***
По бокам все те же железные стены, извивающиеся в непроходимые лабиринты. Мужчина шествует впереди меня. Он вальяжно раскидывает плечи и наступает на хрустящий под ногами гравий. Он знает, что сейчас является королем ситуации, понимает, что мне страшно. Я сама накормила зверя своим ужасом. Он просто сочится из меня, как приторно-сладкий сироп. Вижу его крепкую спину, и слышу этот неприятный скрип кожаной куртки. Ни единого пятнышка. Не могу не похвалить его за чистоплотность: куртка блестит, чёрные ботинки зализаны, словно зеркала, а на штанах никакой пыли или грязи. Не сложно догадаться, что он не любитель замарать свои руки. Но, может, я не права, и после каждой кровавой бойни, он как кот, лижет себя. А может, это делает моя мать. Я давлюсь неприятными мыслями о её измене. — Ха, — мужчина неожиданно выпускает смешок и оборачивается ко мне, — сколько, говоришь, тебе лет? — Шестнадцать, — сразу отвечаю я. — О-о, да у нас тут взрослая девочка, поглядите-ка. Ты праздновала этот прекрасный день? — Ниган идёт вперёд спиной, и неотрывно смотрит на меня, давясь своим оскалом. «Ему смешно? Он издевается? Для чего задавать подобные вопросы?» Я свожу брови у переносицы и поднимаю глаза на него: — Не думаю, что я могла бы это сделать, учитывая всю ситуацию. Ниган легонько бьет себя в лоб и делает невероятно виноватое лицо: — Ах да-а, — протягивает он, — как я мог забыть об этом факте. Наверное, невероятно обидно, когда не можешь отпраздновать день рождения всей чёртовой дружной семьёй? Я прав? — он снова скалится, а мне хочется заехать ему кулаком, ударить так, чтобы улыбаться было больно. Я молчу, смотреть на него становится неприятно. И я опускаю глаза в пол. Два шага и я ударяюсь головой об мужчину. Он остановился и склонил голову набок. Прищур его глаз и змеиная улыбка заставляют меня попятиться назад, но я стою, будто зачарованная. — Я тебе противен? Хочешь к своему папочке? Он, наверняка, будет рад тебя видеть. — Прекрати, — озлобленная «я» вырывается наружу, бесконтрольно загоняя меня все глубже в ловушку. — Не говори о нём. Никогда. Ниган улыбается все сильнее. Тем временем, я чувствую, как стенки коридора начинают сужаться, замыкая меня наедине с этим человеком. Я говорю себе остыть, пытаюсь уяснить, что передо мной невменяемый психопат и стоит прикусить язык, просто выслушивая его бредни. — О нет, я буду о нем говорить. Много и всегда, — он дотрагивается до ворота моей футболки. — А знаешь почему? Потому что я так захотел. А раз я, черт возьми, захотел, я так и сделаю. Хочу говорить о твоём отце — говорю, хочу твою мамашу — трахаю её. Все очень и очень просто. Ниган оглаживает меня по щеке кожаной перчаткой. Я чувствую, исходящий от него, запах алкоголя и сигарет. Улавливаю аромат фиалок. Все мешается в голове и меня трясёт от его присутствия. Отворачиваю голову в противоположную сторону, продолжая ощущать на себе заинтересованный взгляд и звериный оскал. — Считаешь, наверное, себя чертовым Рэмбо, — мужчина склоняется ещё ближе, и в нос уже бьет запахом табака. — Только вот у мужика были стальные яйца и автомат. И он мог позволить себе мочить все что движется. Ты же, можешь позволить себе, разве что, обмочиться в штанишки. Вот и все, вся херова разница, малышка. На твоём месте, я бы её запомнил. Он опускает руку, которую весь монолог держал возле моей отвернутой щеки. Цокает и, убрав руки за спину, вновь шагает дальше. Я продолжаю стоять на месте. Мне становится страшно, я понимаю, что меж тех строк, что он сказал, есть частично скрытая угроза. — Хотя, должен заметить, что ты смелая. Сразу же расставила все точки над i. Поставила мать на место, меня. Какая молодец. Ещё бы быть тебе поумнее и вякать громче. Цены бы тебе не было. Оторвали бы с руками, — Ниган смеётся, а потом шумно распахивает дверь слева от нас и тычет большим пальцем на улицу. — Те бы точно с руками оторвали. Не дожидаясь, пока я соизволю подойти, мужчина выходит за дверь. Он точно уверен, что