За закрытыми дверями

За окном бушует ураган, сорванные с ветвей деревьев листья бьются о стекло и бесшумно уносятся прочь. Идет косой дождь, по стеклу стекают капли воды, отражая сверкание молний. Но разве буйство природы может сравниться с бурей, что бушует в глазах Чонина? Мне даже больно смотреть… И снова тьма, лучше отвернуться к окну и наблюдать за дождем, что обрушился на землю, лучше вслушиваться в раскаты грома, чем в слова Кая. Но, увы, его голос гораздо ближе, он практически материален, способен держать, притягивать к себе. - Мне надо идти, - говорю я грубее, чем минуту назад. Грянул страшный раскат грома, отдающийся болью в затылке. Я даже зажмуриваю глаза от накатившего страха, а, открыв их, вижу тысячи блестящих осколков, валяющихся у моих ног. За моей спиной больше не видно отражения – зеркало разбито. Мое тело, как опавший лист, оседает на пол к ногам мужчины. Бьет дрожь, страшно поднимать взгляд, я только провожу пальцами по осколкам, а они хрустят все сильнее и сильнее… Кай приближается медленно, растягивая свое удовольствие видеть меня беспомощной. Это мой ад, потому что во всех сколках отражалось его сияющее лицо с безумным взглядом карих глаз. Как же раньше я могла дышать, находясь с ним в одной комнате? Теперь мне кажется, что воздуха не хватает, сладкий запах карамели и пота не просто дурманит, он душит. Начинается самое страшное – паника, хочется бежать, брыкаться, а потом сидеть смирно, поджимая ноги. - Повтори, - просит Чонин, присаживаясь напротив меня. Безумие еще не вырывается наружу, но как обманчив этот притворный контроль. – ПОВТОРИ! - Мне надо уйти, - шепчу я, закусывая губу. А ведь его кожа совсем близко, она теплая, огненная, терпкая, запретная, как и сам Кай. Давно мои мысли не были заполнены больным восхищением от блеска его глаз, от бархатного голоса, что звучал всегда насмешливо… И я понимаю, что снова могу проиграть, если этот человек прикоснется ко мне вновь, поэтому резко поворачиваю лицо, не давая кончикам пальцев дотронуться. Кай замирает на секунду, его зрачки расширяются, дикий зверь рвется наружу. Мне кажется, парня трясет от злости. Он будто с каждым мгновением ощущает, что теряет контроль надо мной. Но, нет, Чонин теряет контроль над собой. Страх толкает людей на бездумные, безумные поступки, у каждого есть свой кошмарный сон. И, кажется, Чонин сегодня увидел его наяву. «Ты права, Джи, ты виновата в этом», - говорят его глаза, когда он, опираясь на колени, стоя на битом стекле, что впивается в его же кожу, поворачивается ко мне. Он не человек, ибо не ощущает своей боли. «Ошибаешься, мне больно», - отчаянно говорит взгляд. Но демон, что сидит внутри не желает сдаваться в плен новым чувствам, он пытается защитить свою темную душу. Поэтому губы Кая изгибаются в ядовитой усмешке, а руки сжимаются в кулаки. Едкое шипение смешивается с треском стекла, которое выпадает на пол из сжавшихся в кулак рук Чонина. Он резко разжимает пальцы, позволяя осколкам упасть на пол, но они медленно съезжают по израненной коже, густая кровь течет по длинным пальцам, как растопленный шоколад. Я с ужасом смотрела на бордовый цвет и едва не закричала, когда кровь начала впитываться в ткань моей одежды. Только снова тело не слушалось, словно застывшее под взглядом безумных глаз. Я едва увернулась, когда ладонь Чонина проскользила в миллиметрах от моего лица. Парень опирался на зеркало, стоял на коленях и улыбался, он издевательски склонил голову и смотрел на меня, обвиняя во всем. - Довольна, Джи? – сладко спрашивал он, проводя пальцем по моим губам и заставляя чувствовать