…
Стоит лишь на секунду закрыть глаза, как время убежит, пройдёт мимо, проскользнет, как песок сквозь пальцы. И ты никак не сможешь этому помешать. Ведь время, оно на то и время, чтобы уходить. Кто же виноват, что ты слишком сильно закрыла глаза? Ау, Спящая красавица! Ты всё проспала. Очнись. Ты задремала на самом интересном: чистом и светлом времени в этом мире, и решила проснуться лишь во мраке. Во мраке нового мира. С мертвецами, передвигающимися как живые, с голодом, с дикарями, что готовы убить тебя за воду. Ты готова показать миру новую себя? А готова сама убивать за воду и грызть глотки тем, кто встал на твоём пути? Подожди, сколько тебе?! Шестнадцать? Ха-ха, ты в этом уверена? Точно? Но твои мысли и внутренний мир говорит о том, что ты слишком мала для такой злобы или ты меня обманываешь? Ты двуличная, Алекс. Такая лживая, подлая, мерзкая. Не согласна со мной? Так попробуй доказать мне обратное! Спорю, ты не можешь. Ты знаешь, что это ты виновата в её смерти, но всячески стараешься переубедить себя в этом. Не пытайся. Всё равно я напомню тебе. Ах ты не этого хотела? Хотела «жить-не тужить?» Не готова к такой действительности? А что если я скажу тебе, что это твоё наказание, твой личный ад на земле? Ну же, привыкай к новой жизни. К новому миру. К новой СЕБЕ.Сейчас
— Не трогай меня, утырок! — крикнула я на мужчину и вцепилась ногтями ему в шею. Он оттолкнул меня в сторону и схватился за расцарапанную область обеими руками: — Ты рехнулась! — мужчина шипел. По шее потекла кровь. Непонимающий взгляд уставился на меня. «А что он хотел? Чего ждал, летя на меня с автоматом… Где автомат?» В руках у мужчины ничего не было, да и на поясе было пусто. Что происходит? Пару минут назад этот Уилл мчался ко мне, наставляя на меня пушку, а теперь он выглядит жертвой: держится за расцарапанное выя (устар. сл. — шея) и мычит. Я не могла поверить, что у меня начались галлюцинации. Мне всего шестнадцать, не могла я так рано свихнуться. Я взглянула на свою руку, под ногтями была грязь и кровавые кусочки кожи. Сильно же я его. Вдруг на меня нахлынула злоба на саму себя. Как можно было не увидеть, что он безоружен? Я уставилась на мужчину и ощутила неприятное чувство, которое поскорее хотелось заглушить, предлагая ему помощь. Я только что расцарапала шею парню… Нет, только что я защищалась — он бросился на меня первый. — Какого хрена? — пытаясь встать на ноги, я схватилась за ноющую спину, потирая её. — Это я у тебя должен спросить, какого, блять, хрена ты здесь вытворяешь? К ходячим собралась? — он отлепил руку от царапин и я увидела как красные глубокие полоски прошли в паре сантиметров от кадыка. — Ты что, не видела сколько их там пришло на нас посмотреть? «Что? О чём это он?» Поднявшись на ноги, я мельком глянула на крышу, наблюдая её девственную пустоту. Парнишка, что крикнул «тревога», исчез неизвестно куда. А ведь у меня была такая возможность сбежать. Всё мне испортил. Я отряхнула колени и одежду, прощупывая свои карманы: всё было на месте. Уилл недовольно чмокнул и, резким движением хватая меня за рукав, дёрнул за собой. — Ты в курсе, что тебе запрещено покидать территорию? — он шёл быстро и не оборачивался. Его вопрос заставил меня задуматься. А, собственно, почему я должна находиться в незнакомом мне месте, да ещё и не пытаться отсюда выбраться? Как по мне, так это нормально и логично — хотеть отсюда сбежать и направиться туда, куда желаю я. Все же, я не пленница, да и тюрьм давно не существует, а тем более судей, которые могли бы вынести мне приговор в виде лишения свободны в зоне «Хиллтоп». Однажды в детстве мама наказала меня, запрещая выходить из комнаты целый день. Но на то была причина — я украла у соседской девочки велосипед и спрятала его в нашем гараже. Тогда мне казалось, что она получила его незаслуженно, выиграв в