Loving can mend your soul

Вторник. 17:21. LEAGUES – Carry Each Other Идея о фильме про бездомных намертво застревает в голове Эвена. Безжалостно впивается в его кипящий мозг, заставляет мучиться и злиться на всё и всех, потому что, вот же черт, почему все так несправедливо? Закон подлости: когда нет никаких заданий, «котелок» Нэсхайма кишит отличными идеями, а когда на горизонте появляется какое-то важное задание — раздражительность и пустота, как в бездонном колодце. Выходные из-за этого чуть не обернулись настоящей истерикой, которую до жути хотелось выместить на урне, стоящей у автобусной остановки. Тогда он поздней ночью шел с работы домой, пытаясь не убить редких прохожих пугающим взглядом маньяка. А после хотелось накричать на свою девушку, которая и не собиралась воспринимать это всерьез, прекрасно зная, что чашка некрепкого чая и долгий сон помогут ему прийти в себя. Эвен до конца жизни будет бесконечно благодарен ей. Нет, ну, правда, что бы с ним было без нее? Даже представить страшно. Наверное, действительно бы свихнулся, в одиночку не справившись со всеми проблемами в своей жизни. Да, в последнее время он стал слишком часто срываться на ней, но, где-то в глубине души, парень все еще чувствует любовь. Быть может, не такую, какая искрилась в первые месяцы их отношений, когда они переживали романтические периоды и каждодневные, присущие всем парочкам, свидания, но все же любовь. Или это просто привычка? Черт его знает. Как же он устал думать. Иногда ему хочется ударить себя подносом по лбу, только бы заглушить этот не затыкающийся внутренний голос, метающийся с мысли на мысль, как какая-то старая проститутка. Из рутины очередных загоняющих в темный угол мыслей его вырывает чересчур громкий звук: ножки стула царапают деревянный пол. Взгляд фокусируется на столике, расположенном неподалеку от барной стойки, а губы тут же трогает теплая улыбка. Сердце в груди сжимается, и Эвен может поклясться, что он чувствует себя девочкой-подростком, пускающей слезы из-за романтического фильма, когда видит, как дедушка в потертом клетчатом пиджаке помогает своей жене присесть, даря ей восхищенный взгляд, наверное, такой же, как в те далекие времена, когда они только встретили друг друга. Истинный джентльмен. Затем серо-голубые глаза находят милующуюся парочку подростков за столиком у окна, и, как ни странно, он даже не строит привычную гримасу отвращения, хотя насмотрелся на подобное до тошноты. Они тоже влюблены. Сладко и совсем неумело. Но все равно красиво. А за огромным окном молодая мама обнимает своего счастливого малыша, который целует ее в щеку. И вдруг осеняет. Бам, и в голове что-то звенит. Любовь. Вот она — идеальная тема для фильма. Любовь в целом. Ко всему. К родителям, еде, искусству, своей второй половинке. Та любовь, которая ярко горит в глазах каждого человека, который любит по-разному. Любит по-своему. Эвена слишком сильно переполняют эмоции. Теперь он даже кофе делает с большим энтузиазмом, радуя Эллен своей шустрой работой. Желание поскорее приступить к съемке не дает ему покоя, но единственное, на что парень сейчас способен, — сфотографировать эту воркующую парочку, вывеску на витрине, гласящую забавное «еда — это любовь», и того хихикающего ребенка, который теперь за руку тянет свою маму в кофейню. Крепкая уверенность в себе и своих силах снова возрастает до небес. Он сделает это. Он заставит Хокинса заткнуться. *** 19:44. Imagine Dragons – Drive Ожидал ли Эвен того, что строгая начальница сжалится над ним, совсем позабыв о том, что сегодня он снова опоздал на работу, и позволит ему уйти домой на час раньше? О, ну, конечно же, он этого не ожидал! Собственно, как и того, что его похвалят за хорошую работу, не заставят мыть полы и запихнут в рюкзак коробку с круассанами. Стоит ли говорить о том, что эти круассаны были единственной оставшейся на сегодня выпечкой? Кажется, Эвен своей счастливой улыбкой порадовал и заразил всех окружающих, а еще каким-то чудесным образом смог завлечь еще больше народа в их кофейню, которая чаще всего заполнена голодными школьниками и туристами. Что ж, денек действительно выдался отличным, если не считать того, что он до изнеможения устал на учебе. Но