солоноватый вкус крови. – Теперь все честно? А? Скажи, ты хотела ведь сделать мне больно? Хоть когда-нибудь. Я только смотрела в его черные глаза и не понимала, как можно говорить. Почему эта чертова дверь не может открыться просто так? - За это время я узнал очень многое, Джи Чон. Например, как все обманчиво и как легко поверить во что-то хорошее. Можно смотреть в твои блестящие глаза, испытывать на прочность твое терпение, позволять узнать себя, а в ответ получить… обман. - А тебе есть до этого дело? – спросила я, стараясь отвести глаза, чтобы не видеть его раны. Сердце замирало, потому что знало, каково это. – Когда я тебя вообще обманывала? - Ты лгунья, Джи, твое обожание ничего не значит, - шипит Чонин, вставая с места. – И я не дам тебе покоя, куда бы ты ни пошла. Думаешь, что так просто стать свободной? Расскажи мне, как ты планируешь сделать это, не жертвуя танцами? Чонин открывает настежь окно, впуская в душный зал поток ветра. Его волосы падают на лицо в беспорядке, а губы продолжают улыбаться. Он сидит на подоконнике и смотрит на наше отражение, кажется, считая капельки крови, что падают на пол. - Я могу танцевать и без тебя… - отвечаю ему, медленно поднимаясь с пола и, думая, что парень не замечает, осторожно наблюдаю за ним. Что-то и в нем поменялось за последнее время. Если бы Чонин был прежним обольстительным демоном, я просто бросилась бежать, зная, чем это мне светит. Но сегодня он загадочный, томимый своими искушениями, выжидающий хищник. Черт возьми, он знает, как действовать на меня, чтобы удерживать возле себя любой ценой… - Почему не уходишь, Джи? Сложно? – усмехается Чонин, смотря мне прямо в глаза. - Я просто хочу танцевать, Чонин, для этого нужна музыка и только. Разве я не справляюсь? Хочешь сказать, что мое соло стало хуже? Я начала с ним говорить, никак не ожидая резкого броска вперед. Хищник молниеносным движением вцепился жертве в горло своими руками. Он не душил, но довольно сильно сжимал, заставляя молчать. - Какой в этом смысл, Джи? И он начал тихонько петь нашу с ним песню… поначалу было так терпко, нежно, чувственно, но вдруг Кай засмеялся, замер на месте и перехватил меня рукой за талию. Из его губ я стала слышать иные слова, и они пугали своей жестокой правдой. Я не знаю, кто пел эту песню и был автором слов, но вздрагивала каждый раз, когда губы Чонина произносили «мы одержимые». Парень крепко держал меня за талию своей рукой, буквально заставляя двигаться как единое целое с его телом… Танец на осколках разбитых зеркал, на бесчувственной остывшей крови, принадлежащей жестокому человеку с яркой душой, настолько яркой, что она сжигает всех в округе, этот танец великолепен. Он великолепен, потому что полон страсти. За ней стоит ненависть, злоба, обида. Невозможно не поддаться на дьявольское искушение и не попасть в ловушку. Танец обнажает душу: уже незаметно для себя, поддаваясь взрыву эмоций, внутреннему пламени, я без опаски смотрела в глаза Кая. Они сверкали, как и мои, даже губы предательски улыбались. Я вспоминала каждый свой выход на сцену, но помнила и о каждой ночи, проведенной с Каем за закрытыми дверями. Танец все больше напоминал танго, которое никогда не получалось у нас с Кимом. Впервые я выплескивала все чувства, что бушевали у меня внутри, впервые Чонин назвал свою жестокость жестокостью и дал понять, что она необходима ему. - Потому что ты обманула меня, - а сам прижимает мое тело за талию к себе, едва не до хруста ребер. - Потому что ты измучил меня, - прошипела я на ухо Каю, обвивая ногой его бедро. Впервые жар моего тела был таким же, как и его. Наше