Вы смотрите, но не наблюдаете. Артур Конан Дойль «Шерлок Холмс»
О чём вы думаете, когда видите слёзы небезразличного вам человека? Вам непременно сразу хочется узнать причину этих слёз? Вряд ли. А вдруг что-нибудь непоправимое, и вы не в силах помочь? Может быть, вы даже не способны утереть человеку слёзы. Ваше сердце наверняка пропускает пару ударов, вы боитесь вздохнуть, моргнуть, а когда всё-таки пропускаете информацию через себя, надеетесь до последнего, что вам послышалось. Что-то внутри вас меняется, а мир вокруг вас нет: все так же продолжают идти по своим делам, кто-то болтает по телефону о новой серии любимого сериала с подругой, кто-то не отрывается от еды, кто-то спит и даже не видит, что вам сейчас плохо. Не физически, конечно, только морально. Психологи говорят, что физическая боль после даже самой ужасной утраты любимого человека длится всего лишь пятнадцать минут. Вы плачете, потому что мозг подаёт сигнал организму о потере чего-то действительно важного, а это, несомненно, вызывает слёзы. Но вы можете прекратить страдания через пятнадцать минут, потому что всё остальное — самовнушение. И это самое парадоксальное. Мы называем толстокожими людей, которые даже после громкой неудачи встают, отряхиваются, не проронив ни слова, и вот они снова с высокоподнятой головой. Они мудры: они рассчитали, что потерянное время на уныние и жалость к себе, бессмысленные истерики и страдания не принесут им ровно никакой пользы, и решили, что лучше будет просто двигаться дальше. Есть категория людей, которым необходимо хотя бы раз в неделю сесть наедине с собой, несколько часов проплакать в подушку, заесть кратковременную тоску сладким, посмотреть любимое кино в компании с любимым котом, и на следующее утро быть снова в строю строгим начальником, дивой или душой компании. Другие люди никогда не догадаются, что ещё вчера человек был в упадке сил, а сегодня снова пашет. Эти люди тоже достаточно мудры. Они относятся к тому типу, которые таким образом стряхивают с себя всё плохое, что накопилось, что давило на душе, а затем снова полны жизни, чтобы творить. Но есть и такие люди, которые упиваются собственным бессилием, им приносит едва ли не физическое удовольствие причинять себе вред. Они не следят за временем, их нельзя убедить в бессмысленности своих действий. Каждый из нас в глубине души понимает, что эти люди больны и несчастны больше, чем мы себе представляем. Но мы не хотим обращать на это внимания и брать ответственность за то, чтобы помочь им или хотя бы попытаться. Всегда есть риск, что ты провалишься с треском, сделаешь только хуже. Но спросите себя: если не вы, то кто? Если вы не решитесь, совершите грех ещё больший, чем оступитесь, попытавшись. Вы просто не дадите человеку шанса.***
Ветеринар завёл растерянную девушку в помещение, где нет окон и куда практически не попадает свет, и кое-как с наводкой официанта нашёл обещанную аптечку. Обычно Юнги всегда возит её с собой в машине на случай всяческих непредвиденных обстоятельств, но искать на переполненной парковке сейчас свою машину так же бессмысленно, как опровергать, что Земля вертится. Розэ стойко молчала, поджимая губы, держась за правый локоть, которым и врезалась в, полный бутылками с шампанским, ящик. Мужчина открыл чемоданчик, нашёл антисептик, бинты, вату и пластыри, и подозвал Пак к себе, усаживаясь на один из деревянных тумбочек — единственную мебель, что здесь имеется, потому что всё остальное пространство заполнено швабрами, чистящими средствами, тряпками и сменной одеждой для уборщиков. Девушка поморщилась, когда Мин аккуратно коснулся предплечья, на свет высовывая руку, чтобы обработать от крови рану и наложить повязку, и заметил небольшой осколок, оставшийся в коже после того, как общими усилиями он и официант помогли девушке подняться. — Чёрт, — выговорил он, заглядывая в её глаза и как бы пытаясь успокоить, но он не мастер этого делать, — у тебя тут осколок. — Оу. Кажется, да. — Потерпи немного, возможно, это будет больно. Она кивнула, сглатывая, но полностью ему доверяя. Ладони Юнги уже все испачканы в крови и вообще ему не по себе, что приходится делать это в таких условиях, без перчаток и нужных обезболивающих лекарств, которые очень бы помогли девушке с низким болевым порогом это вытерпеть. Он подмечал всё на протяжении этого времени, все её пищевые привычки и