Ангедония

1. Однажды Зеро скажет: — Лучше постоянно чувствовать боль, лучше ошибаться и совершать глупости, но никогда не быть одиноким. Потому что одиночество — самый страшный враг на свете. Оно убивает любое живое существо. Пускай и незаметно. Но однажды ты решишь посмотреть в зеркало и увидишь там лишь оболочку, которая пуста изнутри. Ичиру говорил это много раз, и каждый раз по-разному. А я никогда не понимал его. — Потому что был сильнее? — спросит Канаме, избегая смотреть Кириу в глаза. — Потому, что у меня был он. И я никогда не был одинок. Когда-нибудь Зеро скажет еще много вещей, много маленьких истин, или наоборот глупостей, но сейчас Куран этого еще не знает. Он стоит посреди своей комнаты напротив ажурного столика, на котором красуется роскошная расписная ваза, и учится контролировать силу Шизуки Хио. В конце пути только тьма. Он смотрит на вазу, и она взрывается под его взглядом, словно внутри нее лежала граната с выдернутой чекой. На сотни осколков-черепков — ни за что не склеить. Куран вдавливает в пол керамические кусочки, а потом идет в ванную, на ходу срывая с себя одежду. Выкручивает до упора кран, вставая под ледяные струи. Его покачивает, он упирается лбом в кафель и разглядывает собственные ладони. Ему чудится, что на них все еще кровь Шизуки: алая, проклятая кровь «безумной принцессы». Она отравляет разум и дурманит сознание. Она внутри него, в его венах. Нет. Нет. Нет. Нет. Так нельзя. Нельзя выходить из себя. Правила придуманы не просто так. — Спокойно, — шипит Канаме, дрожа от холода. Обхватывает себя руками, словно мальчишка, безмозглый юнец, неспособный мыслить здраво. Опускается на керамическое дно ванной, а затем ложится, вытягиваясь во весь рост. Запрещает себе двигаться. Когда ванна наполняется до краев, Куран уже не чувствует конечностей. Его кожа посинела, вены на руках вздулись и налились черным. Он погружает голову в обжигающий холод, и ему кажется, что тело постепенно покрывает тонкая корка льда. Ему нужно, чтобы она проникла еще глубже, в самое сердце. Потому что сердце наследника рода Куран всегда должно оставаться холодным. Зеро в подвале, под надзором ректора Кросса и Ягари. Даже из своей комнаты Куран чувствует, как демон жажды пожирает Кириу изнутри. Он закован в кандалы — иначе нельзя. Сознание покидает Зеро, выходит капля за каплей, превращая его в «низшего». Кап. Кап. Кап. Кран в ванной течет. Каждую секунду с него срываются маленькие влажные слезинки, летят вниз, чтобы удариться о гладкую водную поверхность. В голове Курана этот звук больше похож на удары колокола. Громко, нестерпимо громко. Но ему нужно вытерпеть. Школьный бал давно закончился, ученики разошлись по общежитиям. Счастливые «дневные» и встревоженные «ночные», сбитые с толку запахом чистой крови. Так или иначе, никто кроме Айдо и Каина не понял, что же произошло с Шизукой на самом деле. Никто и не поймет, потому что верные слуги Курана умеют хранить тайны. В противном случае, их давно уже не было бы в живых. «Ночные» знают о смерти Шизуки Хио, захватившей тело Марии Курэнай. Сама Мария сейчас в лазарете, напичканная до отказа кровяными таблетками и прочей мерзостью. Скоро ее отправят домой, к родным. Она почти ничего не помнит о времени, когда «Безумная принцесса» управляла ей. Это к лучшему. «Ночные» знают о смерти Шизуки Хио. И думают, что знают, кто ее убил. Имя преступника — Кириу Зеро, и, по закону Совета Старейшин, его ждет смерть. Вода из крана течет, отсчитывая время Зеро. Куран думает, что следуя этой аллегории, он сейчас опутан Кириу со всех сторон — невидимые ледяные цепи. Он не знает, должно ли это волновать сильнее, чем сейчас успокаивает. Это было несложно: заставить всех поверить, что Зеро виновен. Кросс и Ягари обнаружили его в комнате, где умерла Шизука, с пистолетом в руках, рядом с ее пеплом, как раз в тот самый момент, когда жажда взяла верх над разумом. Мститель добрался до своей цели — вот как все выглядело со стороны. Ожидаемо для такого, как Кириу. Можно сказать, естественно. Канаме хмыкает, погружаясь в воду с головой. Опускается на самое дно, глубоко задерживая дыхание. Кириу Ичиру исчез без следа. Сбежал, поджав хвост, после