дыхание было тяжелым, ткань пропиталась потом, а волосы растрепались. Мы смотрели друг на друга и не узнавали сами себя… И все же запретный танец продолжался, даже когда рука Чонина резко сжала мои щеки, пачкая их в крови. Я не поморщилась и улыбнулась, глядя в черные бесноватые глаза. Смотри на меня, Кай, Джи может сопротивляться. И пусть за это меня накажут, я хочу также надменно посмеяться. Это было безумием, неосторожным поведением, особенно с моей стороны. «Как же ты, Джи, с таким обожанием слушая его сбившийся голос и эту проклятую песню, отдавая все уже не танцу, а Каю, как же ты, Джи, сможешь уйти? Посмотри на себя, ты все равно взлетаешь вверх и кидаешься в его руки, пусть они, словно клеймо, оставляют горячие прикосновения?» - спрашивала мысленно у себя. - У тебя все под контролем, Джи? – внезапно останавливается Чонин, делая глубокие вдохи-выдохи. Он стоит напротив меня и не сводит своего испытующего взгляда. Длинные смуглые пальцы аккуратно застегивают пуговицу на моей блузке. - Ты решил заменить наш танец другим? – спросила я, ощущая, как стягивает высохшая кровь кожу на моей щеке. - Нет, - уже спокойнее отвечает Чонин, - я просто хотел понять, ты любишь или нет. Не хочу вновь обмануться… Я только громко выдохнула, закрывая глаза. Словно страницы в книге, в памяти мелькали воспоминания. С того самого дня, когда мои губы произнесли «Вы мой ориентир, как Солнце. Вы посмотрите, как я танцую?» вплоть до этого дня, когда впервые его кровь оказалась на моей коже. - В чем же ты обманулся, Кай? Не я сказала, что любовь невозможна, - глаза вновь засверкали. – Чонин, во что же ты верил? Ты умеешь верить хоть кому-то и что ты ждешь от меня? Уголки губ Кая поднялись вверх, взгляд стал черным, словно омут. Эта тьма хочет сожрать меня, но пока что ее держат в узде. - Мм, Джи, чьи-то покорные ладони сжались в кулак? – издевательски произнес Кай, впрочем, желваки напряглись. Он не желал отвечать сейчас. – Не исчезай надолго, Джи, наш танец не окончен. Этот издевательский тон звучал у меня в ушах, все внутри сходило с ума от осознания сегодняшней встречи. Я все никак не могла понять, как позволила чувствам взять верх над разумом. Играть с Чонином в провокацию строго запрещено, он непременно одержит победу. Он уже победил, взволновав меня, поэтому сейчас я злилась, сжимая в руках бархатные бордовые перчатки. Надменный самоуверенный бог, что ни разу не падал не то, что с Олимпа, с трона… Он думает, без него никто не сможет существовать, без него не будет смысла ни в моем танце, ни моей жизни… Нет уж, я вырвусь. Может, поэтому, стиснув зубы, наплевав на приличия, я ворвалась в кабинет к директору Хан Бёну. Он встал и собрался уже повысить голос, но перед ним на столе оказалась пачка купюр. Несколько танцев в клубе, и я могу оплатить свою учебу. - Ну, Джи Чон! – его глаза максимально распахнулись, а рот начал хватать воздух. – Я никогда не думал, что ты до такого дойдешь… Кто дал тебе право на такое отношение? - Какое? Я просто выполнила ваше условие: хочешь учиться – заплати. Тут достаточно, чтобы простить все мои нарушения. Сколько еще надо? - Джи, где ты такого набралась? Откуда такая сумма? Чонин знает об этом, ты будешь отчитываться в первую очередь перед ним! – кулаком по столу, и взгляд, словно я враг вселенной. - Да что снова не так?! – едва не кричу я. – Неужели мне надо что-то еще сделать, чтобы здесь остаться? - Жизненно необходимо! Подумать над своим поведением! А я так ошибался в тебе… Зато, кажется, никто не ошибся в Чонине. Я ничего не говорю в ответ, а только хлопаю дверью и едва не сползаю