Две стороны одной монеты

      Эрику никогда не приходилось ночевать под открытым небом. Они жили небогато, но крыша над головой и кусок хлеба всегда были. Мать говорила, что, когда он только родился, ей приходилось с утра до ночи трудиться, оставляя малыша у соседки-мексиканки. Та нянчила своих шестерых детей и могла присмотреть за еще одним.       Потом дела пошли в гору, Эдди удалось найти приличное место и недорогую комнату рядом. А когда в соседнем доме открылся цветочный магазин и хозяйка узнала, что в молодости миссис Леншерр активно занималась садом и делала букеты, пригласила ее на должность флориста.       Возможно, неплохая жизнь их маленькой семьи сложилась так лишь благодаря череде везений, которая однажды должна была закончиться…              Вернуться в свою квартиру или квартиру матери было равносильно тому, чтобы добровольно сдаться в руки Шоу. Конечно, его там ждут.       Каким бы ублюдком ни был этот Джейки, за шесть лет работы на Шоу он, очевидно, понял, что выбрал не ту сторону. Жив ли он еще? Эрик надеется, что да. Он хочет лично вонзить металлический штырь в его живот и вытащить кишки наружу, а потом голыми руками разорвать горло сукиного сына и смотреть, как он захлебывается кровью.       Окружающий металл больше не дрожит от сдерживаемого Эриком гнева. Наверное, потому что гнева нет. Ничего нет. Только черная пустота внутри, покрытая горьким пеплом потери.       Мать была его единственным родственником, самым близким человеком на этом свете.       Эрик раньше никого не терял.       Ее застывшее лицо с полоской черной крови на лбу стоит перед его мысленным взором, достаточно лишь закрыть глаза. Поэтому он старается не закрывать.       Эрик думает, что в вечерних новостях покажут развороченный его силами пансионат, но этого не происходит. Его немного беспокоит, что он ничего не чувствует, когда слышит по радио, что его разыскивают как спятившего убийцу своей матери, устроившего поджог в квартире. Конечно, люди Шоу замели следы…       Он не использует металлокинез больше: Церебро засечет всплеск его силы, и Шоу отправит за ним людей. О, на этот раз Эрик готов дать достойный отпор, он уверен! Но разумная его часть твердит, что месть это не то, что сейчас нужно.       Шоу лишился своего козыря в лице Эрика, и мутанты получили второй шанс. Он должен использовать его, чтобы раз и навсегда покончить с этим антимутантским дерьмом, охватившим весь мир. Но в одиночку не перевернуть систему… Эрик должен найти Людей Икс…       Ночь он проводит на заброшенной стройке. Уже довольно холодно. Пригревшись в уютном логове гадюки, он и забыл о том, что осень близится к концу…       Эрик вытаскивает кошелек у какого-то пьяного кутилы, идущего в одиночестве из бара, и чувствует себя подонком. Вот так и оказываются на дне общества, пытаясь спасти мир и глупо геройствуя. Но сегодня ему не до морали и выбора. Либо он поест и раздобудет билеты на автобус, либо выдаст себя Шоу и сдохнет в Церебро. Дешевый поздний ужин не лезет в глотку, но Эрик заставляет себя съесть хотя бы картофель и овощи. Он покупает воду, берет потрепанный рюкзак у уличной торговки и прячется в самом темном углу заброшенного недостроенного здания.       Эрик слышит шум и возню на других этажах. Не он один нашел приют в этом месте. Наркоманы, бездомные бродяги и подростки из неблагополучных семей — у каждого свой этаж для ночного бдения.       Он не спит всю ночь, всматриваясь в темноту и слушая гулкие голоса за стеной. И думает, где отыскать Людей Икс.       В прошлый раз они нашли его благодаря Хэнку, а Эрик так и не выяснил, где находился тот склад, на котором его держали. Не было времени, да и Рейвен, кажется, несильно хотела делиться информацией. Они уезжали впопыхах, Эрик не следил за дорогой… Похоже было на какой-то завод…       Сколько таких заводов может быть в округе! Да и база была раскрыта, навряд ли там остался хоть кто-то. Единственная возможность вновь выйти на Хэнка — заглянуть на место его работы. Если он, конечно, уцелел… Остался ли он жить под прикрытием или ушел в подполье? Он упоминал сыворотку, усиливающую способности. Видит ли Чарльз его в момент применения лекарства?       У Эрика нет ответов. И все, что он может, — отправиться завтра к корпусу лаборатории генной инженерии и попытаться что-то разузнать о приятеле.              Утро выдается солнечным и свежим. Эрик уверен, что не стоит рисковать и ехать к Хэнку домой, поэтому остается выжидать в небольшом сквере, наблюдая за входом в здание. Он старается выглядеть как можно менее подозрительным, но это довольно трудно в полвосьмого утра, когда все либо идут на работу, либо выгуливают собак. Куртка, которую он купил у той же торговки, ему великовата и выглядит слишком потрепанной, а на джинсах остались пятна крови со вчерашнего дня. Эрик бездумно скребет их ногтем, исподлобья наблюдая за прохожими и входом в здание. Он натянул капюшон, чтобы никто не видел его лица, но ему кажется, что это, наоборот, привлекает внимание и прохожие только больше пялятся на странного парня на скамье.       Сидеть холодно, и он замерзает быстрее, чем хотелось бы. Но среди входящих сотрудников долговязой фигуры Хэнка не видно. Возможно, он сегодня не работает, или начинает позже, или лежит в больнице, оправляясь от ранения, или его просто тут нет. Эрик скрипит зубами, не зная, что делать. Уже восемь, и поток приходящих сотрудников иссякает, оставляя его ни с чем. Он собирается встать, чтобы все же отправиться к Хэнку домой, когда на скамью рядом кто-то опускается.       Эрик весь напрягается, и остатки его внимания уходят на то, чтобы случайно не погнуть что-нибудь и не выдать свое местоположение Чарльзу. Он не чувствует вторжения чужого разума, и это уже хорошо.       Капюшон мешает покоситься на незнакомца, тот молчит, и Эрик хочет уйти. Но стоит ему начать подниматься — чужая рука дергает за локоть, усаживая обратно.       — Сиди спокойно, мастер конспирации.       Эрик против воли тянется ко всему металлическому в округе, готовясь отразить нападение, и пораженно оборачивается на сидящего рядом, чтобы рассмотреть его. Того, чей скелет полностью состоит из странного металлического сплава.       Мужчина высок и широк в плечах, со странной прической и каким-то звериным взглядом.       — Ты кто, черт возьми, такой? — голос Эрика охрипший, но достаточно твердый, чтобы незнакомец понимал: Эрик не тот, кто сдастся без боя.       — Продолжай делать вид, будто меня тут нет, придурок, — для верности он пинает его кроссовок своим массивным ботинком и достает из кармана сигару.       Эрик замолкает, пока мимо них проходит женщина с пуделем. Она с отвращением смотрит на лавку, и косматый мужик подмигивает ей. Дамочка убирается прочь с удвоенной скоростью.       — Твою маму похоронят завтра на Маунт-Хеброн. Рейвен удалось это устроить.       Сердце Эрика пропускает удар и срывается на бешеный ритм, грозясь выпустить металлокинез из телесного плена и все испортить, но он заставляет себя держаться. Его голос дрожит, когда он начинает говорить, но не от боли, а от гнева.       — Лучше бы она устроила так, чтобы этого не случилось вовсе. Чем вы занимались все это время?! — он кричит шепотом, но Большой Парень остается спокойным как скала.       — Остынь и дыши. Иначе эти уроды из правительства скоро будут здесь. Глазом моргнуть не успеешь, — его голос прохладный и уверенный, похожий на отражение этого осеннего дня.       Эрик хочет врезать ему, но только усиленно дышит, пытаясь унять сердцебиение. Он хотел найти Людей Икс, они сами пришли ему навстречу. Цель достигнута, как бы это ни произошло.       — Мы не без дела сидели. Дважды пытались вытащить ее, потеряли одного из наших.       Эрику должно быть жаль, но он ничего не чувствует по этому поводу. Его мысли занимают еврейское кладбище и похороны, на которые он навряд ли сможет попасть.       — Знаю, что тебе сейчас херово. Но у нас нет времени на скорбь, — он тушит сигару о скамейку. — Ты надрал Шоу зад, сбежав у него из-под носа. Зная эту паскуду, уверен, нам стоит ожидать чего-то в высшей степени отвратительного в ответ. Ставки слишком высоки в этой игре, парень.       Они молча сидят еще какое-то время, погруженные в свои мысли.       Будто Эрик и так не знал, что они в полном дерьме…       — Ты сейчас встанешь и пойдешь в сторону бизнес-центра на углу. Твоя цель — центральный парк. Мы должны убедиться, что за тобой нет хвоста. Через три часа встретимся на пересечении Восемьдесят Первой и Центральной Парковой улиц.       — А если хвост есть?       — Тогда мы его отрежем.       Эрик поднимается, закидывая рюкзак на плечо, и засовывает замерзшие руки в карманы.       — Как тебя зовут?       — Логан. Вали уже.              Он идет в сторону перекрестка, не оборачиваясь. В сквере на удивление людно: ранние пташки-мамаши вышли на прогулку с колясками, кто-то решил побегать, а место собачников заняли спешащие куда-то старики и уличные торговцы совершенно не сезонными мороженным и сладкой ватой.       Логан не дал никаких указаний, где мотаться Эрику эти три часа, так что он проводит какое-то время в бургерной. После утренней встречи у него разыгрался аппетит. Может, потому что теперь у него есть хоть какой-то курс для дальнейших действий, а не смутные планы потерянного одиночки.       Он думает о том, сможет ли посетить похороны матери, но не уверен, что ему позволят рискнуть.       Эрик идет в парк и все оставшееся время бродит по его многочисленным дорожкам. Он старается держаться подальше от оживленных мест, но никто не смотрит на него. Каждый поглощен своим делом: спортом, отдыхом, прогулкой. Эрик проходит мимо пары памятников и вспоминает фотографию с Шерон Ксавье.       Когда-то Чарльз с матерью ходил здесь, еще не представляя, как ужасно сложится его жизнь. Эдди тоже любила парки, но в детстве Эрик предпочитал носиться по дворам со сверстниками вместо того, чтобы неторопливо прогуливаться с матерью между клумб и цветущих кустарников. Его нельзя было загнать домой с улицы, где они с мальчишками до посинения гоняли мяч, или вытащить из автомастерской отца одного из ребят.       Он находит тот самый памятник с фотографии у детской площадки на краю парка, у пятой авеню. Очевидно, маленькие Чарльз с Мойрой играли здесь когда-то.       Памятник странно абстрактный и абсолютно безвкусный, на взгляд Эрика. Возможно, его мать, как и мать Чарльза, могла бы оценить нечто подобное и даже сделать фото. Но Эрик просто садится на скамью и смотрит, как на детской площадке играет несколько ребят. Вроде он был здесь пару раз. Но запомнил только тот, когда подрался с толстым мальчишкой по имени Крис, потому что он дразнился.       Эрик выходит к назначенному времени на нужный перекресток и топчется у светофора, не зная, что делать дальше. После парка город кажется ужасно шумным, серым и переполненным. Эрик чувствует себя уставшим, и все, чего ему хочется, — поскорее спрятаться в логове чертовых Людей Икс и крепко уснуть часов на шесть-восемь.       Неприметное, замызганное такси останавливается на обочине, и из него выглядывает водитель.       — Эй, мистер! Садитесь, подвезу куда нужно.       Эрик закатывает глаза и просит его отвалить, когда видит, что глаза у мужчины вдруг на секунду становятся желтыми.       Рейвен.       Чувствуя, что лишь подтверждает свою кличку тормоза, Эрик поспешно садится на переднее сиденье. Он ничуть не удивлен, услышав приветствие:       — Херов тормоз…       Машина трогается с места и увозит его прочь от парка и детских воспоминаний — своих и чужих.              Эрику кажется, что на самом деле он перекочевал из плена у одной команды Шоу к другой, а вовсе не находится на территории его оппонентов. Единственный, кто рад его видеть на новой базе Людей Икс, находящейся, как понял Эрик, в секретной квартире того самого Логана, это Хэнк. Он встречает их с Рейвен на пороге и втягивает Эрика в неловкие, но все же дружеские и поддерживающие объятья. Правая рука у него на перевязи, и он сбивчиво объясняет, что пуля застряла в ключице, но рана быстро заживает благодаря его ускоренной мутантской регенерации. Эрик не слушает, ему все равно. Хэнк жив и в порядке, и это первая хорошая новость за последнюю пару недель…       — У Логана звериные нюх и зрение. К тому же он был военным когда-то, и еще служил в ЦРУ, и был на войне… В общем, у него богатый опыт в секретных операциях. Мы подумали, что ты будешь искать меня дома или на работе, и расставили смотрящих. Логан угадал, что ты придешь к офису, и отыскал тебя.       Хэнк проводит его на кухню, где возится с обедом девушка в длинных перчатках. Она коротко кивает Эрику и не говорит ни слова больше, будто происходящее ее не касается. В квартире три комнаты, и это больше похоже на коммуналку. Если бы не ящики с боеприпасами… Эрик успевает заметить винтовки и гранаты, прежде чем Хэнк уводит его к столу.       — Мне очень жаль, что это случилось с твоей мамой, Эрик. Миссис Леншерр… Она была очень добра ко мне… — Хэнк выглядит искренне огорченным, и Эрик кивает в ответ на его слова.       Он должен спросить, хоть и не хочет знать правду:       — Хэнк. Это… все, кто выжили тогда? — он украдкой смотрит на напряженную спину девушки и вслушивается в голоса Рейвен и еще какого-то парня в гостиной.       Его друг ничего не говорит. Сердце Эрика падает, утягиваемое вниз грузом вины и сожаления.       — Можешь поесть и помыться, я принесу тебе свою одежду. Думаю, она подойдет. А потом… у всех есть к тебе вопросы.              Он стоит под душем целую вечность, но понимает, что только оттягивает неизбежное.       В комнате собираются все, кто есть. Рейвен и Хэнк, Логан, вернувшийся с дозора, белобрысый парень, которого зовут Алекс, и Роуг, оказавшаяся подругой Логана.       Эрик узнает, что, когда его забрали, на помощь команде подоспели Логан и Алекс — одни из самых сильных членов группы. Хэнк выжил только потому, что стрелявший в него солдат счел его мертвым.       Ему приходится рассказать все, что было после, во всех подробностях. Он напрягает память, чтобы выудить из головы каждое слово Чарльза, Шоу или Мойры, которое могло бы помочь. О существовании пансионата все знают из газет, сестра Мойра не новость для группы, зато на истории с Церебро Эрика заваливают вопросами. Что, где, сколько выходов, сколько охранников, видел ли, слышал ли что-нибудь необычное…       Всех приводит в волнение информация о том, что до Церебро от пансионата добираться около двух часов. Рейвен и Логан, словно цепные псы, хватают Эрика под руки и ведут к приклеенной на стену карте Нью-Йорка и ближайших округов. Остальные толпятся позади.       — На чем тебя везли? На машине или вертолете? Частном самолете?       — Не знаю, я был в отключке. Ничего не помню.       — Тебя не укачивает в транспорте?       — Нет.       — Возможно, одежда пахла машинным маслом или чем-то таким.       — Да нет, говорю же! Я не знаю! Я отключился еще в комнате, а потом очнулся также в постели. И я какое-то время был без сознания до и после прибытия в пункт назначения, поэтому не могу сказать точно про время.       — Ладно-ладно. Так что, выходит, Чарльз не может видеть нас сейчас? Так? — Хэнк поправляет очки, и Эрик вспоминает о сыворотке снова.       — Нет. Он говорит, что след теряется, когда мутация развивается и мутант учится управлять ею.       — Погодите, но ведь твоя мутация проявилась только недавно… — Алекс встревает в разговор, и все, только что расслабившись, снова настораживаются.       Эрик чувствует себя под прицелом пяти пар глаз.       — Да… Не знаю, сможет ли меня найти Чарльз сейчас, поэтому я не пользовался металлокинезом с тех пор, как… ушел из пансионата.       — Держи свою силу в руках, понял, — Рейвен тычет пальцем ему в грудь. — Если тебя засекут, нашему последнему убежищу конец. А я не намерена жить на улице только потому, что ты, тормоз, не научился вовремя себя контролировать.       Слова Рейвен злят, и Эрик чуть ли тотчас же не срывается, метнув в нее что-нибудь металлическое. Все замирают, глядя на его злое лицо, но он заставляет себя расслабиться и разжать кулаки.       — Я знаю. Поэтому нам нужно быстрее искать Церебро.       — Но… Мы искали его все это время и безрезультатно. Церебро скрыто телепатическим заслоном от взгляда обычных людей и нас тоже, — Роуг растерянно скрещивает руки на груди и прижимается плечом к плечу Логана. Тот обнимает ее за талию, исподлобья глядя на Эрика:       — Да. Но на Эрика вроде как не действуют эти заслоны, верно?       Сейчас Эрик не чувствует угрозы в этом человеке. Наоборот — даже какую-то поддержку.       Ему приходится тяжело выдохнуть. Он не хочет обнадеживать людей напрасно…       — Я не знаю. Чарльз и Шоу считали, что мой мозг из-за магнитных особенностей нейронов создает барьер для телепатии, который нарушается только тогда, когда я использую свою силу. Мы с Чарльзом пытались его разрушить, но у нас вышло лишь однажды, и то сомнительно… Во сне. Но тогда я проснулся парящим над своей кроватью, — увидев вытянутые лица девушек, он поясняет: — Магнитные поля Земли. Я смог ими воспользоваться, чтобы преодолеть гравитацию.       — Ты научился управлять магнитным полем Земли, впервые проявив свои способности пару недель назад? — бровь Роуг недоверчиво вздернута, и Эрик пожимает плечами.       Он не какой-нибудь чертов спец по воспитанию мутантов и развитию способностей. Он просто учитель генетики с диагнозом шизофрения в детской карте.       — Это неважно, потому что Эрик не будет пользоваться своими силами, пока мы не найдем проклятое Церебро. Теперь мы знаем, где искать, — Рейвен тычет пальцем в круг, который они прочертили циркулем вокруг пансионата.       Радиус в два часа дороги на машине… Приходится взять типичный транспорт, чтобы начать хоть с чего-то.       — Это огромная территория! Мы же не можем просто ходить по дворам и спрашивать: «Не стоит ли у вас машина с телепатом, которая ищет мутантов?»       Алекс прав, но другого выбора у них нет.       — На самом деле область, которую надо обследовать, меньше, — Хэнк проводит пальцем по линии круга. — Мы ведь точно знаем, что добираться до Церебро около двух часов. Значит, его нет в районе самого пансионата, в радиусе как минимум получаса. Нам нужна лишь внешняя область кольца, до которой ехать час-два.       Все соглашаются с тем, что слова Хэнка логичны. У Эрика раскалывается голова, и он из последних сил старается держаться в русле разговора.       — Здание было большое?       — Нет, не очень. По кругу были окна, значит, сама куполообразная часть не может находиться внутри другого здания. Крышу должно быть видно, где бы она ни была…       — Мы же не можем разделиться и проверять эти районы парами. Нам всем нужен будет Эрик, чтобы мы могли быть точно уверены, что там нет телепатических заслонов, и…       — Погодите! — Эрик прерывает Хэнка, держась за разламывающиеся виски. — Я ведь сказал, что вокруг Церебро в радиусе двухсот метров у Чарльза слепая зона?       Рейвен закатывает глаза, а Логан скрещивает руки на груди. Он снова смолит вонючую сигару, наполняя комнату сизым дымом.       — Парень, если ты будешь выдавать нам такую информацию случайным образом, мы сдохнем раньше, чем выйдем из этой квартиры. Ни о чем другом не забыл нам сказать? Может, там и вывеска есть «Церебро тут»?       — Мне кажется, Эрику нужно отдохнуть, — Хэнк смотрит на него с сочувствием.       — Некогда нам отдыхать! Шоу не будет отдыхать, пока вы тут сопли разводите, — Рейвен срывает карту со стены и идет на кухню, чтобы рассмотреть выделенную область повнимательней.       — Хэнк прав. Ты похож на смерть, чувак. Шел бы ты поспал. Конечно, если еще чего не вспомнил важного.       Эрик думает сопротивляться. Негоже вот так все бросать, он должен им помочь, да и Рейвен права: Шоу на месте не останется. Но тело уже ломит от усталости, он не спал больше суток, а ночь провел, замерзая на холодной стройке… Все нужно обдумывать на свежую голову.       Хэнк отводит его в дальнюю комнату. Здесь двухэтажная кровать, раздвижное кресло и раскладушка. Спальня. Он забирается на верхнюю койку, думая, что от головной боли не сможет уснуть, но через десять минут отключается, проваливаясь в сон без сновидений и телепатов в голове.              Эрик просыпается только к восьми вечера, отдохнувший и голодный. В квартире обнаруживается только Хэнк, что-то читающий на кухне с чашкой чая. На мгновение Эрику кажется, что они всего лишь засиделись допоздна, готовясь к экзаменам в университете, и он уснул от усталости. Но бинты, виднеющиеся из-под халата Хэнка, возвращают его в реальность.       — О, ты проснулся… Как себя чувствуешь? — Хэнк начинает суетиться с чайником, делать бутерброды и тянется за сахаром в шкафчик.       Эрик садится на скрипящий стул и осматривает потрепанную кухню.       — Жить буду… А где все?       — Мы подумали над твоими словами и выделили несколько зон, которые нужно проверить в первую очередь. Ведь, скорее всего, Церебро либо находится в месте, где нет людей, что было бы логично. Лес, поле, отдаленное поместье, вроде пансионата, может, даже на воде? — Хэнк вопросительно смотрит на друга, надеясь, что тот что-то подскажет, но Эрик качает головой, делая глоток горячего чая. Навряд ли это место на воде.       — Если не в таком месте, то где? В пансионате была база в подвале. Я… уничтожил ее. Странно, что Церебро не там…       — Ну, второе… это на самом деле может быть любое место в городе. Возможно, Церебро находится на высоком здании, тогда двести метров не имеют значения для проходящих мимо, согласись. Они просто глушатся высотой.       Эрик кивает. Это действительно возможно, тем более что он не видел ничего, кроме серого неба, в тех окнах.       — Но еще мы подумали, что это может быть бизнес-центр. Где люди в основном работают и где могут находиться режимные объекты. Тогда никого не удивить охраной, тонированными автомобилями и чем-то подобным. А необычные вещи могут просто оставаться без внимания.       — Спрятать на виду? Как-то слишком рискованно для Шоу, — Эрик хмурится. Он не думает, что это возможно. — Я не слышал шума города там… Хотя он мог глушиться прочными стенами и окнами…       — Это, кстати, логично. И Шоу ведь уже сделал нечто подобное с пансионатом. Дом для бедных стариков и больных инвалидов, в котором он подрабатывает психиатром. Никому в голову не придет искать в подобном месте военную базу в подвале. Думаю, он мог провернуть нечто подобное и с самим Церебро.       Да, в этом есть зерно истины.       — А где Рейвен работала под прикрытием все это время? — Эрик вдруг вспоминает, что девушка последний год крутилась около Шоу. Но в особняке ее точно не было.       — Шоу работал в детской психиатрической клинике.       Эрик чувствует, как по спине бегут мурашки, и пальцы непроизвольно сжимаются на кружке.       — В той самой, где…       — Нет-нет, в другой. Но там чисто. Он действительно просто назначает лечение детям и только.       — Странно, что Рейвен с ее способностью к изменению внешности так и не смогла ничего выяснить за столь долгий срок, — в словах Эрика сквозит недовольство и осуждение, и Хэнк хмурится.       — Ты не должен ее винить. Она сделала для нашей группы больше, чем каждый из нас. Даже больше нашего инвестора.       Эрик поперхивается чаем от услышанного.       — Ч… чего? Инвестора? Вас кто-то спонсирует?!       Хэнк пожимает плечами, будто это нечто очевидное, а Эрик снова тормозит.       — Конечно. Откуда, по-твоему, у нас берутся деньги? И это… — он кивает в сторону ящиков с оружием, которые его явно напрягают.       Хэнк — пацифист по своей природе, Эрик знает. Да и он сам не держал никогда в руках оружия.       И не убивал до вчерашнего дня…       Но все миролюбивые взгляды остаются в прошлом, когда речь идет о спасении собственной шкуры… О мести…       — И кто этот тип? Он тоже мутант? Какой-то богатей?       — Мы не знаем на самом деле.       — То есть как? Вы не знаете, кто жертвует деньги на вашу антиправительственную деятельность?       Эрик не уверен, удивляться ему или нет. После всего пережитого он уже не должен реагировать подобным образом ни на что. Подумаешь! Многие люди жертвуют свои финансы на спасение голодающих детей Африки или развитие современного искусства, чтобы утонченные особы делали нечто вроде того несуразного памятника в парке. А кто-то жертвует деньги на деятельность людей, которых вся страна считает преступниками. Может, думает, что спонсирует революцию?       — Иногда она звонит по телефону и спрашивает, что нам необходимо, узнает, как продвигаются наши дела. Иногда просто приходят посылки. Специальное оборудование или оружие, машины…       — Прекрасно, это еще и женщина. С каждым днем я все больше убеждаюсь в том, что, скорее всего, участвую в каком-то реалити-шоу.       Эрик вгрызается в бутерброд. Хотя бы хлеб с сыром остается чем-то настоящим…       — Мы зовем ее Леди Икс. Она сама попросила себя так называть. И к нашей группе приклеилось — Люди Икс.       — Сколько вас было до того, как… — Эрик не уверен, как назвать то, что произошло в день его пленения, поэтому не договаривает.       — В разное время по-разному. Кто-то приходил и оставался, желая помочь. Кто-то уходил в поисках спокойной жизни… — Хэнк смотрит на его опущенные плечи и кладет ладонь на сжатые на столе кулаки: — Не вини себя в случившемся. Нам нигде не безопасно.       — Я должен был отделиться от вас сразу… Или не сдаваться Страйкеру… Сражаться.       — Мы не можем знать, что было бы «если», Эрик. Люди Шоу всегда искали нас, и каждый новичок в группе — риск для всех, потому что приводит хвост. Нам всем следовало быть осторожней. Но времени не было…       Какое-то время оба молчат, не зная, что сказать друг другу. Пока Эрик не решает, что это лучший момент, чтобы вспомнить об еще одном деле.       — Похороны… Я хотел бы попасть завтра на кладбище.       — Боюсь, это исключено, Эрик, — Хэнк с сожалением качает головой. — Ты же понимаешь, что люди Шоу будут ждать там тебя в первую очередь…       — Она моя мать! — Эрик в бессилии бьет ладонью по столу, заставляя чашки жалобно звякнуть и стараясь не выпустить металлокинез из-под контроля. Он готов рычать от злости как раненный зверь…       — Мне жаль… Правда жаль… Я бы тоже хотел этого, поверь. Но риск слишком велик… Просто подумай о том, что она бы не хотела, чтобы ты подставлялся под удар. Чтобы ты снова попал в плен только ради прощания с ней. Не делай ее смерть напрасной, Эрик.       Это вдруг придает иной смысл ситуации. Эрик старается дышать ровно, вспоминая занятия в пансионате, которые, кажется, были целую вечность назад. Хэнк прав… Эдди хотела, чтобы Эрик любой ценой спасся, не делал ничего, что просят люди Шоу. И она погибла в его лапах, своей смертью лишая Шоу козырей, давая Эрику возможность спастись. Можно сказать, ее жертва, пусть невольная, на данный момент спасла тысячи детей-мутантов и ее собственного сына.       Ему нужно несколько минут, чтобы переварить это осознание. Так думать о смерти матери немного легче. Она как будто умерла героем, и Эрик мысленно клянется, что каждый должен будет узнать, что выжил только благодаря ее материнской жертве…       Он кивает Хэнку, про себя прося у нее прощения за то, что завтра ее гроб опустят в землю в одиночестве.       — Рейвен присмотрит за ней, обратившись в работника кладбища.              Они обсуждают еще кое-какие вопросы. Эрик узнает о других мутантах их малочисленной группы. О том, что Логану уже много лет: столько, что он и сам не помнит. О том, что Шоу и в самом деле когда-то давно начал с изучения мутантов, ставил на них опыты, а не убивал. Эрик отмечает, что этот говнюк тогда не соврал Чарльзу. Изначально он искал лекарство от мутации. И почти нашел, судя по его словам о вакцине каждому жителю планеты… О том, что Роуг вытягивает из других силы, и может убить прикосновением, и очень страдает от этого.       — Я видел, что она касалась Логана…       — Может только его и на короткое время. У Логана быстрая регенерация, если они постоят в обнимку секунд десять, он выдержит, хотя это доставит ему дискомфорт.       Эрик не заметил никакого дискомфорта на его звериной морде, и авторитет Логана в его глазах тут же вырос на несколько пунктов.       Он узнал, что самому Хэнку пришлось оставить дом и работу, поскольку его ДНК после той стычки пробили по базе. Его тоже объявили преступником в розыске. Что Алекс и до проявления способности умудрился оказаться в тюрьме и спасся из лап Шоу только потому, что случайно прожег дыру в машине, в которой его везли, и удрал в лес. Плутал несколько дней по национальному парку, пока не встретил заблудившегося Шона.       — Тот парень, который завопил и разбил стекло, когда ты расплавил металл на базе. У него была способность кричать на ультразвуке. Он… не пережил ту ночь.       Что Рейвен иногда пропадает, потому что пытается где-то вести нормальную человеческую жизнь.       — Мы все здесь ведем двойную жизнь… Вели раньше, точнее говоря. Теперь только у Рейвен остался такой шанс благодаря ее способности.       — У нее есть семья? Друзья? Где-то там, которые даже не знают, что она мутантка?       — Она не любит говорить об этом, — Хэнк немного краснеет. — У нее очень необычная настоящая форма, и она… Хоть и гордится, что мутантка, но, кажется, не очень-то любит свой реальный облик.       — Когда мы встретились на допросе, она была вполне себе… синей.       — Хотела тебя напугать, вообще-то.       — Ох, ну тогда можешь сказать ей, что ты выглядишь гораздо страшнее в своей сине-звериной шкуре! — Эрик слегка улыбается, позабавленный ситуацией и покрасневшим другом. — Мне кажется, она тебе нравится.       — Мы просто друзья. Ничего такого, — Хэнк утыкается в кружку и пьет остатки чая вместе с чаинками, будто это самое вкусное, что он когда-либо пил. И Эрик уже откровенно ухмыляется.       Сколько он знал Хэнка — у того была лишь одна девушка и то на первом курсе. Они иногда сидели вместе в библиотеке, а потом уходили вдвоем в кафе неподалеку от университета. И то Эрик не был уверен, встречались они реально или Хэнк просто трепался с ней о генетике.       — Ну конечно, спорю, ты добавил в свою мутантную сыворотку активатор гена, который сделал твою шерсть синей, чтобы вы гармонично подходили друг к другу.       Уши Хэнка становятся бордовыми, и Эрик хохочет в голос, понимая, что угадал.       — Да пошел ты, Леншерр! У нас тут что-то вроде революции, а ты со своими тупыми шутками!       Он вскакивает и идет мыть посуду, с остервенением намыливая губкой чашки из-под чая.       За разговором они не замечают, что уже не одни в квартире.       — Не слышала, чтобы в новостях говорили о безвременной кончине Шоу, а значит, не вижу причин для веселья, — Рейвен стоит в дверях кухни, скрестив руки.       Ее взгляд холодно скользит по двум мужчинам.       — Как рейд? Нашли что-нибудь? — Эрик решает вернуться к деловому разговору, но Рейвен качает головой.       После нее подтягиваются остальные. Они объехали несколько мест за городом, проверяя особняки и резиденции богачей, стоящие на отшибе, но ничего не обнаружили. На одной из территорий Логан унюхал подпольную лабораторию героина и со злости вызвал копов. После чего им пришлось убираться восвояси, чтобы не попасться на глаза полиции.       Роуг и Хэнк взялись за готовку, Эрик вызвался помочь. Остальные пошли приводить себя в порядок, чтобы сесть за поздний ужин чистыми и готовыми к продолжению работы.       — Обычно мы оставляем на ночь дежурного. Да, в случае телепатических заслонов это, может быть, и бесполезно, но лишняя осторожность не повредит.       Сегодня очередь Хэнка, и они с Эриком снова остаются на кухне, пока остальные укладываются. На завтра решено осмотреть большую территорию, в том числе центр. А значит, всем надо хорошенько выспаться.       — От меня сейчас нет толку, — Хэнк приподнимает раненую руку. — Моя регенерация лучше, чем у простого человека. Но все еще не настолько, чтобы срастить переломанные кости за несколько дней. Поэтому ты завтра пойдешь с Алексом в сторону центрального парка.       — Ладно, хорошо.       Эрику все равно, в какой стороне искать. Он сделает все, что в его силах, чтобы найти и уничтожить Церебро. В этот раз он не будет под действием подавителя и сможет просто смять эту проклятую штуковину.       Они сидят с Хэнком за столом, на заднем фоне бурчит телевизор, и Эрик еще раз видит свое лицо в новостях. Он переключает канал, и они слушают истории про инопланетян, возможности вторжения и похищения людей. Это наводит Эрика на одну мысль.       — Хэнк. Эй, не спишь? — он толкает друга, сидящего в кресле, в плечо.       Тот дергается:       — Просто задумался. В чем дело?       — Я вот что подумал. Если вокруг Церебро люди могли видеть какие-то странные вещи: мутантов, военных и все такое, — вполне возможно, что кто-нибудь да рассказывал об этом.       — К чему ты клонишь? — Хэнк хмурится, не понимая, что Эрик пытается сказать.       — Желтая пресса, вот что может нам помочь!       — То есть… — брови Хэнка еще какое-то время сведены, а потом он вдруг светлеет лицом: — Хочешь предложить проверить сообщения в желтой прессе по районам? Где больше всего отмечено аномальных явлений или вроде того?       — Именно. Никто не поверит бредням об инопланетянах, ведьмах и мутантах в новостях. Но о таком любят писать, как о чем-то загадочном или смешном. Нужно покопаться в архивах. Нет необходимости вчитываться в детали, нужны только районы города, где люди видели что-то необычное.       Глаза у Эрика горят, и Хэнк заражается его азартом. Сейчас уже полночь и идти куда-то нет смысла, но Хэнк решает, что завтра же утром Рейвен поможет раздобыть ему допуск в библиотеку.       Они обсуждают это, пытаясь вспомнить, слышали ли когда-нибудь о чем-то подобном в прошлом. В памяти Эрика всплывают истории о снежном человеке, салемских ведьмах и ходячих мертвецах, но ничего, что было бы связано с Нью-Йорком.       Хэнк рассуждает, что, возможно, и ведьмы, и снежные люди были на самом деле. Тоже мутанты, почему нет?       — Думаешь, такие мутанты, как мы, существовали и раньше? Века назад?       — Думаю, это вполне возможно. Просто в другие времена людей со странностями сжигали на костре. А сейчас… — Хэнк запинается, и они переглядываются.       А сейчас ничего не изменилось по сути… Какое-то время Эрик смотрит на чуть покрасневшего от неловкости друга.       — Ты знаешь, с чего все началось? Почему пошла охота на мутантов?       — Только со слов Логана. Шоу очень болтливый, думаю, ты заметил. А Логан побывал у него в плену, давно. Тогда он тоже любил поразглагольствовать. Однажды рассказал и об этом. О девочке Бэке, которая жила в детском доме. Ее дразнили другие ребята, и от нее отказалась приемная семья. Не знаю, что с ней было, но это не редкость, когда дети в приютах страдают от недостатка любви и имеют трудности поведения. В общем, однажды утром воспитатель нашла всех детей в ее спальне мертвыми. Кроме Бэки. Решили, что у нее случился психоз на нервной почве, и девочка была отправлена в клинику. Не знаю, что с ней было дальше. Но, как ты понимаешь, в тот день у нее пробудились способности, с которыми она не смогла справиться. Забитая и напуганная, она убила своих обидчиков. Скорее всего, кто-то видел это или в клинике ее сила опять вырвалась из-под контроля. Тогда правительство и узнало о мутантах.       — Шоу. Наверняка он работал в той клинике!       — Не думаю. Как я понял, это было больше тридцати лет назад.       Эрик вдруг думает, что ему жаль ту девочку… Ведь он вполне мог быть на ее месте. Если бы в тот день перед врачебной комиссией вырвались его силы, мог кто-то пострадать, а он бы попал в руки Шоу… Испуганный и опасный ребенок, который не в силах контролировать свои способности…       С досадой Эрик самым краешком сознания понимает, почему правительство так поступило… Один ребенок — уже проблема. Сотни, тысячи детей, которые могут убивать движением руки или просто обидевшись, разозлившись, — катастрофа планетарного масштаба…       — Я, пожалуй, лягу.       — Конечно. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, Хэнк.       Он спит, и ему кажется, что он слышит чьи-то всхлипывания. И утром он встает с тяжелым сердцем и ощущением, что таймер отведенного для них времени уже запущен…              Остальные без особого энтузиазма поддерживают ночную идею Эрика о газетах: каковы шансы, что толпы мутантов попали в этот двухсотметровый радиус вокруг Церебро на своих двоих, а не в черных мешках? Но Рейвен соглашается отвести Хэнка в библиотеку. Логан и Роуг отправляются вместе, а Алекс и Эрик едут в сторону парка.       — Это все как-то бредово, чтобы Церебро находилось прямо в центре города.       — Я тоже так считаю, но стоит проверить и эту версию. Главное — не затягивать. Предлагаю разделиться для надежности…       — Нет. Никаких разделений. Это первое правило. Поодиночке никуда не ходим, — Алекс почти тычет ему пальцем в нос, и Эрик примирительно поднимает руки. Ладно, он не против.       Они медленно едут по району, осматривая дома и высотные офисы. На парочке небоскребов есть купольные крыши, но Эрик уверяет, что это не то. Крыши прозрачные или не такой формы. К трем часам дня оба устают от сидения в машине и идут пешком. Вдоль одной улицы, потом вдоль второй. Эрик надеется, что они похожи на туристов и что его темные очки в пасмурный день не слишком бросаются в глаза.       Они проходят несколько кварталов, пока не оказываются перед центральным парком. Это единственное место, где они еще не были.       — Чувак, не думаю, что Шоу спрятал свою машину где-то между фонтаном и детскими каруселями…       Эрик устало смотрит на свинцовое небо. Того и гляди пойдет противный моросящий дождь, но в парке есть несколько зданий, зоопарк, театр… Стоит все проверить.       Алекс стонет, но они решительно направляются следом за галдящей толпой. Сегодня выходной, и желающих прогуляться, пока погода окончательно не испортилась, немало.       Эрику тревожно с самого утра, и он нервно кусает губы, глядя по сторонам. Это место заставляет его вспоминать о Чарльзе и том сне с его матерью.       