соревнованиях по бегу первое место, оставив меня с утешительным призом — повязкой для волос, на втором месте. А сейчас я беспричинно должна находиться под «домашним арестом». Он серьёзно? — С чего это вдруг? Я же не в тюрьме. Отпусти и дай мне уйти! — я стала вырываться, но он оказался сильнее. — Приказ Грегори. Ничего личного. Раскачанная спина мужчины была обтянута хлопчатой зеленой кофтой и ясно давала понять, что тот не из слабаков и хлюпиков, и что с такими типами все шутки заканчиваются, в лучшем случае, сломанной челюстью. Он больно сжимал меня за запястье руки, не давая вырываться. В очередной раз стараясь выкрутить руку, я ударила мужчину в затылок. От неожиданной наглости он остановился и неспешно повернулся ко мне, пристально испепеляя меня недовольным взглядом своих карих глаз. Собираясь повторно его ударить, он перехватил мою руку и занёс свою в кулаке назад, желая нанести мне ответный удар. Я уже была готова резко увернуться или словить «по щам», как тут между нами вклинился Пол, отдергивая руку Уилла и отталкивая меня в сторону. — Эй-эй! Уилл! А ну-ка живо к воротам! — Иисус восклицал, но не орал. — Там нужна твоя помощь! Мужчина разъярённо посмотрел на меня. Царапины на его шее сморщились и оттуда просочились пару капель крови. С силой сжимая кулаки, он поджал губы и чередуя свой взгляд то на мне, то на Поле, показал мне всем своим видом, что готов убивать, а затем сорвался с места и побежал к воротам. — Ты где была?! Неужели не слышала тревогу? — Пол старался смотреть на меня, но его взгляд переодически метался на ворота за моей спиной. — Чего? Я… туалет искала. А что случилось? — Джереми увидел толпу ходячих за воротами с крыши и крикнул тревогу. — Пол взял меня за плечи и посмотрел прямо в глаза. — Поэтому сейчас ты идёшь в ангар, в котором ночевала и сидишь там тихо. Поняла? Джереми? Тот парень на крыше? Получается, он смотрел не на меня, а на то, что творилось за забором? Поэтому он крикнул тревогу? Поэтому ко мне прибежал Уилл? Вот чёрт. А мне, дуре, померещилось, будто он бежал на меня. Получается, что тот парнишка — Джереми, меня спас? Не осознавая того, что спалил меня, он всё равно мне помог? Да и Уилл… Если бы он не прибежал, я бы уже копошилась среди остальных трупов, наступающих на нас. Только сейчас я начала замечать обстановку вокруг: на улице слегка стемнело, ветер полностью стих, уступая место духоте и сухости, не позволяющей вдохнуть полной грудью. Люди бегали кто-куда, как муравьи. Одни с автоматами неслись к забору, другие — женщины и дети бежали к ангарам, стараясь укрыться в них. Воздух был пропитан паникой и суетой. А затем я услышала очередь выстрелов и истошные возгласы ходячих. Они прорывались через главные ворота в огромном количестве, а «воины» отстреливались от них, стараясь не отступать. Но было видно, что им требовалась пара лишних рук в помощь. — Иисус, я могу помочь! Я умею пользоваться оружием! — я откинула его руки с моих плеч и хотела было уже побежать к воротам, но он снова схватил меня за руку. — Ты чего?! Им же нужна помощь! Отпусти! — Нет, иди в ангар! — он оттолкнул меня в сторону железных построек, а сам направился к воротам. «Меня не должно это волновать». Почему я выпалила, не подумав? Я не хочу помогать. Я не могу им помочь. Моя жизнь важнее, ценнее. Непозволительная роскошь сейчас рисковать своей жизнью. Я не Рэмбо и не мастер убивать, я лишь буду мешаться. Стоит послушаться Пола и затаиться в ангаре. У меня будет возможность осмотреться внутри и прихватить пару вещичек в путь, если такие найдутся, а затем смыться под шумок. Вот и всё. Вот и всё геройство. Большего от меня и не требуется. Я обещала сестре и маме выжить. Именно этим я и займусь. Буду выживать. Пусть подло, пусть как крыса, шкерясь по углам и подвалам, но я выживу и сдержу обещание. Следуя за