— И что ты называешь свободой? — Ни о чем не просить. Ни на что не надеяться. Ни от чего не зависеть. Айн Рэнд «Источник»
Их взгляды переплелись, как у двух старых влюблённых, которые уже не были влюблены, но всё ещё питали друг к другу какие-то тёплые и нежные чувства. Намджун выглядел немного потрёпанным при парадном костюме, но вполне держащимся в уме. Чимин затормозил, призывая всех сделать то же самое, потому что ему, если остальным и нет, было видно, что этим двоим нужно несколько минут на встречу после долгой разлуки. Намджун вцепился в металлические прутья своей одиночной камеры, подходя к изголовью, и Сухи встала по другую сторону запертой двери. Старший брат Тэхёна несомненно признал её, хотя она, велика вероятность, сильно изменилась с тех пор, как и он сам. Намджун возмужал, сбросил это юношеское оперение и максимализм, ему свойственный тогда, в девятнадцать, сейчас уже давно остыл. На неё смотрел молодой мужчина, проигравший, но не побеждённый. Девушка протянула руку к его смуглой ладони, сжимавшей прут, положила поверх, и они оба столкнулись лбами, припав друг к другу. Даже Сокджин несколько заколебался, не выпустить ли парня хотя бы на пять минут, чтобы они смогли обняться по-человечески, но всё-таки было не положено. — Вы всех обманули, детектив Ким, — усмехнулся с хрипотцой Намджун, отрывая голову и возвращаясь к реальности, глядя на полицейского. — Я думал, что вы слегка… другой ориентации и… — Влюблён в тебя? — хохотнул Сокджин. — Я слышал эту теорию. Извини, если разочаровал. — Совсем наоборот, — выпрямился Намджун, поглядев на позади стоящего Тэхёна, как потерявшегося котёнка, и сердце старшего брата защемило, — думаю, что я давно должен был сознаться и получить соответствующее наказание. — Я оформлю это как явку с повинной, договорились, Намджун? — взгляд детектива потеплел, а вот Намджун напротив очень удивился, и Сокджин поспешил добавить: — Твои друзья, твой брат… Думаю, все здесь присутствующие хотят, чтобы тебе дали минимальный срок. — Но даже если так, моё преступление довольно велико, к тому же, разве не считается отягчающим обстоятельством, что я работал в паре с отцом? — его голос опять дрогнул при виде совсем жалкого Тэхёна, которому правда об отце, пусть и жестоком, и мерзком, резала слух. — Разве меня не приплетут как соучастника? — Я найму тебе лучшего адвоката, — прозвучал чей-то голос. Намджун обомлел, и все повернулись к Чимину. Это был он. — Я позволил такому случиться с твоим отцом… — Нет, Намджун, — твёрдо прервал его Чимин, подходя. — Кое-что я понял за это время. Мой отец был несправедливо обвинён, хотя он и совершил несколько тяжких преступлений. Он заслуженно должен был отсидеть свой срок, просто не успел. А ты не был причастен к убийствам, и я не хочу, чтобы ты так же был несправедливо осуждён и гнил в тюрьме. К тому же, теперь, когда твоего отца поймают, осудят, скорее всего на пожизненное, ты будешь нужен семье. Я прошёл через это. — Ты будешь нужен Тэхёну, Джун, — тихо поддакнула Сухи. — Мы постараемся сделать всё, что в наших силах. Я тоже. — Почему ты вообще здесь, О Сухи? — Я… я…. — Ты хоть понимаешь, чем это тебе грозит? — Ничем, — перебил Сокджин. Поймав грозный взгляд Намджуна, он лишь по-доброму улыбнулся. — Сухи сама тебе скажет. Идём, я даю вам немного времени поговорить, а сейчас я должен вернуть жениха обратно к его невесте, иначе какая же свадьба без главного героя торжества? — Когда вы устроите облаву? — тихо спросил Намджун. Все заметили, как Юнги встрепенулся, но он тут же сказал: — Я не скажу ничего отцу. Я буду делать вид, что ничего не знал. — Я знаю, как тебе тяжело, Юнги… — Я… — Юнги опустил глаза, но лёгшая рука друга на плечо придала ему уверенности. — Я потерял всякое доверие к отцу. И чёрт, я чувствую вину за всё это. Так что я не хочу участвовать во всём этом. Это его вина. Я буду нужен матери, так что я… да. — Хорошо, — вздохнул детектив. — Тогда завтра утром, я думаю, я получу ордер на арест, и тогда всё закончится. Почти всё. Там только ждать суда.***
— Почему ты всё-таки пришла? — спросил Намджун, когда все ушли, оставляя их с его первой любовью наедине. Намджуну тяжело давалось не смотреть ей прямиком в глаза, вообще весь сегодняшний день, за исключением этой встречи, он хотел бы стереть из памяти. Он рад. Рад, что после нескольких лет тягостного молчания и мук совести, что грызли его изнутри, он мог честно признаться, что не был святым, что на его душе лежали грехи. Но сейчас ему нравилось, что даже будучи за решёткой, ожидающий своего приговора, он чувствовал себя как никогда свободным. Целая гора свалилась с плеч, ему больше не надо было лицемерить и врать, особенно брату, который даже не подозревал, что его брат не такой хороший, каким кажется. — Позаботишься о Тэхёне, если я, кхм, ну, застряну здесь надолго. — Я бы с удовольствием, Джун, я буду