по стенке от обиды. Какой позор, с каждым разом все ниже в глазах директора. - Нужно было охладиться, - передо мной стоял Сехун собственной персоной. Его губа до сих пор заживала после какой-то странной драки, о которой никто не знал. Впрочем, это был тот случай, когда небольшой шрам прибавил парню шарма и брутальности. – После разговоров с Чонином не следует принимать необдуманных решений. - Боже, Сехун, твои советы… - Эй, я понимаю, о чем говорю, Джи, - улыбается Сех, слегка касаясь губы с рубцом. – Порой хочется кому-то ответить, но надо вовремя понять, кто твой противник. Не следует говорить с Хан Бёном о Кае. Дело не только в деньгах, Джи. Я немного успокоилась. Глаза сузились в подозрении, снова они сканировали парня с бледной кожей и игривым взглядом. Насколько он хорошо знает Чонина, на чьей он стороне? - Ты хочешь откупиться и сбежать? – вдруг спрашивает Сехун. – Но если ты все сможешь здесь купить, то Кая тебе не одолеть, его мнение бесценно. Если хочешь быть крутой, то у тебя нет выбора, только танец с ним… - Нет, я… - Нам еще с тобой рано играть в личности, Джи, - усмехнулся Сехун, по-дружески похлопал меня по плечу, а потом прошептал мне на ухо, показывая на губу. – Это я сказал ему, у кого ты ночевала… Ты когда-нибудь видела злость в его глазах? Я только вздохнула, а сердце пропустило удар. Кай для всех божество, которое побороло даже вездесущую силу денег. У него есть один его черный гипнотический взгляд, который всех подавляет у него есть волшебство танца и неземная красота… Пока я возвращалась в клуб, мечтая о чем-нибудь горячительном, многое обдумала. Я смотрела на свои пальцы с маникюром, на дорогие часы, вспомнила уютную комнату и взгляды зрителей. Правда, почему меня вечно тянет в агентство, где во мне не видят человека? Там только на Кая смотрят как на божество, а на нас, начинающих, талантливых людей, как на полуфабрикат. Благодаря стараниям Чонина, меня осуждают на каждом углу. Он утверждает, что я не смогу без него танцевать на конкурсе и дальше продолжать карьеру… Но какой в этом смысл, если я хочу просто продолжать танцевать? - Не хочу отсюда уходить, - произношу, закидывая ноги на противоположное кресло. Сбоку сидит Бекхен и улыбается, поглаживая забредшего в клуб серого кота. – Не хочу возвращаться в агентство вообще. Эта игра против Чонина бессмысленна. К тому же мне есть куда уходить. - Так ты не хочешь участвовать в конкурсе? Дальше учиться тоже не хочешь? - Бён смотрит на меня сквозь искрящееся в бокале шампанское. Он еще не спешит радоваться, но улыбка все же уже расцветает на губах. – Мы можем предложить тебе остаться здесь, ты наша яркая звездочка. Определись, что… или кто нужен тебе больше. - Ты намекаешь, что Чонин меня держит там? Это безумно, Бен, я хочу вырваться… - Но ты возвращаешься обратно. Разорви все связи, тогда будешь свободной, - Бек салютует мне бокалом. – За решительность действий! Я перехватываю тонкими пальцами фужер из рук Бекхена и осушаю его за один глоток. Пузырьки щекочат язык, игривый горячий огонек растекается внутри. Кажется, все они чертовски правы: Сехун в том, что с богами бесполезно играть, Бек прав в том, что надо рвать все связи… А я просто хочу наслаждаться танцем, а, может, просто красивой жизнью. Сложно не попасть под очарование славы в маленьком волшебном мире, где все предназначено для тебя. Я перестала возвращаться в агентство каждый день, предпочитая проводить время с Бекхеном в тренировочном зале. Этот парень просто универсален, он выполняет обязанности хореографа, администратора, гримера, звукача… Мне кажется, их владелец