От кого: Режиссер О, Боже, у тебя есть сердце?! Надо же, а я-то думал, что у тебя только пожизненный запас подколов и сарказма. Какое милое создание, как его зовут?
От кого: Мальчик-сарказм Бла-бла-бла. Если хочешь, приходи ко мне, снимешь киску для своего фильма ;) И у него пока нет имени, но если ты поможешь мне…От кого: Режиссер Звучит ужасно, не находишь? Но я приду :р Спасибо за всю твою помощь, я твой должник.
От кого: Мальчик-сарказм Еще бы. *адрес* *** 15:19 Эвен бросает на кассу большую пачку корма для котят, упаковку с мармеладом и ягодный пирог. Ну, и пару шоколадных батончиков, так, на всякий случай. Кто вообще приходит в гости без еды? Точно не Эвен, в привычку которого совсем скоро войдет закармливание своего нового друга, если их общение будет протекать в том же темпе. Неделю назад он и не думал, что в его круг общения протиснется еще один человек. Саркастичный школьник, подкидывающий ему идеи для задания. Какая прелесть. Найти дом, в котором обитает его друг, не составляет особого труда. Ну да, пару раз Эвен гуглил местоположение, когда ехал в метро, и чуть не заблудился, случайно свернув в противоположную сторону. Подумаешь, немного растерялся, с кем не бывает? В итоге он все же находит правильную дорогу и добирается до нужного здания, быстро минуя подъездную лестницу. Нэсхайм стучит кулаком в деревянную дверь, в другой руке держа пакет с едой для них и для нового жителя этой квартиры, а когда на пороге появляется довольная мордашка, он приподнимает пакет вверх и без лишних слов вваливается в чужую квартиру. Он здесь впервые, и это довольно-таки странное ощущение — вот так врываться в чью-то жизнь, но уже слишком поздно. Они оба двигаются по направлению в сторону крепкой дружбы. И это не может не радовать, потому что новые друзья — всегда хорошо, а тем более, когда эти друзья поднимают тебе настроение и не дают опустить руки, пусть и не знают об этом. — Ну и где там твоя киска, ради которой я сюда шел? — он выпускает издевательский смешок просто потому, что хочет и может глупо пошутить, и снимает свою куртку, не сводя взгляда с хихикающего Исака. — Между прочим, я даже успел заблудиться. — Ну, знаешь, я не удивлен. И если ты пришел сюда ради киски, то пошли в мою комнату, — Вальтерсен сам не в силах сдержать широкой улыбки. Он кивает головой в сторону двери, не собираясь с ходу спрашивать о вчерашнем, ведь главное, что парень жив и улыбается, а значит, все не так уж и запущено. Затем мельком бросает взгляд на спальню Эскильда, которого, слава Богам, нет дома, и хватает Эвена за рукав толстовки, быстро утаскивая его за собой. Комната Исака ничем не отличается от комнаты любого среднестатистического подростка: на стенах висят потертые плакаты музыкальных групп, на полу валяется приставка, рядом стоит гитара, а столик у окна завален учебниками, которые тот наверняка даже не открывает. А на не заправленной кровати Эвен находит громко мяукающего пушистого котенка, смотрящего на него своими маленькими светлыми глазками. Он умиленно вздыхает, похоже, постепенно начиная позорно растекаться лужей прямо перед мальчиком-сарказмом, и присаживается на корточки, протягивая руки к малышу. Исак остается в стороне и только закатывает глаза на открывшуюся картину, которая пробила бы на улыбку даже самого угрюмого жителя планеты. И парень с уверенностью может сказать, что в этой комнате он лишний. Кажется, у этих двоих любовь с первого взгляда, потому что котенок вмиг перестает громко мяукать, начиная обтираться о большие и теплые ладони носиком, а Эвен не может выпустить его из рук. — Чувак, ты пришел снимать или гладить киску? — забавляется Вальтерсен, начиная шуршать пакетом. На его лице мелькает удивление, когда он достает большую упаковку кошачьего корма. — Ох, Режиссер, ты такой заботливый, я сейчас расплачусь. — И почему я все еще с тобой общаюсь? — бубнит Эвен, по-хозяйски устраиваясь на кровати и перекладывая котенка себе на грудь. — Потому что я твоя муза, идиот. Я — шкатулка твоих идей. Я — мозг, а ты — руки. Исак, по правде говоря, и сам не знает, почему их