все это затмевают идеи, теперь уже без конца пробирающиеся в его голову и не дающие покоя. Вероятно, это и есть то самое долгожданное вдохновение, которое толкает Эвена вперед. И сейчас, неспешно шагая по парку и не смотря себе под ноги, потому что глаза с любопытством изучают фотографии на телефоне, Эвен чувствует облегчение. Он где-то глубоко в себе, и ему, честно говоря, плевать на окружающих, которые могут счесть его идиотом, потому что он увлечен настолько, что если рухнет на асфальт и расшибет себе нос, то вряд ли это заметит. Но есть кое-что, что выдергивает его из состояния необъяснимой потерянности, когда до слуха доносятся аккорды знакомой песни, а затем и приятный голос, заставляющий Нэсхайма замерзшими пальцами спрятать телефон в карман куртки. Еще одно прекрасное проявление любви. Любовь к музыке. Парень, что играет на гитаре, сидя на раскладном стуле и надрывая свой голос на прохладном воздухе, безусловно влюблен в свое дело. Это видно сразу. Невооруженным взглядом. Интересно, сможет ли объектив камеры передать эту искренность в его эмоциях, когда он тянет ноту вверх, заставляя волосы на затылке Эвена встать дыбом? Пара секунд и в руках уже включенная камера, лампочка на которой горит ярко-красным. Эвен знает, что так нельзя, но и поделать с собой ничего не может, роняя свою задницу на холодную скамейку и стараясь незаметно заснять выступление уличного музыканта, в кепке которого прямо перед ним лежат не только монеты, но и бумажные купюры. Должно быть, люди все еще ценят музыку и талант. А в это время тот самый юноша, с самого начала периферийным взглядом заметивший, что какой-то странный парень снимает его на камеру (первые мысли вообще были о том, что этот длинный — маньяк), усмехается, заканчивая песню сорванной из-за улыбки нотой. — Присматриваешься к жертве? — Что? — Эвен вздрагивает и тут же дергает рукой, опуская видеокамеру на колени. Спалился. — Ну, ты снимаешь меня исподтишка. Что я мог подумать? Ты либо маньяк, либо еще чего похуже, — парнишка тихо смеется, вставая со стула, чтобы убрать гитару в чехол. — Выглядело это пугающе. Нэсхайм моментально теряется, совсем не ожидая такого развития событий, потому что изначально его планом было по-тихому записать музыканта на видео, но все выходит совершенно иначе, и он понимает, что теперь никак не отвертеться, ведь его поймали с поличным, как какого-то мелкого воришку. — О, Боже, нет! — вскрикивает Эвен, отрицательно мотая головой. Кажется, незнакомца это только веселит, и тот скрывает улыбку за широким синим шарфом, одновременно убирая заработанные деньги в карман тонкой куртки. — Я не маньяк, клянусь. Просто у меня есть задание, а ты так идеально попался под руку, что я не смог пройти мимо. Отлично играешь, кстати. Воодушевляет. — Задание? — на лице музыканта мелькает непонимание, смущение, но в то же время неподдельный интерес, с коим он смотрит на высокого худого парня напротив, считая его чудаковатым. Совсем немного. Самую малость. Эвен спешит объясниться, хотя эта ситуация в целом довольно-таки странная, по-другому ее не назовешь. Он стоит перед незнакомцем, игра на гитаре и пение которого привели его в неописуемый восторг, и пытается оправдаться, переминаясь с ноги на ногу, как какая-то глупая девчонка, столкнувшаяся с милым парнем. С каких пор он вообще считает парней милыми? Дерьмо. — Ну, да, задание. Типа фильм, эм, ну, знаешь... — Ты не умеешь разговаривать? — парнишка явно над ним насмехается, и Эвен клянется, что еще никогда не чувствовал себя таким неудачником. Даже Хокинс не заставлял его ощущать свою никчемность с такой силой. — Господи, почему я вообще оправдываюсь перед тобой? — Потому что ты снимал меня на видео, нет? — Ты играл в парке, следовательно, я имею на это право! И ты здорово пел, что в этом плохого? Иисусе! — даже на таком холодном воздухе Эвен чувствует, как горят его щеки. — Как долго ты собираешься упоминать имя Господа в нашем диалоге? Да он что, блять, издевается? Ну, конечно же, он издевается, черт его дери, а Эвен стоит, как идиот, и слова сказать не может, не получив в ответ едкую каплю сарказма. А на первый взгляд незнакомец казался таким ангелочком. Ага, как же, ангел с языком