Склад

Утро выдалось из тех, что способны примирить с зимой любого меланхолика. Солнце било в окна с особой, зимней ясностью, открахмалило тугие сугробы, обсыпало их праздничными блестками и мягко круглилось на отглаженном ярко-синем небе. Наруто проснулся первым, понежился немного, потираясь щекой об подушку, щурясь от золотистых упрямых лучей. Ему и дышалось легко, и жизнь уже не казалась путаной дешевой загадкой, распахнувшись дружелюбной необъятной доской, для игры на которой ему выпали белые фишки. Наруто потянулся, выгнувшись всем телом, с удовольствием ощущая, как напряглись обозначившиеся от тяжелой работы мышцы. Теперь он мог похвастаться не только гибкостью — однообразные движения, вечный вес коробок на руках, наклоны и повороты: все это изо дня в день обкатывало его тело, как морская волна обкатывает камни, превращая их в округлую, приятную на ощупь гальку. Киба еще спал, его лицо казалось утомленным, и Наруто, вспомнив прошедшую ночь и свое неугасимое, почти злобное желание, никак не поддающееся удовлетворению, испытал что-то, похожее на гордость. Это чувство перебило чувство страшного, горького стыда — дверь в комнату открылась и возникшая на пороге хозяйка, приветливо поздоровавшись, сказала: — Ребят, погода такая хорошая… Выгуляйте собак. Сходите на реку, а то и они засиделись, и вы постоянно работаете, прошлись бы… Наруто кивнул, еле справившись с нахлынувшим страхом — подсознательно он ожидал от нее совсем других слов. Хозяйка вышла, а Наруто коротко обнял Кибу за плечи, шепнул ему на ухо: — Слышал? Нам собак навязали… — Угу, — согласился Киба, не открывая глаз. — Слышал. — Ты же сказал, что тут дверь закрывается… — Откуда я знал, что ты на меня вчера накинешься? — возразил Киба и повернулся так, чтобы прижаться к Наруто всем телом. Он был ощутимо шире в плечах, но Наруто подтянулся повыше, так, чтобы сгладить эту разницу и уткнулся носом в затылок Кибы. Так ему удобнее было чувствовать Кибу своим, а не принадлежать ему. Он мягко и уверенно гладил спину и плечи Кибы, со сдержанной и теплой нежностью, а Киба молчал, прижавшись лохматой головой к его груди. Солнце вскарабкалось повыше и теперь заливало всю комнату, и лишь кое-где вместо его дрожащего золотистого света лежали дымчатые полосы — тени от старых рам. Наруто в последний раз провел кончиками пальцев по гладкой коже, пробормотал: — Я опять тебя хочу… Но собаки эти… Дверь. Киба тут же высвободился, повернувшись на спину, потянулся: — У нас сигареты остались? — У меня пачка где-то была, — ответил Наруто, подумал немного. — А блок? Мы его добили? — Вроде бы, — неуверенно сказал Киба, — я не знаю, сколько пачек ты вчера с собой брал? — Мы в магазин-заказчик ездили… Две. — Значит, добили, — подытожил Киба и поднялся. — С добрым утром. И улыбнулся. Оказалось, что добили не только блок сигарет, но и все запасы еды. Наруто долго смотрел в пустой холодильник, соображая, куда они могли деть все то, что притащили домой только позавчера. Положение спасла хозяйка, усадившая обоих за стол. — Куда вы голодными пойдете-то… Мне не жалко. Соседки удивляются — как, говорят, у тебя двое мальчишек живут, сейчас же молодежь такая, один разврат… Я говорю — не знаете, не судите. Работают на износ, еще и мне успевают, дуре старой, помогать. Судят, судят… Не видят ничего вокруг себя, а туда же. Киба спокойно кивал, приканчивая свою порцию тушеного мяса, а Наруто боролся с желанием забраться под стол, впрочем, прихватив туда тарелку. Понятие «разврата» было для него чем-то весьма неопределенным, но что-то подсказывало ему, что секс с парнем явно в него входил, причем не факт, что не занял бы почетное первое место. Закончив завтрак и выбравшись во двор, он вздохнул с облегчением. — Я это еле-еле выношу, — признался он, отвязывая промерзшую скрипящую под пальцами толстую веревку у ошейника одной из собак. — Мне