дружба завязалась так быстро и легко, но отчего-то ему действительно хочется быть для этого парня вдохновением. Но в первую очередь, конечно же, другом. Может это глупо, может безрассудно — проводить столько времени с малознакомым человеком, но очевидно, ему это нравится больше, чем тусоваться со своими школьными друзьями, разговоры которых по большей части строятся на сексе, вечеринках и развлечениях, а он от этого начал уставать. Однообразие надоедает. Ну, или Исак попросту превращается в зануду, которого не волнует то, что волновало раньше. С Эвеном же куда интереснее. Он курьезный, любопытный, да и говорить с ним можно обо всем на свете: о фильме, конце света, хоть о музыке пятидесятых — не имеет значения. А еще Нэсхайм забавно бесится из-за вредного характера Исака, хотя сам Вальтерсен так не считает. Не проходит и пары минут, как все вкусности, принесенные Эвеном, валятся на стол, а на кровати оказывается маленькое блюдечко, наполненное кормом. Котенок, наконец, отвлекается от нового друга и начинает хрустеть и чавкать, пачкая постельное белье крошками. Похоже, кому-то будет очень «мягко» спать. — Нужно его искупать, — тихо, словно это может отвлечь котенка, произносит Нэсхайм, бросая на Исака долгий, изучающий взгляд. — Будешь снимать, как я мою киску? — Господи, я тебе сейчас носок в рот засуну! * Эвен раздраженно пыхтит и судорожно протирает свою камеру от капель воды, одновременно пытаясь стереть с лица мыльную пену, пока Вальтерсен неугомонно хохочет, брызгаясь во все стороны водой, как маленький ребенок. Что там Нэсхайм говорил? Что он рад такому другу? Забудьте, он ошибался. — Прекрати, я пытаюсь вас снять! — он пытается перекричать визг котенка, которому определенно не нравится купаться. Ну, Эвену, будь он на месте животного, тоже бы не понравилось, учитывая то, что Исак, по неосторожности, попадает струей воды в уши и глаза кота. — Боже, ты же убьешь его, живодер! Держи, я сам искупаю его, — всучив камеру другу и в темпе сняв толстовку, он подхватывает малыша на руки, принимаясь аккуратно намыливать его шерстку. Магическим образом котенок замолкает, и Вальтерсен цокает языком, пытаясь сдержать рвущуюся наружу улыбку, потому что да, у этого парня сердце, в отличие от него, определенно есть. Не просто же так животное доверяет чужим рукам? Исаку, в свою очередь, придется потрудиться, потому что если это пушистое создание будет орать изо дня в день — Эскильд выставит их обоих за дверь. Также Исак думает, что из него выходит неплохой режиссер. Эвен, конечно же, мастер, и спорить с этим бессмысленно, но ему тоже нравится держать камеру в руках, внимательно всматриваться в экран и вслушиваться в то, как его друг болтает с котом, будто тот и правда понимает каждое его слово. Руки слегка трясутся из-за неопытности — один раз по пьяни на вечеринке не считается, — но картинка все равно выходит потрясающей. Так что когда Нэсхайм вытирает котенка полотенцем, усаживая его обратно на кровать, младший парень с интересом пересматривает то, что только что снял. — Заварю нам чай, потому что пирог, который ты принес, меня ужасно манит, — Исак кладет камеру на стол, а Эвен согласно кивает головой. — Или принести пива? — Нет, лучше чай. Открою тебе тайну: никто не запивает пирог пивом, мой друг. — О, нет, ты просто зануда, ведущий здоровый образ жизни, не так ли? В Вальтерсена летит маленькая подушка, но этот кудрявый засранец успевает скрыться, прежде чем Эвен смог бы его догнать. И стоит ему остаться наедине в чужой спальне, как голову забивают неприятные мысли, из-за которых в животе что-то сжимается. Что-то похожее на судорогу, которая вызывает тошноту, большим комом вставшую поперек горла. Эвен ненавидит, когда кто-то, пусть и неосознанно, напоминает ему о том, что он не такой, как большинство нынешней молодежи. Хотя мог бы быть. Но он не пьет, не курит травку и не принимает маленькие веселящие таблетки. Он живет съемкой, учебой, работой и Соней, которой внезапно лишился. Быть может, у него получится ее вернуть, но в эту минуту парень изо всех сил гонит все мысли из головы, потому