я не убегу. Он снова понимает, что мне не хватит смелости. Я сжимаю руки в кулаки, пока ладони не начинает колоть. Боль слегка отрезвляет, и я решаюсь выйти следом. Над головой хмурое небо, накрапывает дождь. Под ногами слышу звук металла. Мы стоим на железном балкончике. Думаю, это второй этаж. Ниган снова подходит ближе, обходит сзади, и кладёт свои грузные руки мне на плечи. Он выстраивает свою голову на уровень с моей и кивает мне вперёд, чтобы я наконец увидела все воочию. Перед нами широкие ворота. Выход из этого места. Я бы тут же сорвалась с места, если бы не услышала стоны, вопли и хлюпанье. Мужчина видит в моих глазах зарождающийся ужас, и сильнее вжимает — до скрипа — перчатки мне в плечи. Он будто дразнит меня этим, показывая мне непростой путь к свободе. — Кажется, ты хотела уйти из моего дома. Я не привык держать гостей насильно. Знаешь ли, это черта маловоспитанного человека. А я разве такой? — Я чувствую его тёплое дыхание возле правого уха, волосы на затылке приподнимаются от его голоса в такой близости, — не-ет, я люблю гостей! Я встречаю гостей с огромной радостью! И я провожаю гостей, с неменьшей радостью. Но проблема только в том, что выбор, куда им можно уйти — довольно скуден. — Он снова щурит глаза, берёт мою руку в свою, и указывает ей на огромное количество ходячих за теми самыми воротами, что отделяют меня от этого урода. Какая-то часть мертвяков насажена на острые палки, приколоченные к забору, вроде укрепления. Другая часть, чуть поодаль своих соседей, коротает срок на коротком поводке с железной цепью, обмотанной вокруг шеи и привязанной к другим острым конструкциям. Те, что набиты на стержень, облиты чем-то расплавленным, каким-то металлом. Их здесь десятки, или пару десятков. Я ещё никогда не видела их в таком количестве. Их даже больше, чем тогда, перед атакой на Хиллтоп. В горле встаёт ком. Живот сводит, а тело покрывает испариной. Я понимаю, что выхода нет. И единственная, кого я здесь знаю… знала, это моя мама. Уж лучше я переборю себя и буду возле неё, чем с ним. — Ну как тебе? — улыбается он. — Нравится? Мои ребята удумали. Великие умы. Жалко, что пропадают в такое время. Этой композицией я хотел показать, что я не какая-нибудь дешевая проститутка. Нет. Я недоступен. Прежде чем залезть ко мне в трусики, придётся поиграться с этими ребятками. А у них жесткий фейсконтроль. Вообще, у них много функций. Но больше всего они любят встречать и провожать гостей. Так сказать, помогают в этом непростом деле. Не приходится выдавливать из себя что-то вроде «добрый день», «до свидания». Эти замухрышки говорят все за себя. И знаешь, они так нравятся гостям, что некоторые из них потом отказываются уходить. Просятся и просятся насадить их яйцами на этот самый забор. А я, кажется, говорил тебе, что люблю гостей. И если просьба мне нравится, да, блять, если человек то хороший, хрен ли я это просьбу не могу исполнить? В общем, прежде чем ты решишь снова покинуть свою мать, и вылететь из семейного гнезда, я тебе кое-что покажу. Одного такого гостя, что не захотел уходить. Ниган отходит от меня и подзывает кого-то из-за моей спины. Я оборачиваюсь, и сначала не верю своим глазам: передо мной стоит Дэрил. На нем одеты какие-то потрёпанные, впрочем как и он сам, лохмотья песчаного цвета, а на груди красной, потертой от времени краской выведена буква «А». Его сальные волосы свисают на лицо, перекрывая собой множественные синяки и гематомы. «Но как? Как он здесь оказался? Они что, напали на Хиллтоп?! А что с Полом?!» Я в исступлении пялюсь на него, выжидая хотя бы какой-то реакции с его стороны. Но вовремя прихожу в себя, принимая единственное верное решение для нашей общей безопасности — притворяюсь, что мы не знакомы. Дэрил, без сговора, проделывает тоже самое. Он единожды косо зыркает на меня, и больше не поднимает головы. Мне становится ещё хуже. Кажется, что ноги сейчас меня подведут. Мне хочется сесть и отдышаться. Хочется спросить