Сейчас. Хиллтоп
Джереми не знал куда бежать. Трава, что когда-то казалась ему укрытием, теперь напоминала полосу препятствий. Он путался в ней, ноги заплетались и проскальзывали по вязкой грязи. Он уже не слышал ничего кроме биения собственного сердца в ушах и резких, ярких шебуршаний высохшей травы. Сумка с ромашками билась об левую ногу, сбивая темп бега. Она его спасла. Но как теперь сказать ей за это спасибо? Парень в последний раз перепрыгнул через маленькую канавку и упал лицом точно к центру дыры под забором. Гулко выдохнув от приземления на твёрдую почву грудной клеткой, мальчишка в испуге стал озираться по сторонам. Вокруг до неба была видна лишь трава и густая, тёмная ночь. Осталась там одна. Что с ней станет? Джереми обхватил деревянный столб изнутри и подтянулся на сторону «Хиллтоп» в половину своего роста. Он стянул с себя сумку и откинул её перед собой, а затем стал взбираться дальше. — Сколько раз я просил не делать этого! — грозно произнёс Уилл, всё это время стоявший около подкопа и наблюдающий за обстановкой. — Что это? Цветы? Джереми побледнел от страха. Такая неожиданная встреча была явно некстати. Он сильнее упёрся рукой в столб, второй подперев землю, и смазанным движением дёрнулся вперёд. — Это ромашки, — уточнил Джереми, корячась и кряхтя под забором. — Р…ромашки. — Ты ходил за ними туда?! Совсем дубу дал? Тебе что, мало того, что выращивает Ли на территории? — Парнишка молчал, продолжая сверлить рыхлую почву под рукой. — Ну? — Я п…пытаюсь выбраться! — выпалил Джереми, не понимая что происходит. Что-то с другой стороны не давало ему подтянуться до конца. — И почему тебя нашёл я? — Уилл протяжно вздохнул, — прижмись к забору и не дергайся, — с этими словами мужчина подлез в окоп и посветил фонариком на ноги парня. — Это ветка. Просто подними… Ух, чёрт! Мужчина резко откинулся назад и одним движением выдернул следом мальчишку, словно корень сорняка. — С тобой был кто-то ещё? — надрывистей и громко дыша, спросил Уилл, вытаскивая с пояса нож. — Нет. — Тихо пропищал мальчик и поднял с земли сумку. — Хорошо. А теперь, иди-ка в дом. Мэнди поможет тебе постирать вещи.Сейчас. Где-то
Через сетчатую структуру вонючей ткани я видела мерклый свет, который то и дело колыхался из стороны в сторону. Я чувствовала невероятную сухость во рту. Вокруг смердело каким-то сладковатым запахом вперемешку с «благовониями» гнили и плесени. Я почти не чувствовала рук, надеясь только на то, что это не фантомные боли, и руки все ещё со мной. За спиной ощущалась прохлада. Отталкивающая прохлада, от которой хотелось поёжиться и сбежать. Как же я надеялась, что Джереми добрался до «Хиллтоп» в целости и невредимости. На худой конец, просто добрался и сможет рассказать что с нами случилось. Помощь бы мне явно не помешала. Нога затекла. Дёрнув ей в сторону, я услышала звонкий гул металлических звеньев. «Не знаю, ожидала ли я того, что окажусь пленницей? А как иначе? На твоей голове мешок!» Я смотрела перед собой, пытаясь разглядеть хотя бы что-то, чтобы понять где могу находиться. Но мои попытки вдребезги рушила ткань на лице. В помещение кто-то вошёл. Я уловила тихий шорох одежды и звук чьего-то присутствия рядом. Я дёрнулась. — Ч-ш-ш, — пропел мелодичный женский голос. — Мы с тобой просто поболтаем. Я напряглась всем телом. Пробежал холодный пот. Сердце ускоренно выбивалось из груди, толкая легкие. Выпучив глаза в пустоту, я заметила, что женщина загородила собой единственный свет. Она была передо мной. Стояла и с неподдельным интересом осматривала меня. — Что тебе нужно? — спросила я незнакомку, понимая что тишина вот-вот добьёт меня окончательно. Последовал смешок: — Я смотрю, мама не научила тебя почтительно разговаривать со взрослыми. — Моя мама не научила меня ничему. — Почему-то, мне захотелось ответить ей. Повисла вновь нагнетающая тишина. А потом я услышала скрежет чего-то об пол. Свет снова попал на глаза. Женщина опустилась. Видимо, сев на стул: — Что же это за мать такая? Не уследила за своим птенчиком. — Кукушка. И я явно не входила в её планы на жизнь. Новый смешок, но на этот раз какой-то грустный: — А может, ты просто не пыталась понять, что нужно было твоей матери? Я что, попала на приём к психологу? Я не записывалась. Пригласите следующего. — Я была ребёнком, когда она умерла. — Ох, извини, милая. Это было бестактно с моей стороны, — она