Ангедония

1. Принято считать, что настоящая история, достойная того, чтобы о ней узнали, полна событий. Она, как хорошее кино, пестрит захватывающими погонями, драками и неожиданными поворотами сюжета. Каждая сцена — произведение искусства. Свет, декорации, слова и поведение главных действующих лиц. Убери из истории хотя бы одну из составляющих, и она станет пустышкой. Мусором, вторичным сырьем. Бесцельно потраченным временем. Дешевым реалити-шоу, которых так много на телевизионных экранах. Герои Академии Кросс — кучка статистов, расставленных между плохенькими декорациями. Их амплуа ущербно еще с того момента, как начал писаться сценарий. Ни глубины, ни мотиваций, никакой выразительности. Смотрящий со стороны случайный зритель сразу же потеряется среди сложных имен и почти незаметных различий характеров. Ему неинтересно наблюдать за вялым, не развивающимся сюжетом, запертым в стены бутафорного здания. Ему скучно. То, что не вызывает явный интерес с первых мгновений, всегда остается без внимания. Даже если на самом деле, в этот момент в стенах бутафорного здания решается судьба мира. Кириу — лучший герой этой истории, думает Канаме. Тот, кто реально совершает множество действий. Кириу — герой драк и организатор погонь. Живое воплощение сюжетных поворотов. И тот, кто не способен ни на что повлиять. Канаме идет по темному, самому обычному коридору, вдоль которого расставлены самые обычные кадки с цветами, подходит к самой обычной двери и поворачивает самую обычную бронзовую ручку. Входит в самую обычную комнату: кровать, письменный стол, пара стульев и шкаф с покосившимися дверцами. Гроб, окованный цепями, стоящий в углу комнаты, тоже смотрится вполне обычно. Заурядно, если учитывать, что речь в истории Канаме идет о вампирах. Куран закрывает за собой дверь, подходит к стене и опирается на нее спиной. — Открывай, — приказывает он напряженно замершему на стуле Кириу Ичиру и указывает кивком головы на гроб. — Быстро. Ичиру встает и начинает распутывать цепи. Никаких пререканий. Никаких угроз. Никакого противостояния. Канаме качает головой, наблюдая за молчаливым повиновением Ичиру. Представляет, что бы делал на его месте Зеро. Он не хочет сравнивать, это получается само собой. Это внутри, слишком тесно переплетено с сердцем. Канаме наблюдает за Ичиру и думает, что его брат никогда не подчинился бы его приказу. Ни за что на свете. Подчинение — это не о Зеро, как и выдержка, как и способность рассуждать здраво. И Канаме действительно жаль, что в этой скучной истории, в инертной борьбе за власть, где одни механические куклы воюют с другими, у Зеро не ведущая роль. Это было бы честно. — Ты не будешь пытаться меня остановить? — спрашивает Куран, потому что молчать невыносимо. — Даже не попытаешься? — Глупо. Я не смогу победить. — Тогда зачем ты здесь? — Это вас не касается. Ичиру сбрасывает на пол последнюю цепь и сдвигает крышку гроба. — Готово, — говорит он, оборачиваясь. — Что теперь? Канаме непроизвольно моргает, встречаясь с его внимательным сиреневым взглядом. В нем, как и во взгляде Зеро, обманчивая мягкость и острые льдинки презрения. Они дьявольски похожи друг на друга — та же осанка, та же манера наклонять голову вбок, ожидая ответ. — Это тебя не касается, — улыбается Куран, повторяя слова Ичиру. Улыбка получается натянутой и резкой, больше похожей на гримасу. Кириу-младший вздрагивает. — Шизука-сан не должна была умереть, — напряженно говорит он. — Она не заслуживала смерти, потому что была жертвой. Она имела право на месть. — А теперь на месть имеешь право ты, — кивает Канаме, делая