того, как понял, что его хозяйка мертва. Он мечтает покарать убийцу Шизуки любой ценой. Он еще вернется, Куран уверен в этом. Канаме будет готов к его возвращению. Вода омывает тело, холод убаюкивает. Если закрыть глаза, можно представить себя посреди океана. Юки в домике ректора. Юки не спит, и ее сердце бешено бьется о ребра, потому что она не знает, куда пропал ее друг. Кросс не говорит ей правду, не хочет ранить ее чувства. Он все еще надеется на чудо, этот старый дурак Кросс, мечтающий о дружбе вампиров и людей. Юки не спит, и Канаме почти жаль, что сейчас он не может ее успокоить. Сегодняшняя ночь — не для Юки, нет. Куран хватается за борта ванны и резко садится. Вслушивается в собственные ощущения. Затем возвращается в спальню и медленно одевается. Деталь за деталью: рубашка, брюки, галстук, пиджак. Подходит к зеркалу и аккуратно расчесывает влажные спутанные волосы. Смотрит. У него лицо ангела. Безмятежное и доброе, с глубокими проницательными глазами. «Совершенство» — ответит любой, если у него спросят, что из себя представляет Куран Канаме в эту минуту. Всегда. И только Зеро однажды скажет: — Ты самовлюбленный болван. Напыщенный гусь, возомнивший, что пруд, в котором он плавает — это целый мир. Пруд грязный и заросший тиной, а на его топких берегах толкутся другие гуси: помельче и пожирнее. Они смотрят на своего вожака и горланят на всю округу. Но однажды из домика неподалеку придет мрачная кухарка, схватит гуся и оттяпает ему голову. И единственное, что останется от его власти — это кучка костей на обеденном столе. — А ты философ, Кириу-кун, — едко произнесет Канаме. — Может быть, ты даже сможешь сказать, кто же станет той самой кухаркой? Тогда Зеро фыркнет и подбросит на ладони «Кровавую розу», как и подобает охотнику на вампиров из клана Кириу. И это будет лучшим ответом на вопрос. Когда-нибудь Зеро скажет еще много вещей, много маленьких истин или, наоборот, глупостей, но сейчас Куран этого еще не знает. Он знает лишь то, что время спасти Кириу от падения в класс «Е» наконец настало. 2. Подвал ректорского дома — что-то наподобие камеры пыток. Как бы ректор не старался забыть прошлое, собственную сущность никогда не изменить до конца. Легендарный охотник на вампиров Кайен Кросс скрывает свой подвал от чужих глаз так же, как и шрамы под обтрепанной шерстяной кофтой. Скрывает, наверняка зная, что когда-нибудь шрамов на теле прибавится. А под уютной светлой гостиной обязательно окажется вампир, закованный в кандалы. — Неважно выглядишь. Зеро дергается и бросается вперед. Цепи держат прочно, он почти не может двигаться. Хрипит и заходится криком. Его глаза сияют багрянцем непереносимого голода. — Иди…к…черту… — Ты способен мыслить? Я удивлен. На самом деле это не так. Куран знает, что к этому моменту Кириу еще должен оставаться в сознании. Позволяя ему пить кровь Юки, он рассчитывал на подобный исход. — Убирайся! Зеро рычит и выгибается, конвульсивно дергая ногами. Затем внезапно замирает и смотрит на Канаме почти спокойно: — Убирайся, — тихо повторяет он. — Или я убью тебя. Я смогу. От этих слов успокоившееся сердце пропускает удар. Болезненно сжимается в тугой влажный комок мышц, чтобы через мгновение забиться сильнее и громче. Канаме вдыхает затхлый воздух подвала, смешанный с запахом Зеро, с запахом отчаянной храбрости и яростного желания жить, и думает что все, что он делал до этого момента стоит того, что происходит сейчас. Канаме рад, что Кириу стал таким. Канаме рад, что именно он сделал Зеро таким. Потому что на дороге тьмы всегда должен быть луч света. Реальная сила, в противовес собственной. — Пожалуй, я лучше посмотрю на то, как Совет придет арестовывать тебя. Кириу хрипло, сдавленно смеется. — Хочешь насладиться судом? Показательной казнью убийцы чистокровной? Ты еще большая мразь, чем я о тебе думал. — Полагаешь, зрелище будет таким уж увлекательным? Бьющийся в припадке вампир класса «Е», которого разорвет на кусочки парочка аристократов — это не то, что можно назвать настоящим представлением. Нет, я хочу совершенно другого. — Сука…зачем тогда… Куран склоняет голову набок. — Ответь мне, Кириу-кун. Почему ты не согласился? Почему не использовал