кажется, что я кругом виноват. — В чем? — Киба уже отвязал своего пса и тот бесновался вокруг него, визжа от радости, а Киба хватал его ладонью за влажный нос и распахнутую зубастую пасть. Наруто пожал плечами: — А что неясного? Куда ни плюнь — секс все равно плохо. Его используют для унижения, для отдыха, для того, чтобы избавиться от злости, для прикрытия… Вон, как Учиха. — Ты поменьше на него равняйся, — сдержанно сказал Киба. — Может, найдешь сексу другое применение, и не будешь чувствовать себя виноватым. Развязал? Наруто кивнул, взялся за ослабшую веревку и крикнул возликовавшему псу: — Стой, скотина! Пес, проигнорировав окрик, ринулся вперед, и Наруто, не удержавшись на ногах, свалился в пышный сугроб. — Как ты с ними справляешься? — спросил он, выбираясь из сугроба. Киба положил руку на холку пса: — Их гораздо проще понять, чем людей. …Река изгибалась внизу, под высокими белоснежными стягами облаков, лежала бесстрастной праздничной лентой, на которой не было ни одной складочки. В ее безмятежную снежную красоту пытались влиться округлые волны холмов, укутанных в искристую белизну. За их склоны безуспешно пытались зацепиться деревья. Самые стойкие из них упрямо держались на оседающей почве, а самые слабые трагично и жалко полулежали, выставив напоказ вывернутые корни, припорошенные снегом. Были и те, кто достойно проиграл свой бой — их исполинские стволы, мертвые, огромные, отдыхали на поверхности реки. Их корни, полностью обнаженные, победно поднимались к небу и казались ветвями, которым суждено зазеленеть весной. Наруто особенно нравилось одно из этих деревьев. По его исполинскому телу можно было отойти от берега метров на двадцать, а Киба говорил, что летом под ним бьет родник, один из сотен, питающих реку. Добраться до этого дерева можно было только по почти отвесному обрыву, цепляясь за редкие колючие кустарники, то и дело проваливаясь в снег почти по пояс. Собаки первыми кубарем скатились с обрыва и там, внизу, затеяли игру в догонялки. Наруто, застегнув молнию плотной красной куртки, спустился куда менее смело и изящно, с удовольствием ощущая напряжение мышц — удержаться на ногах здесь было так же сложно, как ходить на руках по ровной поверхности. Бьющее в глаза солнце заставляло его жмуриться, но открывающийся с высоты вид опоенной свободой реки и белоснежных далей, вызывал такое смелое и полное ощущение счастья, что закрывать глаза даже на секунду казалось преступлением. Киба спустился следом, поднял голову. Теперь кромка обрыва защищала их от посторонних глаз, тропинка осталась далеко наверху, и узкая заснеженная ровная полоска, украшенная плетением корней исполинского дерева, стала надежным укрытием. Наруто забрался на обледеневший ствол дерева, выпрямился и пошел по нему, старательно держа равновесие — промоины, очертившие контуры упавшего в реку ствола, зловеще чернели ледяной водой, покусывая морщинистую влажную кору. Киба знал, что на пути Наруто будет сложный участок. Там, где дерево сужалось к верхушке, ветви образовывали ловушку, обойти которую можно было только, перебравшись через нее сбоку, над самой водой, по скользкой и неровной коре. Киба с тревогой наблюдал за ним, зная привычку Наруто лезть в труднодоступные места и периодически откуда-нибудь сваливаться. Свались он сейчас в воду — в двадцати метрах от берега, в плотной и тяжелой одежде, — вытащить его можно было лишь чудом. Но Наруто, словно не задумываясь об опасности, скользнул между ветвей, уверенно и спокойно, и дошел до конца ствола, до верхушки, опоясанной черной стылой водой. Там он присел на корточки и глянул вниз. Солнце, белизна снега, запах свободы и мороза — все вдруг спасовало перед неведанной глубиной незнакомой реки, ледяной, безразличной. Черная полоска притягивала, и Наруто нагнулся, опустил пальцы в воду — металлически-болезненная хватка холода сковала