то, что она довольно асоциальна, как и он, но это последствия общения со сверстниками в школе. Он уже успел пообещать ей помочь с поступлением в колледж, и теперь они вместе ждали её последних выпускных экзаменов. Юнги вытащил стекло из пореза, стараясь причинить как можно меньше боли, хотя без боли это всё равно не получилось бы, срезу перехватывая место кровотечения, затыкая рану после обработки и перевязывая. — На первое время сойдёт, — он всё ещё держал её руку, хотя уже закончил, разглядывая те шрамы, которые раньше никогда не замечал. Родители-наркоманы били девушку — это он уже знал наверняка, хотя вслух она и не признавалась, а ещё ей доставалось от одноклассников, и в целом мире была всего пара людей, которые за неё вступались. Теперь Юнги тоже входил в это число. — Поедем домой, а там я точно наложу стерильную повязку. — Ну я как обычно не могу где-нибудь не накосячить и пораниться, — отшутилась она, не слишком-то из-за этого расстроенная. — Юнги, а… Невеста твоя знакомая? Такая красивая. Не могла отвести от неё взгляд. — Нет, я же говорил, что с ней лично не знаком, только Чимин мой друг. Остальных я не знаю. — Юнги, а ты… — она нерешительно закусила губу. Мин вопросительно приподнял бровь. — Спрашивай, что угодно, я же просил тебя не стесняться. — Хорошо, — тяжело и шумно выдохнула она, и тут же оказалась прижата к мужчине одним рывком. Он положил её руки себе на плечи, глядя снизу вверх, сам же мягко обвил талию, вызывая мурашки по девичьему телу. — Н-не делай так, н-нас же могут увидеть. Это плохо для тебя закончится… — Жаль, — почти неслышно прошептал он совсем близко с её губами, буквально выдыхая в них. Её лицо так близко, что можно рассмотреть каждую пору, каждый маленький, замазанный тональником, шрамик, каждый изгиб губ, носа, бровей. — Я подумал, что ты хочешь попросить меня об этом, — она покраснела, подтверждая правдивость его слов. — Но я не хочу, чтобы ты просила меня. Я могу сделать это сам. Он приникнул к губам, на пробу не вжимаясь, а только легонько касаясь, не давя на шею, но притягивая ближе к себе. Когда Мин уже оторвался от её губ, она сама потянулась следом, прося ещё, и его не надо было просить дважды. Он мягко протолкнулся языком в рот, удивляя её, но поглаживая по спине, тем самым уверяя, что это нормально, что так целуются по-взрослому, и начал сочно причмокивать то верхнюю, то нижнюю её губы каждый раз, когда отрывался, чтобы вдохнуть воздуха и вернуться к этому занятию. Обмениваясь слюной, они снова и снова разводили маленький локальный пожар внутри каждого из них. Юнги завороженно смотрел на её припухшие розовеющие губы, ему нравилось касаться их языком и пробовать на вкус. Он уже не волновался, что их могут увидеть, ведь никто по сути, кроме Чимина, не знал, что Розэ — школьница, что до девятнадцати ей ещё почти два года, что Юнги преступает черту, за которую корил себя почти четыре месяца и не переставал даже сейчас, в данную минуту, когда целовал эти губы. Они оба знали, что никто из родственников не придёт и не обвинит Юнги в растлении малолетней, он, если уж на то пошло, сделает это сам, своими руками. Прямо сейчас он сгорал от стыда, но не мог оторваться, прижимая к себе её. Её не хотелось отпускать. Однако пришлось, когда они услышали стук в дверь. Всё тот же официант, осточертевший, но вовремя сообщивший, что церемония внезапно прерывается в связи с приехавшей полицией, выгнал из коморки. Они поспешили присоединиться к всеобщему переполоху.***
Тэхён очень хотел, чтобы это был кошмар, просто сон, который казался слишком явственным. Он смотрел, как старшего любимого брата куют в наручники и медленно уводят под всеобщее непонимание, что произошло. Тэхён было поспешил за двумя полицейскими и Сокджином, который и пришёл забрать Намджуна в участок, но был остановлен за руку Чонгуком, который тоже всё видел издалека, стараясь не вмешиваться в то, что его не касалось. — Намджун, что происходит? — закричал Тэхён, пытаясь вырваться из рук друга. — Намджун! Вокруг стояли и сетующие родственники Лисы, и её родители, перепугавшаяся мама Чимина, Хосок стоял подальше от всего со своей племянницей, чтобы не напугать ребёнка, сам Чимин искал Лису, единственную, которой не было во всей этой суматохе. Как и Чонгука минуту назад. Но всё это Тэхён сейчас сопоставлять не собирался, он кричал в спину полицейским