Ему хочется очистить разум и расслабиться, чтобы попробовать связаться с Чарльзом и убедиться, что он в порядке. Тот охранник говорил, что если Эрик попытается что-то сделать, то может пострадать не только Эдди, но и Мойра. Что если Шоу передумал? Что если он пошел на крайние меры, решив, что Эрик уже у него в кармане, и убил Мойру? А если сделал с ней что-то ужасное: покалечил снова, ослепил, облил кипятком? Этот больной псих может пойти на что угодно…       И если она пострадала, может ли Чарльз попасть в ее тело? Вдруг Шоу решил отыграться и на нем, не выпуская его из Церебро?       Эрик смотрит, но не уверен, что видит что-то подозрительное, только накручивая себя все больше.       Он не желает Чарльзу или Мойре смерти. Они те, кто заслужили хоть немного свободной и счастливой жизни после стольких лет страданий. Если Рейвен думает, что Эрик позволит ей убить телепата, то она ошибается…       Хэнк сказал, что раньше их план действительно был таков. Найти и убить Чарльза. Что любой, кто окажется в Церебро, обязался убить его. Можно сказать, это было первым пунктом договора при вступлении в их клуб. Эрик был единственным исключением.              — Впервые с тех пор мы подумали, что дар Чарльза можно использовать и в других целях… Если Шоу построил машину и считал, что с твоей помощью он мог сделать Чарльза всесильным, то… Мы ведь тоже можем, верно? — Хэнк не в восторге от этой идеи, и Эрик тоже.       — Я бы не стал этого делать с Чарльзом! Я не Шоу. Я не поддержу такой план. Если бы ты видел то, что видел я, ты бы не думал о Чарльзе, как о вещи, которую можно использовать ради одного или другого! — он тяжело дышит, его щеки пылают от злости. Он не думал, что услышит подобное из уст своего друга.       Хэнк тоже красный.       — Прости. Нет, я не хотел бы такого. Просто… Это была идея.       — Рейвен, я полагаю?       — Не только ее.       — Кого еще?       — Этих людей уже нет. Так что забудем этот разговор, ладно? Я думаю, уничтожение Церебро — это безоговорочная цель, и ты ее поддерживаешь точно?       — Да. Когда мы найдем машину, она будет уничтожена.              В конце концов, они оба выдыхаются настолько, что без сил валятся на скамью у той же детской площадки, где Эрик сидел вчера.       — Здесь ничего нет, и моя голова скоро расколется от всего этого шума, — Алекс смотрит на орущих детей на качелях и каких-то девушек в костюмах у памятника. — Боже, может, сядем в другое место? Я готов нырнуть даже в то озеро, чтобы проверить дно, лишь бы не слышать этот шум.       — Можешь сходить за машиной, пока я буду сидеть тут.       — Нет. Не будем разделяться, — Алекс устал, но тверд в отношении правила. — Почему именно это место, черт возьми?       Эрик молчит какое-то время. Как объяснить? Понимаешь, я видел этот памятник на фото погибшей матери Чарльза, а еще когда-то дал в морду толстяку Крису на этой площадке.       — Наслаждайся цветами жизни и произведениями современного искусства, — Эрик машет рукой в сторону памятника, когда одна из девушек в костюмах это замечает. О, ну чудесно, теперь кто-то точно рассмотрит его лицо.       Девушке лет девятнадцать на вид, и она наверняка подрабатывающая в выходной студентка. Миловидное личико, странный наряд и какие-то листовки в руках.       — Здравствуйте! Вы знаете, что сегодняшний день посвящен годовщине установки памятника! — она улыбается Алексу, который не может отказать в улыбке красивой девушке.       Эрик с каменным лицом смотрит на ее старания. Сейчас им попытаются впарить билет в музей, может, попросят пожертвовать деньги или что-то купить. Он кривится, пока девушка охмуряет его спутника, строя глазки.       Алекс не прочь с кем-то пообщаться. В их небольшой компании слишком мало девушек, не думающих о войне с антимутантскими настроями общества и психопатичными ублюдками.       — Развлекайся.       Эрик хлопает спутника по плечу и отходит в сторону, идя вдоль заграждения площадки и рассматривая детей. Кто-нибудь из них может быть мутантом, чья сила пробудится через год-другой… А может, завтра… А может, уже пробудилась…       Сердце сжимается при мысли, что сейчас кого-то из них или их матерей могло бы не быть, если бы Эрик сел в Церебро…       Он отворачивается и подходит к абстрактному памятнику. Что вообще хотел изобразить чертов скульптор? Психический бред?       Он выглядывает из-за каменного изваяния и вдруг замирает. Каждая мышца каменеет, кроме сердечной, которая ускоряет свою работу на адреналине. Возможно, у него галлюцинации или просто…       С той стороны спиной к Эрику стоит женщина. Брючный темно-синий костюм, крашенные под блонд волосы до плеч лежат завитыми волнами, высокая фигура… Шерон?       Он в несколько секунд оказывается у нее за спиной и хватает женщину за плечо, чтобы развернуть.       — Что такое?       Женщина красива, но на миссис Ксавье не похожа от пухлых губ до выщипанных в тонкую линию бровей и карих глаз.       — Простите, я обознался.       День прошел зря, они ничего не нашли, и Эрик уже начинает видеть то, чего нет. Лишь бы найти хоть что-то!       Он возвращается в растрепанных чувствах, и грубо сдергивает Алекса за локоть со скамьи.       — Что ты делаешь? Я тебе обязательно позвоню, Сара. Телефон на буклете, ага! А ты что любишь, пиццу или…       — Пошли!       Эрик злится на себя, он устал и проголодался. И Алекс теперь дуется из-за сорванного свидания, хотя это абсолютно неуместно, и он не позвонит этой Саре, пока они не покончат с Шоу…       На квартире новостей нет. У Роуг и Логана пусто, Рейвен куда-то уехала, а Хэнк, заваленный газетами, не может ничем порадовать.       — Про необычные явления пишут везде. Есть пара мест, но они слишком далеко от очерченной области. И это типичные места для баек: заброшенная больница, старая церковь, кладбище… Не думаю, что там вообще реально кто-то что-то видел. Больше похоже на фантазии самих журналистов.       Они заказывают пиццу, чтобы немного побаловать себя за старания. Роуг помогает Хэнку, уже начавшему клевать носом, зарывшись в газеты. Логан и Алекс берутся чистить оружие — никогда не знаешь, в какой момент пригодится. Эрик остается один на один с пиццей, телевизором и дурацким буклетом Сары из парка.       