женщинами и детьми, я подбежала к «своему» ангару и ещё раз оглянулась: суета… много суеты. Целая армия из отважных героев-мужчин, призванная защищать это поселение от наступающих ходячих, сейчас толпилась у ворот и сдерживала натиск противника. «А они справятся?» Почему я думаю о них? Мне не важно! Я сама по себе. Всё. Я дёрнула ручку двери и зашла в железную «бочку». Быстро прошарив все полки, я пополнила свои запасы ножницами и швейными принадлежностями. Всё же зашить одежду куда проще, чем её найти. Помнится, когда с этим проблем не было, мама постоянно покупала мне красивые платья и туфли. Я была её принцессой. Как-то странно было думать о прошлой жизни. Неужели, когда-то я была маленькой девочкой, любящей наряжаться в мамины вещи, играть в игрушки и хорошо покушать? Посмотри на меня сейчас, она просто бы меня не узнала: короткие русые волосы до плечей неаккуратно закручены в спутанный пучок на затылке, зеленые глаза, наполненные до краев слезами, которым я не давала свободы с тринадцати лет, множество веснушек, обильно покрывающих моё лицо из-за постоянного пребывания под палящими лучами солнца и отсутствия какой-либо от него защиты. Откормленные детские щёчки давно впали, уступая место острым скулам и пухлым губам, таким изгрызенным и потрескавшимся. Если бы сейчас мне предложили съесть мою дневную норму того времени — меня бы точно вырвало. На улице раздались крики и стрельба. Внутри что-то сжало, совсем слегка, но этого хватило, чтобы в мои мысли снова ворвалась «мисс супер-героиня Алекс», со своими бредовыми агитациями о помощи нуждающимся. «Но где были все эти люди, когда я наступила в капкан? Где они были, когда мою сестру укусили? А когда мне пришлось сжечь её? ГДЕ?» В голове боролись две меня: одна зазывала на совершения отважных поступков, другая, шипя и сопротивляясь, забилась в дальний угол и чахла над добром, которое мне предстояло украсть и двинуться в путь. «Ты должна помочь людям». — Умоляла совесть. «Заткнись и дай нам выжить». — Кричало ей в ответ сжимающееся от страха «очко». — Завалите оба! — отдёрнула я их, не замечая, что разговариваю вслух сама с собой. Чем я им помогу? Я способна лишь жаловаться на своё никчёмное существование, скрывая это под толстым слоем напущенной храбрости и непоколебимой жесткости. Я маленькая девочка, нуждающаяся в приюте, но в то же время я храбрая девушка, способная доказать всем, что я не случайно выжившая. Путаясь в собственных мыслях, не дающих моей голове думать ясно, я стянула со столешницы свой рюкзак и направилась к двери. Передо мной была развилка из двух разных вариантов дальнейшего развития событий моей жизни: либо я сейчас сбегаю, как и полагается маленькой трусливой девочке, либо стараюсь помочь этим людям, в частности Иисусу, который протянул мне руку помощи, приводя меня в свой дом, даже не спрашивая кто я такая. Выстрелы отвлекали, заставляя постоянно обращать на себя внимание, поэтому я, не думаю абсолютно ни о чём, выхватила из кобуры пистолет и ринулась вперёд. Я же не ссыкло, чтобы сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как эти ребята лишаются своих жизней. Им нужно помочь. Неожиданно для самой себя, я совместила в своей голове оба пути в один. Я помогу им, проталкиваясь вперёд к воротам, а оттуда убегу в лес. Это мой шанс. «Только бы всё получилось, Алекс». Пристроившись между двумя неизвестными мне мужчинами, я принялась направлять дуло пистолета поочерёдно в голову каждому мертвецу, не забывая вовремя нажимать на курок. Страх частично парализовал меня, делая мои руки деревянными, усложняя задачу. Мертвяков было несколько десятков. Все такие разные, но в то же время абсолютно одинаковые, как китайцы. Они кряхтели, выли, ныли и вопили. Их одежда была порвана и вся измазана в засохшей грязи и остатках человеческих тел, может быть, даже