Я отстраняюсь первой, вынужденная подавить в себе желание остаться с Полом здесь и сейчас навсегда. Сглотнув комок едкой горечи, который начинал поедать все приятные чувства внутри, я тяжело вздыхаю и не решаюсь заговорить. Пол внимательно изучал мое лицо, а затем заговорил:
— Что она от нас хочет? — в полголоса спросил мужчина, немного прищурив глаза и насупив брови.
От приятных мгновений не осталось и отголоска. Дрожь, которая разносилась по телу от прикосновений Пола, улетучилась. Все помещение вокруг заволокло тучами обещаний. Они сгущались, гремя и свирепея. Разгоряченная кожа в разы сильнее почувствовала холод подземелья. Я молчала. Когда я заговорю — обратного пути не будет.
— Её зовут Аливия, — я продолжала рассматривать синяки на торсе мужчины, мешкая поднять на него глаза, — то есть Люсиль.
Треск потолочной лампы усилился. Стены вокруг захрустели, сдавливая своим присутствием. Я поспешно начала ковырять ранки на своих руках. Будто намеренно пытаясь причинить себе боль. Мне было мало того как крутит мышцы. Я заставляю его страдать. Делаю ему больно, извиняюсь за это, а теперь собираюсь поступить так снова. Ровиа осторожно перехватывает мою руку, когда под ногтями начинает собираться кровь с порезов.
— Я здесь, и я готов тебя услышать. — Его руки дрожат, и только сейчас я вспоминаю как пару минут назад мужчина висел на гвоздях. В холодном подвале, находясь все ещё без одежды.
— Черт, черт, — я быстро стягиваю с себя куртку и накидываю её на плечи Полу. — Тебе нужно к Харлану. Я скажу Люсиль, чтобы она отвезла тебя сейчас и…— Я прикусываю язык, чтобы замолчать. Вся моя «поэтичная» недосказанность была напрасна. Я выпалила все без разбору. Поднимаю глаза вверх — становится невыносимо слушать его тяжелое дыхание, отдающее хрипом. Женщина не пожалела сил, чтобы помучать Ровию.
— Эта женщина отпустит тебя. — Пол напрягает руки, и я ощущаю, как его пальцы крепче переплетают мои запястья. Утаивать что-либо больше не имело смысла. Это была моя последняя возможность открыться Иисусу, рассказать все то, чем я не решалась поделиться. Рассказать свою историю. Исповедаться. И пускай теперь он будет разочарован во мне, но я сделаю правильно, если позволю ему узнать, наконец, ту незнакомку, которой он доверился. — Она не сделает мне ничего плохого, я обещаю тебе. У нас договор. И следуя ему, я должна буду остаться здесь, с ней.
— Но ведь это Спасители, Алекс, — он недоверчиво нахмурил брови, слегка наклоняя подбородок ниже. — Что такого ты должна сделать для них? Для этих мародёров? Для Нигана?
— Ниган здесь не причём! — ляпнула я, спеша хоть немного его успокоить. — Все дело в Люсиль. — Я забрала непослушную прядь за ухо, которая постоянно выскакивала перед глазами и неприятно щекотала кончик носа.
Пол тотчас среагировал:
— Ты хоть знаешь, кто эта Люсиль? Да она хуже Нигана — его женская версия! — он начал дышать громче, вбирая грудью почти весь воздух вокруг. — Ты считаешь нормальным, когда чёртову биту называют в честь неё?
— Да, я уже поняла. То есть нет, это ненормально. Но послушай, я буду в безопасности, и
ты тоже. Но таковы условия. Я просто не могу вновь подвергнуть тебя опасности, Пол.
— Это бестолковое геройство, Алекс. — Огорченно и беззвучно хохотнул он, оголяя ряд ровных зубов и отводя лицо влево, задрав его к потолку.
— Ты говоришь как Уилл, — смущенно заметила я, чувствуя себя глупым ребёнком.
— Потому что это рациональное мышление. — Подхватил Пол, морщась и шипя, а затем, пошатываясь, поднялся на ноги. — Уверен, что не он предложил меня искать.
Я оттолкнулась от пола влажными — от волнения — руками и вскочила следом, смахивая с ладоней каменную крошку:
— И кто в итоге прав? А, Пол? — обиженно вопросила я, огорчённая тем, что мое
глупое геройство не оценили, но все ещё надеявшаяся на переосмысление мужчины.