что сейчас все более или менее хорошо. Сейчас он снова собирается проводить время с этим неугомонным подростком, который помогает ему отвлечься от наскучившей реальности. Сейчас он будет пить чай и просто наслаждаться компанией Исака Вальтерсена. И откуда он такой вообще взялся? Свалился, как снег на голову. А Эвен, к слову, зиму любит. * Fink – Looking Too Closely — Надеюсь, Эскильд не оторвет мне голову за то, что мы выпьем остатки его любимого чая, — Исак ставит на маленький журнальный столик две больших чашки чая, тарелки и маленький нож, а затем роняет задницу на пол, похлопывая рядом с собой и зазывая Эвена присесть. И тот не заставляет Исака ждать, скатываясь с кровати вместе с котенком на руках. Ну а как же. Заботливый папаша. Хотя Вальтерсен был не против — эти двое выглядят так, что им хочется отдать все свои сбережения. И на секунду он даже смеется в кулак, представляя, как его новый друг грабит банки с маленьким большеглазым котенком. И кому это еще здесь нужно быть режиссером, когда в голове музыканта такие потрясающие идеи? — Эскильд? — Да, мой сосед и, по совместительству, надоедливый друг. Он ненавидит, когда я беру его еду, хотя я все еще не могу простить ему пачку своих любимых шоколадных хлопьев, которые мама прислала из Америки летом, — Исак делает маленький глоток чая, пока Эвен открывает коробку с пирогом, разрезая его на несколько кусков. — Еще здесь живет Нура, ты мог видеть ее на вечеринке. Блондинка, похожая на тебя. Ни капли в рот, серьезно, как так можно? — Я думал, ты живешь с родителями. Поэтому ты играешь на улицах? Зарабатываешь на жизнь? — неуверенно спрашивает Эвен, потому что это только личные догадки, которые могут отличаться от того, что скажет ему музыкант. Если вообще сочтет нужным рассказывать что-то о себе. — Я играю на улицах и в барах, потому что мне нравится публика, выступления и аплодисменты, но также это неплохие карманные деньги, которые никогда не бывают лишними, — объясняет Исак, пряча лицо за кружкой, которая больше походит на бульонницу. — Мои родители присылают мне деньги, так что я могу жить здесь и не париться ни о чем. Да, может, для тебя это странно, но мне проще жить одному. — Нет, не странно, просто… — Эвен не знает, что именно он хочет сказать, поэтому лишь криво улыбается и вытирает ладонью рот, избавляясь от крошек и ванильного крема. — Мои родители сейчас живут за городом, но в основном они просто путешествуют по миру, присылают мне всякие сувениры, которые я скидываю в коробку, собираясь отнести ее на помойку. Присылают мне видео с различных хиппи-концертов и наслаждаются своей жизнью, а я и не против вовсе. Я счастлив, так что… Теперь ты знаешь, почему я живу один и играю на улице. И все повторяется снова. Время летит так, словно кто-то нажимает кнопку на пульте, намеренно включая быструю перемотку. Словно кто-то действительно управляет всем этим. Но Эвену плевать, правда, потому что он довольствуется проведенными часами с другом, который открывается все больше и больше, рассказывая о себе, о том, какие страны бы хотел посетить или как сильно его раздражает математика и девчонки с первого курса, пытающиеся его подцепить. Эвен смеется, потому что это здорово — узнавать его с новой стороны. Это здорово, что Исак становится другим, снимая маску, под которой скрывается забавный паренек, любящий поболтать о проблемах целого мира. Все любят такие разговоры, когда не нужно переживать о том, что ты говоришь, потому что в такие моменты ты просто можешь побыть самим собой. Нэсхайм, в свою очередь, тоже старается открыться, не до конца, потому что некоторые тайны не стоит разглашать, но все же. Вспоминает прошлое, рассказывает истории, происходящие с ним на работе, и даже то, как облажался в свой первый день. Не умалчивает и о киноакадемии, говоря о своем желании быть замеченным. Не в том смысле, что ему необходимо внимание, а в том, что хочется убедиться, что все эти мечты, когда маленький Эвен еще боялся монстров под кроватью, но уже держал мамину старенькую видеокамеру в руках, не были напрасны. Исак умело