За закрытыми дверями

- Вы братья? – дрожащим голосом спрашиваю я, вглядываясь в печатные буквы. Экран предательски расплывается перед глазами, и все кажется миражом, выдумкой Ким Чонина. - Кровные узы нельзя разорвать, даже если уже перестаешь считать человека своей семьей, Джи, - ухмыльнулся Ким. – Скажи, ты так любишь быть жертвой или играть в опасные игры? Когда-то ты, Джи, приняла мои правила, стерпев боль и не желая защищаться. Почему же наученная горьким опытом ты снова поверила незнакомцу? Только потому, что он сказал тебе слово «защита», «закон», «справедливость»? Адвокат! Это всегда ему играло на руку! - Он… такой отвратительный? – голос по-прежнему дрожал, а я уже смотрела в глаза Чонина, пока еще с недоверием, опасливо проникая внутрь его души, боясь верить снова, но отчаянно желая узнать правду. Но пока что была только злость и неприязнь, подавленная на время, гниющая и отравляющая ненависть к брату. – Почему я должна верить твоим словам? Ты… не… - Тот, кому можно верить, - ехидная усмешка искажает лицо Кая, кажется, за эту мысль он начинает ненавидеть брата еще больше. – Понимаю твое сомнение, Джи. Минсок всегда нравился людям, он ведь безупречный и не допускает ошибок, не поддается своим чувствам или умело делает вид, что ему все безразлично. Он с самого начала олицетворял справедливость, нерушимость принципов, но в какой-то момент времени я стал видеть в нем не человека, а красиво изготовленную маску. Люди должны чувствовать, поддаваться страстям, а он едва улыбался и снисходительно смотрел, будто стоял на ступень выше людей. - Это больше похоже на зависть, Чонин, - улыбнулась я, не отводя взгляда от лица Кая, на котором отражалась обида. - Нет, я никогда не завидовал ему, - резкий взгляд карих глаз буквально обездвижил меня, приковал к стулу. – Это мое мнение, это моя ненависть, и я хочу изо всех сил, чтобы ты ненавидела Ким Минсока. Для всего мира мой брат может быть защитником, все могут любить его, но ты, Джи Чон, должна разделять мою злобу. - Почему? Он сделал что-то плохое со мной? – усмехнулась я, вспоминая садистские замашки Кая. Он не торопился отвечать на вопрос, прикусывая губу и смотря мне в глаза, словно пытался загипнотизировать. Возможно, он вдруг засомневался, что я смогу понять его обиду и ненависть. – Ким, я не могу просто взять и прекратить любить человека, потому что ты так сказал… - Любить? – парень едва не вскричал, вцепляясь в столешницу длинными пальцами. – Минсок… невероятно…спустя столько лет он смог снова сломать меня. Не допускай этого, Джи! Я не хочу видеть его триумф в очередной раз! Внезапно странно кольнуло в сердце, будто его пронзили сотни острых шипов. Насколько всесилен Кай? Настолько, чтобы через один взгляд передать всю боль другому. Он топит меня в своей тьме, заставляя задыхаться и трястись, чувствовать ледяной ветерок, который словно лезвие щекочет шею. Моя любовь к Минсоку добьет Кая, моя любовь к Минсоку убьет и меня. - Когда это началось? С чего ты начал так к нему относится? – едва выговорила я, чувствуя, как язык немеет, а кожа обжигается прикосновением пальцев Кая. – Был какой-то случай, изменивший ваши отношения? - Я не знаю, Джи, - пока спокойно начал Ким, как будто осторожно заходил в море и старался постепенно привыкнуть к температуре воды – температуре своих бушующих внутри чувств. – С самого детства мы были неразлучными, вместе учились и бегали на работу к отцу, вникая в дела компании с раннего возраста. У нас была идеальная семья. Мы всегда поддерживали друг друга, после обучения в университете возглавили отделы, Минсок, конечно, был превосходным юристом, а я разработчиком. Если подумать, то мы прекрасно дополняли друг друга. У нас были свои особенности, свои чувства и желания, но в компании они будто исчезали, потому что мы шли к единой цели… До тех пор, пока отец не решил передать дела следующему поколению. - Хм, стоит ли удивляться. Семья чеболей. Борьба за власть. - Борьба за свободу, - усмехнулся Кай. – Когда компанией управлял отец, мы были ограничены его взглядами на жизнь и представлениями об идеальных сыновьях, но вот нам дали право действовать так, как мы хотим и как мы считаем нужным. Появилось проклятое «я», ему дали власть. Минсок почему-то преждевременно почувствовал себя главным и дал мне понять, что Ким Чонин – это неспособный зеленый мальчишка… *** Несколько лет назад. - Дать тебе управлять компанией?! – глаза Ким Минсока нещадно горели насмешкой, будто все сказанное Каем было шуткой из корейского телешоу. Мужчина убрал руки в карманы и, одаривая брата надменным взглядом, продолжил. – Ты президент? Акционер? Айгу! Это не игры, Кай, это семейное дело! Здесь нельзя взрываться по пустякам и трепать всем нервы! Это не место, чтобы проявлять свой характер! - Напомню тебе, Мин, что я бок о бок с тобой проработал три года и ни разу принятое мной решение не привело компанию к краху! Ты забыл, брат, сколько раз мои идеи выводили фирму на первое место?! - Ах, как я тебя недооценил! – фыркнул Минсок, но быстро собрался и снова смотрел бесстрастным взглядом на Кая. Впрочем, этот взгляд был специально наигранным – сквозь него проступал взгляд превосходства старшего над младшим. Хуже. Владельца над глупым слугой. – Давай лучше посчитаем, сколько раз ты приносил неудобства мне и отцу! Скажи, кто тебя вызволял из передряг? Нам больше не нужны скандалы, нам не нужен мальчишка, который с трудом совладает со своими чувствами. Я буду управлять этой компанией. Горячее сердце Чонина и пылающая душа горели адским огнем, что хотелось рычать от негодования. Столько лет он трудился на благо компании, помогал своему брату и забывал про его лицемерие, чтобы потом услышать из его уст небрежное «мальчишка»? - Ты будто увольняешь меня, Минсок! – выкрикнул Кай, наблюдая, как неспешно Ким садится в кресло и берет в руки свежий номер газеты. – Не смей делать вид, что все нормально! Я не пустое место, Ким Минсок! Как ты… как ты только смеешь решать сам за меня мою судьбу?! Как ты можешь все забрать сразу?! Он снова смотрел на Кая насмешливым взглядом, будто специально хотел вывести его из себя, чтобы потом подвести брата к зеркалу и сказать: «вот видишь, ты сходишь с ума, а я всего лишь сделал что-то не по-твоему». Впрочем, вскоре его лицо вновь стало бесстрастным, включился голос разума, и он предопределил слова Минсок: - Я не берусь решать за тебя, Кай, я дал тебе выбор. И нет моей вины в том, что твои желания заходят за грани разумного. - Что? – рука Кая ударила в стену. Минсок, осуждающе смотря, подошел к нему. – Почему