его руку почти до плеча, но прекратить это не было сил, и Наруто, дрожа, наклонялся все ниже, опуская руку в страшную глубину. Темные пятна поползли по яркой ткани куртки, рука потяжелела, холод принялся растекаться по всему телу, коснулся сердца, и вдруг в черноте что-то плеснуло, и Наруто отшатнулся, живо представив себе мертвое, распухшее тело, зацепившееся за подводную ветвь, безвольно болтающееся под напором течения. — Наруто! Наруто выпрямился, отвел глаза от заворожившей его смертной тайны реки и долго стоял неподвижно, не ощущая боли, внезапно потеряв все то, что грело его, забыв о солнце и тепле. На берегу его поджидали два любопытных пса и удивленный Киба. — Еще немного, и ты нырнул бы туда сам, вот как это выглядело, — проворчал он. Наруто опустил глаза, ощутив на коже ласковое тепло. Тот самый пес, который недавно сбил его с ног, тихонько вылизывал его побелевшую от холода руку. — Сам я никогда этого не сделаю, — непонятно ответил Наруто. — Каким надо быть дураком, чтобы это сделать… — Домой? — спросил Киба. — У тебя куртка промокла. — Нет, — неожиданно развеселился Наруто, в голубых глазах заискрились солнечные искорки, не вмещаясь в радужке, рассыпались по щекам. — Будем греться по-другому. Киба, когда ты в последний раз в снежки играл? Киба наклонил голову, натянул капюшон. — Давно. Очень. — Ага, — сказал Наруто. — Ясно. Так как я ребенок, то предлагаю честный бой снежками. Собаки тоже при деле. Одна мне, другая тебе. Он наклонился, потрепал пса по голове: — Слышал, животное? Ты мой помощник! А вон то — враг! — Ну, ладно… — весело прищурился Киба. — Дерево — граница. Моя территория справа, твоя слева. Не вздумай пиздить у меня снег. Наруто окинул взглядом свою «территорию»: — Мне своего хватит. Начали! ** * Утром Саске задернул шторы. Никакое солнце, по его мнению, не должно было отнимать у него право выспаться в выходной, и избавиться от его назойливого света можно было, только отгородившись плотной тканью штор. Сакура обычно вставала рано и принималась бродить по квартире, лазить по ящикам, что-то выискивая, греметь посудой или тихонько напевать, но в это утро ее слышно не было. Видимо, куда-то ушла. Приятное открытие. Саске сбросил на пол пахнущую цветочными духами подушку, вытянулся на диване, мысленно выделив себе еще пару часов сна. Утренний сон, смесь из отрывочных образов, мыслей и теплых дремотных волн, накрыл его с головой. Он опять видел себя в зале, снова стоял напротив Итачи, смотрел в его глаза, и бил короткими, сильными ударами, безжалостно, спокойно, словно отрабатывая удар. Кто-то кричал: — Хватит! И Саске сам видел, что хватит, видел светлую свежую кровь, но не мог с собой справиться, не мог остановиться и только кривил губы в затаенной улыбке. А потом откуда-то пришла Цунадэ, и зал сменился маленькой комнаткой-тренерской. Цунадэ, постукивая пальцами по столу, говорила: — Ты должен забыть эти замашки. Мы найдем тебе хорошего психиатра. Это подростковое, пройдет. «Наруто и Киба. Интересно, что у них получилось?» — Ты выбрал этот спорт, ты себе не принадлежишь! — повышала голос Цунадэ. — Ты можешь себе представить, что будет, если ты доберешься до вершины, и все откроется? Снова кровь. Итачи уже не держит защиту, закрывается вяло, автоматически, и нет ничего проще обмануть его, заставив раскрыться. Главное — не дать ему упасть… Иначе все это кончится… «Наруто. Сегодня ты должен понять, что поигрался и хватит… Так всегда бывает». — Да что в этом сложного? — кричит Саске. — Я, Итачи — вы сами говорили, что мы похожи! Ну, и какая тогда разница? Какаси смотрит на него утомленно, с жалостью, и этот взгляд выводит Саске из себя: — Почему мне нельзя? Почему со мной нельзя? — Саске, ты сам не понимаешь, что требуешь. Ты уверен, что будешь собой доволен, если напросишься на секс ради секса? «Оказалось, что других вариантов