их собственных. Страшно было подумать, что все эти ходячие когда-то были такими же обычными, простыми людьми, как и мы. Они имели свои собственные дома, семьи… У них была жизнь, в точности как и у нас — людей, которые сейчас всячески старались от них отбиться, дабы остаться в живых. Но этих людей больше не существует, от них осталась лишь неподвластная им самим оболочка. Уложив пятерых мертвецов, я уже готова была выстрелить в голову шестому, который почти вплотную подходил к нам, но нажав на курок, ничего не произошло — пистолет больше не стрелял. Судорожно вспоминая, что в нём было всего пять патрон, я запаниковала. Мужчины, стоящие поодаль от меня рассосались — кто на вышки, кто вперёд, в самую гущу событий. Поэтому мертвецы, которых пропустили все остальные, вальяжно направлялись в мою сторону. Один из них уже протянул ко мне свои лапища и я, не успевая увернуться, почувствовала их на своих плечах, а затем смердящее дыхание окутало моё лицо, заставляя поморщиться и почти что выдворить из себя, когда-то давно, съеденный обед или завтрак. Наполовину валившиеся глазные яблоки, заплывшие туманом, пристально смотрели на меня, а зубы, смыкаясь в клацающем стуке, ударялись друг об дружку и хрустели, трескаясь от напора. Я попыталась оттолкнуть ходячего в грудь, а тот лишь мощнее клацнул зубами у моего носа, за что с силой получил прикладом по лицу. — Ты что тут забыла?! — Уилл протягивал мне свой пистолет. Пару минут назад этот человек готов был освежевать меня, а сейчас самолично отдаёт оружие. Вопрос он, конечно, задал, но ответа на него точно не ждал. Быстро всучив мне в руки ствол, он побежал к Полу, который расталкивал пару мертвяков и рвался в самую глубь, так сказать, искореняя зло изнутри. Не имея при себе явного оружия, Иисус распихивал ходячих, чередуя это с точными атаками по голове. Динамичными и критическими ударами он отправил в нокаут восемнадцать гнилых, после чего побежал на помощь к остальным далеко вперед — я лишь видела его макушку. Ходячие всё наступали. Пытаясь управиться со всеми, я разрывалась из стороны в сторону, то махая ножом, то пуская пули в лоб. Да уж, Рэмбо я не была точно, но этим людям нужна была любая помощь, пусть даже уже пол часа я пыталась усмирить одного трупа, зато им на одного меньше. Иногда не справляясь со своей работой, мне приходилось пропускать некоторых гнилых мимо себя, оставляя эту ношу стоящим за моей спиной людям. Как оказалось, единственной девушкой среди бойцов я не являлась. Ещё, как минимум, четверо женщин и две девушки с оружием в руках, старались помочь своей общине. Силы были на исходе. Через какое-то время я стала понимать, что ходячих слишком много и мой план с побегом может потерпеть крах. Плюнув на всё, я ломанулась через мертвецов, минуя ворота. Никто не обратил на меня никакого внимания, что несказанно пошло мне на пользу. Огибая Пола и Уилла по правой стороне дороги, я метила вглубь леса. Выстрелы, крики и вопли — все осталось позади. Сердце билось в ушах, заслоняя своим стуком все прочие звуки. Правильно ли я поступила, сбегая вот так, втихаря? Да какая разница! Я не знаю этих людей. И так я рисковала своей жизнью сейчас. Ну и что, что ради своей выгоды, но я же помогла им хотя бы немного. «Ведь помогла?» Убегая всё дальше, путаясь в деревьях леса, я старалась не смотреть в сторону «Хиллтопа» и всего хаоса, который там происходил.Тогда
