За закрытыми дверями

Я оборачиваюсь, но свет меркнет. Незнакомец открывает штору, и через небольшой просвет на его длинные белоснежные пальцы падает лунный свет. Я слышу его тихое, но волнительное дыхание, и сердце едва не выпрыгивает из грудной клетки. Как можно быть таким пленительным, не произнося ни слова? Раньше на это был способен Чонин. Наверное, я пялилась так долго, что мужчина усмехнулся, его глаза сверкнули тем самым опасным огнем, который обжег меня тем вечером, и я вновь увидела в этом человеке Чонина. Мне хотелось спросить, кто он, почему именно выбрал меня, какие мысли у него возникают в голове, когда он смотрит на сцену… Но мужчина взял себе стул, поставил его около окна так, чтобы было видно только половину его лица. Длинные пальцы умело расстегнули золотые пуговицы на черном двубортном пиджаке и сразу поправили бархатную маску. Скажи же что-то. Прошу. Но мужчина молчал, только с каждой минутой пристальнее смотрел, будто говорил «ты же знаешь, что мне надо». На его губах не было той ехидной ухмылки. Они были бледнее, чем обычно и плотно сжаты. Мне вдруг показалось, что он болеет. Мужчина резко выдохнул, встал и медленно подошел ко мне. Каждый его шаг отдавался громким стуком в голове, вызывая головокружение. Чем ближе, тем сложнее дышать, будто воздух сгущается вокруг. Я мысленно просила, чтобы подошел быстрее, но он нарочно шел медленно, заставляя меня сходить с ума. Хотелось увидеть его глаза поближе, скользнуть незаметно пальцами по рукаву его пиджака, но мне было практически ничего не видно – свет луны остался за спиной незнакомца. Здесь были только тьма и терпкий запах от его тела. Это было так странно - чувствовать его дыхание на своем лице, не видя очертаний его фигуры, слившейся с темнотой. Несколько томительных минут, когда я стояла по струнке, мгновенно прекратились, стоило незнакомцу сделать шаг назад. Он снова сел на стул, позволяя видеть только то, как он пальцами придерживает маску, и отражение луны в его глазах. Вдруг зазвучала музыка, и в моей половине комнаты зажегся тусклый приглушенный свет, будто кто-то невидимый включил их лично для нас. Только очень поздно, я уже получила свою долю яда… Не хочу оставаться в долгу перед этим мужчиной, пусть и он отравится мной. Я не стала подходить ближе и стояла на грани той полоски лунного света. Хочу, чтобы он потомился, помучился, ощутил ту же беспомощность, что и я минуту назад. Я танцевала для него одного в миллион раз лучше, чем для толпы. Его заинтересованность и одержимость были важнее, чем слава, деньги и даже жизнь. Чем танцы. Я взмахивала руками, изгибалась, но не сводила с маски мужчины своего пристального взгляда, и полная желанием приручить его, танцевала медленнее, томно покачивая бедрами. Черт возьми, он даже важнее танцев. Мне нужна его жизнь. И я замерла от этой мысли. Потому что поняла, как думал Кай все это время… Мне было страшно от собственных мыслей, а незнакомец вдруг стал странно улыбаться. В движениях было что-то резкое, порывистое, будто он пытался успокоить себя, но, к его же удивлению, не мог. Я знала эту болезнь, потому что так же пыталась противостоять Чонину. Мужчина на миг опустил голову, и, когда уже поднял, все было в порядке. Он подошел ко мне так же медленно, растягивая свое удовольствие. Он мог сделать сегодня, что угодно, но незнакомцу действительно нужен был только танец. Лично для него. И ничего более. Я снова почувствовала терпкий запах от его тела, ощутила странное покалывание в груди и скованность движений. Но он внезапно быстро развернулся и направился к выходу, оставив в моих руках