крылатого, все ли у его людей, а главное у моих, в порядке. Ах, если бы мы оказались наедине и можно было б всё хорошенько обсудить. — А вот и мой геро-ой… — Ниган протяжно поет слово, подходит ближе к мужчине и вглядывается ему в глаза, — Дэ-эрил. Так и не передумал, а? Дэрил молчит, плотно сжимая губы. Его глаза смотрят в одну точку — на железный забор перед нами. — Я знаю, ты этого только и ждёшь, маленький садюга. Представляешь, Алекс, Дэрилу не нравятся мои правила игры, и он не согласен со мной. И ты должна мне сказать, а как быть в этой ситуации мне? Что делать, если мне нравятся мои правила?! Что делать, если я люблю их? А этот сукин сын вталдычивает в мою голову, что я, блять, нечестный игрок в собственной же, мать его, игре! Алекс! — он притворно мило улыбается. — Почему ты не хочешь дать мне совет? Я ведь интересуюсь твоим мнением. Давай на секунду представим, что ты все-таки моя любимая дочка. Как бы ты помогла своему папочке? Я молча пялюсь на него, а мой мозг судорожно доносит до моих губ хоть какие-то словосочетания. Жаль, что звучат они крайне неубедительно: — Я бы посоветовала прислушаться к мнению окружающих. Мне кажется, что порой, они говорят нам то, что не в силах увидеть мы сами. Ниган делает заинтересованный взгляд и внимательнее смотрит на меня, но сказать больше ничего не даёт. Впрочем, я и не в силах выдавить из себя что-то ещё. Я хочу в Хиллтоп. Сейчас, крайне напуганная, я рвусь домой. Да, домой. Ничего кроме Хиллтопа у меня не осталось. Ничего кроме него не всплывает у меня в голове, затрагивая рецепторы, подначивающие меня мечтать о хорошем. Ни один дом, в котором мы когда-то жили с моей сестрой — больше не числится ни на одной карте. Их нет. Испарились. Выгорели вирусом и ужасными воспоминаниями. — Подожди, подожди. Ты что, хочешь сказать мне, что этот выблядок видит больше чем я? Он? — Ниган легко посмеивается, — слышал, Дэрил? Ты всевидящий, мать его. Только, не зазнавайся, а то мне придётся и твою жопу насадить на забор. «Так не Дэрил тот самый гость, что захотел остаться?» Внутри я облегченно выдыхаю. Стараясь не показать частичного спада напряжения, я внимательно смотрю на свои руки. Оказывается, я плотно вцепилась ими в железный карниз балкона, и сейчас они выглядят белыми палками с проглядывающими косточками и сухожилиями. Медленно разжимаю пальцы, чувствуя как они успели затечь. — Ладно, ты привёл моего любимого гостя? — мужчина вновь обращается к Дэрилу, и тот внимательно смотрит на собеседника, — не надо смотреть на меня своими щенячьими глазками. Скажи спасибо, что Люсиль поигралась не с тобой. Кстати, о ней. Алекс. Ты знала, что у твоей мамы двойное имя? Да что уж там, у неё и жизнь была вовсю двойная. Трахалась и со мной, и с твоим отцом. Стоило слегка вставить ей мозги на место, и малышка сделала верный выбор. — Он разводит руки в стороны, тем самым, давая мне понять, что верный выбор — это он сам. «Так вот как моя мать испортила всем нам жизнь. Вот он, тот самый момент в её биографии, когда она перестала быть Аливией — матерью двоих прекрасных дочерей и женой любящего мужа». — Прекрасный выбор, — процеживаю я сквозь плотно стиснутые зубы, стараясь не смотреть на мужчину, и не показывать своего отвращения к нему. Он тут же реагирует. — С трудом мне верится в искренность твоих слов, девочка, — он все ещё улыбается, но теперь менее убедительно, чтобы казаться добродушным дядечкой. — В любом случае, сегодня слишком хороший день, чтобы кто-то из вас — уродцев испортил мне настроение, — он поочерёдно указывает на нас с Дэрилом пальцем. — Дэрил, мать твою, да тащи ты уже сюда этого сукина сына! Ниган грозно возмущается и подбивает крылатого под локоть. Теперь я вижу, что вокруг его рук обвязана цепь с большими звеньями. Он с силой тащит кисти рук на себя, и цепь, характерно звеня, натягивается, выдавливая за собой следом тело. По-другому это никак не назвать. Почти не шевелясь, мужская туша вытягивается из-за двери усилиями