подбадривает, и отчего-то ему хочется верить. Затем одна тема разговора плавно перетекает в другую, а слабые улыбки превращаются в задорный смех и надрывное мяуканье котенка, которому, наверное, нравится звучание гитары. Вальтерсен пытается изобразить голос Селин Дион (конечно же, такой момент нельзя упускать, поэтому все это оказывается маленьким компроматом на камере), надрываясь над песней из «Титаника», за просмотр которого они договариваются засесть позже. Но это «позже» и вынуждает Эвена бросить беглый взгляд на экран телефона. — Блять, — под нос бурчит он, большим и указательным пальцами потирая переносицу. — Что такое? Снова ругань с Соней? — Исак взволнован, но старается не выдавать своих эмоций, по макушке поглаживая заснувшего кота, имя которому так никто и не придумал. — Нет, Соня… Она ушла сегодня утром, — Нэсхайм даже успел об этом позабыть, словно нажал на выключатель, притупив свои болезненные мысли. — Я опоздал на метро. — Господи, напугал, придурок! Я думал, что-то серьезное, — Вальтерсен театрально вздыхает, ладонью проводя по своим спутавшимся волосам. — Оставайся здесь, я дам тебе сменную одежду. Будешь спать на полу, потому что я ни за что не отдам тебе свою кровать. Не-а, даже не смотри на меня так. Серьезно, Эвен, это не сработает. И вообще, благодари меня за то, что я оставляю тебя у себя на ночь, ведь у меня нет девушки, которая может тебя выгнать, сказав, что ты незнакомец и, возможно, грабитель. — О, нет, замолкни, я только поверил в то, что ты нормальный! — Эвен хохочет, запрокидывая голову назад. Его несомненно радует, что не придется возвращаться в пустую квартиру и спать в одиночестве. Нэсхайм ловит чистую футболку с изображением каких-то мультгероев и домашние штаны, окидывая их презренным взглядом. Эти спортивки явно будут ему коротки, но ничего не поделаешь, не в трусах же щеголять в гостях. Его постель и правда оказывается на полу, Исак не шутил, но это всяко лучше, чем возвращаться домой. Вальтерсен заботливо стелет мягкое одеяло, чтобы его друг наутро не превратился в дряхлого старикашку с больной спиной, бросает ему свою подушку и еще одно одеяло, оставляя Эвена с котенком, который ластится к его рукам. — Спасибо, что принес котику корм, — задумчиво бормочет Исак, когда комната погружается в темноту, а на фоне играет тихая музыка с колонок ноутбука, чтобы спать было уютнее. Эвен узнает свой плейлист и молча улыбается, закрывая глаза. Этот вечер стал еще одним подтверждением того, что встреча с острым на язык парнем не была простым совпадением. *** Вторник. 7:30. Francesco Yates – Call. — О, нет, выруби его к чертовой матери! — Эвен уже ненавидит это утро. Мало того, что будильник разрывается противной трелью, так над ухом, помимо мяуканья кота, слышится ехидный смех Вальтерсена. И как этот вредный парень смог проснуться раньше? Что за несправедливость? Ведь это Эвен мог бы ржать над его ухом, стаскивая одеяло и, например, обливая его холодной водой, чтобы «улучшить» пробуждение. — В жопу тебя, чувак, серьезно. — Ты проспишь пары, Режиссер! Посмотри, какая чудесная погода за окном. Давай же, поднимай свой тощий зад. Я успел приготовить нам омлет, потому что, слава Богу, Эскильд остался на ночь у своего парня, иначе бы он от меня не отстал, да и от тебя тоже. — Парня? — недовольно хрипит Эвен, потому что Исак стаскивает подушку с его головы. — Ладно-ладно, встаю я, замолкни. И все-таки приходится себя пересилить, потому что как бы сильно не хотелось забить на сегодняшние пары и работу, Эвен не смог бы в любом случае — над его телом пыхтит кудрявый школьник, который, кажется, собирается колотить его по груди. Душ, быстрый завтрак, обмен одеждой (Нэсхайму нравится то, как на нем сидит толстовка и бейсболка его друга), и они оба наконец выбираются на улицу, спеша в сторону метро, чтобы после пожать друг другу руки на прощание и разойтись с широкими улыбками на губах, которые не сойдут с их лиц до тех пор, пока Эвен не получит дерьмовую оценку за отсутствие домашнего задания, и пока Исаку не прилетит мячом прямо в нос на уроке физкультуры.