Последствия любого поступка содержатся в самом поступке. Джордж Оруэлл «1984»
В архивном отделе библиотеки было холодновато и очень тихо. Обычных студентов сюда не пускали, доступ был только у библиотекарей непосредственно, но Чимин не был обычным студентом. Когда ты на короткой ноге с заместителем ректора, ты всегда получаешь какие-то плюшки в карман. Например, свободное посещение занятий или поблажки на сессии. Чимин воспользовался привилегией в очередной раз, только теперь ради благого дела, а не в очередном приступе лени ради того, чтобы делать поменьше работы. В этот раз работы было наоборот много. Ему предстояло перекопать архивы за последние одиннадцать лет чтобы найти записи из газет, журналов что-то о деле отца. Он был готов даже верить в бредовые очерки жёлтой прессы о самом громком деле убийцы в Пусане за последние сто лет. Когда Чимина спрашивали об его отце, он либо отмалчивался, либо говорил, что его у него никогда не было. В самом деле отец мало участвовал в жизни своего единственного сына. В основном пропадал на работе в офисе, либо улетал на несколько недель в Китай, а по возвращению даже не привозил подарков. Чимин ни разу не слышал в свой адрес ласкового слова. Всё чаще по достижению шести лет, когда его отправили в школу, отец, если и интересовался его жизнью, то поучал, что нужно идти по головам, если придётся, добиваться своих целей, ни на кого не рассчитывать и быть жестоким. Быть жестоким. Парни во дворе как-то мучили кошку, белую с несколькими чёрными пятнышками вокруг носа. Она была грязная оттого, что круглый год скиталась по дворам в их районе или пряталась в канализациях в морозы. И вот несколько мальчишек лет десяти взялись её душить и швыряться в неё камнями. А Чимин возвращался из школы. Он ещё тогда получил двойку за диктант и был ужасно напуган, что отец будет злиться, если узнает. Но подходя к своему дому, он услышал смех парней и совсем едва слышимое мяуканье, такое жалобное, что сердце Чимина сжалось. Он увидел кошку, некогда благородную, вхожую в дом наверняка какой-нибудь богатой семьи, где потом, когда она стала не нужна, с жестокостью выкинули на улицу и она стала оборванкой. Грязной, одинокой и никому на свете не нужной. Он увидел в ней себя. Хотя мама любила Чимина, она редко заступалась за него перед отцом. Чимин не понимал их жестокости, пока не осознал, что мама тоже его боится. Боится и слово поперёк сказать. Шестилетний Чимин вернулся домой с ссадинами, кровоподтёком под правым глазом и немного хромой, но счастливый, потому что спасённая кошка была в его руках, а отца не было дома, и они с мамой оставили животное поправиться, пока он не вернулся. Тогда Чимин впервые почувствовал, что хочет защищать слабых. Он пообещал себе, что однажды наваляет отцу и заставит его уважать себя. Но не успел. В первый день весны в старшей школе, когда Чимину исполнилось шестнадцать, когда он возвращался домой, обнаружил его перевёрнутым с ног на голову. Одежда была разбросана, посуда бита, вокруг валялись рваные документы и книги. Посреди всего этого хаоса он нашёл плачущей маму на коленях в их с отцом комнате. — Мама! Что здесь было?! Нас ограбили? Мама подняла заплаканные глаза и протянула к нему руки. Он скинул рюкзак и рванул к ней, прижав к себе. — Папу забрали, Чим, — хлюпая носом, хрупкая женщина погладила сына по голове. — Полиция перевернула тут всё… А когда он пришёл, его арестовали и увели-и-и…. — Почему? Что он сделал? Мам! — Я не знаю, Чимми, я вообще ничего не знаю… Господи! — всплеснула она руками. — Что нам теперь делать? Что делать? Как быть-то… Отец никогда не был святой. Он давал взятки, избегал налогов. Чимин знал, что он постоянно борется за место под солнцем, а таково было место генерального директора компании, в которой он и его товарищи крутились, как белки в колесе. Что он натворил? Его наконец-то привлекли за всё к уголовной ответственности? Но это было жестоко по отношению к нему с мамой. Мама не работала, и только отец