— Конечно же Уилл! — вскинул руки Иисус, выдавая мне свою гримасу недовольства. — Опасно было идти сюда одной.
Переосмысления не произошло, мужчина все также продолжал вторить своё. Я отзеркалила движение его рук, а затем сложила их на груди, и выставила правую ногу вперёд:
— Если бы я послушала его, ты бы мог умереть здесь! — злобно отчеканила я, вновь жестикулируя при этом руками.
— Зато ты была бы свободна! — строго огрызнулся Ровиа, подступая ближе. — Могла бы вернуться в Хиллтоп и жить нормальной жизнью. — Его резкий переход с командного тона на умоляющий заставил мое тело покрыться мурашками.
Я молча продолжала таращиться на него, обескураженная толи его глупостью, толи непринятием самой банальной истины:
— Я бы не вернулась в Хиллтоп без тебя, Пол. — Сердце вновь дало о себе знать, отколотив последние пару ударов и замерев на неопределенный срок. Слёзы сами собой наворачивались на глаза, а сухой ком в горле начинал меня бесить. — Не нужен мне ни Хиллтоп, ни свобода, если я буду знать, что тебя рядом больше нет.
Я замерла, перестав, кажется, даже дышать. Обиженная и растоптанная, я стояла напротив него, ждав обвала последнего камня под моими ногами, готовыми упасть в пропасть, забирая меня следом. Развал, длинною в два метра, сейчас разделял нас. Пол двинулся ко мне навстречу, прихрамывая и гулко выдыхая при каждом шаге. А после, оказавшись ко мне так близко, что я дышала
им, он протянул дрожащие окровавленные руки и, объяв ими мое лицо, начал тихо нашёптывать:
— Каждый день я рискую своей жизнью ради других. И каждый раз я готов пожертвовать собой во благо другу. Но я не могу просить тебя о таком, не могу позволить тебе жертвовать собой, ради… ради… — он запнулся, не находя нужных слов или не решаясь их сказать.
— Ради тебя, — подсказала ему я. — Ради нас, Иисус.
— Ради нас, — повторил мужчина, словно наконец разбил заветную стену, заинтересованно озираясь по сторонам этой, глубоко запрятанной, комнаты. Уголки его губ колыхнула легкая улыбка.
В этой комнате было сокровище.
— Все вокруг рушится. Привычного мира давно нет, — продолжал шептать мужчина, будто бы пытаясь вразумить меня. Но затем я заметила, что эти слова адресованы вовсе не мне — он убеждал себя. — Огромная роскошь сейчас найти нужного человека, — Пол наконец взглянул на меня, плавно обводя круги большими пальцами на моих щеках, — своего человека.
Он осмотрел все мое лицо, останавливая внимание на моих приоткрытых губах. Я ощущала дрожь его тела своим, чувствовала как согнутые локти мужчины касаются моих ключиц, а моя грудь, при каждом новом вздохе дотрагивается до его рёбер. Находясь на пол головы выше меня, он несколько осел и, нежно чмокнув меня в лоб, спустился губами ниже, едва ощутимо дотрагиваясь до уголков моего рта. По позвонку пронеслась волна тока, вынуждая меня невольно изогнуть спину в сторону мужчины и прижаться к нему всем телом. Он прерывисто дышит, чуть отстраняясь, а затем прижимается раскрытыми губами к моим, стараясь попробовать их на вкус. Касаясь языком, он обводит замысловатые узоры, щекочет, с каждой попыткой настойчивее завладевая ими. Я поднимая руки вверх, стараясь дотянуться до его лица, но все заканчивается провалом, когда мужчина опускает свои руки на мою талию, притягивая меня к себе. Поэтому я безвольно хватаюсь за карманы его куртки, повисая на них. Щеки полыхают огнём. Наш поцелуй начинает отдавать нотками пряностей и терпким ароматом мускатного ореха; дурманяще-пряный, слегка перечный и теплый. Голова начинает кружиться, а в мыслях только одно.
Я не хочу чтобы это когда-либо кончалось.
Дверь, ведущая к нам, с грохотом растворяется, и я, рывком отстраняясь от разгоряченного тела мужчины, не сразу улавливаю взглядом лицо Люсиль.
— Ну все, голубки, время вышло. Я дала вам даже больше времени, чем собиралась. — Она направляет на нас с Полом свет фонарика. — Пора и честь знать.