Дэрила. Мужчина привязан ногами к этой самой цепи. Его кисти отрублены и перебинтованы, один глаз закрыт марлей, и сквозь все это сочится густая кровь. Бурая, грязная, вонючая. Мужчина раздет до трусов. На всём его теле огромное количество синяков, порезов, и может, даже переломы. Будь, я врачом — сказала бы со стопроцентной уверенностью так это или нет. От каждого неаккуратного подёргивания цепями, мужчина мычит, стонет и шипит. Его светлые волосы слиплись от крови и засохли на лице. Он вдыхает через раз, почти не реагируя ни на что кроме боли. Она засела у него внутри и больше не покидает. Мне плохо. Смотреть на ходячих — одно. Они уже мертвы, им ничего не приносит мучений. А вот видеть перед собой полуживого парня, который, если даже и выживет, останется инвалидом — трудно. Всё мое тело фантомно испытывает примерно те же ужасные ощущения. Копчик съёживается, ноги начинает трясти, а сердце учащённо биться. Тот, кто это с ним сделал — настоящий монстр. И я уверена в том, что имя ему Ниган. — Ух, что же ты так неаккуратно, Дэрил. Ему же больно, давай нежнее. Видишь, Мама Алекс не бережёт игрушки. Не хотел бы я подвернуться под её горячую ручонку. Я невольно вздрагиваю. Неужели на такое способна моя мать? Я не ослышалась? Не Ниган — этот садист и сволочь сделал это, а моя родная мама? Я, выпучив глаза, ещё раз осматриваю парня, в этот раз внимательнее изучая каждое увечье, не в силах поверить в сказанное. Этого просто не может быть. Я не верю, что все детство прожила бок о бок с жестоким человеком. — Что, Алекс? Сложно поверить в то, что моя Люсиль на это способна? О да, она здесь вроде судьи, адвоката и присяжных в одном лице. Против неё не поспоришь. Я доверил ей эту работёнку, и она потрясно с ней справляется. «Нет, Ниган, я верю в то, что твоя Люсиль на такое способна, я не верю, что это могла сделать моя Аливия». Ниган оседает возле «гостя» и щёлкает пальцем возле его уха. Тот приходит в себя и тут же начинает паниковать. Он открывает единственный доступный глаз, видит Нигана и начинает орать. Да так, что становится страшно. Мертвяки за ограждением начинают ему подвывать, слыша возгласы новой жертвы. От этих звуков по телу расползается миллион мурашек. Я отхожу дальше и спиной вжимаюсь в ограждение. — Тише-тише, скоро всё закончится, парень. Я только хочу узнать, не возникло ли у тебя желания признаться в содеянном? Знаешь, говорят, раскаяние — лучший путь к спасению, — он склоняется чуть ниже, парень перестаёт орать, и наступает тишина. — Я слушаю тебя как хренов святой отец. Давай, исповедуйся мне, сын Божий. Парень открывает рот, но вместо слов у него вылетают мычания и хрипы. Я в непонимании и испуге пялюсь на Дэрила. Он грозно на меня смотрит, супится, и я вижу, что он даже не хочет знать в чем причина. — Святые яйца! Не дала парню исповедаться. Вот же! — Ниган бьет по земле кулаком, встаёт и в каком-то исступление начинает наматывать круги в углу балкона. — Вырвала ему язык, представляешь? Прямо с корнем! Вот скажи мне, Алекс, что с ней делать? Может, достать ей нормальный нож там или пилу подарить? Что же она так мучается? Вручную все делает? Вот ведь женщины. Все втихаря, все молча. Я ошалело смотрю в эти чистые, ничем незапутанные разглагольствования. Будто, мужчина обдумывает обычный подарок на восьмое марта. Будто, его жёнушка крутила фарш руками, а попросить мясорубку так и не решилась, и теперь ему придётся есть мясной соус с хрящами и косточками. От слова «фарш» меня тошнит. Я подставляю руку к лицу, подавляя рвотный позыв. — Прости, я хотел как лучше, но, видимо, этот мир настолько прогнил, что доброты ему уже не нужно. Что ж, тогда обойдёмся без неё. Дэрил, — он щёлкает пальцами и затем указывает на лежащего. — Тащи его вниз, будем знакомить с ребятами. И, боже мой, имей уважение к покойнику, тащи аккуратней. Так, будто несёшь свою девушку. Дэрил подходит к мужчине и, далеко не с лёгкостью, закидывает его себе на плечо. Ниган уступает ему дорогу