ты… определяешь мой выбор? У нас равные права, Мин, а ты распоряжаешься мной, как вздумается?! Ты решил меня ограничить? Но кто ты такой, чтобы делать это? - Я твой старший брат, - твердо ответил он. – И я напомню, что решения должны приниматься с холодной головой, а не с пеной у рта. Кай, ты хочешь слишком много, получив свободу. Если бы ты мог разумно принимать решения… ограничивать себя в своих желаниях… Я бы дал тебе шанс, но в данной ситуации просто вынужден держать тебя в ежовых рукавицах. - Я, по-твоему, монстр, хен? – спросил Кай, заглядывая в глаза своему брату. Он пытался найти в том человека, но пока что видел искусную маску, которая делала из брата чужого, незнакомца с гипсовым вылепленным лицом и всегда одинаковым спокойно-бесстрастным взглядом. Казалось, что через пару лет Минсок и вовсе разучится проявлять свои истинные эмоции. Казалось, только казалось. - Мне нет дела до того, что ты хочешь и делаешь, Кай, если это никак не отражается на имидже компании, но… - мужчина вздохнул, - но ты ни один раз попадал в скандальные истории. Эти женщины… ты слишком жесток с ними… Это уголовная ответственность, Ким. Стоит только одной написать заявление, как все рухнет в одночасье. Я не смогу тебя защитить, находясь даже на посту президента. Твои желания опасны, Кай. - Поэтому ты готов отказаться от своего брата? Только потому, что я больше похож на человека, чем ты? – усмехнулся Ким, а потом внезапно схватил Минсока за грудки и откинул в стену. Он подошел к нему и со злостью прошипел. –Ты… хочешь заставить меня чувствовать себя ничтожеством только потому, что я не боюсь своих чувств и желаний?! Ты хоть знаешь, что такое гореть любовью, приручать к себе, заставлять идти за собой, причинять боль и одновременно заставлять таять от блаженства?! Ты хоть раз видел глаза девушки, которая безгранично готова отдаться в твою власть? - Прекрати, Кай, - Минсок резко отцепил пальцы брата от своего пиджака и отступил на шаг назад, качая головой. – От тебя слышать укоры немного смешно. - Так что же ты не смеешься, хен? – теперь усмешка заблистала на губах Кая. – Тебе хоть нравятся девушки?! Или ты не ходишь на свидания, пока что она не сдаст тест на логику и не сходит на исповедь?! Я – ничтожество? Я, по крайней мере, честен со всеми… - Хватит поясничать! -Хватит строить из себя послушного сына и играть в святого, Минсок! – ярый взгляд, словно копье пронзил брата. Единственным желанием Кая было причинить боль сродни той, которую он чувствовал последние полгода. С того самого момента, когда Мин начал отбирать все. Постепенно. – Ты, конечно, ни за что не вопьешься поцелуем в сочные губы своей секретарши, не посмеешь играться на чувствах судьи, без труда откажешь себе во флирте, чтобы твоя благородная маска слилась еще сильнее с твоим лицом! Но кого ты сейчас пытаешься обмануть, Минсок?! - Какой взрыв эмоций, Кай. Я не желаю слушать упреки в мой адрес. Мои предложения окончательны. Я даю тебе выбор, пытаясь поступить, как можно правильнее в данной ситуации. Ты слишком жадный, чтобы оценить мою помощь, - снова снисхождение во взгляде, и плечи опускаются от тяжелого вздоха. – Я не хочу отказываться от брата, но ты вынуждаешь меня так поступать. - Я? – глаза Кая распахнулись, и гнев затопил его. Снова хотелось вцепиться в Минсока, затрясти его и причинить хоть какую-то боль, но он только сделал порывистый шаг вперед, чтобы оказаться лицо к лицу. – Сколько лицемерия. Как ты умело оправдываешь себя. С каких пор я стал человеком, перед которым тебе нужно выступать актером? Ты думаешь, я не знаю, что ты хочешь поступать, как я? Тебя манит власть, как никого другого, с ее помощью ты хочешь скрыть свой тайный мир… Ты назовешь это обманом на благо. - Я не такой как ты, Кай. - Да, ты не решишься показать миру себя, потому что боишься, - снова усмешка на губах Кая. – Но… я его вижу, Мин, уже очень давно! С того самого момента, как ты, предложив помощь в защите семье Бен, выиграл дело в суде, а потом забрал их компанию себе! - Это была их благодарность! - Да… Но насколько мне известно, ты в ходе разбирательства накопал на старшего Бена много темных дел, а потом, повинуясь своему гражданскому сознанию, хотел вынести их наружу, заявив новый иск. Но господин Бён в благодарность за сохранение тайны решил отдать тебе свой клуб… И ты, Минсок, не отказался от этого не потому что хотел помочь этой семье, а потому что хотел получить еще парочку десятков зависимых от тебя людей, вечно благодарных и скованных обстоятельствами… Ах да, и ты хотел клуб, свой любимый клуб, где такие же люди, как ты, смогут получить возможность тайно отдаваться своим желаниям! - Ты извратил мои побуждения, Кай. - Да ладно? – ухмыльнулся Ким. – А то, что ты заставил сына предать отца и выбрать твою сторону, а не семью? Это тоже я извратил? - Я помог Бекхену жить в роскоши и достатке! - Променяв свою семью на клуб? К тому же ты заставил быть, независимо от всего произошедшего, благодарным отца Бекхена. Ведь его единственный сын Бёни не влачит жалкое существование. Существование, которое ты сам и создал, отобрав у этой семьи все. - Теперь и ты вдруг стал борцом за справедливость? – сощурился Минсок, хотя слова Кая впервые задели его. Будто какой-то прохожий стукнул его по руке, вызывая неприятное жжение. - Держу пари, хен, ты любишь надеть черную маску и пойти в свой «Сказочный лабиринт», чтобы дать волю чувствам? Что, легче смотреть на женщин, притворяясь никем?! Никак не признаешься себе, что хочешь Минсок?! Боишься почувствовать? – снова смешок Кая, а Мин чувствует, как на нем бессовестно топчется его брат. Это ужасно злит. – А еще мне кажется, Мин, после моих слов ты не будешь ходить в свой клуб, чтобы доказать себе, что ты не такой как Ким Чонин! Ты до омерзения правильный! Кай обладал нужной прямотой. И в этот раз его честность послужила острым лезвием, которое искромсало маску. Нет, она не была бумажной, поэтому не слетела, но она покололась и потрескалась, доказывая одно – Минсок играет несколько ролей. Ким старший горел от негодования и от ненависти к брату, который слишком много знал и не считал его лучшим в мире человеком. Самолюбие было растоптано, лезвия почему-то нанесли удары, и бесстрастие оказалось бессильным. Минсок в порыве занес руку над Каем, но остановился на секунду, чтобы посмотреть в глаза наглому мальчишке. - Ты ведь не сможешь ударить, Мин, это не в твоих правилах. Не так ли? – не шелохнувшись, произнес Кай. - Хм, - выдохнул Минсок, поправил пиджак и сел за свой стол, задев плечом младшего Кима. – Мое решение