попросту не существует. Только секс ради секса, верно, Наруто?» — Хватит! Остановите его! Угол хорош тем, что противника можно держать в нем до бесконечности, но не давая ему упасть, поддерживая плечом. Короткое расстояние никогда не было для Саске помехой, он был одинаково хорош и в ближнем, и в дальнем бою. А короткий удар по телу отработан и доведен до идеальной разрушительной силы. Это ребра. Это печень. Это сердце. Это больно. Смертельно больно. Саске с интересом смотрит в глаза брата. Достаточно больно для того, чтобы понять чужую боль? Или еще недостаточно? А потом в сон вторглось что-то уж совсем невразумительное. Тот день, когда Наруто в операторском зале выгнулся в полном акробатическом мостике… Саске ощущает под ладонями его теплую напряженную спину, тянет его на себя, помогая подняться, видит синие испуганные глаза, прижимается губами к разгоряченным тяжелым дыханием губам, обнимает. Становится нестерпимо жарко, тяжело, мучительно тяжело, и хочется избавиться от этой боли, и Саске принимается говорить, быстро, объясняя свою жизнь и страхи его губам, касаясь его кожи. — Ты единственный меня сейчас слышишь. Я просто не мог больше никого видеть, поэтому ушел. Я не мог видеть брата, Какаси, Цунадэ. Я думал, что проще всего будет избавиться от себя и от них — одновременно. Наруто смотрит настороженно, но Саске видит — он понимает, он точно знает, о чем идет речь, единственный знает, что произошло. — Поэтому секс ради секса, Наруто. Меня в этом всем нет, меня совсем нет. Саске, осторожно поддерживая Наруто, вынуждает его опуститься на цементный пол, нетерпеливо расстегивает ремни его комбинезона, кладет ладони на теплый подрагивающий живот. — Раз ты все знаешь, я больше не буду ничего объяснять, ты ведь понимаешь, что мне от тебя нужно… Его полуобнаженное тело заставляет Саске кусать губы, ему тяжело справиться с нахлынувшим желанием. Но Наруто вдруг отворачивается: — Ты уверен, что я буду собой доволен, если соглашусь на секс ради секса? — Ты баба, что ли? — не выдерживает Саске. — Ты любви захотел? Ты сам такая же мразь, ты такая же шлюха, ты что из себя строишь? Наруто садится, опускает голову, пряча лицо на скрещенных на коленях руках, и Саске понимает, что идет верным путем: — Ты сам пользуешься. Ты пользуешься Кибой. Дерьмовый ты моралист. Откуда-то появляется знакомый силуэт, и Саске становится страшно: если Какаси увидит, во что он превратил свою любовь, какие сделал выводы… Но Какаси вовсе не обращает на него внимания, подходит к Наруто, касается пальцами золотистых волос, и Наруто поднимает голову. Саске знает, что произойдет дальше, и чувствует, как вся кровь, превратившись в густую взваренную жидкость, бьет ему в голову. — Сука… — шипит он, и привычно принимает нападающую стойку. Теперь он готов обойтись без ринга, без правил. Главное — сохранить Наруто. …Саске проснулся оттого, что тело, до предела напряженное течением сна, словно тряхануло разрядом электричества. Нередкое ощущение падения черт знает с какой высоты и резкое пробуждение, после которого сердце еще долго заходится в суматошном ритме. Саске выбрался из-под одеяла, кинул взгляд на часы. Самое время вставать… Теперь есть еще десяток часов для того, чтобы посидеть за компом, послоняться по квартире, посмотреть бокс… Вечером можно будет спуститься вниз, в бар, выпить любимый «вельвет». Обычный выходной. Сакуры дома и впрямь не оказалось, завтрака тоже не было, и Саске, размышляя про себя, чем бы еще придавить эту чертову истеричку, чтобы вела себя хоть более-менее достойно, ограничился зеленым яблоком. Также он открыл бутылку мартини, которое Сакура вечно покупала «для гостей», хотя таковых никогда не наблюдалась, плеснул в стакан апельсинового сока и минут пять терпеливо искал пульт от телевизора, шатаясь по комнате со стаканом в руке. Пульт нашелся под диваном. По телевизору