и подходит ко мне: — Надеюсь, тебе пока всё нравится и я тебя ничуть не утомил. Не хочу чтобы первое знакомство и впечатление обо мне было плохим. — Он улыбается и вновь командует Дэрилу. Крылатый открывает воротину и заходит внутрь. Ходячие приветственно тянут к ним с парнем руки и стараются достать, но Дэрил берет заострённую палку и по-одному начинает отгонять мертвых дальше. Я, готовая кусать локти, жмусь в угол, дальше от Нигана и от этой картины внизу. Но мужчина крепко хватает меня все за тоже «бедное» плечо и подтягивает ближе: — Нет-нет, прошу тебя, наслаждайся. Все это только для тебя, — он смотрит на меня, снова улыбаясь во все тридцать два. — Эй, Дэрил, видишь ту палку, прикрепленную к забору? Да, Дэрил, именно эту. Ага, вот туда тащи. И, теперь, парень, насаживай. Да так, чтобы он оттуда уже не слез. Надеюсь, сил у тебя хватит. Не хочу спускаться и оставлять даму в одиночестве. Я снова кричу внутри себя. Он просит насадить живого человека на кол?! Да что с ним не так? У него что, какие-то серьёзные отклонения или он просто психопат, который сбежал из психушки, когда началась вся эта заварушка в мире? Тогда, сколько ещё таких как он, бегает вокруг и возглавляет группы людей? — Я не стану этого делать. — Громко, наконец-то, отвечает ему крылатый. — Дэ-эрил, Дэрил, это не милая просьба о помощи. Это, блять, серьёзное условие для сохранения твоей поганой жизни! Так что, повторяю в последний раз: насаживай этого уродца крепче, иначе Дуайт ещё раз заскочит в Александрию, и в этот раз, помимо ваших скудных запасов он прихватит с собой голову Рика, а ваша беременная сучка лишится ребёнка, и он будет висеть на моей стене в гостиной! Ты меня понял, блять?! Дэрил молча выслушивает его прямые угрозы, плотно сжимая кулаки. А потом одним ударом ноги выбивает стоящую возле него палку, предназначенную для того бедолаги. Ниган шипит и обхватывает двумя руками перекладину. — Не выводи меня, парень, — он угрожает ему пальцем. — Теперь тащи эту тушу чуть дальше. В метре есть другая палка, правда, она толще. Черт, если бы я знал, что ты такой буйный, то дал бы пареньку баночку вазелина. Переборов себя и собравшись, Дэрил покорно совершает то, что ему сказали. Я вспоминаю слова Пола о том, кто кому и кем приходится в их шайке из Александрии. И Рик — их главарь, а по реакции крылатого понятно, что они сплочены настолько, что их можно назвать семьёй. И ради семьи он готов на многое. Как я его понимаю. Именно поэтому я не осуждаю его. Я не стану говорить, что он убийца. Он делает то, что от него требуется, чтобы защитить родных ему людей. Я уважаю его. Трус поступил бы иначе. И Дэрил далеко не трус. Он снова закидывает парня себе на плечо и теперь тот начинает истерически вырываться. Он безрезультатно лупит мужчину по спине, старается ударить его ногами в живот, в пах. Но сил у него почти не осталось, и все его попытки лишь усложняют Дэрилу передвижение к цели. Он подходит к бревну, то заострено наверху. Он скидывает парня с себя. Тот, словно мешок, шмякается на землю. Я вижу как он вытягивает руки перед собой, наверняка, умоляя мужчину передумать. Но Дэрил с секунду смотрит ему в глаза, а затем берет свою палку и с силой втыкает ему в грудь. — Чтоб тебя, ублюдок! — Кричит Ниган. — Какого хрена ты не исполняешь указания? Я закрываю глаза и отворачиваю голову. Видеть этого больше не хочется. Меня тошнит и трясёт. Мне хочется уйти отсюда как можно скорее. Спрятаться ото всех, оставшись наедине с собой. Ниган ещё долго кричит на Дэрила. Проходит целая вечность когда мне рывком отрывают руки от лица. — Я просил тебя смотреть. Хотя бы ты можешь исполнять мои указания? Я вновь смотрю за ворота. Труп парня уже насажен на кол, а Дэрила в конвое сопровождают в здание. Становится страшно, что я больше его не увижу. Не увижу единственного человека, который может помочь нам обоим.***