окончательное. Если ты слишком горд, чтобы согласится на эти условия, то я не посмею тебя ограничивать и задерживать… *** - Он отнял у тебя все? – произнесла я, пытаясь вырвать свои пальцы из-под ладони Кая, но он не позволил сделать этого. – Что за условия? - Мой брат поступил благородно. Отец, узнав о сложившийся ситуации, ничуть не засомневался в правильности решения Минсока, поэтому контрольный пакет акций оказался в руках моего брата, - Кай улыбнулся, кажется, теперь ему это казалось смешным. Но не тогда. – Я действительно не отказывал себе в желаниях, все в компании были в курсе моих отношений с девушками. Они безгранично любили меня, часто приходили в компанию и в целом были похожи на послушных марионеток… Минсок постоянно задавал вопросы, зачем это надо, что это мне дает и совершенно не понимал слово «хочу». В какой-то момент я просто поймал его взгляд, увидел в нем зависть, скрытое желание попробовать, но Мин привык быть безупречным. Мне нравилось быть искусителем, а ему нравилось играть в спасителя. Минсок умело играл людьми, зная, как вынудить их совершить то или иное действие. Неудивительно, что и я попался в ловушку из-за своих эмоций. *** Тихонькое шуршание газеты, легкий звон от фарфоровой чашки, которую секретарь Джун ставит на стол. Ее вежливый поклон в сторону двух господинов привлекает внимание: Минсок замечает следы пальцев на шее, Кай вспоминает вчерашнюю ночь. Милая Джун оказалась пустышкой… Чонину давно уже все приелось, чувства всех девушек оказывались одинаковыми, ему стало необходимо что-то новое, что-то многогранное…Он просто хотел чувствовать, что порой чувствуют они – любящие его. - Это не может больше продолжаться, - серьезный взгляд Минсока пронзает Кая. – Твои увлечения… вводят меня в оцепенение. Я устал искать оправдания и читать в газетах очередную волшебную историю о любви к Ким Чонину. - О, мой брат завидует любви ко мне? Слишком просто она мне достается, не так ли? – Кай самодовольно улыбается, как кот. Он кладет ноги на журнальный столик и с любопытством смотрит на брата. – Мне даже не приходится работать над выражением своего лица… - Самовлюбленный глупец, - тихо произносит Сюмин. - Разве мы не похожи, хен? Стоял бы вопрос об управлении, если мы были одержимы бескорыстием? – Чонин убрал ноги со столика и взъерошил свои волосы. Как он не пытался казаться насмешливым, едва подрагивающие пальцы выдавали его. Наверное, поэтому его чашка кофе оказалась еще нетронутой. – Итак, Минсок, ты не передумал? - Пожалуй, этот вопрос должен исходить от меня, Ким, - ответил Сюмин. – Ты ведь не глупец и понимаешь, что в моей власти отобрать у тебя все, но я этого не сделаю. Повторю возможные варианты. Ты можешь заниматься, чем хочешь, своими танцами, играми с фанатками, но только как обычный парень Ким Чонин, не имеющий отношения к Ким Company и ко мне лично. Либо, что мне хотелось бы, становишься главой расширенного подразделения в Китае и наслаждаешься прелестями богатой жизни. - Хм, - Кай ухмыльнулся, опустив голову на секунду и сразу подняв, чтобы взглянуть на брата детским непосредственным взглядом, таким неуместным в этом кабинете. – Да, для тебя предпочтительнее, чтобы я остался в семье и стал твоей марионеткой. - Ты должен жить в семье и набираться опыта…по крайней мере, надо уметь управлять эмоциями, - вновь упрекает брата Минсок, но останавливается на несколько секунд прикрывая глаза. – Ты просишь слишком много! Стать президентом, контрольный пакет акций… Кай, это безумие оставлять компанию на такого, как ты! - Но, Мин, изначально решение отца было именно таким, - в глазах Кая заблистало превосходство. Он сознавал свою реальную силу, а Минсок не мог признаться в своей зависти, изо всех сил стараясь превзойти брата. – В компании не может быть двух президентов, поэтому легче вышвырнуть меня. Ты все так продумал, Мин. - Я не хочу, чтобы ты покидал этот дом! Сколько раз повторять Кай! Кай медленно проходится вдоль кабинета, где перепалки с братом стали привычными вещами. Даже их дача в пригороде покрылась паутиной, фотографии сгрызли мыши, а постельное белье пропахло плесенью. Без людей в доме исчез уют, растаял, превращая былое в сказку. Скоро все воспоминания станут иллюзией, осталось только выцвести фотографиям до такой степени, чтобы нельзя было распознать их улыбающихся лиц. Минсок больше не приезжал туда, а Кай сидел на полу каждый выходной, думая, насколько дорога ему свобода. В дождливые дни он обязательно выходил на дорогу и позволял ледяным каплям стекать по его телу… Сила природы впитывалась в него, казалось, что он становился с ней единым целом и так же плавно нагибался, как склонялись стебли травы, так же бесшумно приземлялся в прыжке, как взмахи крыльев коршуна в небе прижимались к телу птицы, и так же яростно и дико желал впиться своими пальцами, как волки впивались в жертву… Свобода. Ему незачем ее сравнивать с ценами на акции. Танцы. Он не хотел приравнивать их к числу фарфоровых кружек за столом. Преданные взгляды девушек. Они не так скучны, как кипы белых бумаг с однотипными словами. На это накладывал запрет Ким Минсок, желающий контролировать жизнь брата полностью. Признаться, в то время он просчитался. Ким Чонин оказался не избалованным ребенком, который не может жить без денег. Все же самолюбие Сюмина было сильнее, а, может, было сильнее желание заполучить компанию и превзойти Кая. - Я подпишу, - сказал Чонин, разглядывая кучу папок на столе Мина. – Как ни крути, все сложится в твою пользу. Наслаждайся, по крайней мере, в желании заполучить власть ты сознался сразу. Кажется, в те минуты Минсок немного удивился решению «мальчишки». Ким старший раньше часто пропускал мимо ушей колкие фразы Чонина, но чем дальше шло время, тем острее были фразы. Мин видел черный взгляд Кая, но еще лучше он видел, как того обоготворяют люди. Кто-то рождается с такой силой внутри, кто-то использует свой ум, чтобы заполучить побольше людей к себе в рабство. Кай продал свой пакет акций, оставив компанию своему брату, а сам пошел пробовать жизнь на вкус с рюкзаком в руках. Он не сомневался, что сможет подняться с колен. Неужто Ким Чонин не сможет создать новый мир для себя, по своему вкусу в своих цветах и с запахом сладкого латте? *** - Ты ушел, - тихонько произнесла я. – Неужели никто не удивился? - Неужели Ким Минсок не в состоянии все объяснить? – ответил Кай. – Всего пару номеров журналов пестрели с заголовками «Судьба Кима» или «В чьих руках власть?». Мин убедительно всем рассказал о том, что это мое решение и что его нужно уважать. Поэтому лучше