шаг вперед. — Ты стольким пожертвовал ради этого, правда? — Меньшим, чем вы думаете. Все, что происходит в моей жизни — закономерный итог моих действий. Дело вовсе не в жертвах. Только в расчетах. Курану не нравятся слова Ичиру. Слишком логичные, слишком взвешенные. Именно этого всегда не хватало Зеро. Ичиру — как потерянная часть личности своего брата, которой достался разум, а не сила. Он не должен был родиться на свет. Без него было бы гораздо лучше. И проще. — Ты слаб. Твое тело не справляется с нагрузкой без помощи Шизуки. Сколько ты еще проживешь? Хватит ли тебе сил, чтобы убить Зеро? Ичиру усмехается. — Мне хватит сил, чтобы отомстить, — уклончиво говорит он. — А вы — делайте то, ради чего пришли. И убирайтесь. Куран пожимает плечами. Подходит к гробу, опускаясь на колени. Тело Ридо лежит на бархатных подушках: белое и сморщенное. Совершенно лишенное жизни. — Дай мне свой меч, — приказывает Канаме, и Ичиру тут же выхватывает оружие из ножен. Куран принимает его, глубоко выдыхает и одним движением вгоняет в самое сердце Ридо. Никаких объяснений. Лишних диалогов. Патетических раздумий. Словно делать подобное для Канаме — обычная рутина. — Нет!!! Такума врывается в комнату, падает на колени, и впивается в плечи Курана руками. — Нет, Канаме! Не убивай его! Это смотрится нелепо: мрачный Ичиру, спокойный Канаме, рыдающий Такума и тело в гробу, проткнутое мечом. — Умоляю тебя! — кричит Ичиджо. За такие сцены не дают кинопремий. В лучшем случае — приз зрительских симпатий за драматическую роль второго плана, потому что Такума действительно выглядит убедительно. Куран хмыкает и проводит по острию меча ладонью. Кровь брызгает во все стороны: на гроб, на светлый паркет, на одежду. Кровь стекает по мечу вниз, пропитывая рубашку Ридо, и Канаме кажется, что тело дергается в тот момент, когда кровь достигает раны на груди. Куран молча вытаскивает меч, протягивая его Ичиру. Затем оборачивается к остолбеневшему Такуме: — Он возродится к утру. Моей крови достаточно, чтобы это произошло. Ты не хотел впутывать Шики, и я исполнил твою просьбу. Завтра Ридо не понадобится занимать чье-то тело, чтобы в очередной раз попытаться напасть на меня и Юки. — Я не понимаю…тебя…не понимаю зачем ты… — Ичиру. — Канаме поднимается на ноги, игнорируя Ичиджо. — Что ты знаешь о мечте Шизуки Хио? — Много чего, — Кириу младший вздергивает подбородок и скрещивает руки на груди. — Я не идиот. Я провел с ней много времени. Канаме достает из кармана носовой платок и осторожно промакивает рану на своей ладони. — Я хочу, чтобы ты знал больше, — вкрадчиво говорит он. — Когда-то давно одна чистокровная пожертвовала своей жизнью, чтобы на свет появились первые охотники на вампиров. Она сделала это, чтобы у людей был шанс выжить, чтобы у…мира был шанс выжить. Сегодня шансов почти не осталось. Ичиру недоверчиво щурится. — Потому что не осталось ни одного охотника, который был бы способен справиться с чистокровным? — спрашивает он. — Нет. Потому что невозможно спасать мир, если ты рассечен надвое, — отвечает Куран и выходит прочь из комнаты. В общежитии тихо и спокойно, словно только что не произошло ничего необычного. Никто не ожидает Канаме в коридоре, никто не бежит за ним вслед. Никому нет дела до того, чем он собирается заниматься дальше. «Бездействие» — первое подходящее слово, с которым можно сравнить то, что видит Куран, потому, что принято считать, что настоящая история, достойная того, чтобы о ней узнали, полна событий. Все просто. Подмена понятий стара, как мир. Истории, полные событий — лучший отвлекающий маневр для тех, кто пишет настоящую историю. Истинные деяния всегда свершаются тихо и незаметно. Между ударами спокойно бьющегося сердца. 