снова встала, на этот раз подойдя ближе. — Не хочешь снять эту шляпу с головы? По мне, так она мешает зрительному контакту. Я осторожно кивнула. Вот сейчас я увижу своих похитителей. Пойму где нахожусь. Сердце забилось ещё сильнее, в предвкушении шоу. Но что мне это даст? Ни рации, ничего вообще. Никто меня не найдёт. А будут ли меня вообще искать? Женщина неспешно развязывала верёвку на горле, попутно что-то улюлюкая себе под нос. С мешком снималась и слепота с моих глаз. Свеча ярче обдавала комнатку светом. В углу, справа от нас стоял рослый мужчина с сединой в волосах. В руках он держал обрез, а лицо его выдавало такую гадкую ухмылку, что хотелось плюнуть. Стены были каменными, в некоторых местах покрытые плесенью и грибком. Я осматривалась, пытаясь приметить все до мелочей. И тут до моей щеки коснулись нежной прохладной рукой: — Алекс? — Ну уж нет. — Вырвалось из меня, и я застыла на месте, полностью обмякнув в железных путах.Тогда
— Я найду тебя, малышка. Я украдкой хихикнула, стараясь не выдавать своего тайного места. Мама ходила возле кровати, и я видела её ноги. Становилось невыносимо весело. Я прикрыла рот ладошками и приглушенно засмеялась. — Ага! — нагнулась мама под кровать, и протянула ко мне свои руки, стараясь поймать. — Я нашла тебя! Я завизжала детским заливистым смехом и стала выбираться из-под кровати, чтобы перебежать в другую комнату. Но тут меня схватили под мышки и задорно дёрнули вверх к потолку. Я дотронулась до него пальцами: — Смотри, какая я высокая! — веселилась я. — Выше тебя! — Ты мой великан, — мама развернула меня к себе и чмокнула в нос. — Самая высокая девочка в мире. Она огладила меня по пухлым щёчкам и поправила прядь волос, сбившихся на лицо. Что в целом мире может быть существеннее и значимее настоящей материнской любви к своему ребёнку? Это самое светлое, что когда-либо существовало во вселенной.Сейчас
Как неприятно было вспоминать это. Для чего мой мозг выдаёт эти картинки? Они лишь давят на меня изнутри, вынуждая выгибаться как кошка. Моё собственное подсознание путало меня, выдвигая ложные заключения. Это не та женщина. Это не она. Сколько мест в мире, где бы мы смогли пересечься, учитывая нынешнее положение дел? Невероятной была даже мысль о том, что мы могли ещё раз встретиться. А тут, на тебе! Я не могла поверить. Что должно было случиться с нами, чтобы сверху заметили, что нам была необходима встреча? Я действительно почувствовала теперь себя брошенным птенцом в гнезде. Моя сестра уже выпала, так и не научившись летать. И вот, неминуемо ступала моя очередь. А рассекать крыльями воздух меня никто не учил. А теперь на рубеже показалась та самая кукушка. — Боже мой, это и вправду ты! — изумлялась женщина, которую язык не поворачивался назвать мамой. — Боже… — Не надо… — Что не надо? — с непониманием спросила Аливия, всё ещё держа руку на моем лице. — Не надо упоминать Его всуе. Не Он притащил меня сюда. — А кто же? — она изменилась в лице, становясь в разы серьёзнее. — Он? Она пальцем свободной руки указала в сторону охранника, и его довольная ухмылка враз сползла на пол. Это меня порадовало. Значит, она имела здесь власть. Может, благодаря этому я смогу выбраться? Не так я хотела запомнить нашу встречу. — Это был не я, клянусь Вам. — В миг отозвался мужчина, которому явно стало нехорошо. — Я не знаю, они схватили меня в лесу, ночью, когда я рвала ромашки. — Глухо выдохнула я. — Ты поймал её, когда она собирала цветы?! — Аливия отошла от меня и резко дёрнулась к мужчине. — Ты что, совсем позабыл свою совесть в чужих штанах? Аливия закрыла глаза и отпрянула от него: — Ключ. Мужчина протянул ей связку ключей, и женщина расстегнула мои кандалы, крепко меня обняв. Я не знала что делать. Меня тошнило от этого места. Тошнило от неё и от ситуации в целом. Я была так взволнована, что не могла сделать ничего. Я просто стояла, прижавшись к ней. Фиалковое мыло. Запах, который возвращал меня в детство и будоражил мысли. На мгновение, мне захотелось проглотить всю эту боль и обиду, полностью поддавшись чувствам. Просто раствориться в материнской любви. Сколько лет я ждала этого! Сколько пришлось терпеть! А Хлоя? Получается, она одна. Совсем одна среди этих звёзд. Я не понимала простой истины: куда подевался ребёнок внутри меня? Неужели даже на время я не могу превратиться в пятилетнюю Алекс, что играла с мамой в прятки