раскрасневшаяся от мороза девушка радостно вещала о соревновании сноубордистов. За ее спиной виднелись белоснежные склоны и люди в ярких куртках. Саске переключил канал, некоторое время слушал чьи-то измышления об особенностях литературы восемнадцатого века, допил мартини и опустил голову, зло и болезненно прижимая зубами кожу на своей руке. Случится в этот день хоть что-то интересное или плюнуть на все и выйти на работу в смену Суйгецу? В конце концов, лишние деньги не помешают… Выход подсказал валяющийся рядом мобильник. Саске подумал о том, как может перетряхнуть не отошедшего от вчерашнего Наруто, если позвонить ему без всякой причины, взял аппарат и набрал номер. Трубку Наруто поднял не сразу, а потом до Саске донесся звонкий лай и тяжелое дыхание Наруто. — Чем ты там занимаешься? — брезгливо спросил Саске, бездумно переключая каналы на пульте. — Играю в снежки, — с вызовом ответил Наруто. — Я ребенок, понял? Короче… Вероломное нападение вражеских войск вынудило двоих пограничников и их верных псов — друзей человечества вступить в кровавую схватку за честь и свободу родины. — Ты в своем уме? — спросил Саске, откладывая пульт. — Да. Я никогда не видел пограничников-психов. Тебе что нужно-то было? — Уже ничего, — сказал Саске. — Развлекайся. Наруто помолчал немного, потом сказал неуверенно: — Не хочешь приехать к нам и изобразить миротворческие военные действия третьей стороны? Правда, лишней собаки у нас нет, но… — Пошел на хер, идиот, — ответил Саске. — Не вздумай заболеть и уйти на больничный, я с тебя три шкуры за это сдеру. — Ладно, — упавшим голосом сказал Наруто. — Мы заканчиваем… Саске оборвал звонок, отбросил мобильник в сторону. Полумрак защищенной от солнца комнаты показался ему невыносимым. И тогда Саске, раздвинув шторы, рывком, с треском открыл тяжелые рамы зимнего промерзшего окна и долго стоял возле него, не обращая внимания на то, что мороз вцепился в обнаженную кожу торса и плеч. Солнце, словно обрадовавшись свободе, хлынуло в комнату, заставило Саске щуриться, тронуло задорным блеском лежащий на карнизе снег. Саске задумчиво провел по нему рукой, потом собрал ладонью, умело слепил крепкий, тугой снежок — в детстве часто играли с братом… Потом он сбросил снежок вниз, на улицу, и захлопнул окно. ** * После звонка Саске Наруто заявил, что пора заканчивать играться, напомнив, что дома нет ни сигарет, ни еды, и Киба согласился. Вымокшие, растрепанные, они ввалились в маленький магазинчик, оставив собак на улице, и там обнаружилась неприятная проблема. Подсчитав деньги, Киба сказал озабоченно: — Наруто… Когда у нас зарплата? — Двадцать пятого, — ответил Наруто. — У нас не хватит денег. Еще две недели, а, например, наш лимит на сигареты мы уже выработали. — Быть не может… — Ладно… — сказал Киба нерешительно. — В этом месяце должны быть фуры, будут деньги на руки… Наруто сделал нетерпеливый жест рукой: — А что мне делать с деньгами на учебу? Я второй месяц ничего отложить не могу, и тут опять… Киба пожал плечами. — Надо в чем-то ограничиться. У Наруто внезапно испортилось настроение. — В чем? Не жрать? Киба, мне это уже вот здесь все… — Наруто выразительно провел ребром ладони по шее. — Ты-то не собираешься двигаться дальше, тебя устраивает то, что ты живешь в этом сарае от зарплаты до зарплаты, а я не для этого ушел из дома. — Ищи другую работу, — сухо сказал Киба. — Интересно, сколько получает старший смены… — задумчиво проговорил Наруто, не обращая внимания на тон Кибы, потом опомнился: — Киба, я не могу уйти на другую работу… Я и с вами-то еле-еле сошелся, я не могу себя заставить начать все заново с нуля. — Тогда что ты от меня хочешь? — не выдержал Киба. — Ничего. Мысли вслух. — Наруто, увидев, что Киба поджал губы, поспешил ретироваться. — Я тебя на улице подожду. Киба еще раз мысленно подсчитал расходы и оставшиеся деньги, долго думал