изрядно сэкономил на кадрах, наняв Бёна. Он был мне по вкусу, как и все в этом клубе. Я редко видела солнце, но мне нужен был другой свет – во взглядах гостей. Мы с Беком экспериментировали с номерами… Бекхен нашел мне великолепные костюмы, и каждый раз я становилась другим человеком со своей историей. Слава растет, она питает меня, как нектар. Я уже практически не хожу в агентство, только танцую с Чонином, но у него так загружено расписание, что парень не замечает моего отсутствия. Свою карточку я отдала Чондэ, поэтому он меня прикрывает. А я танцую в свое удовольствие, упиваясь немым восторгом. Даже девчонки ко мне привыкли, и теперь у меня с ними совместные танцы. Зал с каждым днем наполняется все больше и больше, кажется, скоро не будет хватать мест. С каждым днем взгляд Бекхена становится жаднее, когда он из-за кулис смотрит на меня. А я смеюсь, выходя на сцену и продолжаю дразнить мужчин своим видом и, кажется, немного забываюсь. Мне дарят цветы, присылают подарки, даже банковские карты, но я еще ничего не взяла себе. - Всего несколько дней, Джи, а ты уже звезда, - говорит Бён, стоя в своем золотом пиджаке. – Наши гости стали ходить ради тебя… Шепотом в своих богатых домиках они говорят «там танцует Джи, ты должен это увидеть». - Ну, на звездочку больше ты похож, чем я, - посмотрела на Бекхена, а потом на свое тонкое полупрозрачное платье из шифона дымчатого оттенка. Сегодня мы вновь рискнем, я стала жадна до танцев… Что-то внутри меня требовало новых чувств от людей, будто простое массовое восхищение приелось. Мне нужно было выдрать их души из тел, на меньшее не согласна. Утром еще позвонил Чонин, снова напоминая мне о моем незавидном положении. «Одумайся, Джи Чон, ты забываешься», - сказал парень мне. И после этих слов, произнесенных бархатным голосом, до сих пор перехватывает дыхание. Он отказывается признавать меня, он не видит, кем я стала, он не знает о моей новой силе… И слезы едва не катятся от обиды, хорошо, что свет софитов действует как лекарство. Сегодня мой танец особенно эмоционален, я будто пытаюсь убежать от призрака Чонина, ища спасение в зале с тысячью глаз. Платье красиво струится по моему телу, ткань немного щекочет кожу, отчего я слегла улыбаюсь. Движение, легкий жест, кажется, я едва касаюсь плеча пальцами, а полоска ткани красиво, как лепесток от ветра, слетает на пол. А потом начинается дождь из золота в прямом смысле этого слова. Не знаю, откуда у Бекхена взялась эта идея, но она великолепна. Если есть золото, то оно должно сверкать на моем теле, если есть золото, то оно должно сверкать в танце жизни. Странная жидкость, похожая на воду, но наполненная золотыми сверкающими частицами и жутко ледяная закапала на кожу сверху, вызывая тысячи мурашек на коже. Я даже глубоко вздохнула, замирая и вглядываясь в драгоценные капли, стекающие вниз. Это золото, это мед, это солнце, которые соединяются со мной в танце. В душе мгновенно разжигается такой огонь чувств, что взгляд становится одержимым, а улыбка откровенно издевательской. Я представляла, как где-то в зале среди этих людей, прикрывая глаза от блеска, сидит Кай. Я представляла, как он теряет самообладание и сам, не ведая, становится заложником своих чувств, вызванных танцем. И пока меня охватывали эмоции, ткань от соприкосновения с лжезолотом начала тихонечко таять на теле, обнажая белоснежные участки кожи. «Царица должна ходить исключительно в золоте», - сказал недавно Бекхен, с неподдельным интересом улыбаясь. Тогда он впервые показал, какие чудеса может творить. В сказочном лабиринте обязательно должен был быть