Женщина поманила меня пальцем, подзывая к себе. Мы оба смотрели на неё, не двигаясь. Во взгляде Пола читалось призрение. И когда я коснулась его плеча, чтобы тот обратил на меня внимание, мужчина закрыл глаза, отводя голову ко мне.
— Все будет хорошо, — прошептала я, чтобы только Ровиа мог меня услышать, — ты должен идти.
Он распахнул глаза, и на его лицо спали пряди длинных и влажных от пота волос. Умоляюще смотря на меня, он дотронулся до моего запястья, крепко сжав его проткнутой рукой. И одним махом увернул меня за свою спину, прижимая к себе.
— Она уйдёт со мной, — спокойно заявил Иисус.
Из-за широкой спины мужчины я ничего не видела. Уткнувшись лбом в куртку, из последних сил я старалась надышаться одним только его присутствием. Его тело вибрировало от каждого нового слова. Я знала, что в конечном итоге мне все равно придётся остаться здесь, как бы я не хотела обратного. Только так я могла уберечь его.
— Видишь ли, — после недолгой паузы наконец раздался женский голос, — я привыкла к тому, что люди держат своё слово. А у нас с ней договор. Да, дорогая?
Я сильнее вжимаюсь щекой в мужскую спину и, высвобождая свою руку из его крепких тисков, встаю рядом с ним.
— Пожалуйста, Пол, — надрывно умоляю я. Если бы он только знал каких усилий мне стоило говорить. — Я не хочу чтобы из-за меня ещё кто-либо погиб. Ты должен уйти отсюда живым.
Ровиа посмотрел на меня непонимающим взглядом, он будто бы сам умолял меня крепче схватиться за него и спрятаться обратно. Позволить увезти с собой, — туда, где он смог бы меня защитить. Но видя мою решимость, продолжил разговор с Люсиль:
— Что тебе от неё нужно?
Она жадно оглядела свою «работу», врезаясь наслаждающимся взглядом в каждый порез и ссадину мужчины на теле. Я же заметила, что на её лбу красовался шмоток марли. Неаккуратно обработанный порез. На какое-то мгновение я осклабила зубы, вынужденная признаться самой себе, что тоже рада рассматривать свою работу.
— Мой дорогой гость, как бы мне хотелось уделить тебе ещё хотя бы минуту своего драгоценного времени. Но сейчас мне, увы, не до этого. Я не собираюсь трепаться с каким-то мнимым Иисусом в своём подвале. Либо ты тотчас выметаешься к своей шайке, либо я приколочу тебя обратно.
— Нет! — делаю я шаг вперёд, укрывая уже за своей рукой Пола, — он уходит. Где его вещи?
Люсиль кратко кивает в сторону стула, что стоит возле неё, и я немедля подхожу к ней, чтобы забрать их.
— Он подберёт их сам. А нам с тобой пора. — Женщина хватает меня под локоть.
Глаза округляются от предвкушения неминуемой разлуки. Я боюсь больше никогда не увидеть его лица, не взглянуть в эти серые глаза снова. Слёзы начинают застилать густой пленкой всю комнату вокруг. Но я собираю всю волю внутри себя, и быстро гляжу на растерянного Иисуса, чтобы сохранить его образ в своей голове, пускай и такой…
Но мужчина, как оказалось, уже сорвался с места, и теперь быстро шёл к нам. Его кулаки плотно сжаты, а на измученном лице играет такая злоба, что мне невольно хочется отойти в сторону, уступив ему дорогу. Но мужчина идёт за мной, и я, забывая обо всем, вырываю руку из, ослабевавшей с каждой секундой, хватки женщины, собираясь направиться на встречу Ровии. Быстрым движением меня оттягивают за плечо обратно к двери, и я оступаюсь, повисая в чьих-то руках. А Аливия следом, мчит спрятаться за нашими спинами.
— Не трогай её, — свирепеет подошедший Пол, толкая стоящего сзади, попутно выхватывая меня за руку.
Ещё чертова секунда, и я бы почувствовала запах Пола, его еловый аромат кожи, но я успеваю лишь коснуться его запястья, а затем меня, — словно тряпичную куклу, — хватают за волосы и рывком отшвыривают обратно. В темноту и сырость. Холодный бетон царапает ладони, поджигая их как фитилек. Меня подталкивают в спину и обходят стороной, вынуждая подобрать себя с пола, соскрести остатки жалости к себе, и наконец, встать. Крепкий мужчина. Им оказывается Дэвид. Он замахивается на Пола кулаком, но тот уклоняется, шипя от боли в теле. И мои мышцы сводит дрожью.