Непроизвольно он снова трет подушечки пальцев, хмурится и, чтобы как-то отвлечься от воспоминаний о Шерон, читает какую-то ерунду. Содержание буклета выглядит, как унылейшая чушь для туристов, но на сегодня с Эрика хватит зеленых человечков и призраков из прошлого.       Бла-бла, памятник отражает глубокие переживания скульптора, бла-бла, абстрактная композиция, как спутанный клубок мыслей ее создателя, бла-бла, установлена пять лет назад на благотворительные деньги, бла-бла, требует реставрации, бла-бла, внесите пожертвования ради развития искусства. Бла-бла.       Эрик шлепает испачканную в масле брошюру на стол. Что и требовалось доказать — очередное вымогательство денег.       В мире гибнут люди каждый день из-за голода и войны. А они просят подать на то, чтобы какой-то маразматик стучал молотком по камушку и создавал какую-то херню. Со злости Эрик швыряет коробку из-под пиццы и брошюрку с номерком Сары в помойку.       — Ты куда? Все в порядке? — Хэнк слегка пробуждается, когда мимо проносится Эрик.       — Да. Просто хочу побыть один.       Остальные переглядываются, но никто ничего не говорит. Закрывая дверь, Эрик слышит, как Алекс шепчет, что «он такой после парка». И мелочно злорадствует, что выкинул телефон девушки.       Для них поиски и убийство Шоу — вопрос собственного будущего. Они не были в пансионате, знают о планах этого говнюка с чужих слов, не видели Мойру, не видели Чарльза, подключенного к Церебро… Только Логан имел дело с Шоу лицом к лицу, и оттого он действует и говорит по делу, не отвлекаясь на ерунду.       Эрик снова вспоминает слова Шоу об абстрактных понятиях.       «Какие-то мутанты, человечество, мир. Слова, которые говорят обо всем и ни о чем конкретном, верно?»       Ни Хэнк, ни Алекс, ни остальные не понимают, что на кону действительно стоят тысячи жизней. Так сложно бороться за кого-то непонятного. Ясно, когда есть ты и твоя жизнь, твои родные, друзья. У Эрика никого нет, кроме Хэнка, и да, пожалуй, Чарльза. Они общались недолго, но он уверен: они могли бы стать неплохими приятелями.       Родители Хэнка и Алекса в порядке, очевидно, Шоу не готов распаляться ради каждого мутанта, беря в плен его родственников. Это прерогатива исключительно сильных и полезных мутантов, вроде Эрика и Чарльза.       Он с горечью осознает, что теперь они стали в каком-то смысле еще ближе. Оба подверглись шантажу, попали в плен, были слишком самонадеянны и, в конце концов, потеряли своих матерей. Эрик вдруг понимает, почему Мойра хранила то фото в книге. У него сейчас ничего нет, и он может никогда не попасть в свою квартиру, чтобы взглянуть на родное лицо в семейном альбоме еще раз. Чтобы не забыть. Помнить, как выглядел самый близкий человек. Ведь память стирается, лица уходят… Остаются хотя бы фотографии.       Эрик лежит на кровати, бездумно пялясь в потолок. Помнил ли Чарльз лицо своей матери, если не видел ее двенадцать лет, пока Эрик не показал фото? Видел ли он так же во снах ее, лежащую на полу в холле, пока люди Шоу уводили его прочь?       Он с горечью закрывает глаза, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Конечно, Чарльз видел… Такие вещи не бледнеют со временем… В отличие от дурацких скульптур, которые требуют реставрации через пять лет, смерть близких врезается в память прочнее, чем долото в камень.       Скорость передачи возбуждения по нервному волокну равна половине миллисекунды. Поэтому Эрик сначала ощущает, как все его тело прошибает словно током, а уже потом может еле-еле сформулировать мысль в собственной голове. Слова сталкиваются и заплетаются друг о друга, и если можно мысленно вопить от шока, то это тот случай…       Он практически сваливается с постели, задевая ногами мебель, и врывается в гостиную. Все оборачиваются на него испуганно и вопросительно, а Логан хватается за ствол. Но Эрик с вытаращенными глазами проносится мимо, и Хэнк, встревоженный поведением друга, бежит за ним. В спину сыпятся вопросы о том, что происходит, не спятил ли Эрик и не попал ли снова под действие Церебро, как тогда на базе. Но он молча вытаскивает из шкафа мусорное ведро и, вытряхнув все на пол под возмущенные возгласы Роуг, находит смятый и масляный буклет. Его руки дрожат, и он не может сказать ни слова, хотя рискует быть убитым нервным ожиданием, направленным в его сторону.       «Памятник был установлен рядом с детской площадкой Джеймса Майкла Ливина ровно пять лет назад на пожертвования благотворительного фонда искусства «Десятый век»! Вашими стараниями и поддержкой соберем сумму на его реставрацию и культурное развитие парка!»       — Да что там, в конце концов, такое-то? — Алекс выглядит недовольным, увидев, что достал Эрик из помойки, но мысли о телефоне девушки вытесняются любопытством.       — Десятый век…       — Что? Какой век? Ты в порядке, Эрик?       Хэнк всерьез встревожен, потому что на лице Эрика какая-то странная смесь шока и безумной улыбки, не то злобной, не то радостной. Он вообще не знал, что человек может одновременно выразить на лице столько эмоций сразу.       — Икс… — Эрик не глядя берет ручку со стола и пишет «Х», перечеркивая им слово «десять».       Все смотрят с таким же недоумением, но Эрик не знает, как объяснить коротко. Он вообще не знает, что чувствует по этому поводу. Его сочтут спятившим, если он озвучит свои мысли, но все говорит о том, что он прав. Он почти открывает рот, чтобы что-то сказать, когда телефонный аппарат, все это время молчавший, разрывается противной трелью.       Все переглядываются, и Логан идет, чтобы взять трубку.       — Нет! — Эрик рявкает так, что Роуг вздрагивает от неожиданности, а Хэнк смотрит с укоризной.       — Что «нет»? На этот номер звонит только наш секретный спонсор. Нет спонсора — нет нового оружия.       — Я сам с ней поговорю.       — Что?.. Щенок, совсем крыша потекла?       Логан возмущен, но Хэнк вдруг тихо просит:       — Пусти его…       …и тот пропускает Эрика: уж больно у него безумно сверкающий взгляд.       Телефон противно надрывается, пока Эрик пересекает комнату, и, наконец, замолкает, когда он подносит трубку к уху. Все смотрят на него в ожидании ответов, и только Хэнк комкает газету, кажется, догадавшись.       В трубке молчат, видимо, дожидаясь пароля. Но у Эрика свой личный пропуск:       — Шерон Ксавье, я полагаю?       Глаза остальных становятся размером с блюдца, а Хэнк задерживает дыхание.       — Эрик Леншерр, я полагаю, — отвечает прохладный женский голос, знакомый Эрику из сна.