волшебник. Ткань таяла, как снег, на моем теле осталось только бежевое боди и массивные золотые украшения, которые звенели при каждом наклоне. Я напоминала себе древнеегипетскую царицу с такими же ярко подведенными глазами и кучей золотых украшений на запястьях, шее, ногах. Да и в танце было много языческого, непонятного, но пленительного, что даже мне казалось, что я не принадлежу этому миру. И именно в этот момент ощущения собственной славы, хотелось испробовать полную силу над людьми. И я подняла взгляд, только не засияла победоносная улыбка на моем лице. Глаза раскрылись, а уголки губ приостановились, невольно я бросилась вперед, словно змея, подползая к обрыву, и стала всматриваться жадно, ненасытно. В зале за одним из столиков сидел мужчина в темно-черном костюме и шелковой рубашке, его длинные пальцы придерживали черную бархатную маску, а губы еле заметно улыбались, немного ехидно, насмешливо. Зато глаза… Их блеск такой пугающий, прожигающий, неестественный, кое-кого мне напоминал. В нем было восхищение, но смотреть на него было практически невыносимо. Я стряхнула наваждение и продолжала танцевать, только попав под гипноз того взгляда, постоянно искала темные глаза. Снова какая-то одержимость взяла разум под контроль. Изо всех сил я старалась, хотела запомнить этот блеск, забывая обо всем на свете. Уговаривала себя, что это не может быть Чонин, хотя кто же еще мог так смотреть на меня? Но я оборачивалась и всматривалась, глаза были не такими черными… Он сидел, словно мраморная скульптура, ни разу не моргнув, не отводя взгляда и не поправив волосы пальцами – они по-прежнему придерживали маску. Казалось, что за эти несколько минут на сцене мы изучили друг друга досконально. Он – мое тело, я – его глаза. В конце, когда моя грудь высоко вздымалась от глубоких вдохов, когда зал бурно аплодировал, мужчина продолжал сидеть в своей позе и смотреть на меня. - Бекхен, я… могла не понравиться? – спросила вечером, сидя в кафе напротив за чашечкой чая со своим новым другом. – Ты… случайно не смотрел в зал, когда я танцевала? - Джи, делать мне больше нечего! – взмахнул руками Бек. - Я смотрел на что-то лучшее, чем кучку богатых мужиков. Ты танцевала впервые в золоте, это же волшебство. Это было нереально, Джи! - Бек, - тихонько прошептала я, пялясь в кружку с кофе, - Чонин же не ходит к вам? Ты бы знал? - Что? – Бён отвлекся, заглядываясь на симпатичную официантку, и прослушал мой вопрос. – Как думаешь, она умеет танцевать? Надо предложить ей работу получше… Снова и снова я видела того мужчину в зале, снова и снова встречалась с этим сверкающим взглядом. Может, это просто уговоры, отрицание очевидного, но это не мог быть Чонин. Так глупо чувствовать одержимость с новой силой к одному и тому же человеку. Что-то похожее на нее обуяло меня – я танцевала на глазах у всех, но мой танец посвящался ему. Мужчина по-прежнему не улыбался сильнее, чем обычно, не хлопал в ладоши и задевал меня этим. Я перестала ходить в агентство, учила новые танцы в клубе, а потом выходила на сцену и пыталась сломить незнакомца. Его взгляд чернел, и мне казалось, что я схожу с ума, думая, что это Кай сидит напротив. Мне бы испугаться, убежать, но здравый смысл твердил «это не может быть Чонин». И я танцевала, желая узнать мужчину и покорить его. *** Тихий осенний вечер, после очередного ледяного дождя по дорогам невозможно ходить. У меня с собой только беретка и легкий плащ, но я с удовольствием выхожу на улицу и пешком добираюсь в соседний квартал, даже не замечая отвратительной погоды. Меня хлещут по щекам ветви, когда прохожу под