и была так счастлива, когда её находили? «Ну же! Тебя нашли! Радуйся! Только не убегай в соседнюю комнату, Алекс. Только не теперь.» Но я всеми силами хотела убежать. Каждая клеточка мозга работала, придумывая план побега. Я, будто, все эти годы жила под кроватью, а мама, то и дело, искала меня в соседней комнате. А может, и вовсе не искала. Сидела себе на диване в гостиной и смотрела новый выпуск «Отчаянных домохозяек». К горлу подступал комок безнадёжности: такой горький и объемный, что казалось, я перестану дышать. Почему она сидела на этом чёртовом диване?! Что заставило её думать, что мы с Хлоей — уже вдвоём — не ждём её в полной темноте, среди чудовищ, под огромной кроватью? — Пойдём, нужно хорошенько тебя помыть. — Она выпустила меня из объятий, разглядывая моё лицо. — Изменилась? — шёпотом спросила я, выжидая ее ответа, будто, он сразу вычеркнет из моей жизни миллион других вопросов. Она придвинула голову на пару сантиметров ближе: — Да, но в твоих глазах я вижу тебя маленькой. Меня передернуло: захотелось отвернуться и расплакаться, но я не могла себе этого позволить. Ждёт, что я всё прощу, лишь потому что она, наконец, нашлась. Никто не дождётся от меня такой щедрости. Я буду копить эту обиду до самого конца. Пускай, этот ком желчи и отвращения накроет меня с головой, но я не начну растворять его. Я неотрывно смотрела в эти зелёные глаза, выискивая в них хоть что-то, что делало её чужой. Но эти изумрудики по-прежнему горели её огнём. Вокруг глаз появились морщинки, кожа покрылась веснушками, а уголки губ опустились. Её, ранее, вздернутый нос слегка расплылся по лицу, а брови и ресницы выгорели на жарком солнце. Она состригла волосы по плечи, и теперь, может совсем немного, но я видела в ней себя. Это меня взбесило. Я всячески отгоняла от себя мысли о том, что и она многое пережила за эти годы. Ведь я твёрдо была уверена: сильнее меня не страдал никто. Я потрясла онемевшими руками и опустила глаза вниз, разглядывая темный камень под ногами. Женщина встрепенулась, кратко смахнув прядь светлых волос с измученного лица. Затем отступила в сторону и, проходя мимо охранника, остановилась: — Попытаешься сбежать, и я тебя кастрирую. Скажи Ленни, чтобы собрал группку этих ушлепков у загона, — она подошла чуть ближе. — И только попробуй взболтнуть что-то лишнее. Ты знаешь, чего я тебя лишу.Сейчас. Хиллтоп
За ужином поминали погибших. Никто не хотел об этом говорить в открытую, но все знали, что для нас смерть каждого — горе. Мы простые люди, не обделённые чувствами. И все бы ничего, все могло бы быть нормальным, но мы сожгли их тела, словно чумных. Без похорон, без поминальной службы. Это было неправильно. Никто из нас не заслуживал такого. Кто-то из-за стола ненароком — громче чем полагалось — решил оправдать поступки Грегори. Его сразу же перебила Кристал, выкрикнув, что в смерти Рена, Розы и Итана виноват лично он. Никто не встревал. Все были согласны. Хоть я и понимал, что Грегори никак не мог предвидеть такой исход, но все-таки, что-то во мне не спешило вступаться за него. Старик и так уже получил. Теперь какое-то время он будет либо аккуратнее открывать рот, либо строить из себя мученика. Я хотел было встать и поддержать девушку. Но не смог. Как и всегда. Потому что понимал, что поддержи я её — нас подхватят другие, и бунта будет не избежать. А сейчас нам нужен лидер. Пускай и старик, который ничего не видит дальше своих бутылок с пойлом. Придёт время, и все встанет на свои места. — Пол, тебе налить воды? — меня вытянули из вязких раздумий, и я перестал слышать Кристал. — Спасибо, Мария, не нужно. Женщина обошла меня стороной и задала такой же вопрос Уиллу, сидевшему рядом. Тот согласился. — Я не виню его в смерти Рена, — шепнула мне Мария, — я знаю, мой мальчик такого не заслужил. И Роза. Роза обещала привести его. Как же я ждала увидеться с ним, — она смахнула с края кувшина капельку воды. — Ох, а теперь, ни Рена, ни Розы. Пусть они покоятся с миром. Всяко им лучше, чем нам. Ох, мой милый мальчик, если я усну вечным сном, то мы свидимся. Мария подошла к своему месту и, поставив кувшин, тяжело вздохнула, смотря куда-то в пустоту перед собой. Её лицо было припухшим от слёз. Морщины под глазами погрубели, и теперь она показалась мне совсем старушкой. Она похоронила собственного ребёнка, теперь ещё и внука. Я бы хотел ей помочь. Но я не всемогущий. От человеческого горя нет лекарств, в особенности, сейчас. Я осмотрелся: Алекс все ещё не пришла. Я не видел её с той ночи. Мне было интересно, почему она все ещё играет в одиночку.***