записку и огонь от мимолетного соприкосновения рук… Можно сходить с ума по-разному, Джи. Но растворитесь лучше в танце, чем во мне… Я перечитывала эту записку и едва не задыхалась от негодования. Что это было? Он заплатил кучу денег, чтобы просто это передать мне? Он думает, что я влюбилась, как последняя школьница? *** На следующий день мое негодование не умолкало, оно не давало жить, сердце бешено билось, мучила бессонница. Не зная, что делать, я позвонила Минсоку. Его ждала еще не сказка, но уже глава. И снова то самое кафе, то самое карамельное латте, которое обжигает мои губы. В волосах Минсока играют блики от солнца, хитрые лисьи глаза пристально смотрят на меня, будто изучают. Каждое движение, манеру речи, эмоции, чтобы понять больше, чем сказано. - А ты влюбилась, Джи? – спрашивает Минсок. – В любом случае не стоит воспринимать его слова всерьез. Я думаю, он попросту издевается, давая понять, что просто так в твою ловушку не попадется. Не пытайся играть в Чонина. Он попал в цель. Но глоток сладкого кофе успокоил меня. В этом нет ничего плохого. - Тогда что же он хочет, Ким? Он унизил меня. Растворитесь лучше в танце, чем во мне… - тяжелый вздох, и снова сердце забилось быстрее. Только Минсок вновь ухмылялся. – Что не так? - Джи, ты начала новую игру, не закончив старую. Тебе не страшно? Думаешь о том, какие последствия могут быть, если вдруг заполучишь нового мужчину? - Это просто танец, Минсок. - С Чонином, я полагаю, все началось тоже с танца. Ты думаешь, этот незнакомец будет всегда смотреть и никогда не перейдет грани? – внезапно голос Сюмина стал серьезным, его лисьи глаза налились свинцом и, кажется, даже стали отливать металлическим блеском. – В какой-то момент получится, что ты, Джи, окажешься снова в ловушке, и не ты будешь распоряжаться чужой жизнью. Я не думаю, что этот мужчина желал задеть тебя, он просто привлек внимание. - Я думаю, что заманиваю его в ловушку, а в результате сама там оказываюсь? – ухмыльнулась я. – Пускай, Минсок. Это совсем другое. - Какой же ты смелой стала, Джи, - усмехнулся Минсок, залпом выпивая свой невыносимо горький кофе. – Тот парень явно был бы рад слышать такие слова. Несколько минут молчания. Минсок снова с серьезным видом о чем-то думал, смотря на прохожих, а я пила уже второй стакан карамельного латте. Делаю глоток и понимаю, как не хватает пленительной сладости в жизни. Делаю другой – и хочется посмотреть в глаза Чонина. Еще один и мне ужасно хочется сказать «я понимаю тебя». На дне остается сахар, который тает на губах, и мне хочется вновь сойти с ума от своего мучителя, чувствуя его запах, ощущая горячее прикосновение пальцев и слыша «ты забываешься, Джи, без меня нет никакого смысла». В этом кофе явно какой-то галлюциноген. Столько дней я жила, забыв о страхе и о том, что нужно вернуться в агентство. Так почему же теперь начинается странная ломка? Почему нужно увидеть именно сейчас Чонина и посмотреть в его карие жгучие глаза? Во мне ничуть не меньше злости, и столько же безумия… - И все же ты влюбилась, Джи? - Влюбленность похожа на безумие, правда? – спросила я. – Возможно, все серьезнее, чем я думала. - Тогда все действительно так, - ответил Минсок, хитро улыбаясь и не сводя с меня своего взгляда. *** Она снова танцевала, пытаясь разглядеть незнакомца. В воздухе витал запах амбры и кофейных зерен. Все это так на что-то похоже, и тяжесть с напряжением очень знакомые, да и опасный огонек в глазах кажется до боли в груди знакомым. Но остается только танцевать, мучиться в своих догадках, пытаться подобраться поближе. Но незнакомец все сидит в