Она обещала не трогать его!
Следующий удар приходится Ровии в живот, и он сгибается пополам. Затем ещё удар. По лицу. Мужчина падает на колени, облокачиваясь свободной рукой о пол. Маленькие капельки крови звенят, падая и разбиваясь об холодный камень.
Я не могу пошевелиться, — в этот раз Люсиль уже держит меня крепче. От беспомощности хочется визжать. Женщина выталкивает меня из комнаты. Единственная лампа, единственный свет в этой тьме подвала освещает ослабевший силуэт Иисуса; изнуренного, измученного и ослабевшего. Он пошатывается, отирая тыльной стороной ладони губы. Пыль, что летает в воздухе, ореолом собирается вокруг него, оседая на тяжелые, и без того, плечи. Замах кулака режет воздух, и тот свистит. Мимо. Пол промахивается, от чего оступается и падает на ледяной бетон, гулко выдохнув, пытаясь разъединить горящие легкие друг от друга. Ещё удар. Ногой по рёбрам. Ровиа сдавленно мычит. И последнее что я вижу, как он тянет руку в мою сторону.
Я рефлекторно делаю шаг навстречу, и дверь за нами закрывается.
— Она не причинит мне зла! Я обещаю тебе! — Ору я в захлопнувшуюся дверь. — Она…
Я сжимаю руку, которой только что колотила по двери, в кулак. Рассматриваю неровности железного заслона, и понимаю, что не могу вот так кидаться такими заявлениями.
— Ты обещала! — ору я, на что хватает моего голоса. — Обещала не трогать его, лживая…
Хлопок её ладоней перед моим носом заставляет остановить лепет.
— Никогда не надо мне перечить. Дэвид научит его манерам. В этот раз он сделает все, чтобы мне угодить. Я дала ему последний шанс. До дома он дотянет. А там уж ему подотрут сопли.
Все мое существо — ненависть. Эта женщина никогда вновь не станет мне матерью. Никакая кровь не будет помыкать мной и говорить что делать.
Я выбрала сторону. Ясно начертила свой путь в голове. И Аливия больше не входила в число тех, кто будет там упоминаться.
***
На заднем дворе почти не было людей. Всего двое охранников с автоматами на перевес у двери, ведущей сюда, и двое возле забора. Тихое место, пугающее и напрягающее такой безмятежностью. Ни единого звука. Даже солнце, будто специально обходило стороной эту площадь, раскидывая свой свет лишь вдоль периметра железной ограды, но не касаясь её. С мрачным видом я следовала за Люсиль, которая куда-то спешила, как мне показалось, даже забыв о моем присутствии. Она вытянула голову вверх, когда мы проходили охрану, а те, в свою очередь задрали носы так высоко, что хотелось дернуть за них крюком.
Обойдя несколько пластмассовых столов и стульев, и обогнув складские коробки, Люсиль восторженно выдохнула, умиляясь чему-то впереди. В то время как я застыла на месте, не решаясь двигаться дальше.
— Ах, моя малышка! — запела женщина тёплым голосом. — Прости, что мамы не было так долго. Её задержали.
Она присела на корточки и в то же мгновение в её объятьях оказалась темноволосая девочка, утыкающая лицо в плечо Люсиль.
— Хочу есть. — Вики похлопала мать по руке, завлекая ту подняться и отвести её. Женщина погладила ребёнка по голове и взяла за руку.
— Алекс отведёт тебя, — Люсиль посмотрела на дочурку, а затем подняла взгляд на меня, хитро щурясь. — Накормит и положит спать. И даже не подумает устраивать чего-то неправильного. Ведь её друг все ещё наш гость.
Я продолжала давиться жёлчью, жирными и склизкими мазками пачкающую мое горло. Повисшая тишина разрушилась громким урчанием желудка Вики, и свирепый взгляд Люсиль, который принуждал меня подчиниться, сменился на обеспокоенный. Уголки её губ вздернула волнительная улыбка:
— Ты так проголодалась, сладкая? — она вновь опустилась на корточки. — Сейчас сестра тебя накормит.
Все это время я даже не смотрела в сторону девчонки, пока она всячески выгрызала мое нутро своим любопытным и каким-то злобным взглядом. Но когда Люсиль сказала что-то про макароны, та согласно закивала и подступила ко мне, хватаюсь за мою руку.