Народ стал расходиться по домам, и я решил взять собой немного еды, чтобы отнести Алекс, раз та не хочет ужинать со всеми. На улице был вечер, небо затягивало тучами. Дождя не миновать. Рядом шёл Уилл, поднимая клубы пыли ногами. Я знал, что он переживает. Все читалось по его лицу. Он скорбил как и все. Как и я. Каждый из тех, кто погиб был для меня семьёй: Луи, Сэм, Фредди, Курт, Дарсан, Ашер, Томас и наконец Рен и Роза. Никто из них не должен был погибнуть. Я должен был что-то придумать, постараться защитить их. Весь день я не решался заходить в ангар, где ночевал. Да и времени у меня совсем не было. Рик и его группа полностью сосредоточили меня на наших общих проблемах, которые придётся решить в кратчайшие сроки. Ещё и этот ужасный инцидент с Итаном и Грегори. Мне точно было не до отсидки в ангаре. Невероятно, сколько всего может навалиться за один день. Но мы справимся. В скором времени должен появиться план. И как только он созреет — я всё решу. И между «Хиллтоп» и «Александрией» воцарится мир и сотрудничество. В домике было темно и тихо. Я переложил контейнер с едой в правую руку и пару раз стукнул по двери, в надежде, что мне откроет Алекс. Внутри послышался грохот. Я ещё раз постучал в дверь, но открывать не спешили. — Алекс? Это Пол. Могу я войти? — Тишина в ответ. Десять секунд на пороге и, Уилл не выдерживает: — Два взрослых мужика топчутся под дверьми мелкой девчонки! Я вваливаюсь. — С этими словами мужчина задел меня плечом и, обойдя, вытянутой рукой распахнул дверь. Я закатил глаза, опуская голову и неодобрительно мотая ей. В хороших манерах Уиллу равных не было. — Это же твой ангар, Иисус. Так какого? — добавил Кук, когда скрылся во мраке комнаты. Я вошёл следом и зажег торшер у двери: внутри было тихо. Я слышал только как Уилл взял в руки яблоко и откусил от него кусок. — Алекс? Я принёс еды, — может, это заставит её выйти? Я боялся, что она испугалась той ночи. Надеюсь, она не подумала ничего дурного — я просто пытался успокоить её. Я не мог смотреть, как она плачет. На самом деле, для меня до сих пор оставалось загадкой, что творилось у Алекс тогда в голове. — Ты сегодня её вообще видел? — поинтересовался я у Уилла, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках хотя бы чего-то отдалённо напоминающего подсказки. — Утром, когда она снова мешалась под ногами. — А потом? — А потом мы вместе с тобой плевались грязью, летящей с колёс грузовика, — он посмотрел по сторонам, почесывая щетину и смакуя яблоко. — Эта девчонка странная. — Почему? — я разделял его мнение, но лишь потому, что не мог залезть к ней в голову и объяснить её причудливость ни себе, ни другим. Он кивнул на подушку и плед, лежащие на полу. Точно в таком же положение, как оставил их я, уходя утром от Алекс. Сложенный мохер, а рядом нетронутая подушка. Возле шкафа я увидел рюкзак. Поставив контейнер возле Кука, я подошёл к рюкзаку. Из маленького кармашка справа торчали две ромашки. Я насупил брови и вытащил их оттуда. Они казались свежими, будто их сорвали недавно. — Че нашёл? — пробасил Уилл, подходя ближе. — Ромашки, — я отложил их в сторону и присел, чтобы расстегнуть рюкзак. Парочка маек и носки. Под вещами лежала уже высохшая книга. Название меня порадовало, и я её открыл, стараясь как можно аккуратнее переворачивать прилипшие к друг-другу страницы. «Вряд ли она выжила благодаря этой книге». Ещё пару секунд я листал пылесборник, прочитать толком ничего не удалось — меня отвлекал Кук, постоянно что-то еле слышно нашёптывая. Тогда я отвлёкся и прислушался: — Ромашки, ромашки, ромашки… хм. — Негромко талдычил Уилл. — Ты бы помог поискать, — я повернулся к нему, не вставая с корточек, и посмотрел снизу вверх на задумчиво-суровое лицо. — Где-то я слышал уже про эти ромашки, — он снова надкусил красное яблоко. — Поймал я, значит, Джера вчера ночью, а он… — Поймал? — Ага. Малец за ромашками к ходячим бегал, — Уилл улыбнулся. — Вот с кем Алекс могла бы сдружиться. — Может, и сдружилась, — я сложил все вещи обратно в рюкзак. — Видел Джереми? — Черт, чувак, я похож на педофила, который следит за детьми? Почему ты постоянно спрашиваешь меня? Я поднялся с пола, захватив с собой