тени в своей темной бархатной маске, не позволяя оказаться девушке ни на шаг ближе. Она думает, что все очень просто, только под его твердым взглядом робеет. И лишь танец говорит о ее чувствах, и лишь его наклоненное вперед тело с жатыми на рукавах пальцами говорит о скрытой страсти… Душно всем. Губы кусает каждый. Немой вопрос застывает в глазах обоих. *** Маска падает на стол, выскальзывая из изящных длинных пальцев. Слышится тяжелый вздох, когда молодой человек смотрит на нее сверху вниз. Раньше ему нравилась идея с конфиденциальностью, теперь это стало больше похоже на эротическую игру, а не на вынужденную необходимость скрывать лица гостей. Ему нравилось дразнить Джи, не открывая своей личности, но ведь где-то была граница. Тот момент, в который нужно остановиться. - Но я, кажется, уже не могу, - произносит мужчина вслух, присаживаясь за рабочий стол в кабинете. Невинная забава перестала быть таковой, стоило Джи улыбнуться во время танца, стоило стереть каплю золота, застывшую на ключице, стоило только остаться с ним наедине в душной комнате… Теперь он злился, потому что вся сдержанность катилась прямиком в Тартар, говорить разумное «нет» практически невозможно. И, смотря на заходящее солнце из окна высотки, он вновь подцепляет пальцами бархатную маску, поправляет лацканы пиджака, меняет все планы на ночь, чтобы снова оказаться с Джи, чтобы вновь забрать ее внимание себе… - Интересно, ты хоть имеешь понятие, кто перед тобой появляется каждый день? – немного злости в голосе говорит о досаде, но мужчина готов еще миллион раз склонить голову, завязывая маску, чтобы продлить приятную томительную игру в комнате за закрытыми дверями. *** - Минсок, - в который раз за эти дни восклицает Джи Чон, махая рукой парню в темном пальто. Теперь в парке, где нет посторонних глаз, и шелестит опавшая листва под ногами, Джи рассказывает очередную главу своей сказки. - Он снова издевался над тобой? – усмехается Сюмин, прекрасно зная ее возмущенный искрящийся взгляд. Девушка на его глазах горела, и он с удовольствием слушал пылкие речи и смотрел на покрасневшие от холода щеки. – Что на этот раз? Запах кофе, записка, а, может, подарок? - Какой подарок, Сюмин, он уходит молча, ни разу не бросив взгляд, - с обидой говорит Джи, пиная, словно подросток, опавший лист. - Такое ощущение, что он дает мне шанс каждый день, но я терплю фиаско. - Может, наоборот, он без ума от тебя, Джи, - смотрят на нее хитрые глаза Минсока. – Иначе, зачем ему возвращаться туда так часто. Правда в мелких деталях, Чон, присмотрись к этому человеку. Как он смотрит на тебя, как дышит и как уходит. Так ли легко ему самому? - Ты настоящий адвокат, Сюмин, - усмехается Джи. - А ты неплохой сталкер, Джи, - снова усмешка и хитрый взгляд настораживают Чон, порой ей кажется, что Минсок свои шутки говорит серьезнее, чем кажется. – Очень странно, Джи, ты снова попадаешь под власть мужчины, хотя знаешь, как это опасно. Неужели тебе снова не страшно? Думаешь, что хуже быть не может? Ты сильно рискуешь. Что если… он сделает шаг вперед? Минсок смотрел ей в глаза и ждал ответа. Да, он пытался заботиться, насколько мог это сделать адвокат. Впрочем, он все больше походил на заботливого человека, которого не ограничивают формальные правила. Сюмин не обманывался, он нарушал свои же правила, любовь к сказочным историям оказывалась во стократ сильнее, чем закон. А Джи и была той живой сказкой, которую можно ощутить руками, которую можно потрогать и в глаза которой можно нагло заглянуть… - Ему есть, что скрывать, я знаю, - ответила Джи Чон, присаживаясь на скамейку. – Но