деревом и едва не падаю, возвращаясь в реальность. Щеки краснеют на холоде, поэтому первым делом Минсок улыбается при виде меня в ресторанчике и нагло рассматривает красные пятна. - Да уж, не стоило вызывать тебя сегодня, - говорит он, показывая мне рукой на место напротив себя. – Бекхен не позаботился о теплой одежде? - Ничего страшного, это пустяки, мне жарко, - отвечаю я, улыбаясь Киму, которого не видела, кажется, уже месяц. – Как поездка? Все удачно? - Да, вполне. Но, как ты понимаешь, я позвал тебя так срочно не для этого. Отчеты Бекхена слишком лаконичны, он всегда ограничивается словами «круто, обалдеть», хотя неделю назад парень бредил и повторял «золото, золотце», - Минсок придвинул мне чашку кофе, поправил пальцами ворот темно-зеленого свитера и усмехнулся. – Наверное, он ходил без шапки в такую погоду и отморозил себе остатки мозга… - Да нет, он просто впечатлительный, - произнесла я, пробуя на вкус двойной эспрессо. Такая горечь, что захотелось выплюнуть. Внутри все так скрутилось, руки схватили кусочки сахара и быстро кинули их в чашку с кофе. Минсок, кажется, не заметил моей внезапной паники. - Джи Чон, я пришел за очередной порцией сказок, - уже без привычной мальчишеской улыбки произнес Ким, переводя на меня свой серьезный пронзительный взгляд. – Это будет неформальная встреча. - Но контрактом они запрещены. - Если исполнитель не укажет иного, - произнес Минсок, не сводя взгляда с меня. – Что-то произошло? Он говорил четко и напористо, не давая возможности даже опомниться. Под его янтарным настойчивым взглядом невозможно было прятаться в себе, слова сразу срывались с губ. Едва ли я понимала, что наговорила много лишнего. - Значит, Чонин отошел на второй план. Это даже хорошо, легче будет разорвать связи, - Ким стер большим пальцем каплю кофе с губ и поднял свои хитрые глаза на меня. – Надеюсь, ты не передумала и не собираешься уходить из агентства. Деньги могут вскружить голову… Ты же не забыла, для чего стараешься? Но я уже не хожу в агентство. Потому что там ждет Ким Чонин, потому что он ждет ответов на вопросы, потому что он уже начал искать и снова мучить меня, потому что… я снова поддалась одержимости. Тот мужчина со сверкающим взглядом стал моим магнитом. Меня никто не заставлял влюбляться в него, сердце само выбрало. И я во всем признаюсь, не успевая остановить свой поток речи. - Этот мужчина, о котором ты сказала, настолько хорош? – губы Минсока изогнулись. – Какой он? Божественно красив? Напоминает тебе Чонина? - Он скульптура, Минсок, со сверкающим жадным взглядом. Я ничего не могу больше сказать, кроме того, что поддаюсь этой силе. Всегда танцую, глядя в его глаза, пытаюсь рассмотреть, но свет софитов, прожекторы и блики не дают мне сделать этого, - снова глоток горького кофе, который согревает, но оставляет неприятное послевкусие. - Что если это Чонин? – спрашивает Ким. - Я бы узнала его. - Но ты сомневаешься, Джи. Тебе хочется продолжить играть с этим мужчиной в гляделки? – вопрос звучал дерзко, что-то терпкое было в голосе Сюмина. – Хочешь снова попасть в ловушку? - Я…кажется, начала понимать Чонина, - внезапно произнесла я. – Мне хочется карамельного латте, Минсок… Мне хочется тоже иметь влияние не на всю толпу, а на одного человека… из того зала, что с желанием смотрит на меня каждый вечер. Он будто не поддается своим чувствам, пытается сохранить самообладание, отгородиться, а я хочу другого. Мне хочется задеть его, привязать к себе. Хоть раз в жизни вызвать у другого одержимость, подобную той, которую вызывает во мне Кай. - Жертва поняла мучителя, интересно, - протянул