рюкзак: — Нет, но сейчас придётся их поискать. В ванной послышался грохот. Мы мигом переглянулись, и я быстро подошёл к двери, открыв её настежь. Штора на открытом окне, словно парус, развевалась из-за сильного, порывистого ветра. Я подбежал к окну и увидел убегающего парня. — Уилл. Это Джереми. — крикнул я, а сам выпрыгнул в окно. На улице почти никого не было. Джереми, петляя и спотыкаясь, нёсся вглубь ангаров, пока не упёрся в забор. Следом подбежал я, затем и Уилл, для которого бег — с его-то габаритами — являлся не лучшей деятельностью. Он тяжело вздыхал, переводя дыхание. — Джереми, всё в порядке. Я просто хочу поговорить. — Решил начать я разговор. Парень тут же попытался дать деру, но мы зажали его между двух железных построек. Тогда он вжался в забор и испуганными глазами пялился то на меня, то на Уилла. Больше на меня, в надежде, что сейчас я отпущу его. — Малой, черт возьми. Не заставляй меня думать, что ты окончательно тронулся. — Кук все ещё надрывисто дышал, еле выговаривая слова. Я посмотрел на него осуждающим взглядом, а затем снова обратился к Джереми: — Почему ты побежал? — П…потому что вы погнались за мной. — Заикался парень. — Я с…с…сейчас повешу тебя за трусы на забор, — передразнил того Уилл. — Говори, что делал в чужом ангаре. — Я не п…понимаю о чем вы, р…ребята. — Ку-ук… — протянул я, понимая, что парень сейчас перестанет издавать какие-либо звуки вообще. — Да ладно тебе, Иисус. Он же всё понимает. А я просто н…наглядно прод…демонстрирую ему, что будет, если он не перестанет тупить! — Кук подошёл ближе, ровняясь по мне. — Твои ромашки теперь повсюду валяться будут? На лицо и плечи стал накрапывать дождь. Я устал это слушать, а мокнуть под дождём не хотелось особенно. Поэтому, я подошёл к парню и положил руку на его плечо: — Сейчас мы зайдём в дом, и ты все расскажешь. Хорошо? — И он не п…повесит меня на забор? — Если сочту твой рассказ правдой. — Широко улыбнулся Уилл. Я внимательнее вгляделся в глаза Джереми. — Хорошо! Ладно! — поднял руки наверх парень.***
На прикроватном столике горела лампа, дребезжа светом от скачков напряжения или от того, что Уилл с каждым вздохом парнишки заводился все больше. Джереми, как только зашёл в ангар, стал в спешке убираться, будто пряча от нас абсолютно всё. Кук стоял в дверях, как он выразился «на случай неожиданного ухода Джера». Я не был против — гоняться ни за кем не хотелось, даже зная, что я всё равно догоню. Я понимал, что он что-то скрывает и это как-то связано с отсутствием Алекс. Поэтому я начал: — Рассказывай по порядку, Джереми. Он посмотрел на меня, глубоко втянул носом воздух и заговорил: — Я решил навестить её… — Ой, да вы даже не общались. — Тут же встрял Кук. — Уилл, погоди. — Мужчина закатил глаза и сложил руки на груди. — Когда я зашёл, там никого не было. Я р…решил осмотреться, может, я просто её не увидел. — Ага, он девчонку в крохотной комнатушке не с первого раза разглядел. — Снова «уместная» реплика Кука. Я перестал обращать на это внимания, слушая рассказ дальше. — Это ты оставил те две ромашки у неё в рюкзаке? — спросил я, плохо думая о двух цветках в импровизированном букете. — Ты выходил, чтобы сорвать цветов для Алекс? — Что?! Не-ет! Мы вышли, чтобы нарвать их… — парень осекся, выпучив глаза и сразу же уставившись на Уилла. — Подожди-ка, малец, ты сказал мне, что был за воротами один! Ты че, соврал? — Кук откинулся от стены, на которую опирался спиной и быстро подорвался к Джереми. Я тоже встал с дивана. На всякий случай. Но теперь и мне хотелось выбить из парня информацию. — Иисус, по…пожалуйста, убери его от меня! — взмолился парень, ужимаясь в бок от нависающего здоровяка. Я уставился на Джереми, в ожидании того, что сейчас он скажет мне где Алекс. Было неприятное чувство, что я вновь упустил возможность помочь. — П…п…п! Да я же яму зарыл от ходячего! Чтобы не пролез. А ты говоришь, что оставил девчонку по ту сторону?! — Уилл схватил мальчишку за шиворот рубашки и подтянул на себя. — Мозг ромашками зарос?! Я знал, что Кук всегда бесновался, но ребёнка ударить он не сможет. Поэтому, я не старался оттащить его, а ждал конкретики. — Где Алекс, Джереми? Она осталась там? — тихо спросил я. — Да, — парень зажмурился, ожидая от Уилла чего угодно. Учитывая даже то, что мужчина периодически играл роль старшего брата в их отношениях, Джер был встревожен ещё