шанс, который тебе предложила Шизука? Ее кровь спасла бы тебя. Превратила животное в обычного вампира, способного контролировать собственные инстинкты. Ты смог бы продолжать жить. Платой за существование стало бы лишь служение «безумной принцессе», но для многих других это — мелочь. — Я не раб!!! Зеро снова кидается на Канаме. Судорожно тянет к нему руки: скрюченные пальцы хватают воздух раз за разом, но Кириу продолжает бороться. Будто ему хватит сил выдрать цепи из стены. Будто сейчас у него есть хотя бы один шанс, чтобы одолеть Канаме. Безрассудно. Храбрость ничто в сравнении с долгом. Куран хочет, чтобы Зеро понимал это. — Ты не раб, — Канаме делает паузу, пристально глядя на Кириу. — Ты — глупец, бесконечно уверенный в том, что с проблемами можно справиться в одиночку. Ты думал, что сможешь убить Шизуку. Пересилить узы ненавистью. Отомстить Хио любым способом, а потом умереть от полученных ран. Ты думал только о мести, забыв обо всем на свете. О своих обещаниях. О своих близких. И что теперь? Шизука мертва, но ты остался жив. И достаточно здоров, чтобы Старейшины занялись тобой. Или Гильдия. — Я не убивал Шизуку! — Ты сможешь это доказать? — Я не убивал ее! — Пусть так. Но кому это интересно? И что прикажешь делать с этим Юки, Кроссу или тому же Ягари? Ты подумал, какого им жить с мыслью, что они не смогли тебя уберечь? А ведь когда-нибудь они узнают, что ты невиновен. Канаме опускается на колени напротив Зеро, смотрит на него с насмешливой улыбкой. — Ты…сволочь! Проваливай сейчас же, иначе… — Мальчишка, — перебивает Канаме. — Ты собираешься сдаться, даже не начав настоящий бой. Нарушить клятву, данную мне. Я позволил тебе жить. Ради безопасности Юки и ради ее счастья. Ты дал обещание. А теперь ты, похоже, намерен сдохнуть, не выполнив его? И все ради мести? Забавно, что даже мстить за тебя пришлось мне. Зеро потрясенно вскидывает голову. — Это ты убил Шизуку! Ты убил чистокровную и подставил меня! — Разве? По-моему, мое присутствие здесь говорит как раз об обратном. Да, я убил «безумную принцессу». Но я не желаю тебе зла. Кириу недоверчиво хмурится. — Зачем? — сухо спрашивает он. Сухо и просто, так, как говорил с Канаме множество раз, когда решал, что истина дороже вечной вражды. — Я уже сказал, зачем. Ты нужен Юки. — Нет. — Кириу зажмуривается и по его телу прокатывается дрожь. — Есть что-то еще. Ты никогда не делаешь того, что…не приносит тебе выгоду. «Ты нужен мне» — думает Канаме, но говорит совсем другое: — Я не собираюсь больше ничего объяснять. Достаточно того, что я сказал. Он точными быстрыми движениями развязывает галстук. Расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке, наклоняет голову вбок и неуловимым движением рассекает кожу на шее. Это то, от чего Кириу не сможет сейчас отказаться. Безмолвный приказ, который нельзя нарушить терзающемуся от голода вампиру. — Пей. — Что ты делаешь?! — В моих жилах течет кровь Шизуки Хио, — бесстрастно говорит Канаме. — Кровь той, кто обратил тебя — единственное средство, которое может помочь. Эта кровь сделает из тебя в вампира класса «С». Избавит от страха и неконтролируемой жажды. Она позволит тебе и дальше быть рядом с Юки. Охранять ее. Любить ее. Жертвовать ради нее всем, что у тебя есть. Я исполняю твою мечту, Зеро. Вот что я делаю. В глотке пересыхает. Говорить тяжело и мучительно, потому что почти все слова — правда. Манипуляция, которую Куран совершает ради себя самого, на самом деле не принесет ему счастья. Но только так Зеро будет жить. Курану необходимо, чтобы Зеро жил. Потому что на дороге тьмы всегда должен быть луч света. Единственное, что сможет держать Канаме: хищно, крепко. Стальным захватом сиреневых глаз. И, когда-нибудь, действительно сможет его остановить. — Я не… — Пей. Ради Юки, — отрывисто шепчет Куран и Кириу подчиняется. Он впивается в шею Канаме, уже не контролируя себя. Разрывает кожу и мясо, раздирает клыками сосуды, а Куран чувствует, как все его тело покрывается мурашками от того, что Зеро впервые так близко. Он обхватывает Кириу рукой, вдавливает в себя, пропитываясь горячим, жадным дыханием. И несмотря на то, что кровь уходит из его тела, он впервые не чувствует себя пустым.