приносил в дом деньги. Чимин ощутил ответственность, в ту же секунду придавившая его плечи, потому что если отцу грозила тюрьма, Чимин автоматически становился тем, кому пришлось бы зарабатывать деньги. Они пошли в полицию, чтобы разобраться, но то, что они узнали дальше, перечеркнуло все надежды на то, что жизнь придёт в норму. На первом заседании суда господина Пака обвинили в зверском убийстве четырёх товарищей, с которыми он работал в компании, заместителя финансового директора и заместителя главы компании. Мама Чимина упала в обморок и не видела того ужаса, что творился в зале суда, когда убитые горем жёны кричали, умоляли дать ему пожизненное, кто-то даже пытался до него добраться и ударить или задушить. Но следствие заступорилось, потому что жертв было больше, а тела нашли не все. Некоторые из прокуроров и следователей, занимавшиеся этим делом, не верили, что он всё провернул в одиночку. Они искали тела пропавших директора финансов, исполнительного директора и двух секретарей, а также возможных соучастников. Мама связалась с отцом Юнги. Они только полгода назад были на его юбилее. Отец Юнги — хороший адвокат и друг Пака-старшего. Но на просьбу помочь хотя бы оспорить приговор и уменьшить срок заключения, если это возможно, Мин-старший не откликнулся. Он ссылался на давние разногласия с Паком в его работе и на то, что если он займётся этим делом, то тень преследования может пасть и на него. От отчаяния Чимин с мамой потратили последние деньги на лучших адвокатов и юристов. Мама до последнего не верила, что муж виновен в стольких смертях, хотя она и понимала, что этот человек способен на многое. Чимин, как и тогда в случае с кошкой, чувствовал себя грязным. Он знал, что его семья теперь печально известна на весь Пусан. Это будет преследовать их до конца жизни. Чимина будут унижать, на него постоянно будет литься тонна ненависти и осуждения за то, что натворил его отец. А ведь они никогда не были близки, чтобы Чимин вообще понимал, что за человек его отец! Тела так и не нашли, но их повесили на Пака. Чимин тогда не осознавал, как работает эта система «правосудия». В глазах отца он видел смерть. Он знал, что тот виновен. Не хотел этого признавать, но всё понимал. Ему дали пожизненное, как того и требовали жертвы. А Чимин молчал и смотрел, как звереет отец, услышав о приговоре, как сыплет проклятиями, тем самым подтверждая свою виновность, как обещает, что когда-нибудь выйдет и закончит начатое, потому что все те, кого он убивал, того заслуживали. Продажные свиньи, загребающие деньги, покупающие всё, что хотят, вещи, акцизы и людей. Чимин также понимал, что отец прав — они, наверное, действительно того заслуживали, но оправдывало ли это преступление? Никогда. Через три с половиной месяца, в жаркий июль, когда Чимин сдавал последние переводные экзамены, а жёлтые газетенки уже молчали, прогремела свежая новость на весь ещё взбудораженный Пусан: господина Пака, осуждённое за массовое убийство на пожизненный срок, нашли мёртвым у себя в камере. И не нужно было быть гением, чтобы понимать: человека, сидевшего в одиночной камере без единого намёка на оружие могли только убить. Самоубийство было фактически невозможным. И Чимин хотел найти убийцу, чтобы доказать отцу, что тот может его уважать.***
Он вышел из архива с красными от постоянного напряжения глаз под фонариком ближе к вечеру. Библиотека ожила. В углу у окон занимались первокурсники филологического, между высоких стеллажей с учебниками по музыке расположились девчонки с музыкального, в центре за круглым столом с компьютерными столами мучили компьютеры информатики. Глаз зацепился за беловолосую девчонку в неизменной компании с подругой — Лису и Дженни. С ними сидел Намджун, что-то увлечённо рассказывающий и махающий руками. Чимин задумался, стоит ли к ним подойти или пройти мимо, будто не увидел их. Когда он стал таким интровертом? Когда разочаровался в людях? Ему стоило огромных усилий иногда общаться со сверстниками. Он стал