— Миссис Донован, пожалуйста. Я лишь хотела ей помочь, — мне так сильно хотелось заплакать, что я всячески щурила глаза и щипала себя за руку, чтобы этого не допустить. Миа Донован — моя воспитательница, сидела передо мной на детском стульчике и, скрестив руки на груди, с упреком на меня посматривала. Её каштановые кудри спадали ниже плеч, закрывая руки. Смуглая женщина старалась соблюдать субординацию, но глядя на меня, она моментально сменяла гнев на милость, уступая место доброй родственнице, что готова была ради меня почти на всё. — Алекс, зачем ты кинула тарелку с кашей в нашу кухарку? — Она сказала, что заставит Мари чистить унитазы! — Но ведь она обращалась не к тебе, да и, наверняка, мисс Ларсен так шутила. — Нет, миссис Донован, она не шутила! И какая разница, к кому она обращалась? Она на неё кричала и я помогла Мари. В этот момент мне казалось, что миссис Донован ведёт себя как маленькая и не понимает главного: человек нуждался в помощи и он её получил. — Но какой ценой, Алекс? — вновь стала высказывать Миа поучительным тоном. — Тебя отвели ко мне, и теперь ты наказана. — Но почему?! Так ведь нечестно! — Согласна, но ведь Мари ничего не делала, в то время как ты кинула кашей в нянечку, — она склонилась надо мной и, вдавливая меня своим тяжёлым взглядом в пол, произнесла, — Алекс, помни: «спасая других, не забудь про себя». Думай, прежде чем кому-то помочь. А то вдруг снова попадёшь в такую нелепую ситуацию. Я долго размышляла над её словами, пока детская память не вытеснила их, уступая место игрушкам и друзьям.Сейчас
Трудно сказать, права ли была моя воспитательница или нет, но сейчас я это вспомнила и воспользовалась этим советом. Детское подсознание воспринимает любую информацию на более простом уровне. Раз ребёнку это сказал взрослый, значит так и должно быть, и никаких НО. Вот и сейчас я действовала по тому же принципу — в первую очередь я думала о себе, а не о других. Я не собираюсь рисковать собой. Стоит почаще выходить в лес. Здесь прекрасно. На секунду я даже забыла, что совсем недавно отбивалась от гнилых. Золотые листья, предвещающие скорую осень, блестят под угасающими лучами солнца, под ногами хрустят веточки. Лёгкий лесной ветерок, пробивающийся через ветки деревьев, приятно обдувает лицо и заставляет вслушиваться в шелест листьев, чьи звуки похожи на мелодию самого ветра. Идя вдоль дороги, но не выходя при этом из леса, я направлялась в противоположную сторону от колонии. Почуяв что-то неладное, я мигом шмыгнула за ближайшее дерево, стараясь укрыться за его большим стволом. Мертвецы ровным строем шли по дороге, не виляя и не сходя с неё. Что так резко могло заставить их идти сюда? Что привлекло? Разглядывая их внимательнее, я старалась подметить какие-нибудь детали. Мертвецы, мертвецы и ещё раз мертвецы — ничего необычного, но подождите. Что это там за отблеск, отражающий последние лучи заходящего солнца? Присмотревшись, я поняла, что это похоже на лезвие ножа. Всё бы ничего, но уж больно чистым оно было и я протянула взгляд вверх, фокусируя свой взор на живом человеческом лице. Невероятно! Этого не может быть! Возможно, у меня снова приступы галлюцинаций — люди не могут так спокойно расхаживать в толпе гнилых и оставаться столь спокойными, и невозмутимыми. Мужчина шёл среди ходячих, вымазанный кровью или чем-то другим, но факт оставался фактом — мертвые не чувствовали его и позволяли ступать рядом. Ошарашенная увиденным, я отшатнулась от дерева, возле которого наблюдала за невозможным и изумленно сдвинула брови. «Они не ощущают его запаха… Они его не замечают — принимают за „своего“. Бред какой-то». Мотнув головой, я снова сосредотачиваюсь на мужчине: блондинистые волосы длинными, сальными прядями свисают вниз, почти наполовину пряча под собой лицо, оно, как и одежда, вымазано в бардовой субстанции, на поясе висит нож, а из-за спины выглядывает дуло автомата. Одет он довольно прилично, если так вообще возможно говорить сейчас. Джинсовая широкая куртка темно-оливкового цвета, большие штаны со множеством карманов, по которым, наверняка, распиханы половина патронов и прочих нужных вещей. Безумец! Что он делает? В ту же секунду на заднем фоне я заметила более хаотичные и резкие движения, их источником оказались ещё несколько