безмерно должна тебе за относительно спокойную жизнь всё это время, — Сухи медленно прошлась от стены к стене, и снова подошла к решётке, — но лучше я уйду сейчас, чтобы ни ты, ни он, ни кто-либо ещё не успел ко мне снова привязаться. — О чём ты? — нахмурился он, повернувшись к ней всем корпусом. Сухи взглянула на него из-под опущенных ресниц. — Те обстоятельства, которые помогут выйти мне сухой из воды… — замешкалась она, нерешительно теребя своё платье. Намджун подошёл ближе, свёл брови к переносице, замолчал, ожидая, что она ему скажет. Но он, кажется, уже догадывался. — Блин, — горько усмехнулась она, — вот шла сюда и думала, что будет просто сказать тебе всё, а увидела снова… — Сухи! — взмолился Намджун. — У меня рак, Намджун, — прошептала она, отвернулась и услышала, как он впечатал кулак в стену. Это было чертовски больно, он согнулся, схватившись за травмированную руку, но не издал ни звука. Она прислонилась к стене и стойко утёрла слёзы прежде, чем они снова встретились взглядом. — Четвёртая степень, я не доживу до лета. Меня из диспансера-то отпустили только на пару часов. Сокджин нашёл меня несколькими месяцами ранее, но я не решалась пойти и всё рассказать. А когда услышала, что тебя схватили, поняла, что не должна больше молчать. — Я успел подумать, — шумно втянул он воздух, — что выйду, и если ты будешь до сих пор меня любить, то приду к тебе. А ты со мной вот так, — он спрятал лицо в своих руках и сел на одинокую лавочку. Девушка закрыла глаза, чтобы не сорваться и не заплакать, но её дрожащие губы и руки, сжавшие сумку до побелевших костяшек, всё выдавали. — Чёрт, Сухи, почему с нами всё вот так? Так неправильно. — С тобой всё так, — вернув дар голоса, вымолвила она, — ты благороднее и сильнее всех, кого я встречала. Ты выдержишь. И брат будет ждать тебя. И друзья никуда не денутся, когда узнают, как много ты пытался сделать. Но что один благородный человек против десятерых гнилых? — Я не смог противостоять собственному отцу. — Ты не стыдись этого. Чаще всего именно самым близким мы и не можем дать отпор. — Я скучал, Сухи. Не переставал беспокоиться о тебе. — Я тоже, директор Ким Намджун, — подыграла она. — Надеюсь, очень скоро ты выйдешь отсюда полноценно свободным человеком.***
Юнги плюхнулся на водительское сидение. Было уже темно, хотя он ещё в боковое зеркало увидел, что девушка, ожидавшая его всё это время, задремала на заднем сидении, разморенная теплотой от печки, которую включила. Он посмотрел в зеркало ещё раз и увидел мужчину, постаревшего лет на десять. День был тяжёлым. Не так. Он был невыносимо отвратным, и сейчас хотел бы только лечь на диван, прижать к себе Мерси, забыть о том, что слышал сегодня и не просыпаться пару дней, чтобы все эти разборки, касающиеся его отца, прошли мимо него. Ему вдруг невыносимо стало жаль себя, жаль маму, которая завтра будет рыдать и пытаться остановить полицейских, жаль стало Чимина ещё больше, чем прежде, а кроме всего, жаль ни в чём не повинного Тэхёна, который вообще ничего не знал и жил жизнью обычного студента. Когда они вышли из участка, Чимину и Юнги пришлось ловить Тэхёна, потерявшего сознание, приводить в чувство, отпаивать чаем. Он попросил сигарету у Чимина, и тот дал ему закурить, хотя до этого Тэхён ни разу не курил. Жизнь этого парня рухнула в одночасье. Юнги было куда и к кому вернуться, а ему, Тэхёну? Хотя Чимин, стойко выдержавший всё, что ему рассказали, до конца не выдавший ни единой эмоции, потом сам курил украдкой, думая, что его никто не видит. А Юнги видел. Видел, как друг набирает сообщение матери судорожными пальцами, как курит две сигареты подряд, как тормошит Тэхёна. Он пообещал, что присмотрит за ним, и они вернулись к торжеству, потому что гости ждали и волновались, и Юнги верил, что присмотрит. Невероятные метаморфозы происходили с Паком на глазах, ежесекундно. Он словно пробуждался от долгого сна, и это было правдой. Он столько лет жил одержимым мыслью знать, что же случилось тогда, и после развязки, наступившей неожиданно, повёл себя более, чем достойно. А вот Юнги хотелось сбежать. — Ты вернулся? — послышался сзади сонный голос. Розэ встрепенулась, высовывая голову к нему и целуя в щёку, и заметив его несобранный вид, попыталась его обнять. — Эй, что-то случилось серьёзное? Ты обещал рассказать. — Я расскажу, но завтра. Договорились? — Мы не вернёмся больше на свадьбу? — Я устал. Я очень сильно устал. Розэ не стала его допрашивать. — Тогда поехали к тебе домой? — Ко мне домой? — Я заварю тебе чай или кофе, в зависимости от того, что ты хочешь, и помогу тебе заснуть. И прослежу, чтобы никто не тревожил сон. Юнги, — она положила свою руку поверх его, — я не хочу домой одна. Можно мне к тебе? Мужчина вздохнул, что-то решая там себе в уме, но кивнул. — Ладно, поехали. Оставлю тебя, и ты натворишь глупостей. А я такого больше не допущу.