подобные личные темы, касательно семьи Ким не поднимать. По всем остальным вопросам в их распоряжении всегда будет Ким Минсок, исполнительный, ответственный и надежный. Хватило месяца, и я стал простым однофамильцем. Все забыли о Ким Чонине как о разработчике, зато был до ужаса идеальный Сюмин. - Минсок не кажется таким… - Мин не терпит конкуренции нигде и ни в чем и, если есть возможность сокрушить соперника лишний раз, он это делает, - улыбка заиграла на лице Чонина. – Он по-прежнему опасается меня… - Но ты же не планируешь вернуться в компанию? - Нет, Джи, однако, Сюмин осторожничает, а еще он хочет показать своему брату, какая власть в его руках… - Чонин внезапно приподнялся, наклонился через стол вперед и сжал в пальцах мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. – Он прекрасный охотник, который может убить двух зверей одним выстрелом. Ты дала ему великолепный шанс снова поставить меня на место. - Разве ему не все равно? - Он поселился в моем доме и, думаю, не первый год следит за мной. Это не забота, Джи, это осторожность. Мин, как всегда, рационален и до определенного момента безопасен… - Кай ухмыльнулся. – Соперничество между братьями до конца жизни останется. Никто из нас не вычеркнул имени друг друга из списка друзей или врагов. Сюмин присматривал за мной все время, боясь что в какой-то момент, я решу забрать его прелесть. Воцарилось молчание. Я смотрела в глаза Чонина и впервые видела человека со своими чувствами, а не демона. Возможно, из-за его врожденной силы он казался неземным, порой даже богом, но в свете заходящего солнца за столом с чашкой выпитого кофе это был человек. Красивый, неотразимый, влекущий человек с непримиримым взглядом и клокочущей в груди злостью из-за обиды…нет. Из-за разочарования в брате. Кай думал, что смотрит в зеркало и найдет понимание во мне, но я лишь рассматривала блики в его глазах. До ужаса хотелось протянуть свою руку, положить на его плечо, тихонько вздохнуть и сказать: «не все как ты, кто-то живет по правилам, и этот путь понятнее для всех». Но внутри что-то сжималось, скреблось по горлу цепкими когтями, дико шипело, не позволяя задеть Чонина. Перед глазами, как морок, возникали его разъяренные глаза, когда он произносил «что ты наделала, Джи?». Я отпила воду из стакана, в моих дрожащих руках звенел стакан, искрились капли на солнце. Джи, почему же ты боишься сейчас? Кто причиной этому, Минсок или Чонин? Нужно ли выбирать чью-то сторону? – вдруг спросил внутренний голос. До этого момента я была будто сторонним наблюдателем семейной истории, как Сюмин, который слушал мои забавные рассказы. Но ведь все меняется, когда героем истории становишься ты сам. - Я правильно понимаю, что он отобрал у тебя все, но не в этом его главная вина. Ты винишь Минсока только в том, что он не может понять своих желаний? – глаза в глаза, чтобы не упустить ни единой тени во взгляде. – Ты хочешь сказать мне, что отвратительно вести двойную игру? Но ты сам разве не такой? - Я не обманываю людей, Джи, они сами строят иллюзии, - чуть ли не шипя, произносит Кай, а потом неожиданно вскакивает, будто теряется терпение. Ваза с цветами радужными осколками разбивается о кафельный пол. В ушах стоит «дзынь-дзынь», слышится хруст шагов Кая, который прерывается злым нестерпимым тоном. – Не в этом дело, Джи Чон, совсем не в этом, глупая! Он, этот человек… отбирает снова! Компания – плевать, это не было моей мечтой, а лишь способом ее достижения, но сейчас… он посягнул на мое! Ты – моя, Джи Чон! Минсок осмелился смотреть на тебя, обмануть, забрать… Станцевав с тобой, он убьет меня заживо! Ты хочешь этого?! Глядя мне в глаза, скажи сейчас, ты хочешь смотреть на мои мучения?! А? Будь честной не молчи, дорогая Джи, твое желание здесь и сейчас? Какое оно? И хоть Кай смотрел сверху вниз, прежнего всевластия не было. Только карий взгляд человека, для которого каждая секунда стала мучением, едва ли не первой болью, которая обожгла его душу. Секунда – и новый ожог появляется на демоне, заставляя его разрушаться, превращаться в пепел. Кажется, заходящее солнце опаливает его черные могучие крылья, нет, мое молчание заставляет его разрушаться. Губы немеют от того, что я не ожидала увидеть Кая таким. Готовым так смело посмотреть врагу в глаза и спросить, хочет ли он его смерти? Жаждущие глаза, черные как свежесваренный кофе и такие же горькие, наполнены искушением. Пухлые губы изгибаются в издевательской ухмылке, с каждой секундой немного приподнимаясь. - Что, Джи, так сложно сказать?! Почему внезапно появляется столько сомнений?! Ты не казалось такой! – уже с нетерпением произносит Кай, приближаясь ко мне. Взгляд становится жестче. Кажется, что хищник, скованный цепями, начал их рвать на себе. – Почему, черт возьми, ты молчишь?! Давай… Признайся, как желаешь вцепиться мне в глотку… Ты думаешь я никогда не видел в тебе желания причинить мне боль?! Так сделай это сама, без Минсока! Останься и мучай меня хоть до конца своих дней! - Чонин! – закричала я, пораженная его отчаянным криком. Люди в кафе уже опасливо оборачивались, глядя на нас, но никто не двинулся с места и не смел подойти, будто пространство вокруг было отделено прозрачной стеной. Я вскочила с места, а Кай опустился на колени. Его каштановые волосы свесились, рисуя тени, как рванные узоры тонкого кружева. Всматриваюсь в застывшую фигуру этого человека, словно в скульптуру и уже хочу тронуть его за плечо, как внезапно вижу… кроваво-красный закат. В его руках. Издевательский взгляд черных глаз смотрит на меня с вызовом. Под тонкими пальцами расплывается кровь, блистая багряными переливами, смешиваясь со стеклом. Осколки, как семечки граната, раскиданы под моими ногами, и закат пытается затопить меня своими алыми волнами, проникая сквозь стекла кафе. - Чонин, - слетает с моих губ, и я уже чувствую дрожь в коленках. Но теплые ладони Кая хватаются за них, заставляя твердо стоять на месте. А заодно и чувствовать своей кожей, как липкая жидкость пропитывает ткань колготок, остывает и вызывает холодок, стоит дыханию Кая попасть на них. - Это то, что нужно, Джи? – произносит Чонин, - Всего-то! Ты думаешь, я не смогу дать тебе такую малость?! - Боже, Кай! Это игра заходит слишком далеко! Мне не нужно, чтобы ты так… И он поднялся с колен, как ни в чем не бывало, будто ни капли крови не пролилось, будто его раны не горели, а душа не знала страха. Я сразу замолчала, стоило ему посмотреть прямо мне в глаза. Никто так хорошо не читал души людей, как Ким Чонин, моя не была исключением. Ее он как никто другой изучил