если он сделает шаг вперед, то я рискну. Снова не ясно, что будет в будущем, но уже все слишком далеко зашло… И есть ли у меня право просто закрыть дверь перед его лицом? - Бекхен ничего тебе не сделает. - Он сказал, что таким людям не отказывают! – ее резкий взгляд испугал Сюмина. - Ты хочешь закрыть дверь перед ним? Девушка задумалась. Несколько секунд она сидела с прикрытыми глазами и вспоминала темную фигуру мужчины и горьковатый запах, в котором всегда были нотки кофе. - Пока нет. - Ты не думала над тем, кто он? Если ты так бездумно шагнешь вперед, поддашься своим чувствам, не боишься, что окажешься перед… - Каем? – что-то было зловещее в улыбке Джи Чон и одержимое во взгляде. Сюмин порой не понимал, почему девушка так смело отдавалась опасным чувствам. – Мне кажется… мне кажется… порой… что передо мной Чонин. Он ведь вполне способен на такое. Я знаю, но ничего не могу поделать. - Так почему же ты хочешь снять с него маску? - Потому что понимаю, откуда взялась эта жестокость и эгоистичное желание. Зачем теперь скрываться. Мы можем разделить это чувство вдвоем. - Значит, думаешь, Ким Чонин… - Минсок щурит глаза, сканируя Джи, своим придирчивым взглядом. В его голове слишком много мыслей, и он не знает, как правильно поступить. Что-то тревожит очень сильно. Может, этот промозглый осенний ветер заставляет быть мягче, может эта странная девушка Джи заставляет верить в болезненную любовь. Минсок впервые чувствует себя на перепутье и не знает, что выбрать. У каждого своя правда, свое безумие, боль. Но на его глазах Джи Чон была согласна терпеть еще больше, позволить нанести себе раны еще глубже прежних. Сюмин видел Ким Чонина ни раз, но впервые столкнулся с прямым доказательством его силы. Ему и впрямь можно позавидовать. Перед адвокатом стоит выбор, спасти любой ценой, слушаясь голоса разума, забрать девушку из адского мира безумия, или же бросить в пропасть, в которую она так просилась… Он бы отказался от чувств, которые практически невозможно понять. Всегда отказывался. А теперь? - Джи, - серьезным тоном произносит Минсок, - если дело обстоит так, то я не могу тебя связывать договором. Полагаю, что теперь тебе не нужен адвокат в суде. В свете новых событий. - Подожди, Ким Минсок, - резко вскакивает девушка с места и хватает парня за рукав. – Я… не останусь одна. Ты не так понял меня. Нам с Кимом нужно посмотреть друг другу в глаза при свете, честно поговорить… И я хочу все равно быть… - Не знаю, Чон, - усмехнулся Минсок, казалось, что сожаления у этого человека совсем не было, - в любом случае, когда жертва понимает преступника, становится невозможно ее защищать. Я не хочу проиграть дело. Не беспокойся, Джи, я всегда готов послушать твои занимательные истории. Звони в любое время дня и ночи. - Ты теперь заберешь меня из клуба? - Это есть кому сделать… Поступай, как считаешь нужным, - усмехнулся парень, убирая руки в карман. – Что ж, теперь наши неформальные встречи будут легальными. Странные из них получатся друзья. С чего начали, к тому и вернулись. Так кажется лишь на первый взгляд. Контракт разорван, но Джи по-прежнему сидит на скамейке, а Минсок ушел, но ушел за карамельным латте. Он теперь думал, что Чон действительно похожа на Кая не только новым пристрастием, а своей внутренней силой… И кто же в ней это пробудил? Свобода, танец или даже Ким Минсок, дав возможность ощутить защиту? - Спасибо, Ким, – произносит Джи Чон, протягивая руку к теплому стаканчику с кофе. – Слишком нагло, если я сниму с него маску? - Попробуй. Думаю, он ждет этого. Или нет. *** На столе чашка с карамельным латте. Минсок