больше. — На нас напали! Она сказала мне бежать, а сама осталась. Я что, д…должен был остаться там? — Ты не должен был врать мне, Джер! И тогда мы бы сразу выдвинулись её искать! — Уилл разжал кулак и выпустил ткань одежды вместе с Джереми на пол. — Ты поступил как последний трус. — Я испугался! — Чуть ли не переходя на плач, начал оправдываться мальчик. — Остынь, Кук, — я отошёл от них, сразу погружаясь в раздумья. Если это были ходячие, и она так и не появилась у ворот, значит, искать её не имело никакого смысла. Но если это были люди, тогда шанс оставался. Крайне маленький, но он был. — Ты видел кто на вас напал? — снова спросил я. — Н…нет, — зашёл за стол парень, чтобы Уилл до него не дотянулся. — Но я могу показать где это произошло.Сейчас. Где-то
Меня отвели в душ, снабдив фиалковым мылом и полотенцем. Дверь закрылась, и я осталась одна. Времени для раздумий было предостаточно, но я не спешила погружаться в них, наоборот, я всячески старалась отгородиться от глупых, шныряющих мыслишек в голове. Я сконцентрировалась на душе: как же давно я не мылась. Холодная вода ошпарила голову и грудь. Я встрепенулась, тут же приходя в сознание. Затем повернула вентиль с тёплой водой, осознав, что струи постепенно становятся горячее. По телу пробежала дрожь. Хотелось укрыться в «водопаде» с головой. Ничего не мешало мне насладиться каплями, звенящими по кафелю, и грузными струями горячей воды на голову.***
— Алекс, тебя звала Аливия. Я провожу тебя. — Из-за спины послышался женский голос. Я встала с кровати и окинула комнату взглядом, а затем посмотрела на женщину. Она стояла в проеме, прижимаясь плечом к дверному косяку. Дама была похожа на мужчину: широкие плечи, узкий таз и сердитое лицо воителя. Её темные волосы были заправлены в тугой пучок на затылке, а руки скрещены на груди. Комната подхватывала её суровый облик, выглядя мрачной из-за плотных штор на окнах и небольшого размера. Кровать стояла у окна, в ногах взгромоздился тяжёлый дубовый стеллаж с книгами. Захотелось подойти ближе и подробнее изучить каждую. Но я натянула на ноги тугие ботинки и поправила вздернутую вверх кофту. Женщина молча меня ждала. За это я испытывала некую благодарность. Совершенно не хотелось открывать рот и что-то говорить. Или, к примеру, отвечать на очередные глупые вопросы. Под ногами скрипнула доска темного дерева. Один, два, три, четыре, пять. Я сделала шаг навстречу к выходу, и посетительница отодвинулась, уступая выход. Боковым зрением я заметила, что слева от меня было зеркало, и мой силуэт мелькнул в нём на долю секунды. Не хотелось себя видеть. Я до последнего тешилась мыслью, что это все происходит не со мной, и Алекс все ещё в Хиллтопе, знать не знает о существовании матери. Коридоры, коридоры и ещё раз коридоры. Холодные бетонные стены, казалось, никогда не закончатся. Было чувство, что я иду по лабиринту. Но передо мной уверенно шагала моя спутница, и я поспешила ускорить шаг, не вдаваясь в анализ помещения. Через пару однотипных пролетов мы подошли к большой двери, которая сразу же распахнулась с гулким скрежетом об пол. В большой комнате было уютно. Намного комфортнее, чем во всем мире вне её пределов. Высокий светлый потолок, огромные открытые окна, кирпичные стены, украшенные картинами. В центре стоял длинный стол, как из фильмов XIX века. Его дополняли белые свечи и красивый сервиз, в котором плясали, отражаясь, яркие огни свечек. Зрелище было невероятным. Не в силах оторваться от мерцающих искорок, я согревалась от их трепета, чувствуя, как изнутри меня заполняет теплом какого-то домашнего уюта. Не хватало только моей семьи, и тогда бы я расплакалась прямо здесь. Я бы ревела взахлёб, не думая останавливаться. Сейчас хотелось лишь этого. Но меня словно с силой ударили по голове, когда я увидела Аливию, обходящую накрытый стол и направляющуюся сюда, к нам. Увидев мой обреченный взгляд, она остановилась и спросила: — Думаешь, это все слишком? — С неловкостью во взгляде, она осмотрела стол, спрятанный за её спиной. Я ещё раз оценила её приём. — Нет. Ведь именно так встречают гостей в наши дни. — Я пыталась создать уголок, где бы мы могли спокойно пообщаться, — она легонько улыбнулась. — Не каждый день встречаешь… Уют создать удалось. Вот только он никак не вписывался в ситуацию, созданную ей. — Странно, что меня привели не под дулом у виска. Я даже растерялась. Аливия