и, кажется, все же приручил. Разорванные цепи возникают вновь. Нельзя так просто избавиться от них, нельзя обмануться, особенно когда пальцы мужчины нежно прикасаются к шее, и маленькая красная капелька стекает вниз по моей влажной от пота коже. - Не нужно? – со смешком произносит Чонин, ловя мой пристальный взгляд на себе. - Разве ты не без ума? Не рада, что я… так дорожу тобой? - Да, рада, ты чертовски прав, Кай! Но зачем, зачем ты это делаешь?! – теперь и я кричала, нервы потихоньку отпускали, чувствовалось потрясение и усталость. Хотелось уйти, но хотелось и запустить пальцы в пышную копну темных волос, сжать своей рукой его шею… Нужно бояться своих желаний, Джи, за ними стоят демоны. – Я признаюсь в своих желаниях или делаю выбор между вами двумя? Ты так не желаешь отпускать меня в руки Мина… - Я не хочу отпускать тебя, - перебивает Чонин, - и никогда не хотел. - Но Минсок… - Гиена, - шипит Кай. – Добрался все же до меня через столько лет, понял, как можно сломать меня! - Мне кажется, Чонин, он… сам попался в ловушку. Кажется, Сюмин стал сознавать свои желания… - осторожно начала я. – Что если он… - Он не может полюбить тебя сильнее меня, - и снова хищный взгляд впивается в меня. – Я защищаю тебя от него! Даже если мой брат что-то чувствует и не боится этого, он уничтожит тебя, как когда-то избавился от меня! Он любит играть серьезно, его сказочки похожи на лабиринты, ты никогда не увидишь его истинных чувств и не прочтешь мыслей! Останешься с ним – он возвысится надо мной, останешься с ним – будешь навечно заложницей! Минсок никогда не позволит тебе быть собой! Вернувшись однажды к нему, ты не сможешь уйти собой! - Ты предлагаешь просто верить тебе и сбежать? Не вернуться сегодня к нему? - Да, Джи… - Но я уже возвращалась. Ты уверен, что сможешь обыграть его? – и хоть сердце билось, пыталась изо всех сил думать. – Можно бесконечно играть на моих чувствах, но все не может зависеть только от моего решения. - Как уже говорилось, он не поверил в мой уход из семьи и в течение стольких лет следил за мной, словно за непослушным ребенком, наблюдал за падениями и взлетами. Думаю, последние особенно задевали его гордость, а заодно внушали страх, - Чонин вдруг максимально приблизился ко мне, прильнул всем телом, заставляя чувствовать уже забытый огонь от прикосновений и стал шептать на ухо. – Я не видел его поблизости, но подозревал. Такие игры во вкусе Минсока, кажется, эта история грозит стать его лучшей захватывающей сказкой. Я был бы дураком, позволив игнорировать свое внутреннее чувство… У меня есть способ немного омрачить его существование… - Так почему ты не сделаешь этого сейчас?! – закричала я, пытаясь вырваться, но рука Кая вжалась в мою спину, не позволяя отстраниться ни на миллиметр. Тиски. Слишком крепки. Я теряю разум. - Все зависит от твоего решения, Джи. Ты можешь вернуться и сказать ему, а можешь остаться. Ничего больше. Одно твое решение. - Не слишком ли большую роль ты отводишь мне? Молчание. - Это мой способ доказать свои чувства. Которые я не понял раньше, - снова молчание на несколько секунд. Становится совсем не по себе, руки Чонина сжимаются все крепче. – Ты не сможешь выбраться оттуда, Джи, поэтому останься… Хотя бы ради себя. Вокруг меня одни демоны, которые хотят забрать мою душу. И испуг Кая впитался в мою кровь, ведь он никогда не позволил себе так унижаться, приклонять передо мной колени и наносить себе раны, чтобы доставить мне удовольствие… Любовь или отчаянный крик от нежелания очутиться вновь проигравшим? Любовь или желание снова поставить брата на место? Кто же настоящий, Минсок или Чонин? *** Железный привкус во рту, тепло, идущее от ее кожи, вздымающаяся грудь и тяжелые вздохи. Их судьбы как нитки перепутались. Цепи, что раньше казались неразрывными, были наспех связаны его горячими пальцами. Можно было просить прощения и молить о пощаде, но он вновь стискивал ее руками, зная, что вновь причиняет боль. Что поделать, резать по живому получалось лучше всего. Да, Ким Чонин такой, но разве может быть демоном тот, кто хочет спасти даже, если придется снова от всего отказаться… только не от Джи Чон. Игра на лезвие ножа. Теперь нужно быть осторожным, улавливая все зорким взглядом хищника. Ким Минсок раскрыл карты, и у него на руках много козырей. Чонин поморщился, вспоминая ехидную улыбку, что мелькнула на губах брата, когда тот смотрел на бумагу с подписью Кая. Расписка. Отказ от всего. С юридической точки зрения такого договора не может быть, но с практической стороны сделку с Дьяволом вполне реально заключить. Блеск в глазах Минсока выдавал его, только в ту минуту Чонин принял опасный огонек за блик от металлической лампы, отразившийся в зрачках. Ким стоял и стискивал в объятиях Джи. Он не старался запомнить запах ее кожи или волос, потрогать обнаженные участки кожи, не хотел смутить признанием и даже довести до испуга не хотел. Ему нужна была ее вера, как прежде. Где же то слепое поклонение? Немое восхищение? Готовность следовать, несмотря на все? Она не понимает, что обрекает себя на клетку, на вечные закрытые двери, вечный однообразный танец для Ким Минсока… И что страшнее всего, совсем недавно Кай сделал одно предположение. С тех пор оно мучает его, терзает, не дает спать и чувствовать сладость кофе, будто все тело вместе с душой предательски обратились к этой мысли. «Так ли уж эта мысль нереальна, Ким Чонин? Разве ты такой неприступный раньше вдруг не ощутил новое чувство под названием любовь? Думаешь, твой брат не может к списку своих безграничных желаний добавить еще одно – девушку из прекрасной сказки, танцующую во мраке принцессу Джи?» - смеялся демон внутри Кая, ехидно улыбаясь. Но в этот момент улыбка внутренней сущности не отражалась на лице Чонина. Ким Чонин мог любить. Значит, Ким Минсок тоже может. Ким Чонин не отпустит Джи Чон. Значит, Ким Минсок тоже. - Джи, - произнес Кай, едва касаясь губами ее уха, - тебе следует бояться нас обоих. Ты не сможешь жить в золотой клетке, сквозь решетку которой придется смотреть на мир… Тебе не кажется, что Сюмин разобьет тебя прежде, чем добьется твоего сердца? Джи запуталась, но, кажется, видела на своих руках новые цепи. Красные как цветущие маки, отливающие рыжеватыми бликами, словно волосы Сюмина в лучах солнечного света. За свинцово-черными тучами просматривался новый силуэт и, судя по мрачным теням, казалось, что он вальяжно расправил спрятанные крылья. То ли молнии блистали в отдалении, то ли сверкали красные драконьи глаза. То ли сердце рвано стучало, то ли кто-то прерывисто смеялся и шептал