Невозможная любовь — единственная, в которую я верю, ибо только она представляет собой цель жизни, единственная заслуживающая того, чтобы за неё бороться… Жюльетта Бенцони. Из цикла «Катрин».
Юнги не знал, зачем так спешил и вёл машину не по правилам дорожного движения. Он не был ничем обязанным той девушке, которую чуть не сбил, потому что считал, что свою вину медицинской помощью загладил. Но голос её ему не понравился. Если снова нужна была его помощь как профессионала, то он был готов её оказать, но что, если это была всего лишь шутка детского взыгравшего разума? Всё, что он знал — это то, что адрес, который назвала девушка, находился в противоположной окраине города от его дома, и что добираться туда придётся минимум минут сорок, это если без пробок. Это был обычный спальный район, каких много в Сеуле. У Юнги не было проблем с нахождением на местности, но он чутка поплутал, прежде, чем нашёл нужный ему многоквартирный дом. На дверях висел домофон. Ему пришлось позвонить по номеру квартиры, также данному Розэ. — Мин Юнги, это вы? — спросил хриплый девичий голос. — Да. — Я вас впускаю. И дверь открылась, пикая. Юнги вошёл в ухоженный подъезд. Кое-где даже стояли цветы, стены не были разрисованы, и Юнги двинулся на пятый этаж, где жила девушка. Он не очень любил лифты, так что пошёл по лестницам. Угадывать, в какую дверь ему заходить, даже не пришлось — одна из них была приоткрыта и оттуда, сидя на полу, выглядывала та самая девушка в длинной чёрной юбке. Выглядела она ещё хуже, чем днём. По щекам почему-то текли слёзы, и подводка от этого превратилась лишь в кляксы чернил на молочной коже. Юнги стало не по себе. Девушка выглядела лет на шестнадцать, а ему с высоты своих двадцати шести было явно сложно понимать, из-за чего нынешние подростки такие хрупкие и нежные, и чуть что — сразу вены режут. — Розэ? — неловко её обступая, обратился он. Она была словно в трансе, словно чем-то очарованная. Но Мин уже знал такой взгляд: он был знаком с ним не понаслышке. Этот взгляд означал, что девушка встретилась лицом к лицу с триггером, и очень было похоже на паническую атаку. Её трясло. Хотя она не задыхалась, не билась в агонии, было ясно, что ей вовсе не прикольно сидеть, обнимая колени, чуть раскачиваясь, и тихо ждать, пока кто-нибудь не придёт ли это не закончится чудным образом само собой. Юнги знал это, потому что ещё несколько лет назад он мучился от такой же проблемы. Пришлось наклониться, сесть рядом, приобнять. Она легко поддавалась управлению в его умелых врачебных руках. — Так, всё нормально, я приехал, выдохни. И попытайся сказать мне, зачем меня позвала. — Они… опять приходили… Я не знала, кому позвонить ещё… — Кто приходили? — Мои одноклассники. Час от часу не легче. Она, как и ожидалось, оказалась школьницей. Мужчина вздохнул, надеясь, что она хотя бы совершеннолетняя. А вообще, стоило бы задаться другим вопросом — где родители, когда придут, почему она не позвонила им? — Ты ведь живёшь здесь с родителями, так? — Так, да не так, — спокойнее ответила девушка, когда отмерла и посмотрела на него своими заплаканными глазами. — Так, — он потёр переносицу, — где родители? Почему ты не позвонила им? Что не так с твоими одноклассниками? — Они издеваются, — она перешла на шёпот, потому что голос не поддавался её воле и хрипел. — Каждый день приходят и ломятся в дверь. Кричат, чтобы я тоже сдохла. Они желают мне смерти… И называют прокажённой. — Из-за чего? — Из-за мамы с папой. — Что с ними не так? — Они…были наркоманами, — она опять захлебнулась слезами. Юнги догадался, к чему приведёт следующий вопрос, но, перебарывая себя, спросил. — Где они сейчас? Она, шмыкая носом и выпрямившись, указала ему в сторону конца коридора. Юнги перевёл взгляд с неё и увидел две совсем небольшие белые урны. — Они мертвы. — Чёрт… Юнги осел, прислоняясь спиной к стене напротив девушки, которая уткнулась в колени и беззвучно зарыдала. Вот почему она была вся в чёрном. Вот почему выглядела такой потерянной. Вот почему позвонила только ему. У неё не было выбора. Юнги понял, что попал.***
