за ним практически с умилением, сдержанно улыбаясь. Кто-то свыше явно подшутил над ними, позволив встретиться настолько разным людям, что вместе, купируя странности друг друга, могут быть точно такими же, как и все вокруг. Впрочем, пока эта шутка несёт в себе лишь хорошее, не стоит беспокоиться настолько сильно, но Юнги немного не по себе. Что будет дальше? Как будут развиваться их отношения? Как Юнги в дальнейшем будет реагировать на тэхёновы барьеры? Как Тэхён будет реагировать на выходки Юнги на почве гнева? Вопросов слишком много, чтобы думать о них в общественном месте, поэтому Шуга просто ест, впервые за долгое время испытывая от этого удовольствие. Когда распахивается дверь кафе и звучит уверенный властный голос, Тэхён резко роняет из рук палочки и зажмуривает глаза, вжимая голову в плечи. Когда голос становится ещё ближе, Тэхён бледнеет и чуть ли не скатывается под стол, с трудом удерживаясь за край стола. Юнги отрывается от еды, смотрит сначала на севших за соседний стол высокого брюнета с девушкой, а после переводит озадаченный взгляд на Тэхёна, пытаясь понять, что с ним происходит. А он трясётся снова, смотрит на Юнги потерянно, зрачки растут в радужке, и шепчет он чуть слышно, заикаясь: — Чо-он Чонгук. Это Чон Чонгу-ук. Это он. Он! — Тот самый мудак, что сделал это с тобой? Это он?! — шипит Юнги ядовито, ломая палочки напополам. Гнев растёт в геометрической прогрессии. — Да-а, — кивает Тэхён отрывисто и начинает задыхаться, хватаясь за горло. Холодный пот катится с висков, к глотке подкатывает ком, паника внизу живота захватывает позиции. — Это о-он. Чон Чонгук. — Сука! — взрыкивает Юнги, сжимая кулаки, и вскакивает со стула, направляясь в сторону соседнего столика с твёрдым желанием сломать ублюдку все кости, перемолоть в труху и скормить свиньям. Да как он посмел после всего, что сделал с Тэхёном, вообще выходить на люди, да ещё и с девушкой? Как он посмел улыбаться ей этими своими кривыми зубами и жить спокойно? Как он посмел до сих пор существовать?! Юнги совсем теряет контроль. Перед глазами кровавый туман, а в голове противный звон и призыв к убийству. — Я его размажу. По стенке раскатаю скотину. — Стой, — останавливает его Тэхён, хватая за рукав кожанки дрожащими пальцами. — Не нужно, — выплёвывает и пытается отдышаться, но паника слишком сильно сжимает горло. Сердце стучит в висках. В голове всплывают болезненные воспоминания, смываемые солёной влагой. — Выведи меня отсюда, пожалуйста, — просит жалобно, надрывно, а перед глазами совсем темно. Сознание понемногу уходит прочь. Юнги переводит пылающий злостью взгляд на Тэхёна и понимает, что ещё чуть-чуть и он точно свалится в обморок, поэтому плюёт на блядского Чон Чонгука, имя которого запомнил на всю жизнь, и подхватывает Тэхёна под локоть, помогая подняться. Тэхён идёт с трудом, пытаясь удержаться на подгибающихся коленях, а Юнги и сам трясётся, оглядываясь за спину. Он же так близко. Так рядом. Мразь, сломавшая его Тэхёну жизнь, из-за которой он впадает в истерики и калечит себя, сидит прямо перед ним, наслаждаясь жизнью, но… Тэхён важнее. Намного важнее и необходимее. Не сейчас. Он выводит его на свежий воздух и усаживает на поребрик через пару метров, судорожно ища в кармане небольшую баночку. Найдя, открывает и вкладывает в трясущиеся тэхёновы руки, совершенно не зная, чем ещё помочь, кроме как вернуться и выбить всё дерьмо из того ублюдка. Тэхён вытряхивает несколько таблеток, глотает быстро и прикрывает слезящиеся глаза, пытаясь справиться с паникой, вовремя хватая Юнги за штанину. Никогда. Никогда больше Тэхён не выйдет дальше, чем до своего психотерапевта, никогда больше не будет ходить в общественные места, никогда не посчитает, что может быть нормальным. Пока Чон Чонгук жив. Пока он словно преследует его, появляясь даже в реальности, и пока Тэхён всё ещё помнит его прикосновения, дыхание на ухо и жуткую боль. Пока всё ещё считает себя грязным. — Поехали домой. Пожалуйста.