что-то непонятное. Неизведанное влекло и вызывало страх, от которого по коже бежали мурашки, волосы становились дыбом, пересыхало во рту. Желание - узнать человека за завесой. Цена - остаться там навечно. «Боже, Джи, не драматизируй… Он человек, а не дьявол. Даже если там Минсок, то ты была просто танцовщицей в его клубе. Временно. То, что вы переспали, не может вызвать такое дикое желание заполучить человека. Брось. Если так интересно, почему бы просто не узнать две стороны мужчины и не разобраться, кто же из братьев прав?» - говорил внутренний голос под влиянием страха, желая изо всех сил успокоить Джи. Он перестарался, внушая подобную беззаботность. Но страх и крепкие объятия Кая были достаточно сильны, чтобы не дать успокоиться Джи. Она понимала, что дело уже не только в любви, что-то серьезнее стоит на кону. Гордость. Мечты. Свобода. Если в этом коктейле и есть любовь, то она определяется страстью. Только осушив бокал с этим напитком до дна на брудершафт с Кимом, можно выжить самой, одновременно уничтожив другого человека. Вопрос с каким же Кимом ты выпьешь, Джи? - Станцуем? – вдруг произносит Чонин так, будто нет осколков под ногами, будто нет крови на его руках и будто не видит страха в ее глазах. – Я хочу напомнить тебе… «О своем безумии», - не договорил он. Как и о том, что не стоит этого делать сейчас. Потому что Ким видел сторонних наблюдателей их встречи, упорно делающих вид, что разглядывают витрину… А что если даже посетители что-то задолжали Минсоку? Или даже официантка не простая улыбающаяся девушка? «Прости, Джи, так надо. Позлить старшего Кима.» И рука Кая медленно, словно поглаживая, проходит вдоль спины Джи. Ее взгляд мгновенно вспыхивает, в глазах появляется озорной огонек. Что если танец – это выход, спасение, отдых? И она кладет на плечо Чонина свою ладонь, чтобы через секунду почувствовать рывок назад, изогнуться, коснуться пола и невольно издать стон из-за пальцев Кая, которые озорно и страстно впились в ее ногу чуть выше колена… уже намного выше. Совпадение, но играла страстная музыка, отбивающая ритм их танца, выражающая их ненависть и любовь друг к другу. Их старые цепи были не такими, теперь они казались тонкими, как паутина, но появились и новые… Джи видела их. Ким Чонин никогда не чувствовал Джи так, как сейчас. Кровь текла по венам, горела, как огонь, внутренний демон разжигал костры, а ангел ему вдруг начал помогать. На лице Кая появилась счастливая, едва заметная улыбка, только взгляд по-прежнему был хитрым и озорным. Парень чувствовал опасность поблизости, словно те лесные волки из воспоминаний грозили вцепиться ему в горло, словно брат снова готов все отнять, в этот раз даже жизнь. Но сейчас Кай наслаждался грациозной Джи и ее отдачей танцу. Вихрь чувств, никакого обмана. И провокация. Кай намерено подливал масла в огонь, готовясь к взрыву, желая его, предвкушая раны, но готовый терпеть боль. Мелодия ласкала слух, как ласкает огонь ноги сгораемого, губы Чонина изгибались в усмешке, а взгляд стал острее. С усилием отрываясь от тела Джи, он смотрел по сторонам, не упуская ни единой эмоции на лицах людей, ни одной мысли, что пришла им на ум… Смущение. Восхищение. Неловкость. И страх. Ох, как интересно. Официантка закусывает губы, постоянно оглядываясь. Встречаясь взглядом с Каем, сразу прикрывает глаза. Она несколько раз пытается взять пульт, чтобы переключить музыку, но ее постоянно ловит цепкий взгляд парня. Как рыбку подсекает рыбак. За двумя столиками сидят парочки с испуганными растерянными взглядами. «Сообщать Минсоку поздно? Они явно должны что-то предпринять, но как тогда себя не выдать?» - у них на уме. - Могу и хочу запереть тебя, Джи, но тогда ты вечно будешь верить святоше Минсоку, - поправляя платье девушки, произнес Ким, смотря на нее твердым взглядом. – Поэтому повторю еще раз. Я единственный кому ты можешь доверять. Моя дверь будет открыта, Джи. Если пойдешь к Сюмину… - Она больше не откроется? - Ты даже не сможешь подойти к ней…Но не из-за меня. *** - Привет, Бекхен, - произнесла я, присаживаясь на скамейку в парке. – Бек… - Что ты пытаешься сказать, красотка? – Бён улыбался во все лицо. Кажется, он наблюдал за бабочкой, поэтому я никак не могла сосредоточиться. - Мы ведь можем поговорить как друзья? Не как коллеги по клубу. На меня уставились два широко распахнутых глаза. Все выражение лица парня говорило о его огромном возмущении, вызванного моим внезапным сомнением. - Какой Ким Минсок? – спросила я, в глазах Бёна промелькнул опасный огонек, и я дополнила. – Он может полюбить по-настоящему? - Ааа, это… - поморщился Бекхен, облокачиваясь на перила скамейки. – Чужое сердце мне неизвестно, могу ответить только за себя. Но, знаешь, я много наблюдаю и делаю выводы. Одним из них стало… неравнодушие Минсока к тебе. Насколько оно сильное? Достаточно, чтобы не сомневаться. Что тебя пугает, его ветреность или большой счет в банке? Меня пугает все, а больше всего беззаботная улыбка Бекхена. Притворяется ли он, скрывая свою обиду за отца, или же ему нравится роль пешки в руках умелого игрока Минсока? - Беки, а как вы познакомились? Выглядите порой, как друзья, - спросила я, немного подозрительно хихикнув. – К тому же ты столько знаешь о Минсоке… точнее о директоре Киме. - Хм, намекаешь о том, что я не сказал тебе сразу о личности Сюмина? – снова скривился Бек, а потом долго смотрел в мои глаза. – Я просто прекрасно храню секреты. Кстати, возьми на заметку, малышка, мое плечо всегда к твоим услугам. Но… когда это мы с Минсоком выглядели как друзья? Просто хорошие коллеги, которые давно работают друг с другом. - Значит, не друзья? Бекхен нагнулся ко мне: - Что ты пытаешься выведать? А? – несколько секунд казалось, что Бекхен вдруг станет совсем другим человеком, нетерпеливым, резким, пугающим, но он снова засмеялся, убирая с моего плеча гусеницу. – Если думаешь, что наш красавчик босс смотрит на меня по-другому…ну он, конечно, понимает какой я неотразимый… но не более того, Джи. К тому же у него появилась ты. Думаю, так действительно будет лучше. Последняя фраза была сказана с выдохом, будто Бекхен осознал в эту минуту свою усталость. Хотелось бы посмотреть в его глаза, но парень нарочно или нет не позволял этого сделать, наблюдая за ползущей по асфальту гусеницей. Веселый Бекхен, беззаботный, изворотливый Бек, отвечающий загадками и ставящий все мои догадки под сомнения. Однако веселость теперь казалась излишней, будто наигранной, как и в день выступления. После рассказа Чонина все кажется таким подозрительным… Я хочу узнать правду