2. Это было бы похоже на дежавю, если бы не голос. Сухой, прерывистый, с высокими резкими нотками. Он отражается от стен подвала в доме Кросса, буквально впитываясь в каменную кладку. — Перестань дрожать и посмотри на меня. Канаме стоит наверху винтовой лестницы, и, с того места, откуда доносится голос, его нельзя увидеть. Он чувствует себя шпионом. Похотливым вуайеристом, который и дня не может прожить без объекта своих мечтаний. — Посмотри на меня! Все аргументы о необходимом присутствии здесь — в этом месте и в это время — остаются по ту сторону железной двери. Тотальный контроль и желание убедиться в том, что все следует четкому плану — все это чушь. Жалкая отговорка, далекая от истины. — Посмотри!!! Канаме пришел сюда за «дозой». Невидимый, никем незамеченный, он, в сущности, плевать хотел на голос, на приказы, на дальнейшие события, потому что их исход очевиден. Финал близок. Стоит только захотеть — можно ухватить будущее за руку, рывком притягивая его к себе. Всаживая изменчивому времени нож в горло. Ему нужна «доза». Очередное откровение от Кириу-Будь-Он-Проклят-Зеро. Чтобы перестали дрожать пальцы, а в ногах пропала опасная, разрушительная слабость. Чтобы стереть из памяти их последнюю встречу, когда в сиреневых глазах не было ничего, кроме отчаянья. Ему нужно точно знать, что свет еще не погас. — Зачем ты пришел сюда? Канаме хватается за перила, впиваясь пальцами в прохладное дерево. На секунду кажется, что вопрос задан ему. Он даже начинает искать ответ, подходящую причину своего прихода, из тех, что так похожи на правду. — Я здесь, чтобы отомстить. — Думаешь, что знаешь, что делаешь? — Я в этом уверен. Короткие фразы напоминают выстрелы. Пока что холостые, на пробу. Братья Кириу только готовятся стрелять друг в друга всерьез. — Не переношу этот твой взгляд, — говорит Ичиру. — Щенячье сожаление, которое никому не нужно. Бесконечное чувство вины даже за те грехи, которые ты не совершал. — Ошибаешься. Нет никакого чувства вины. После того, что ты сделал. После того, как ты улыбался, когда стоял над трупами наших родителей. Ичиру отрывисто смеется. — Обличитель Зеро, — каркающе произносит он. — Хочешь, чтобы я оправдывался? Зачем? Ты давно обвинил меня и вынес мне приговор. — Я знаю, что когда-то… — Издеваешься?! Что ты мог знать, когда твоя жизнь состояла из бесконечного самосовершенствования? Тренировки с лучшими охотниками, занятия в Гильдии. Дифирамбы о силе и уникальных способностях. Когда каждый день похож на праздник, некогда обращать внимание на реальные проблемы. — Я всегда заботился о тебе! — Неужели? Думаешь, парочка задушевных разговоров делает тебя любящим братом? — Дело не только в разговорах. Ичиру громко сплевывает на пол. — Брось, Зеро. Посмотри правде в глаза. Сейчас твоя жизнь — беспросветное дерьмо. Тебе легче от участия других? От трогательных взглядов твоей обожаемой Юки? От ободрений Ягари? От молчаливого снисхождения Гильдии, которая позволяет тебе жить, вопреки законам? Тебе действительно легче от всего этого?! Ичиру делает паузу, переводя дыхание. В гробовой тишине подвала Канаме может слышать, как отчаянно бьется сердце Кириу-младшего, и этот звук напоминает ему набат. — Ты с самого начала был сильнее. Ты отобрал половину моей жизни, присвоил ее себе. Твоя тошнотворная жалость, жалость родителей, жалость учителей. Я дышал, ел, спал, но это никогда не было чем-то настоящим. Лишь существованием. Словно при рождении меня уже похоронили. Бесконечное