дьявола. — А как долго ты собираешься измываться надо мной?! — он только смеется, с интересом наблюдая за тем, как музыкант собирается уходить, перекидывая лямку от гитарного чехла через плечо и подхватывая сложенный стул под подмышку. Эвен не может его отпустить. Почему? Черт его знает. Не может и все тут. Он — идеальная часть его будущего фильма. — Как тебя зовут, парень, который не маньяк? — Эвен. Я — Эвен, и я не маньяк, — Нэсхайм следует за новым знакомым по пятам, пока тот двигается совершенно в противоположную сторону от его дома, где ждет Соня и, наверняка, горячий ужин. Возможно, даже что-то праздничное, вроде торта или пирожных, потому что девушка несказанно радовалась, когда по телефону услышала, что ее возлюбленный поборол свой творческий застой. — А тебя, парень, который здорово поет и сходу обливает сарказмом? — Исак, — мягко тянет он, поправляя съезжающую лямку с плеча, — Вальтерсен, — зачем-то добавляет, неловко кашляя в кулак. — И спасибо, рад, что тебе понравилось. И музыка, и сарказм. Я старался. — Исак, — вторит Эвен, улыбаясь и доставая свой телефон из кармана. Покажите пальцем хоть на одного адекватного человека, который первому встречному будет рассказывать о своих грандиозных планах, таящихся в голове? Что ж, смело можно указать на Эвена, ведь он горит желанием поделиться с кем-то своими идеями. С кем-то, кто не знает его, кто сможет дать справедливую оценку, а не сфальшивить, как делает большинство. К примеру, Соня, которая поначалу пыталась убедить его, что фильм про бездомных — хороший вариант, с которым будущая карьера Нэсхайма не канет в лету. — Мне нужно снять фильм, — задумчиво бубнит он, шагая в ногу с Исаком, который чуть замедляется, чтобы с интересом взглянуть на Эвена, — для киноакадемии. Любая тема. Я даже отчаялся. Ноль идей, вдохновение в полной заднице, но сегодня случился какой-то грандиозный переворот, и я наконец понял. — Что именно ты понял? — в голосе Вальтерсена все та же любопытность. Как будто они знают друг друга вечность, а не полчаса от силы. — Любовь. Тема для фильма. — Так... И что? Я твоя любовь? Ты увидел меня и понял, что без меня твоя жизнь — настоящее дерьмо? — и снова насмешка. Интересно, этот парень вообще умеет быть серьезным? Хотя... Не то чтобы Эвену это не нравилось, он впервые чувствует такую легкость с малознакомым человеком. — Ха-ха, нет, идиот. Смотри, — Нэсхайм открывает галерею на телефоне, протягивая гаджет в руки младшего парня. — Вот она — любовь. Это крепкая, прожитая годами любовь, которую ничто не сломило, — он улыбается, когда музыкант смотрит на фотографию пожилой пары. — А это, — следующий снимок молодой парочки, — неокрепшая любовь, такая сладкая, не испытавшая боли. Впереди их может ждать что угодно, никто этого не знает, но они наслаждаются каждой минутой, и это прекрасно. Здесь же, — Эвен сам проводит пальцем по экрану, находя следующую фотографию, — материнская любовь. Любовь к своему ребенку. А еще, детская любовь: чистая, невинная, светлая. — Тогда причем тут я? — удивленно спрашивает Исак, поражаясь прозвучавшим словам. — Ты — любовь к музыке. — Черт, да ты романтик, чувак! — смех Вальтерсена заразителен, и Эвен не сдерживает широкой улыбки, закатывая глаза к небу. — Может быть… Может быть, — задумчиво отвечает он, а затем тормозит, когда его спутник уже машет ему рукой, без лишних слов уносясь вперед к поезду, который вот-вот тронется с места. Сказать, что он удивлен — не сказать ничего. Серьезно. Этот Исак — парень-загадка, не иначе. Время пролетело безумно быстро. Так, что Эвен даже не заметил того, как они добрались до переполненного людьми метро. Только вот его дом совсем в другой стороне, а Вальтерсен уже скрывается за дверьми вагона, игриво вздергивая брови вверх, словно дразнит. Словно снова издевается. Словно его и не было здесь еще тридцать секунд назад. Он ускользает за считанные секунды, но Нэсхайм надеется найти его снова. В парке или где-то еще — не важно, потому что это сочетание сарказма и таланта должны стать одной из частей его будущего фильма, о котором Эвен даже успел позабыть, уж слишком увлекшись бессмысленной болтовней, что так и рвалась с его языка. Так или иначе, Эвен найдет его снова.