сама. Вот, что требовала гордость, и ей было плевать на предостережение. Этот странный интерес, порожденный запутанной ситуацией, стал моим новым ядом. Нет, бежать не хотелось, я хотела видеть всю картину и чувствовать каждой клеткой своего тела весь страх, все сомнение, все безумие, если оно будет, все оттенки любви или ненависти к Кимам или самой себе. Нужно принять свои чувства, какими бы странными они не казались. Может поэтому я серьезным голосом спросила: - Бек, ты не ответил, как ты познакомился с Ким Минсоком? А мне таким же тоном ответили: - А ты не сказала, почему твои колготки в крови. - Я просто упала, Бек, - как можно увереннее произнесла я. - Какое совпадение, я тоже когда-то упал, а Мин помог мне подняться, - улыбнулся Бекхен, не сводя с меня своего взгляда. – Итак, наша дорогая принцесса, ты вернешься? Ким хотел поговорить с тобой. - А я могу не возвращаться? – усмехнулась я, пытаясь понять по взгляду Бекхена, что же меня там ожидает. Но кроме странного таинственного чувства, которое словно легкий флер окутывало меня, ничего не было. – Ночевать мне все равно больше негде… - Ну, вдруг что-то изменилось… Хотя на твоем месте я бы и думать не стал. Минсок проделал большую работу, даже слишком большую для него. Тебе можно позавидовать, не ко всем президент Ким приходит лично. Слишком большое личное участие. Он впервые такое себе позволяет. Некая ревность проскользнула в тоне Бекхена, но прежде всего, был слышен напор. Он явно давал понять, что мне необходимо быть благодарной. Что ж, Бекхен, у меня у самой много вопросов к…президенту. Зачем гадать на кофейной гуще, вертя кружку в кафе с Чонином или пытаться понять что-то по взгляду Бекхена, если можно поглядеть на самого Сюмина и спросить напрямую. Мне ведь не солгут? - Я хочу поговорить с ним. - Чудно! Номер семь люкс в вашем распоряжении. Шампанское принесу в полночь, - Бён подмигнул мне с чувство выполненного долга. *** Знакомый номер. Знакомый запах. Знакомая черная маска на комоде и знакомые длинные пальцы отбивают ритм по черной столешнице. Мне стоит сделать только шаг вперед, как Минсок поднимается и сразу пронзает меня своим лисьим взглядом. Во рту мгновенно пересыхает, будто некая густая тьма обволакивает меня. Мужчина кажется теперь таким незнакомым, несмотря на страсть во взгляде. Мне кажется, что от одного прикосновения его пальцев кожа покроется мурашками. - Здравствуй, Джи, - улыбается он, протягивая мне ладонь. – Прекрасно выглядишь в этом платье. Рад, что ты приняла этот небольшой подарок по случаю своего освобождения. Я кладу свою руку в его и чувствую холодное прикосновение к коже спины. Очередное дизайнерское платье откровенно обнажает мою спину, держась только на двух тонких лентах. Оно черное, как эта комната, и мне кажется, что я стою не в шелке, а голая. Стоит только щелкнуть выключателем и разлившийся свет растворит темноту вместе с тканью на моем теле. Судя по вожделеющему взгляду Минсока, он это и представляет. Его пальцы едва задевают ленты, но мужчина контролирует себя, не позволяя желаниям взять верх раньше времени. Что-то явно останавливает его. Будто при любом порыве кто-то дергает его за цепь, и этот кто-то пристально смотрит на меня, изучая… - Я должна что-то сказать? – спрашиваю, смотря в глаза Сюмина и не двигаясь с места. Кажется, он замечает мое смущение. Подозрительное, неестественное смущение. – Начнем с того, что я была в полном шоке, когда Бекхен предложил свой…твой план. Мне не верилось, что вот так просто можно победить Ким Чонина. Казалось бы, всего один танец – и всему конец… Как это возможно, Мин? Я представляла это дело в суде, а не на сцене. - Юристы смыслят в законах, а деньги смыслят во всем, не так ли? – усмехнулся Ким Минсок, делая шаг ближе и прикасаясь рукой к моему лицу. – Что поделать, Джи, но бывают такие ситуации, когда нужно поступать именно так. Применять нечестные приемы, ради счастья любимого человека. - Любимого? – мои глаза распахнулись и напротив себя я увидела того самого демона… но с влюбленным взглядом. – Ты…впервые чувствуешь подобное, Сюмин? - Да, - кивнул он, прикусив губу. Внутри происходила борьба, и я даже представить не могла, кто же борется внутри этого человека. – Признаться честно, не представляю, как управлять этими ощущениями. Именно от них мне впервые захотелось зайти так далеко, переступить границу дозволенного для себя, сделать самому и показать тебе, кто это сделал. Разве не бесподобный получился сюрприз, Джи? Ты не была счастлива в ту минуту? - Я… это сложно объяснить Минсок. Мир перевернулся для меня в тот момент, я будто смотрела в кривое зеркало, - призналась я честно, и взгляд Минсока стал еще настороженнее. – Слишком неожиданно. Я считала тебя простым адвокатом, а ты оказался президентом… совсем не юридической фирмы. - Но я не новый человек, Джи. Ты разве не любишь сюрпризы? Я хотел сделать твою жизнь сказкой… Для тебя кто-то что-то подобное делал? - Никто, Минсок, - покачала головой я, слегка улыбаясь. Наверное, он ожидал бурю эмоций, слезы радости и благодарность. Кажется, Мин привык к благодарности всех, кому он помог. Какими бы способами не создавались ситуации – он ждал благодарности и знал только ее. Сюмин за столько лет привык к ним, что не допускает возможности другой реакции. – Ким, дай мне немного времени, чтобы я свыклась с этой мыслью. Жизнь резко поменялась. И если я правильно понимаю, то… ты помогал не простой девушке. Бекхен сказал, что… - Я впервые так сильно влюбился? Но это так, Джи, и это видно невооруженным взглядом. Я стал чувствовать это с самой первой встречи в комнате, когда ты впервые станцевала для меня. Ты сказала, что один танец не может иметь такую высокую цену, но посмотри на Чонина. Он проиграл из-за него на фестивале. Посмотри на меня – я им пленен. Твой танец – это твой мир во всех его красках, даря его, ты даришь кому-то душу, Джи… Минсок стиснул мое лицо в своих пальцах и склонился, чтобы оставить легкий поцелуй на губах. Моя рука легла ему на плечо, губы открылись, но внутри что-то кольнуло. Столько вопросов в голове растаяли в одно мгновение из-за нежности, неподдельной искренности и некоего безумия Минсока. Что же со мной? Почему сердце колит, кожа покрывается мурашками, но вместе с любовью появляется страх? Почему, стоит закрыть глаза, появляется лицо Чонина с дьявольскими глазами и чувствуется металлический вкус крови во рту? Дыхание Минсока ласкает кожу шеи, пальцы дразнят меня, едва прикасаясь к декольте, а взгляд неотрывно смотрит за мной. Отчего же я действительно не благодарна Мину? Разве