над тем, не взять ли в этот раз сигареты подешевле, но вспомнил, что Наруто не может курить что ни попадя, начиная ночами заходиться в кашле, и взял обычную марку, мельком увидев через стекло витрины, что Наруто разговаривает по телефону, положив руку на голову пса. Киба вышел на улицу и встретил растерянный, странный взгляд Наруто, захлопнувшего мобильник. — Все, — сказал Наруто. — Я добился… Она согласна оплатить мне учебу… Только хочет, чтобы я вернулся домой… ** * Вечером Наруто, долго сидевший в раздумьях, нашел свой рюкзак и принялся укладывать в него вещи, избегая встречаться взглядом с Кибой. — Мы же все равно будем общаться, — сказал он вдруг. Киба промолчал и отвернулся к окну, за которым умирал день. Ему показалось, что он слышит его безмолвный, болезненный крик. — Ты сам видишь — у меня не выходит по деньгам… Киба провел пальцами по холодному подоконнику, задумчиво посмотрел на оставшиеся на нем светлые дорожки. Подоконник давно следовало протереть… — Просто я в тупике, — сказал Наруто, откидывая рюкзак в сторону. — Я еще вчера тебе об этом говорил. Разве это жизнь? Тебе нравится так жить? Мне — нет. Наруто сел на диван, устало провел рукой по лбу. — Киба… — просяще сказал он. — Не вини меня, а… Что я могу сделать? Я не грузчик, я же не об этом мечтал… — Наруто, — сказал Киба. — Почему ты передо мной оправдываешься? — Потому что ты, и Саске, и все будут считать, что я именно такой, каким меня представляли! Вы будете считать, что я тот же самый мамин мальчик, который поигрался во взрослую жизнь и убежал назад после того, как мама сменила конфеты на деньги! Вы будете думать, что я все это затеял ради баловства, просто капризничая, чтобы напугать мамочку! Наруто встал с дивана, снова взялся за рюкзак: — Только вы, со всей своей взрослостью, только и умеете, что от зарплаты до зарплаты… Я разве виноват, что у меня другие возможности? Я разве должен ради вас от них отказываться? Или я должен послать на хер все свои перспективы и засесть на складе только потому, что у вас их нет? Ты бы отказался, Киба? — Ты победил, — сказал Киба. — Не переживай, никто ничего о тебе думать не будет. Просто забудут. — И ты?.. — вдруг остановился Наруто. — И ты забудешь? — Наруто, — медленно ответил Киба. — Нет ничего более непрочного, чем человеческие отношения. Встретившись через месяц, мы уже не будем знать, о чем разговаривать, не потому, что я буду обижаться… Просто говорить будет не о чем. Тебя вряд ли заинтересуют проблемы склада, а я ничего не смыслю в жизни с родителями. Мы будем говорить друг другу: «а помнишь?» и это все, на что нас хватит. — Да, но… — Ты считаешь, что я опустился, да? — перебил его Киба. — Считаешь, что я в тупике? Думай, что хочешь, но лично я не считал это тупиком. Сегодня я волновался за тебя, когда ты лазил по этому дереву, ночью я тебя любил. Если это тупик, то ты, Наруто, даже не представляешь себе, что такое — путь. Наруто опустил голову, сжал зубы: — Поэтому-то я и говорю, что не брошу тебя, как ты этого не понимаешь… — Путь — это люди, — убежденно сказал Киба. — Можешь считать меня дураком, но это так. — И все же… я смогу сохранить и тебя, и свои цели… Киба безразлично пожал плечами, вздрогнул, услышав завибрировавший в кармане джинсов мобильник. — Саске, — сказал он, посмотрев на экран. — Неймется ему сегодня… Выслушав Саске, он сбросил звонок, поднялся. — Ч-черт… Замкнутый круг. Ты ключи оставляешь? Мне нужно уехать. — А что там? — спросил Наруто. — Опять отгрузку потеряли? — Нет. В больницу. Если я все правильно понял, на этот раз Сая могут и не вытащить… Кома. Саске просит, чтобы мы съездили к нему домой и нашли какие-то нужные документы, но раз ты пас, я поеду один. Все, Наруто, у меня времени мало. До встречи. Киба вышел из комнаты, по пути натягивая еще влажную куртку, и Наруто услышал далекий стук закрывающейся двери.