Уже два часа я молча сижу в углу небольшой комнаты, захламлённой разными вещами. Вроде бы, обычные вещи: холодильник, шкаф, столик и пару стульев, маленький диван. Но все завалено разной одеждой, едой и другими вещами. Свыкнуться с мыслью, что воочию наблюдала убийство человека, да ещё и в первом ряду с психом — я успела. А вот привыкнуть к тому, что, вероятнее всего, моя жизнь может закончиться в этом паршивом месте — я не могу. Поэтому и сидела, не шевелясь, на одном месте, чтобы любая мысль, пришедшая в мою голову могла в ней задержаться хотя бы на пару секунд. Мыслей было много, но все они не по делу. Я проклинала мать, за то что та заставляла меня все эти годы искать себя, проклинала себя, за то что слушалась этот внутренний голос. Я потратила на путешествие в «тюрьму» почти год! И что мне это дало? Обрела ли я счастье, нашла покой? «Да, Алекс. Обрела, пока была не тут, а в Хиллтоп. Но ты все просрала. Высрала своё счастье из огромной жопы. Теперь ищи его в этом говне. И не жалуйся, что оно воняет». Хочется плакать, но слез нет. Я просто сижу, поджав колени к носу, и смотрю в дверь, перед собой. Наконец, решаюсь подняться и подойти к ней. Она легко открывается, и внутри я вижу матрас с подушкой. Кажется, что это шкаф, но в нем нет ни полок, ни одежды. Только спальное место. Я твёрдо уверена, что не выйду из этой комнаты в ближайшее время. Тем более, на улице темно. Я бы могла попытаться сбежать, но сегодняшняя ситуация выбила из-под меня землю. Я просто не в состоянии собраться с силами и дать деру. Стоит отоспаться и прийти в себя. А завтра, когда стемнеет, попытаться бежать, прихватив с собой хотя бы какие-то запасы. Если повезёт, то я отыщу Хиллтоп. Расскажу где находилась и мы сможем помочь Дэрилу. В любом случае, найти его здесь мне одной не удастся. Я залезла в шкаф, и плотно закрыла за собой дверь; замков нигде не было, и я надеюсь, что сюда никто не зайдёт. Конечно, меня могут искать, но я бы очень хотела, чтобы про эту комнату забыли. Сейчас больше всего мне хочется, чтобы мать применила свою женскую суть и успокоила этого шизофреника, вывела его из строя. Пускай затрахаются оба до смерти. Лишь бы он на время забыл обо мне. Мысли о том, что скоро я окажусь в Хиллтоп и буду спать на диване, внушает мне покой. Я сворачиваюсь клубочком и закрываю глаза. Ещё какое-то время я судорожно ловлю каждый шорох за дверью, боясь лишний раз пошевелиться и вздохнуть. А потом я просто засыпаю. И этот сон для меня — лучшее спасение от нарастающей внутри паники и боли.***
Меня разбудил несильный пинок в плечо. Я тут же отскакиваю к стенке в предвкушении чего-то опасного. Сонный мозг ещё подаёт мне картинки. Перед глазами все плывёт и я с остервенением пытаюсь прийти в себя. Это удаётся сделать через пару секунд. Я вглядываюсь перед собой и понимаю, что мне мерещится: — Дэрил? Это правда ты? Он осторожно кивает, осматриваясь по сторонам. Боясь, что Ниган прислал его за мной, я шиплю: — Я никуда с тобой не пойду! Так и передай ему. Он тянет палец к губам и грозно смотрит на меня, делая движение, чтобы я заткнулась. Я сразу же так и делаю. Он медленно подходит к другой двери и опирается на неё всем весом. Через секунду по ту сторону разносятся голоса: — Посмотри их в той комнате. — Сейчас. Дверь пытаются открыть, но Дэрил этому препятствует. — Тут закрыто, Джо. — Странно, вчера она была открыта. Сходи за ключами к Эйприл. В дверь перестают ломиться. Дэрил отходит от двери. Скользит глазами по комнате и натыкается на банку арахисового масла. Я неотрывно наблюдаю за тем, как он вскрывает её и, пальцем выуживая содержимое, жадно кладёт его в рот. В животе заурчало. Крылатый смачно облизнул пальцы и резкими движениями, будто сорвался с цепи, сдирает с себя песчаную кофту, вытирает рот, и надевает темно-синюю футболку. Затем доедает из банки и уже собирается уходить, когда я обращаю на себя внимание. — Куда ты пойдёшь? Мужчина замирает в дверях, держась одной рукой за стену. — Домой. — Я пойду с тобой. Дэрил распахивает дверь и резким движением руки подзывает меня за собой.