он действительно не создал сказку для девушки из бедной семьи, которая мечтала танцевать? Кто тебя спас, Джи, от Кая? Мне вдруг захотелось верить Сюмину, но в сознании возникал голос Чонина, и он владел сознанием. Сердце таяло от одних только воспоминаний сегодняшнего разговора с Каем. Я сомневалась, я боялась, но язык немел, стоило попытаться произнести хотя бы один вопрос… Я смотрела на Сюмина, который застегнул изящный кулон в виде ключика на моей шее, и в моих глазах читалось: «Та история… ты правда все это сделал? Ты, правда, такой, как рассказал Кай? Самоуверенный алчный человек, притворяющийся хорошим?» Минсок ухмылялся, как хищник, смотревший на мои ключицы, и будто отвечал: «А разве это может иметь значение сейчас?» «И все же?» «Как ты можешь после всего пережитого верить Чонину? Вопросов быть не должно. Сейчас мы вместе. Если пришла сюда, не задавай вопросов, ты выбрала мою сторону». - Я рад видеть тебя здесь, Джи, даже если ты сомневаешься в чем-то, - произнес Сюмин, смотря мне прямо в глаза, будто зная обо всех мыслях в моей голове. – Несмотря ни на что…Мне стоит дать тебе отдохнуть сегодня, да? - Было бы неплохо, Сюмин, - смутилась немного я. – Спасибо за подарок. - Что ж, ты его приняла, - улыбнулся Минсок, внезапно его взгляд изменился до неузнаваемости. Он стал тяжелым, сверлящим, темным, голодным, как у гладиатора, который жаждал крови. Ему нужно было зрелище, хотя раньше Минсок звал это невинным словом сказка, ему нужна была безграничная любовь, хотя раньше было достаточно благодарности, ему необходима безоговорочная победа. Я встряхнула головой, чтобы отогнать морок, но на меня по-прежнему смотрели дурманящие глаза. – Джи, единственное, что прошу сегодня, это танец. Отдашь ему душу? – внезапно послышалось из темноты. Ни шороха листьев, ни каплей дождя, ни взмахов крыльев птиц. Лишь гнетущая тишина и тяжелое дыхание Минсока, сдерживающего нетерпение схватить меня за талию. Едва стоит приподнять руку, как он ее сжимает и кладет себе на плечо, другая -прижимает мое тело. На светящемся циферблате без пяти двенадцать. Тихая музыка на заденем фоне становится громче ровно настолько, чтобы не слышать сердцебиение друг друга. Я танцую, следуя за Кимом и не сводя с него взгляда, каждая клеточка моего тела все сильнее напрягается… Еще пару секунд и, кажется, стану куклой, которая не может двигаться самостоятельно, но Сюмин вовремя останавливается и, улыбаясь, кланяется мне. Без минуты полночь. Кажется, принцесса под именем Золушка забыла вовремя сбежать из дворца, и я стою на месте, наблюдая, как за моим принцем закрывается дверь. Выдох. Опускаюсь на диван совсем обессиленная. *** Минсок обернулся и посмотрел на Джи, стоящую за его спиной. Откровенное платье так облегало ее красивую фигуру, словно вода струилась по коже. Ее пухлые губы слишком соблазнительно сложились, а в глазах очаровательно застыло сомнение вперемешку со страхом. Сюмин почувствовал, как изменилась Джи, теперь даже используя свою власть над ним, она не рискнула играть в соблазнительницу и не стала проверять, как сильно он сходит с ума. Она, казалось, почти покорилась. Только этот танец… душу ему никто так и не собрался отдавать. Каков удар по самолюбию! Дверь захлопнулась, и улыбка растаяла. - Шампанское! – заверещал Бекхен, появляясь перед Мином. Бекхен вмиг стал серьезным и посмотрел в суровые глаза Сюмина, мгновенно понимая его состояние. – Президент? Шампанское все же не отменяем, полагаю? Минсок усмехнулся с выдохом и покачал головой. - Ты прав, Чонин слишком много болтает! Боже и как у него получается так заговаривать зубы?! Этот малец забывается, снова хочет тягаться со мной. Он будто не повзрослел ни на год и лезет куда его не просят… - Минсок встряхнул головой и в следующую минуту уже был собранным. - Бек, в следующий раз…нет, сделай так, чтобы следующего такого раза не было. *** - Как все прошло? – входит в комнату Бекхен и смотрит на меня взглядом наивной школьницы. – Странно, что ты не в постели с Минсоком. - А ты его не встретил? - Видимо, разминулись, - улыбнулся снова Бён, ставя на столик поднос с двумя бокалами. – Какие планы, Джи? Хотя бы на ночь здесь останешься? - У меня выбора нет в таком платье, - посмеялась я. – Думаю, мне надо снова перебраться в агентство, тебе кстати, тоже. - Перестанешь танцевать в клубе? - В этом больше нет необходимости, полагаю. - А Сюмин? - спросил Бекхен, протягивая мне бокал с алкоголем. – Неужто решила сбежать? Такие мужчины вокруг тебя, а ты предпочитаешь скучные будни в агенстве… а как же страсть, слава и деньги? - Ты всегда был корыстным, Беки, - усмехнулась я, отпивая из бокала. Нёбо сразу слегка защипало от лопающихся пузырьков шампанского с клубничным привкусом. - А ты опрометчиво поступаешь. Сказкой надо наслаждаться. - Я никогда не хотела быть Золушкой… - Помню, тебе нравилась независимая Белоснежка, - усмехнулся Бекхен, протягивая мне вазу с фруктами. – Сказки бывают разными, Джи, но в конечном итоге девушку спасает принц, и они живут долго и счастливо. Но чтобы принц смог доказать свою любовь ему нужно победить зло… В жизни все так же, Джи, не стоит считать это безумием. Помни об этом… и спокойной ночи, надеюсь, ты увидишь своего принца. Я кивнула Бекхену, наслаждаясь вкусным карамельным яблоком. Оно таяло во рту и было таким нереально сладким, что вся жизнь стала такой же, будто не было никаких Кимов, закрытых дверей, мороков и демонов вокруг меня. Лишь сахар. Растопленный сахар на красном спелом сочном яблоке… Яблоке, что выскользнуло у меня из рук и покатилось прямиком к черной закрытой двери. Я наблюдала за собой стороны, словно душа на миг покинула тело. Кажется, изо рта вырвался вздох, когда, обмякнув, тело медленно опрокинулось на простынь. В размытом отражении зеркала я заметила неестественно бледную кожу и разбросанные по кровати черные волосы. Грудь вздымалась все реже, отражение превратилось в непонятный темный сгусток. *** Что ж, Джи, ты действительно не Золушка. Тебе никто не преподнес хрустальную туфельку, да и Ким Минсок никогда не был феей. Ты – Белоснежка, что спаслась и скрылась, но лишь на время, а в результате была отравлена сладким наливным яблоком. Но разве можно кого-то обвинить в этом? Разве не ты, Джи, своими губами произнесла, что любишь эту сказку? Разве не ты сделала этот выбор? Разве не ты станцевала с Чонином так, как не станцевала с Минсоком? Отдавай душу осторожнее, Джи, а не на виду у всех... Впрочем, какая уже разница, не стоит вспоминать, если ты уже попробовала сладкое яблоко, оказавшееся ядовитым.