мизантропом? Когда? Когда он потерял того Чимина, отчаянно готового идти на встречу, защищать слабых, отстаивать справедливость? — Не слишком ли громко сказано… — пробурчал он себе под нос. Он поступил в академию полиции при самом престижном университете страны. Сам, своими силами на бюджетное место. Не без помощи отца Юнги, конечно, ведь благодаря ему ректор с ним так вежлив и помогает ему. У него было бы больше проблем, не будь у него таких знакомых. Он не знает, мечтал ли он о том, чтобы этот кто-то, кто помогал ему, был бы его отец. Он так привык искать помощи на другой стороне, что даже никогда не представлял, кого это — когда руку помощи протягивает кто-то родной, кто-то, кто его воспитал и научил бы всему. Чимин учился сам. Сам делал шаги, сам оступался, сам вставал и шёл дальше. Обидно, что кто-то другой имел отца, который помогал во всём? Уже нет. Юнги, например, этого заслуживал. Он тоже упорно трудился. Хотя иногда Чимин действительно завидовал. Как маленький ребёнок, готовый хныкать, что у него игрушки хуже, чем у другого. Чимин попал в академию, хотя та цель, что стояла у него сейчас, была совсем не той, что должна была быть. — Это Чимин, — прочитал по губам заметившей его Лалисы Пак. И всё-таки подошёл. — О чём ты так бурно рассказывал? — спросил он Намджуна. — О том, как я в очередной раз проебался и случайно столкнул с лестницы проходящего учителя, — хохотнул Нам. — Ну, и сам спустился кувырком, разумеется. — Лестницу не сломал? — Не-е, вроде все живы остались. Только колено болит. — Поболит — перестанет, — улыбнулась Дженни, и от Чимина не скрылось восхищённого взгляда от Намджуна в её сторону. Намджун учился на историческом, на последнем курсе и мечтал остаться работать на факультете. Он мозговитый, но крайне неуклюжий парень и полная противоположность родному младшему брату Тэхёну. Из всех людей в тусовке Намджун нравился Чимину больше всего, хотя старался не сидеть с ним рядом, чтобы не пострадать заодно. Намджун по натуре очень открытый, хотя опыт его ничего не учит, добрый и отзывчивый. Про таких как раз говорят «и мухи не обидит». Хотя Чимин не всё знает о его прошлом, о которое Джун очень талантливо скрывает, поэтому не доверяет ему полностью. На то он и учится на детектива, чтобы читать людей насквозь, видеть их тёмные стороны, просчитывать их действия, находить улики и доказательства. Чимин мечтает раскусывать людей, как овсяные печенья. — Тэха зовёт сегодня всех в клуб, — между прочим так вставил Джун. — Лиса, Дженни и Хосок уже согласны. — Хосок здесь? — удивился Чимин. — Виделись утром, — кивнул Джун. — У него были пары с утра, а потом он пошёл на свою смену. Вечером встречаемся в общаге. — Новенького не зовёте? — Ты про Чонгука? — тихо подала голос Лиса. — Он вроде упоминал, что работает по ночам. Ещё один любопытный. Чонгук. Скрытный что пиздец. Чимину до ужаса интересно о том, кто он такой, чем занимается и чем вообще живёт. У него аура какая-то… незаконная, что ли. Он сам по себе, одинокий волк, и это завораживает. К тому же он самый младший. Но он не придёт. Работает. Значит, придётся узнавать о нём только в универе. — Будет весело, — Намджун легонько двинул его в плечо. Заманивает. — Накидаемся и будем отжигать. Снимешь себе новую тёлочку. Лиса покраснела, а Чимин слишком наблюдательный. Когда он успел обмолвиться о том, что расстался с Хэри? Ах, на завтраке, когда новичок уснул. — А ты кого себе снимешь? — подначил Чимин. — Клуб же для гетеро. — Опять ты со своими шутками! — вспыхнул Джун. Обе девушки захлопали глазками. — Да не гей я, он сам ко мне приставал! — Ну да, просто ты радар для этих самых, — усмехнулся Чимин и быстро ретировался, чтобы не получить кулаком в лицо, а зная способности Намджуна, лица можно вообще лишиться. Чимин дорожит лицом, и если они идут сегодня в клуб, с фонарями под глазами идти никак нельзя. Девушки покупаются на его внешность, а это не может не льстить. — Я приду, — махнул он рукой и пошёл к выходу, — до вечера.