и требовал отпустить невинного брата, потому что был уверен, что тот просто не мог быть виноватым в чём-то. Гений Намджун, хороший старший брат, отличник, умница, надежда семьи. В отличие от него, Тэхёна. Тэхён увидел, наконец, Чимина, сошедшего с крыльца следом за полицией, и остановился рядом с Сокджином. Они о чём-то заговорили, но Тэхён не слышал этот разговор, перебиваемый шумом и разговорами других. Их с Чонгуком нашла Дженни, протиснувшись через рядом стоящих вздыхающих двух тёток. Приобняв Кима за плечи, она что-то начала говорить, успокаивать, но Тэхён её не слышал. Он смотрел на Намджуна, который в свою очередь смотрел на младшего брата, и его лицо почему-то был спокойно, он даже слегка улыбался. Тэхён был в ужасе. — Я всё потом объясню, Тэ! — выкрикнул Намджун прежде, чем его стали садить в машину. — Не волнуйся обо мне, соври что-нибудь матери! Соврать что-нибудь матери? У Тэхёна потекли слёзы от мысли о том, что придётся маме лгать, прикрывать Намджуна, когда он даже не знает, от чего. Маму хватит удар, она ведь так любит своего старшего сына, а тут младший придёт говорить о том, что Намджун сегодня не будет ночевать дома. И вообще неизвестно, когда. Тэхён почувствовал невыносимую ярость в груди, столкнувшись взглядом с Чимином, не менее обеспокоенным всем этим. Теперь он мог сопоставить то, что только что произошло на его глазах, ведь все друзья знали, что Чимин ищет убийцу отца. Но Намджун — подозреваемый? Он за пару секунд заставил Чонгука разжать руки, ослабить хватку, а затем вывернул их ему, даже не извиняясь, и кинулся к Паку, бросаясь со всей силы. Повалив его на землю, он начал бить кулаком по лицу, удар за ударом, пока его не оттащили от Чимина, чьё лицо уже было похоже на фарш, и которого бросилась прикрывать Лиса. Манобан встала между ними, шокируя всех, в особенности своих родителей, которые тут же кинулись следом. Всё это действо Чонгук наблюдал, борясь с собой. С одной стороны стоял друг, который едва не кинулся на беременную невесту, совершенно обезумевший, с другой — беременная девушка, которая была в опасности, но которая так безрассудно решила защищать Чимина даже сейчас. Это тоже немало сводило с ума, но он не решился вступиться за кого-либо, и ненавидел себя за это. Чимин поднялся на ноги, заводя Лису себе за спину. Тэхён, немного успокоившись, разжал кулаки, не собираясь больше никого бить. — Что ты наделал, тварь? — Тэхён, успокойся, — вступился Ким Сокджин. — Чимин не свидетельствовал против твоего брата, он вообще сам только что обо всём узнал. — Я толком ничего не понял, следователь Ким, — фыркнул Чимин, обращая взор к Тэхёну. — Он сказал мне, что Джун может быть убийцей моего отца, — Тэхён обомлел. — Но я сам тоже в это не верю и думаю, что вы ошибаетесь, господин Ким Сокджин. А вот то, что вы скрывали всё это время, кто вы такой, должно вызывать у нас подозрения. — Я всё могу объяснить, но не здесь, давайте не будем волновать остальных, — попросил Сокджин. — К тому же, тебе всё равно придётся проехать со мной, чтобы познакомиться со свидетельницей. — Заявились на мою свадьбу, ещё ведь умудрились выбрать время… — Чимин, — с нажимом произнёс Ким, — она сказала, что ни с кем, кроме сына погибшего или его семьи, говорить не станет. — Чимин, что происходит? — прошептала Лиса. — Я тебе потом объясню, — Чимин поцеловал девушку в щёку. — Тэхён, поехали со мной. — Я? — Ну он же твой брат, ты хочешь всё выяснить или нет? — Чимин нашёл в толпе Юнги и кивнул ему. Мин, отдав пришедшей с ним Розэ, ключи от машины и велев ждать его там, пошёл к Чимину. — Да, хочу. Поехали. — А это кто? — спросил Сокджин, останавливая Юнги за плечо. — Будем считать, что мой адвокат, — усмехнулся Чимин. — Его отец — крупный юрист, он многое от него знает, и я смогу попросить его о помощи в защиту Намджуна, если что, — Юнги кивнул в подтверждение, а Тэхён поник и поджал губы. — Я ошибся, Чимин, извини, что ударил тебя, — сокрушительно произнёс он. — Ничего, это бывает. Скажите гостям не расходиться, — обратился он к родителям Лисы и своей маме. — Пусть дальше развлекаются, Лиса останется здесь, я постараюсь скоро вернуться, — он посмотрел на свою обеспокоенную жену. — Не волнуйся, мам, если что, позвоню. — Будь осторожен, Чимин-а, — пролепетала госпожа Пак. Через несколько минут полицейские машины укатили в неизвестном направлении.