По телу проскользнула волна холодных мурашек. Прикосновение её крохотной ладошки, заставило меня встрепенуться и взглянуть вниз. Чёрный сгусток её волос на макушке и торчащий пятачок носа. Она была мне по пояс. Старалась вытянуться стрункой, чтобы казаться выше. В эту секунду мне вспомнилась та малышка, которую я не смогла спасти у магазина. Чем она заслужила такой участи? Почему я не помешала. От мысли, что те люди могли быть спасителями, я невольно дернулась, и девочка недоуменно посмотрела на меня.
— Пошли! — скомандовала она, увлекая меня за собой.
Других вариантов у меня не было, и я последовала за ней.
Все то время пока мы находились в столовой, я была окутана воспоминаниями о Поле. Обида резала меня тупым ножом. Меня буквально выкручивало от мысли, что я больше не увижу ни его, ни Уилла. Они стали для меня друзьями. Теми людьми, которые, — я уверена, — были готовы защитить меня. Как и я их. Я так надеялась, что они меня простят. Ведь я тоже готова защищать их до самого конца.
Перед глазами вновь и вновь проносились яркие картинки, от которых пекло в грудине. Я закрыла глаза, позволяя себе утонуть в них. Но неожиданно для самой себя, перед взглядом появился Пол, сидящий за рулем грузовичка. Его пальцы отбивала такт какой-то песни по рулю. Солнце игралось в его волосах, плавно скользя по лицу, и пряталось в бороде. Он смотрел на дорогу, такой задумчивый. И теперь я видела его иначе. Все в нем казалось родным, таким знакомым. Мысленно я потянулась кончиками пальцев к его лицу, но тут мне пришлось открыть глаза. В один момент к нам подошёл мужчина, невысокого роста. Его русые патлы попадали ему в глаза, от чего он постоянно моргал. Усевшись на свободное место между мной и Вики, он пару секунд помолчал, а затем также беззвучно, но при этом с неприкрытой брезгливостью осмотрел меня. Облокотился в сторону девочки и наконец взглянул на неё.
— Эй, Вики, почему ты одна? — его голос врезался в уши когтем, которым царапали по школьной доске. — Где твоя мать?
— Не твоего ума дело. — Вставила я свои три копейки, почувствовав, что вся окружающая меня неприязнь к месту сейчас обрушится на незнакомца.
Он резко вильнул головой в мою сторону, отчего длинная прядь попала ему в рот. Отплюнув её, он прищурился.
— А ты у нас бедная родственница, да? Бродячая шавка, которую подобрали? Слышал, Люсиль приютила тебя. — Гадкая ухмылка. Острый, непропорционально длинный нос. Сальные волосы и узкие, цвета говна глаза. Все в нем отталкивало. — Незачем ей было подпускать к своей малышке вшивую дворнягу. А вот я бы мог передержать тебя. Постелил бы тебе у параши.
Я показушно втянула тугой воздух через ноздри и расправила плечи. Злость закипала быстро, — в печь уже давно была брошена последняя сухая головешка. Чувствуя как уши и щеки наливаются кровью, я старалась дышать глубже. Запах ржавчины и сырого камня мешался с кухонной стряпней. Никого здесь теперь этим не удивить. Критики и брюзги сдохли первыми и давно уже переварились в дырявых желудках поганых мертвяков.
— Ты бы хорошенько согревала меня по вечерам. Таким грустным и одиноким.
Это гавно вдруг снова подало голос. Он мерзко смотрел на меня, пытаясь играться словами.
— А когда б погас свет… я бы выдрал тебя, как самую настоящую су… — тарелка, в которой лежали обжигающе-горячие макароны, в долю секунды оказалась в моих руках, и с размахом была впечатана в самодовольное лицо мужчины.
Он вскочил со скамейки, принимаясь отирать лицо от соуса, попутно матеря меня. Мне же не потребовалось больше времени, чтобы встать и, хватая Вики за руку, выйти на улицу.
***
Тело постепенно отказывалось подчиняться, налившись свинцом. Меня кренило набок. Каждая кочка на дороге отдавалась в позвонок, а оттуда била по голове. Из последних сил я пытался не закрывать глаза, — не терять действительность из вида. Но как бы я не старался, боль и усталость разбивали меня изнутри. И когда перед глазами заполыхали темные пятна, скрывая под собой, засасывая все вокруг меня в свою тьму, голова закружилась, и все что я смог, это поддаться ей и уснуть.