громко выдохнула. — Ну перестань, Алекс. Прошу тебя! У нас нет причин для вражды. Ты моя дочь, и этим всё сказано. Знаешь, я не хочу ссориться с тобой, тем более, когда я голодна, — она ещё раз взглянула на меня. — Ты, разве, нет? Живот сразу же скрутило в спазме. Я не видела еды, кажется, целую вечность. — Всё накрыто. Присаживайся. Мы сидели напротив друг-друга, по разные стороны стола. Передо мной, на тарелке лежал жареный стейк с кровью и овощи. В стакане шипела темная газировка. Я аккуратно взяла вилку и воткнула её в стейк, будто не веря, что он настоящий. Подняла его перед глазами, и густой аромат забрался мне в нос, оголяя вкусовые рецепторы. Рот заполнило слюной, и я робко сглотнула, борясь с желанием отбросить эту дурацкую вилку и вцепиться в мясо зубами. — Сначала молитва, Алекс. — Перебила мои пряные фантазии женщина. Я поперхнулась и глянула на неё: — Это ещё актуально? — Вполне. Отложи еду и начинай молиться. Никто бы мне не поверил, что впервые за долгие шестнадцать лет я наконец попыталась проговорить молитву, хотя слов я, увы, не знала. После смерти сестры я все ещё надеялась, что признавая Бога, я признаю, что она в лучшем мире. Но сейчас я сомневалась в существовании вообще чего-либо. Будь Бог и вправду хоть немного таким как его воспевают, он бы не позволил мне остаться одной, забрав самое ценное. Импровизируя, я поблагодарила всё и вся, тут же принимаясь надкусывать стейк, жадно заглатывая его, забывая, что правильно жевать, а ещё дышать. Единственный раз я могу позволить себе насладиться такими мгновениями. Когда ещё мне выдастся возможность так наесться. Газировка приятно пощипывала горло, иголочками проскакивая внутрь. Я буквально восхваляла вкус еды, забыв о том где нахожусь. Когда на тарелке остались лишь коричневые разводы от мяса и овощей, я откинулась на спинку стула, чувствуя во рту нотки «блаженства», а в животе приятное распирающее, словно надутый шарик, ощущение. В зал вошли двое, в их руках был поднос. Они обогнули стол по обе стороны, и один из пришедших подошёл ко мне, поставил поднос и забрал пустую тарелку. Я посмотрела на него и парень мне подмигнул. Ему было не больше двадцати. Светлые волосы подстрижены ёжиком, а на руках виднелись вздутые вены из-под коротких рукавов. Я кивком поблагодарила его и улыбнулась. Подмечая, что уж больно сильно я расслабилась, забыв о бдительности. — Я хочу, чтобы ты знала, Алекс, — тихий голос Аливии раздался из-за спины. Я вздрогнула, думая о том, что она должна была сидеть в другом конце стола. Но её резкое появление вновь сосредоточило меня на главном. — Все, что сейчас происходит — не просто так. Я ждала. Так сильно ждала, что самой трудно поверить, что теперь можно уже прекратить. Вот ты, сидишь возле меня, ешь мою пищу и пьёшь мою воду. Мы снова в одном помещении, под одной крышей. Даже странно. Я все не могу понять, как ты умудрилась выжить. Вы ведь столько раз попадали с сестрой в передряги. Столько раз твоя жизнь висела на таком хлюпком волоске. А в итоге, передо мной сидишь ты, а не она. Удивительно. Я всегда делала ставки на старшую. Она казалась мне сильнее, выносливее. Я, все-таки, потратила на её воспитание больше времени, чем на твоё. Сколько тебе сейчас? По виду лет двадцать, но я думаю, что меньше, — Аливия стояла возле, разглядывая меня с ног до головы каким-то хищным взглядом. — Эта среда всех так состарила. Воздух нынче несвежий. Ты не подумай ничего дурного. Понимаю как это звучит… Ты… кушай. Впереди сладкое. — Легкий скрипящий голос, теперь он трижды казался мне чужим. Нотки чего-то «не съестного» никак не переваривались моим желудком. Я будто потерялась в её словах, не находя в них смысла. Она села, забирая локон волос за ухо. Неосознанно я сделала тоже самое. В горле встал комок, который, казалось, нарастал внутри с той секунды, когда я увидела Аливию. Женщина стащила со стола салфетку и разложила её на коленях, затем придвинулась ближе и с лукавой улыбкой взглянула на блестящую крышку, таившую в себе то самое «сладкое». — Ну что же ты, открывай, — она одарила меня взглядом, скользнув на мою порцию, и кивнула головой. Я сглотнула, смутно понимая, что нам принесли. Там могло быть печенье или ещё какая-то выпечка, потому что разносящийся запах душил своим терпким ароматом цитруса и ванили. Я взялась за прохладный металл и неуверенным движением