Минсок, а потом резко встал и куда-то ушел, оставляя меня в смешанных чувствах. Я просто не могла поверить в свои же слова. Я понимаю Кая? С каждым днем больше? Стук. Стук. Звук приближающихся шагов, и вот передо мной стоит большой стакан с карамельным латте. Это запах, словно яд, но сегодня он мне очень нравится. Словно загипнотизированная, смотрю на тающую пенку сверху и вижу, как длинные пальцы один за другим опускают в стакан кусочки сахара. Нужно сказать «достаточно», но я представляю, как будет сладко… - Хотел сказать, что теперь ты можешь танцевать с кем хочешь, с Чанёлем, например, - как бы невзначай произносит Минсок, опуская уже пятый кусочек сахара. – Я договорился с твоим директором, так что, можешь сообщить старику Хан Бёну свое решение. Конкурс не за горами, поэтому подготовься хорошо, Джи. Выиграешь сама, тебя ждут контракты… - Что? Но когда? – глаза распахнулись и смотрели на довольное лицо Минсока, возвышающегося надо мной. – Как ты смог договориться?! А Чонин… он, верно, в ярости… Плюх. Капелька кофе оказывается на моей щеке, но Ким, немного помедлив, вытирает медленным движением ее своими пальцами. - Сходи в агентство и убедись сама, - говорит он, не торопясь убрать свою руку, - а пока что пей кофе… Ты пойдешь туда сегодня или предпочтешь танцевать в клубе? - Слишком безумно, если я предпочту танцевать? Минсок сел напротив, несколько секунд смотрел на меня пристальным взглядом своих лисьих хитрых глаз, изучая и оценивая, а потом просто пожал плечами. Его губы изогнулись в улыбке, напоминая мне о чеширском коте из Алисы... *** Себялюбие опасно, слава опьяняет, желание обладать чьей-то душой обманчиво. Я знаю все это, но люди обычно не поддаются на уговоры разума, особенно, когда их заставляет гореть желание. Поэтому сегодня я отложила поход в агентство. Этот проклятый карамельный латте, его сладость, вызывающая улыбка Минсока не дали возможности опомниться. Я хотела танцевать и видеть горящий взгляд… - Так почему же сейчас ты, Джи Чон, так удивлена? Почему стоишь, рассматривая затейливые узоры на черных обоях, и не можешь угомонить сердце? Или все это двери, закрывшиеся за твоей спиной, не дают покоя? – шепчу сама себе. - Джи, - сразу после танца за запястье хватается Бекхен и строго смотрит на меня, едва заметная грусть проскальзывает во взгляде, - пойдем со мной. - Что такое, Бекхен? - Рано или поздно такое должно было случиться, Джи, - поясняет он, идя вперед. – Ничего необычного и запретного. Возможно, ты даже будешь рада этому. - Чему? Бён Бекхен, куда ты меня ведешь? – едва не закричала я, начиная нервничать. Бек так резко останавливается, что я врезаюсь в его спину. Мне кажется несколько секунд, ему немного не по себе, потом кажется, что это наигранно и он доволен. Слышится звон ключей в его кармане. - Не стоит бояться, это только танец, ничего больше. - Если я не хочу? - Возможно, тебе даже понравится танцевать здесь. Только танец, Джи, не больше, - четко произнес Бекхен, сжимая мою руку сильнее и не давая вырваться. – Есть люди, которым никогда нельзя отказывать. Дверь захлопнулась прямо перед носом. Возможно, понравится… Нельзя отказывать… Здесь нет ничего незаконного, потому что нет закона… Кто же здесь говорит правду и можно ли остановиться? Тук-тук. Глухой стук в дверь. Щелк. Она открылась, и мурашки побежали по коже. Вдох. Едва уловимый аромат цветов, орехов и карамельного латте. Неужели…? – мелькнуло в мыслях, но тут… Щелк. Глубокий вдох, в глазах темнеет, сердце бешено стучит, и я слышу, как течет кровь по венам. Тишина давит, немного страшно, но обернуться надо…