мужчин, всё так же вымазанных в крови и ошмётках плоти. Они смыкали свои ряды, а посмотрев на мужчину со светлой косматой головой, снова рассасывались кто куда. Я глядела на всё это действо, окутанная страхом быть замеченной и тихо жалась к дереву, стараясь не шевелиться. А затем я стала вспоминать, что дорога по которой идут все эти твари ведёт к «Хиллтопу». «Сама по себе. Сама за себя. Ничья жизнь не ценнее моей». Нужно уходить отсюда, чтобы не нарваться ненароком на этих чокнутых. Осторожно ступая пяткой назад, я стала отступать, но мой путь остановил неприятный укол в икроножную мышцу и я оступилась, желая притянуть ноющую часть ноги к себе. В другую ногу что-то снова кольнуло и я, автоматически отскакивая от неприятного ощущения, падаю спиной на землю, прямиком в рассадник тех самых «укольчиков» — в большой куст терновника. Послышался треск ломающихся веток и гулкий звук моего падающего тела, сопровождаемый глубоким выдохом всего воздуха из легких. Заднюю часть туловища — с головы до пяток пронзило жгучими крючками, будто бы всё тело искусали муравьи и ужалили осы. Я невольно вскрикнула, чувствуя как одна из веток со всеми своими иголками впилась мне в правую щеку, с силой царапая её. Сердце снова учащённо забилось, к горлу подступил ком накотившей тошноты и страха, который холодным потом разлился по всему организму. Меня могли услышать. Это не может остаться незамеченным, слишком сильно уж я шлёпнулась. Стараясь выдернуть из щеки шипы, я обхватила колючую ветвь терновника и в ладонь моментально кольнуло. Во рту почувствовался привкус крови, она стекала вниз по щеке, неприятно щекотя кожу. «Сиди тихо. Забей на кровь. Ты жива, а значит, раны не смертельны». Другое дело, если бы в рот попала кровь ходячего. Тогда бы стоило нервничать. С дороги раздался звук скрежетавшего по земле металла, я поёжилась, стараясь подавить стуки сердца, что мешали сфокусироваться и прислушаться. В мою сторону кто-то шёл. Мужчинам потребовалось пару десятков шагов, чтобы добраться до того самого дерева, где я стояла минуты назад. Голова загудела: в ней рождались идею как уйти незамеченной и избежать встречи. В руках у того самого белобрысого мужчины была цепь, а на её конце, на поводке маялся ходячий, пытаясь следовать за «сородичами», но цепи не давали. Одной рукой держа «собачку на привязи», а другой пистолет, мужчина расхаживал вокруг моего куста, вслушиваясь в малейшие шебуршания рядом с собой. Я перестала дышать, кровь неприятно стекала по подбородку, а затем по шее — под воротник. Мужская нога резко наступила около моего «убежища» и я почувствовала боль в лодыжке. Зажмурив глаза, я оцепенела в предвкушении очереди выстрелов по кустам и моей быстрой смерти. Страх вытеснил все нормальные мысли из моей головы и я терлась затылком об острые ветви терновника. Блондин моментально отодвинул ногу от «неровности» земной поверхности и, уже собираясь посмотреть вниз на то место, где торчала из кустов моя нога — его окликнули шёпотом: — Дуайт, хватит играться, придурок. Пора идти за припасами. - Сиплый усмехающийся голос, такой прокуренный, но приятный. Мужчина тут же развернулся и, рывком дёргая за собой гнилого, поплёлся на звуки голоса. Тело неожиданно размякло от внезапного сброса адреналина и я глухо выдохнула. Руки затряслись, а на губах появилась улыбка. Я облегченно откинула голову прямо в ветки и пронзающая острота их колючек привела меня в сознание. «Бежать. Предупредить. Иисус». Убедившись, что мужчины ушли, я стала выпутывать волосы и саму себя, превозмогая неприятные болевые ощущения во всём теле. Царапин будет много, но они безвредны для моего здоровья. Вываливаясь из кустов, я ещё раз огляделась по сторонам и рванула в сторону «Хиллтопа». Ещё никогда я не убегала из неприятного для меня места, чтобы потом снова туда вернуться.