одиночество…бесконечная пустота… — Ичиру. — Заткнись. Я не закончил. — Кириу-младший хмыкает и сухо откашливается. — Потом появилась Шизука. Чистокровная, которая пошла против своего мира и стала изгоем. Совет вынес приговор ее обращенному, человеку, которого она любила. Единственному родному существу. Совет вынес приговор, Гильдия обновила список, наши родители убили его. — Это было их работой. — Это было простым убийством. Тем, что свободно от морали. Ты нажимаешь курок, не пытаясь кого-то понять. Ты просто мясник, не способный думать. Муки выбора тебя не волнуют. Ты убиваешь невиновного, а потом спокойно приходишь домой и обнимаешь своих детей. Так делала мама. Так она сделала в ту ночь, когда они убили «обращенного» Шизуки. А знаешь, что она сказала потом? Она сказала отцу, что я слабый. Что мне не стать охотником. Таким же как они. Таким же как ты. Она сказала, что меня победят в первой же схватке. Знаешь, что я тогда почувствовал? — Нет. — Я почувствовал облегчение. Я не хотел быть таким. — Никто не заставлял тебя становиться охотником. Ты мог бы… — Не мог! — Ичиру срывается на крик. — Рожденный в семье Кириу, я не мог стать кем-то другим! И это означало, что когда-нибудь я останусь один! Поэтому, когда Шизука пришла отомстить, я сделал свой выбор. Я принял ее поступок, потому что это было справедливо. И я ушел с Шизукой, потому что нуждался в ней, как и она нуждалась во мне. Мы — проклятые, Зеро. Уроды, которых отторг этот мир, живущий по правилам. С того дня мы были вместе. С того дня и до того момента, когда она умерла. Только…даже это было обманом. Она не сделала меня вампиром. С самого начала она хотела тебя. Она обратила тебя и сохранила тебе жизнь. Она ждала того момента, когда ты сможешь присоединиться к нам…к ней. Ты снова украл у меня будущее, Зеро. Ты постоянно крадешь его, потому, что ты — первый. Пока живы оба — это не прекратится. Кто-то должен умереть. Выстрел настолько громкий, что закладывает уши. Зеро болезненно вскрикивает и нервы Канаме не выдерживают. Он бросается вниз и успевает остановить себя лишь в последний момент. Вжимается в стену, лихорадочно всматриваясь в темноту, туда, где еще не так давно сам разговаривал с Кириу. И только тогда позволяет себе перевести дыхание: все в порядке. Рана Зеро неопасна для вампира. Не смертельна. Скорее необходима для того, что должно произойти дальше. — Зачем? Зачем вся эта исповедь?.. — Я здесь, чтобы отомстить, — еще раз говорит Ичиру, и опускается перед Зеро на колени. — Вот зачем. В воздухе отвратительно пахнет кровью. — Хорошо….только…позволь задать последний вопрос. Откуда…у тебя эта огромная рана на груди? В воздухе отвратительно пахнет кровью, и это не кровь Зеро. Со своего места Канаме хорошо видит, что серый плащ на спине Ичиру почти полностью пропитался кровью. Он знает причину. Он знает, почему это произошло. Он был в совсем рядом, когда восстановление Ридо подошло к концу. Когда он поднялся из своего черного гроба. Когда Кириу Ичиру вновь, уже по своей воле, вытащил меч из ножен и пронзил чистокровного насквозь. — Это за Шизуку! За то, что вы сделали с ней. За то, что подговорили Совет и разрушили ее жизнь! Так отмахиваются от назойливой мухи. Не глядя. Не прикладывая усилий. Одно ленивое движение, и Кириу Ичиру — ходячий труп. — Прочь. Слабаки меня не интересуют. Рана Ичиру из тех, после которых не живут. По сравнению с ней, ранение Зеро — просто царапина. — Я знал, что Ридо не убьет меня сразу, — говорит Ичиру и его голос звучит почти весело. — Он считает меня пешкой, пустоголовым дураком. Ему