отвела крышку в сторону. В нос с силой ударил цитрус. Небольшой кусок мандаринового пирога был обрамлён дольками цитруса, а сверху полит белой глазурью. Я сразу узнала этот рецепт. В детстве, когда я или Хлоя получали хорошие оценки или побеждали в каких-то играх — по дому всегда разносился этот чудесный аромат, а на кухне тебя уже ждал огромный пирог, украшенный мелкими разноцветными присыпками для выпечки. Все внутри сжалось. Я вспомнила тёплую погоду за окнами нашего домика. Лучи солнца, проникающие через тюль на кухне и греющие темное дерево столешниц. Как приятно было сесть на горячий стул, согретый всей этой атмосферой. Как я могла не ценить такие моменты. Сейчас, съёжившись на неудобном железном стуле, я выгнула спину, подмечая, что от напряжения она затекла. Я не на секунду не разгибалась, как села сюда. Словно кошка, увидевшая собаку вдалеке, я была камнем с выпученными от волнения и страха глазами, выжидая в каждой минуте своего пребывания опасность. — Вижу, ты в восторге от вида пирога. На вкус он, кажется, такой же замечательный. Я не уверена, потому что перестала готовить. Столько дел навалилось разом с этим апокалипсисом. Ты бы знала, — она отломила вилкой тонкий ломтик выпечки и положила в рот. Её лицо скривилось в довольной усмешке. — А я не зря понадеялась на Хлою. Она все так же хорошо копирует мои шедевры. Я замерла, уставившись в свою тарелку, будто пытаясь разглядеть в ней лицо сестры. Прокрутить в голове как она готовила это. А потом, резко мотнув головой, откидывая от себя эти тупые образы, уставилась на мать. Та улыбалась и, кажется, с жадностью налегла на пирог. Упиваясь, она не обращала на меня никакого внимания. — Какая Хлоя? — выдавила я, не в силах больше выжидать, когда она закончит свою трапезу. Женщина отёрла уголки рта салфеткой и отложила прибор в сторону: — Уже и забыла о её существовании? — она засмеялась. — Ну и быстро же ты. Стоило ей исчезнуть и все, Алекс повзрослела. Алекс больше не нужна милая Хлоя. Я свирепела. Внутри бурлили смешанные воедино гнев и непонимание. — Что ты несёшь?! — вскочила я из-за стола. Стул со скрипом отъехал назад и перевернулся. Скатерть, которую я зацепила, скинула с себя приборы и те, со звоном откликнулись от пола. В комнате повисла тишина, нарушаемая отголоском металла и моим учащенным пульсом в ушах. — Хлоя мертва! И будет мертва до конца моих дней! Ты не вправе даже произносить её имя! Аливия смотрела на меня. В глазах читалась сдерживающаяся злоба. Положив салфетку и поправив растрепавшуюся прядь за ухо, она откашлялась: — Подними вилку и нож! — проскрипела та, сжимая плотно губы. — Будь добра. Не хочу заставлять нагибаться твою сестру. Особенно, в её положении. Я даже не посмотрела на пол. Ответно сверля женщину взглядом, я думала о том, насколько она сбрендила от одного до ста. На тысячу процентов. Она бредила на всю тысячу чертовых процентов! — Ты мне не веришь? Не веришь родной матери? Зачем мне тебя обманывать? В этом нет никакой выгоды, родная. Я вскинула руками, прикладывая ладонь правой ко лбу, отирая его. Закрыв при этом глаза, я пыталась соображать. Пыталась пережевать полученную информацию, вычисляя вторично процент бреда. Какой ребёнок?! Откуда он мог взяться? Она же сама была ребёнком. В голове скрипели давно не смазанные шестеренки. Я заставляла себя думать. Заставляла проговорить её слова ещё раз в своём подсознании. — Спасибо за ужин, Аливия, — я вкрадчиво кивнула, поблагодарив её, сразу же отворачиваясь в сторону двери через которую попала сюда. Если сейчас же отсюда не выйду — точно сбрендю окончательно. И никто мне уже не поможет. Женщина молчит, и я принимаю это за согласие об окончании ужина. В ногах отдаётся тяжестью. И лестница, ведущая к выходу, кажется мне сейчас испытанием на выносливость. С каждой ступенькой я чувствую все большую усталость в теле и нарастающий тремор в руках. В висках начинает простукивать бешеный импульс. Голову, словно, медленно зажимают в тиски. В глазах темнеет, и я, не глядя, хватаюсь за поручень влажной, холодной рукой. Ещё пару ступенек, и я больше не в силах сделать и шагу вверх. Ноги подкашиваются, а тело, словно налитое до мочек ушей свинцом тянет к земле. Я всем весом обрушиваюсь на ледяной бетон ступеней, чувствуя резкую, звонкую боль возле виска. Становится прохладно, и я теряю последние частички задурманенного сознания.