готов уже назвать этот напиток проклятым. Горечь двойного эспрессо ему надоела и, смотря на пухлые губы Джи, которые так жадно припали к стаканчику, он взял себе в офис такой же. Утренние мысли не отпускали. Впервые он поступил, идя наперекор своим строгим взглядам. С Джи действительно лучше быть сумасшедшим сказочником, чем разумным адвокатом. - Как бы ты поступил, если знал, что твои слова провоцируют другого человека на опасный шаг? Ты бы остановил человека, предчувствуя, что что-то случится? – спросил Минсок, - подперев рукой голову. Он не смотрел на собеседника, а наблюдал за солнечным зайчиком от луча, играющего на его золотой запонке. - Тебя мучает чувство вины? На ранних стадиях? – усмехается Бекхен, рассматривая странную металлическую конструкцию на столе Минсока. Сегодня он не так эпатажно одет, но паетки, светящиеся на солнце заставляют парня морщиться. Бек хихикает, делая акцент на последних словах. – Вообще очень не похоже на тебя, адвокат Ким. - Просто принял новое для себя решение. - Тогда поздно уже сожалеть. Будешь разбираться со всеми проблемами по мере их поступления. Не думаю, что найдется обстоятельство, которое ты не сможешь обыграть. - Лесть ни к чему, Бекхен, - усмехнулся Сюмин, пронзая парня своим хитрым лисьим взглядом. – Зачем пришел? Юридическая консультация? Снова нарушил законы? - Юридические услуг жаждет пафосная девушка за дверью, за полчаса в приемной вместе с ней, мои чувствительные ушки завяли, она все время болтала по телефону, - Бен скорчил гримасу. – Я по делу. - Кто бы сомневался… И перед Минсоком оказался матовый серебристый конверт. Бекхен улыбался во все лицо, когда придвигал его поближе. Маленький хитрец, знает, что нужно в щекотливых ситуациях. На кону крупные суммы, и он хочет получить их. - Очень нагло, - усмехается Сюмин. - От этого никому хуже не будет… *** Джи Чон. После разговора с Минсоком я направилась в агентство. За последнюю неделю так увлеклась своей игрой-соблазнением, что пропустила все тренировки. Телефон было страшно включать, впрочем, видеть черный взгляд Чонина перед собой ничуть не легче. У меня не было ни одного оправдания, но в глубине души я надеялась на продолжение игры в притворство, надеялась, что Ким будет загадочно улыбаться и делать вид, что ничего не знает обо мне… Будет опасно, потому что притворство Кая находится на грани с реальностью, он всегда верит в тот образ, который играет. Но я захожу в агентство, проскальзываю мимо шумных компаний и направляюсь в зал. Там стоит Сехун вместе с Пак Чанёлем. Они оба замирают при виде меня и вздыхают. В глазах блондина – недоумение вперемешку с удивлением, у Пака – явное облегчение. - Привет, что-то случилось? – спрашиваю я, дергая дверь за ручку. – Почему закрыто? - Потому что Чонина нет. - Как это нет? У него новое выступление? - Ты не понимаешь, Джи, - произносит Сехун, - он просто пропал, куда-то делся. Последнюю неделю мы его не видели. Думали, что вы вместе, но… кажется, нет. Сердце пропустило удар. Для меня эта новость была слишком шокирующей. Неужели Ким перестал ходить на тренировки, предпочитая ночные встречи со мной в клубе? Но это же не смешно, это не серьезно! Он не может так просто бросить танцы… Нет… И я не могу… Я, наконец, осознала, что слишком заигралась в клубе и едва не забыла о своей настоящей мечте. Но Ким, о чем он думал? И где его искать? - Джи, - шепнул на ухо Сехун, задевая невзначай меня плечом и незаметно для глаз Чана кладя в карман пальто белую записочку. Записочку с адресом, находящимся за пределами города. И лаконичной подписью: «Я жду тебя. Ким Чонин».