показалось забавным просто оставить меня умирать, сокрушаясь от собственной беспомощности. — Нет! Нет-нет-нет… — Я знал, что не справлюсь один. Просто…хотел сделать это. Хотел, чтобы он знал, что я…не марионетка. Что я сам выбираю, куда идти. — Ичиру! Зеро подхватывает брата, утыкаясь лбом в его плечо. В воздухе отвратительно пахнет кровью. Смешавшейся кровью близнецов Кириу. — Это…так бесит. Знать…что без меня ты стал бы сильнее. Что я — тот, кто сдерживает тебя. Всегда сдерживал. Убей ты меня в утробе матери… — Замолчи! — Убей ты меня…тогда…все было бы проще. Тогда мы бы стали одним целым и…возможно…были бы счастливее. — Хватит. Ичиру, перестань. Ты выживешь. Ты поправишься и уедешь отсюда! — Идиот. Ты знаешь, что это не так. Все и без того зашло слишком далеко. Шизука, Академия, Ридо. Эта бессмысленная вражда. Я…не хочу так. Я хочу чтобы все закончилось. Я устал. Поэтому я здесь, с тобой. Зеро отшатывается, но Ичиру хватает его и притягивает к себе. — Кровь уходит из тебя, брат. Вампир не способен себя контролировать, когда серьезно ранен. Ты…сделаешь это. Поглотишь меня так, как должен был поступить с самого начала. У меня больше нет цели в жизни. Но…у тебя есть. Это — справедливо. — Я не стану тебя убивать! — Станешь. Станешь не ради себя. Ты сделаешь это ради того, чтобы уберечь свою Юки. Кем бы она ни была — ты не оставишь ее, я знаю. Ты уничтожишь Ридо ради нее. Ради всех, кто тебе дорог. И главное…ты уничтожишь того, кто рядом с ней. Того, кто на самом деле убил Шизуку! Глаза Зеро вспыхивают алым. — Ты пришел отомстить, — тихо говорит он. — Не мне, а ему. — Да. И это тоже. — Ичиру кашляет и судорожно сжимает пальцы на плечах Зеро. — Я пришел отомстить, и ты исполнишь мою последнюю просьбу. Ты не имеешь права отказать. И…еще одно. Не вини Шизуку в том, что она сделала. Прошу тебя. Это…не ее вина. — Я… — голос Зеро едва слышен. — Хорошо, Ичиру. Я обещаю тебе. — Спасибо…брат. Когда Зеро склоняется к шее Ичиру, Канаме отворачивается и идет прочь. Поднимаясь по лестнице он слышит, как Кириу-младший делает последний вдох и тишина, наступившая после этого, кажется почти осязаемой. Все происходит так, как нужно. Подлинная, легендарная сила, смешанная с силой крови королевского руда Куран, наконец, пробуждается. Сила, с помощью которой Ридо будет навеки уничтожен. Канаме всего в шаге от победы. Одна ступень. Вторая. Третья. Четвертая. Пятая. А потом Зеро кричит. И крик этот имеет мало общего с чем-то человеческим.  — Ичиру хочет отомстить за Шизуку и у него есть план. Уже совсем скоро ты все поймешь. А когда это случится — вспомни, что это именно я убил Хио. Это поможет тебе сделать то, что необходимо. Шизука Хио должна была умереть для того, чтобы Зеро смог выжить. Все взаимосвязано, случайности исключены. Причины обращаются следствиями, истины — ложью. Канаме сплетает нити судеб в одно целое: с самого начала только он знал, что случится в конце. Кириу Ичиру должен был умереть для того, чтобы Зеро смог выжить. — Потому что не осталось ни одного охотника, который был бы способен справиться с чистокровным? — Нет. Потому что невозможно спасать мир, если ты рассечен надвое. Когда-то давно одна чистокровная пожертвовала своей жизнью, чтобы на свет появились охотники на вампиров. Это был первый шаг по дороге во тьму, шаг, которого было недостаточно. Сегодня Куран создал своего охотника. Чудовище, пьющее кровь и карающее серебряным мечом. Дикую, неудержимую мощь, способную стоять на страже мира в тот день, когда Куран принесет свою жертву. Замыкая круг, Канаме сотворил существо, равное себе самому.