Хосоку хотелось спать, поэтому он почти залпом осушил первую банку энергетика. Когда работаешь в основном по ночам, почти половина денег, которые зарабатываешь, так или иначе уходит на энергетики, кофеиновые таблетки и стаканчики кофе. Хосок привык, что желудок его ненавидит, ровно как и печень, но ничего с этим поделать не может — уйти с работы означает потерять хороший заработок и оказаться за чертой нищеты. У Хосока изначально был выбор — отдать маленькую Хани в детдом или воспитывать самому. Хосоковы родители, конечно, помогают иногда, но чаще уговаривают сына одуматься: ему всего двадцать три, и у него так много интересного впереди, а он растрачивает свою молодость на ночную подработку, выступления в андерграунде и воспитание ребёнка, который ему, по мнению родителей Чона, совсем чужой. Но Хани ему не чужая. Хани — прелестная девочка пяти лет, которая совсем скоро пойдёт в школу, и Хосок, как дядя, никак не нарадуется её смышлёности не по годам. Это дочка его старшего брата, погибшего четыре года назад вместе с женой в авиакатастрофе, и Хосок пообещал, что воспитает годовалую девочку как свою, хотя ему тогда было всего девятнадцать. С тех пор Хосок больше не тусовщик и разгильдяй. Он слишком чтит память о старшем брате. Поглядев на фотографию в телефоне, как сладко спит Хани, которую отправил отец Хосока, Чон расслабился и сел перекладывать из коробки новой партии игрушки на витрину. Когда Хани вырастет, ему придётся ей всё объяснить. Почему у неё только папа, и тот неродной, почему мамы нет и где настоящие родители и что с ними случилось. Придётся объяснить, чем зарабатывает Хосок себе и ей на пропитание. Он не будет скрывать ничего из её прошлого, ровно как и из своего, потому что он хочет быть с этим ребёнком честным. Она не станет его дочерью, хотя Хосок сейчас отзывается о ней именно так, привязавшись за четыре года. Он ни разу не пожалел, что взял её к себе на воспитание, пусть сам только-только закончил школу. Он и сам тогда ещё был ребёнком, но пришлось очень рано повзрослеть. Хосок долго злился на родителей за то, что они готовы только оплакивать погибшего сына и не готовы принять его дочку в семью, не говоря уже о родителях невестки, исчезнувших сразу после похорон. Но сейчас ему не на что было жаловаться, потому что в конце концов родители постепенно смирялись с его выбором и помогали растить девочку, а сам Чон почти заканчивал универ, так что скоро должно было стать легче. Дверь в магазин отворилась, и зашла молодая женщина. Она не показалась ему неопытной, первый раз забредшей в подобное место. Хосок натянул дежурную улыбку. — Вам что-нибудь подсказать? — Я ведь могу обращаться с любыми просьбами? — спросила незнакомка. Хосок просканировал её взглядом с головы до ног, как всегда это делал, чтобы понять, насколько нужна будет его помощь как консультанта. — Да, конечно, тут стесняться нечего. Она кивнула. У неё были не очень длинные, примерно до плеч, иссиня-чёрные волосы, глаза с двойным веком, чем сейчас никого не удивишь, хотя глаза были слегка выпуклые и виднелась припухлость нижних век. Была одета женщина неброско, в однотонные серо-голубые цвета, что курточка, что джинсы, что ботинки. Но как только она двинулась в сторону смазок и гелей, Хосока вдруг что-то осенило в её походке. Не то, чтобы он так часто любил смотреть порно, тем более с азиатками, потому что предпочитал европеек в таком случае, но лицо было ему немного знакомо, а учитывая, что на учёбе он её нигде видеть не мог, оставалось только одно. Но спрашивать такое было стыдно — он рисковал получить пощёчину и выговор. — Мне кажется, я вас уже где-то видел. Не сочтите за грубость… — Да, я знаю, — она мягко улыбнулась. — Обычно я прихожу в маске, особенно в такие заведения, но ночью не от кого особенно прятаться. — Значит, мои предположения верны? — Да, — она прищурилась, вчитываясь в имя на бейдже, — вы не ошиблись, Чон Хосок. Только давайте притворимся, что вы меня не знаете. — Конечно, — тактично кивнул он. Ну, не его же собачье дело, чем занимается красивая молодая женщина, в конце концов, он тоже работает не в монастыре батюшкой. Если она снимается в порно, то это её дело, к тому же, судя по роликам, которые видел он, делает это весьма красиво и искусно. Сейчас этим уже никого не удивишь, разве что зевак с улицы да чересчур набожных людишек. — Так, чем я могу быть полезен? — Охлаждающие смазки, — кивнула она в сторону витрины. — посоветуйте что-нибудь. И таблетки от незапланированной беременности. — Сейчас подыщем, — Хосок ушёл на склад, разбираясь в новой коллекции смазок, которые ещё не видел. Столь красивую женщину хотелось обслужить по высшему разряду, а не всучить абы что, поэтому вскоре Хосок вышел с необходимым ей, проверив предварительно отзывы клиентов и испытателей. Ему нравилось иногда забавиться со вторым продавцом-приятелей, испытывая некоторые приспособления на себе, но всерьёз он никогда таким не увлекался, хотя все, кто знали, чем Хосок занимается, были уверены, что он тот ещё извращенец. — Вот, всё, что вы просили. — Сколько с меня? — Пятьдесят три тысяч вон. Женщина подала несколько купюр без сдачи, забрала свой пакетик, поблагодарив его и вышла на улицу. Хосок, застыв с деньгами в руках, поймал себя на мысли о том, что знает только её псевдоним и в следующий раз, если она, конечно, придёт, надо будет побороть робость и спросить настоящее имя.